Отделение виолончели 16

Глава шестнадцатая


Август 1991 года.По улицам Москвы шли танки. Шли танки по улицам Москвы .
Невероятно было и то, что танки шли по городу, и то что они так легко вторглись в летний августовский день, смяв гремящими гусеницами повседневность, которая оказалась такой хрупкой и беззащитной условностью. ГКЧП….На экранах домашних телевизоров по всей стране вмиг задрожали руки Янаева…,дирижируя  «Лебедино озеро», оставшееся навсегда позывными дурацкого и кровожадного переворота, для помнящих те события.
как музыка на похоронах, Вера  отчетливо ощутила, что не хочет возвращения прошлого.
И не только не хочет, а откровенно боится. Она – художник, творческая интеллигенция, а значит расправятся прежде всего с теми , кто может открыто высказывать свое мнение, писать  о том , что думает и чувствует. Она вспомнила лица друзей , которых в совке избивали за чтение запрещенной литературы, …а это была поэзия, Пастернак, Цветаева, вспомнила обыск ОБХС в их квартире, когда она была ребенком. Потому что при совке запрещена и каралась тюрьмой любая форма частной инициативы и предпринимательства и многое, как сажали в тюрьмы за рассказанный анекдот. Просто за анекдот ..и это были не ужасы Сталинских застенков , а недавние события Брежневской эпохи многое, многое…
Так унизительно было погибать теперь, когда перестройка выплеснула столько свидетельств-воспоминаний о тех сталинских изуверствах, прочитав, зная…унизительно. Лучше погибнуть на площади, чем изнурительно ждать , когда за тобой придут , чтобы поставить крест зеленкой на лбу и отвезти на бойню, просто за то, что ты пишешь стихи или любишь абстракционизм.
И Вера особенно тщательно, хотя и очень торопливо убрала квартиру, в которой она жила последний год после смерти отца, потому что представила, как ворвутся сюда за нею потом наследники тех, кто в тридцатые, пятидесятые , а потом в шестидесятые… забирал ночью в чёрные воронки своих жертв….Но она не даст повод насмешке на тему : «как живет «не умеющая жить» интеллигенция, нуждающаяся в руководстве».Потом собрала все сьестное, консервы, ложки и ножи, