Жемчуг

-Да,  покажите именно этот, пожалуйста! Франтоллони!
Длинный ярко-розовый ноготь ткнулся в стекло витрины, противно царапнув поверхность. Я поморщилась, чертыхнулась про себя за свою неаккуратность. Сколько ношу эту нарощеную гадость, а так до сих пор и не привыкла к подобной вульгарности. Показалось, что поморщилась и консультант.
- Это один из самых впечатляющих образцов, представленных в коллекции от Франтоллони. Посмотрите, какая фактура, какой нежный перламутровый глянец, блеск интенсивный и глубокий, вот взгляните, как играет поверхность  на свету. Идеальная сферическая форма,  толстый слой перламутра, классификация три А по качеству.  Это один из семи представленных в коллекции образцов, с  самой крупной жемчужиной. В данном случае жемчуг Южных Морей, perle des Mers du Sud. Но,  есть в коллекции и экземпляры с Таитянским жемчугом полуночного черного и серого с серебряным отливом.
- Да, я знаю, но мне всегда был ближе жемчуг светлых оттенков, преимущественно белых и кремовых или слоновой кости. У меня слабость именно к жемчугу южных морей, а среди него нет темных.  – решила блеснуть знаниями  я.
Девушка-консультант с уважением посмотрела на меня, и продолжила.
 - Ювелирный паспорт отражает всю информацию, безусловно, вы можете с ним ознакомиться, если пожелаете.  Само кольцо представлено в белом золоте, украшено восемью крупными бриллиантами.  - Консультант описывала мой жемчуг с любовью, я даже удивилась про себя. Говорит не так, как большинство ее коллег по профессии. Большинство из них несут абсолютную ахинею, почти не имея представления о тех ценностях, которые продают. А эта совсем другая.  Видно, что она много читала о жемчуге, интересовалась историей корпорации, создающей ювелирные шедевры, подобные тому, что сейчас лежит, нежась на светлом бархате и сияя подобно луне. Мой взгляд уловил у девушки идеально отглаженный белоснежный воротничок-стойку, аккуратно повязанный шейный платок, очень коротко стриженые ногти, покрытые бесцветным лаком и полное отсутствие каких бы то ни было украшений. Ни сережек-гвоздиков, ни колечка, ни тонкого браслетика. Ничего. Какая кричащая разница между ней и мною, увешанной драгоценностями как новогодняя елка. Часть дресс-кода, практикуемого в этой сети ювелирных магазинов. Ничто не должно отвлекать глаз клиента от продукции.
-Мне нравится. Великолепный образец.
Мои глаза проглотили шестизначную цифру на ценнике. Практически семизначную, чего уж там. Не дрогнул ни один мускул. Раз. Два. Ну давай же, играй. Заставила взгляд подернуться пеленой, губы растянуть в довольной  улыбке. Повернув сияющее лицо к девушке-консультанту, я окатила ее волной радости, немного будто смутившись, спрятала подбородок в белый мех своей шубки. – Котик,  то есть,  любимый,  обещал мне его в подарок к открытию своего очередного ресторана! Жду не дождусь! Он обещал! – Я заметила, как при этих словах мелькнула и тут же исчезла тень сочувствия на лице девушки. Видимо, ей попадаются часто подобные мне экземпляры.  И видимо, возвращаются из них за приглянувшимися вещицами лишь единицы. Наклонившись поближе к футляру, который консультант держала в руках, я прошептала жемчужине: «Я вернусь за тобой, крошка, обязательно вернусь. И совсем скоро».
Поблагодарив девушку, я оставила магазин, неловко скользя по идеально гладкому сверкающему полу на своих 15-сантиместровых шпильках.


Моя страсть к жемчугу идет со мной нога в ногу с тех самых пор, как много лет назад дальняя родственница оставила моим родителям наследство. Небольшую шкатулку, ничем не примечательную, металлическую, потемневшую от времени, с глубокими царапинами от падений, патиной. Когда-то светлая ткань, которой шкатулка была обтянута внутри, теперь местами насквозь протерта, местами побита молью, кое-где в пятнах. И пахла кисловатой старостью. В шкатулке на тот момент было всего несколько украшений, хотя раньше, при жизни родственницы, точнее, при ее молодой жизни, их было несравнимо больше. Кольца, подвески, диадема, колье, браслеты, тяжелые жемчужные уборы, - вся та роскошь, которую запечатлели на ней несколько желтых завалявшихся в семейном архиве фотографий - все было либо распродано за время нелегкой жизни в эмиграции, либо сдано в ломбард и никогда уже не было выкуплено по возвращении на родину.
Я долго раздумывала, почему остались именно эти несколько украшений: крохотное жемчужное колечко, простое-простое, тоненькое, в пару к нему такие же крохотные жемчужные серьги – с гнутыми дужками и простенькой застежкой, да еще кольцо посолиднее -  обручальное золотое, толстое, с затертой временем гравировкой на внутренней стороне. Обручальное, в принципе, понятно – мама рассказывала мне, что наша родственница была без ума от своего мужа. Сохранить в память о нем это кольцо было логично. Но почему остался этот жемчужный набор? Простенький, легкий, невинный. В страшное голодное время, когда она распродала все свои драгоценности, он был сохранен ею до самой смерти.
Не осталось никого, кто бы знал нашу родственницу при жизни. По обрывкам разговоров из детства припоминаю, что связь с ней оборвалась в 20-ые годы, когда она вместе с мужем, офицером-белогвардейцем, спасаясь от красных, бежала в Гонконг, затем в Шанхай. Следы ее всплывали в Японии, Австралии и США. Все были уверены, что она осталась за границей и там окончила свой век, и потому страшной новостью было узнать, что, оказывается, вернулась она на родину еще в конце 50-ых. Жила, не стараясь отыскать родню, очень бедно, почти нище. Умерла в жалкой коммунальной клетушке на окраине одного из затерянных в центральной России городишек. Но самым странным было то, что она оставила завещание. Полубезумная, почти столетняя старуха, оставила завещание! Мы оказались единственными ее родственниками, и шкатулка перекочевала жить к нам. Мама осталась равнодушна к старинным украшениям, да и восторгаться ими было не с чего. Как я уже описывала их, были они весьма скромны. А раз мама была равнодушна, то мне разрешалось с ними играть.
Помню, как отец, протирая спиртом, как он выразился, «от всякой заразы», золотые дужки жемчужных сережек, вертел их в руках, и тусклый свет электрической лампочки на нашей вечерней веранде падал на крохотную жемчужную головку, облегал ее, будто лаская. И жемчужина сияла, вобрав в себя этот свет, а я, маленькая девчушка с хвостиками, открыв рот, таращилась на нее, словно на роскошную царицу…
Бабкин жемчужный набор из культивированного японского жемчуга начала ХХ века и стал первым в моей коллекции.


Голова раскалывалась неимоверно, подташнивало. Про себя гадала, оттого ли это, что мне предстоит свидание с опостылевшим Котиком, или оттого, что все просто осточертело.
Каждый вечер сжигаю измученные постоянным обесцвечиванием волосы утюжком, выпрямляя их. Приклеиваю длинные коровьи ресницы. Мазки ярко-розовым лаком на ногти. Мазки вульгарной помадой цвета розовый металлик на губы. Наипошлейшие голубые тени под цвет линз. Я уже выгляжу как шлюха, а ведь мой туалет еще не окончен. Коротенькое облегающее тело черное платье, высокие черные сапоги на огромных каблуках. Белоснежная шубка – конечно же, подарок Котика. Последнее: устроить витрину на своих пальцах. Котик любит, когда я ношу все его подарки одновременно. Это тешит его самолюбие, заставляет окружающих шокировано складывать в умах цифры. Все мои пальцы в кольцах. Я похожа на стеклянную безмозглую елочную игрушку, расписанную тяп-ляп золотой краской. Невольно приходится ходить с растопыренными пальцами. Ну и черт с ним.
Хватаю с будуарного столика ключи от машины. Жди, Котик! Я уже еду!
…Вот он, сидит мой Котик, в одном из своих ресторанов, в роскошных мебелях, одурманенный мною и волнующими запахами, разносящимися от наших тарелок. Сальные щечки его лоснятся, угреватый нос наливается малиновым, глазки-щелочки хитро поглядывают на меня сквозь модные очечки элитной фирмы, стоящие баснословных денег. Пухлая холеная ладошка сжимает витую вилку, постукивает ею о край фарфорового подтарельника. Котик предвкушает грядущее наслаждение. Вином. Едой. Мной. Именно в таком порядке.
Я откинулась на спинку стула, развязно смотрю Котику в очки, обхватив рукой запястье. Борюсь с тошнотой, вызываемой запахами еды.  Я – вывеска для его подарков. Приглушенный свет угловых светильников и мягко колышущиеся огоньки свечей в канделябрах играют россыпью камней на моих пальцах. Мои щеки горят. Уши привыкли к тяжести золотых гирлянд. Горло сдавливает бархотка, расшитая кристаллами.
- Ты божественна! – довольно мычит Котик, любуясь мной со своего конца стола.
- Котик, это ты мой бог! Я обожаю тебя, милый! – сюсюкаю я ему в ответ и одариваю одной из пошлых улыбок, а в душе плююсь от отвращения.
Приносят аперитив. Тоскливо вспоминаю свою уютную квартирку, заветный сейф. Там, на обитых бархатом полочках, ждут меня домой мои сокровища. Мои жемчужины. Мой смысл жизни. И над всеми ними, в отдельной шкатулке, те самые, первые, бабкины. Царь-жемчуг.
Ужин начался.


Как утомительно играть роль идиотки. Тупой секс-машины, наивной полудурочки с надутыми губками и пряничными мозгами. Приходится жертвовать собой. Вкачивать в разнообразные места своего тела силикон и ботокс. Из других разнообразных мест откачивать излишки. Ходить в ненавистные бутики для животных, закупаясь шубками и платьицами для щуплой крысособаки по кличке Сю-сю. Подарок Котика, конечно. Я привыкла к ней как к таракану. Сю-сю, ко мне, тварь! Так я с ней разговариваю обычно, в те моменты, когда наполняю поилку или подсыпаю очередную порцию собачьих консерв, что стоят дороже, чем банка красной икры.
Приходится жертвовать собой. Поглощать разнообразные деликатесы, когда не можешь вообще смотреть на еду.  Блевать после каждого обильного ужина с Котиком. Мучиться изжогой и головными болями после ночей, проведенных с ним, вернее, с его овощным туловищем, накачанным алкоголем по самые брови. И ведь еще  с ним выпивать за компанию! А что стоят эти продажные сучки из фешенебельных бутиков и спа-салонов. Они чуть ли не пол лижут под моими ногами, а за спиной поливают самыми отборными оскорблениями. Деньги. Золото. Бриллианты. Что они делают с людьми!
Я оставила себе маленькую лазейку для насмешек над этими идиотами. Выглядеть как шлюха, - безвкусно и вульгарно. Осуждайте меня, считайте продажной дешевкой, но стелитесь передо мной, когда я вхожу в ваши салоны и магазины. Разве это не ниже вашего достоинства? Все ваши нормы морали и правила идут к черту, когда помашешь перед вашим носом кошельком.
 Мне не к чему дорогие укладки или элитный макияж, платья, сумки и туфли из последних коллекций знаменитейших модельеров. Я к ним равнодушна. Я всегда была простой советской девочкой, стесняющейся привезенных в подарок из Таллинна  туфель за их броскую непохожесть на одинаковые грубые сандалики одноклассниц. А если кто-то усомнится в моей платежеспособности, то вип-карта одного из известнейших швейцарских банков с внушительной кредитной линией быстро расставит всех по местам. Когда все закончится, я стану одной из обычных европейских женщин – скромной, элегантной, неброской. Но дорогой, черт возьми. Очень дорогой.
Мне осталось немного, мой тайный счет в банке почти близок к идеальной для меня сумме. Последняя жемчужина из знаменитейшей коллекции скоро упокоится в моем сейфе. Роскошная жемчужная коллекция Франтоллони: 7колец, 4 пары серег. Браслеты и ожерелья меня не интересуют – отказалась от них сразу, так как поняла, что никакими неправдами не заполучить всего. Никакой жизни не хватит. И вот моя личная коллекция колец и серег Франтоллони скоро пополнится последним экземпляром. Самым роскошным, баснословно дорогим. Если Котик обещал, он подарит мне эту жемчужину. И тогда через совсем небольшой промежуток времени я кану в ближайшей речке вместе с подаренной им машинкой. Машинку найдут, а меня нет. Я исчезну, как и не было меня.  Котик пойдет нафиг, как и многие Котики до него.
Я положила всю свою юность на алтарь жемчужной страсти.  Студентка истфака, скромная серая мышка в вечных джинсах и с хвостиком. Когда я увидела одну из франтоллоновских жемчужин в витрине самого элитного из ювелирных магазинов города, жизнь моя остановилась.
Я просто шла по улице, сжимая подмышкой стопку книг, поеживаясь от пронизывающего осеннего ветра.  Трусила перед предстоящими экзаменами, перебирала в уме исторические даты, и тут блеснуло что-то в витрине справа от меня так ярко, что я невольно зажмурилась. А как открыла вновь глаза, так и застыла перед этой витриной, один на один с большой лоснящейся жемчужиной под стеклянным колпаком.  Рекламный плакат в витрине гласил, что известнейший поставщик культивированного жемчуга из Соединенных Штатов Америки компания «Франтоллони» открывает  в России свою новую коллекцию морского жемчуга, представляя первый экземпляр лимитированной коллекции – кольцо из белого золота с россыпью бриллиантов, увенчанное великолепной  жемчужиной Южных Морей из вод Австралии.
Простояла я, наверное, минут десять-пятнадцать, рассматривая эту божественную красоту. Там меня встретил мой первый Котик. Приехал подыскивать ювелирку своей очередной пассии, заметил скромную серую девчонку, глазеющую на одну из самых дорогих вещей в этом ювелирном салоне, и решил сыграть в «Мою прекрасную Леди». Не буду описывать всех перипетий нашей с ним любовной истории, скажу лишь, что по наивности влюбилась в него по уши, и сердце мое, конечно же, было им безжалостно разбито. Но ту самую первую жемчужину Франтоллони он подарил мне уже через три месяца после знакомства. Это была моя самая быстрая и головокружительная победа, хотя с ней и связана любовная драма.
С остальными экземплярами пришлось потрудиться дольше, гораздо дольше. Я убила на свою страсть около шести лет. Сейчас мне 25, но выгляжу я старше. Очень бледная кожа и хрупкое телосложение подчеркивают болезненный вид. Всегда не хватало времени заняться своим здоровьем. Но пока мне удается вводить в заблуждение своих Котиков.
Я мотаюсь из города в город, преследуя ювелирную сеть, обладающую эксклюзивным правом продажи Франтоллони в России. Когда лавстори с очередным котиком завершается вожделенной жемчужиной, я рву все отношения и исчезаю навсегда, устроив какой-нибудь скандал, после которого навсегда пропадает желание меня разыскивать. У меня нет постоянного жилья. Нет друзей. Нет семьи. Нет даже собственной внешности. Я меняюсь сообразно желаниям моих котиков, подстраиваюсь под их мечты как могу, меняю цвет волос и глаз, худею и набираю пышность, горстями пью разнообразные таблетки – контрацептивы, снотворное, БАДы, обезболивающее, экстази. Борясь с постоянно преследующими меня приступами тошноты, я отчаянно, сквозь зубы, говорю себе, что все это не зря, что в моей жизни скоро все наладится. Я обрету все, чего сознательно лишала себя эти годы вот-вот, совсем скоро, когда переберусь на покой в Европу, в какой-нибудь тихий приморский городок. И будет семья, и дети, и спокойная счастливая старость…
И я верю, что все так и будет. Открытие ресторана Котика через несколько дней. Я появлюсь там, в блеске и сиянии драгоценных камней, семеня на высоченных шпильках с Сю-Сю подмышкой, наглотавшись таблеток от желудка и мужественно борясь с тупой болью в животе, отдающей в спину. Будут вспышки фотокамер, видеооператоры будут сновать туда-сюда, таская тяжелую аппаратуру по роскошным барочным котиковым залам. Котик будет польщено сиять и благосклонно принимать восхищенные поздравления от сильных мира сего, коих занесло к нам на огонек. Будут литься рекой дорогие вина, стучать ножи и вилки, биться бокалы под восторженные вопли дам «На процветание заведению!». А после Котик заплетающимся языком станет говорить мне что-то о том, как я прекрасна и как он счастлив, что мы вместе, дыша мне прямо в лицо алкогольным перегаром. Будет пытаться трясущимися руками надеть мне на палец последнюю жемчужину Франтоллони, выкупленную им накануне и спрятанную до поры до времени в укромном месте его особнячка…


Но, вот беда, реальность окажется не такой радужной.
Меня в разгар вечера после очередной порции яства с трудновыговариваемым французским названием начет рвать кровью прямо на стол, покрытый накрахмаленным итальянским сукном. Люди, сидящие рядом, округлят глаза, испуганно повскакивают с мест, но в пьяном угаре скоро забудут обо мне, размазывающей кровь по лицу, списав этот инцидент на перебор с алкоголем. Кровь так похожа на вино, да и французское яство было под красным клюквенным соусом.… Подскочат официанты, быстренько все уберут, проклиная про себя меня, напившуюся, по их мнению, до свинячьего визга. Котик потерян в толпе почитателей его рестораторского таланта. Я из последних сил подхватываю Сю-Сю и, согнувшись, вцепившись пальцами в брильянтах в складки платья на животе, проталкиваюсь к дамской комнате. Там мне предстоит еще раз вырвать кровью прямо в роскошную мраморную раковину и упасть в обморок от ужасающей, разрывающей внутренности боли в животе.
Меня найдут через полчаса, раскинувшуюся на полу, головой к мраморному биде. Рядом жалко поскуливает Сю-Сю. Приехавшая бригада медпомощи констатирует смерть, вскрытие покажет рак желудка в последней стадии, приведший к прорыву опухоли и выходу содержимого желудка в брюшную полость. Котик похоронит меня скромно, не будет ни моих родных – ведь их нет в живых, ни моих друзей – ведь их никогда и не было. Мне в ладонь перед похоронами он положит купленную для меня накануне последнюю жемчужину из коллекции Франтоллони. Самую большую. Самую дорогую. Дороже жизни. Последнюю. Мой Котик, оказывается, любил меня…
Квартирку, которую я снимала, хозяйка будет пытаться продать, но долго не сможет найти покупателей. В итоге все же продаст в ипотеку одной молодой семье с новорожденным ребенком. Через несколько лет, когда глава семьи решится перестроить детскую, сломав стену, он найдет мой сейф, а в нем – 4 пары серег и 6 колец из белого золота с бриллиантами и огромными жемчужинами. Я надеюсь, они помогут этой семье решить свои финансовые проблемы.
Вот только царь-жемчуг бабкин куда-то в суматохе затерялся. Кажется, в тот последний вечер я вздумала надеть его. Отдать, таким образом, дань удивительному творению, ввергнувшему меня в пучину материальных страстей, сломавшему жизнь. На роскошные бриллиантовые кольца никто не покусился, а вот непритязательный жемчужный убор легко затерялся на их фоне и явился неплохой добычей неопытного воришки. Официанта или санитара медпомощи, бог его теперь разберет. У антиквара можно выручить за него тысяч двадцать, если не опоздать… Жемчуг – он как человек, живет почти столько же. Когда приходит время умирать, он тускнеет и рассыпается в прах. А этому жемчугу умирать как раз давно пора.
С бабкиного жемчуга все началось, им все и закончилось.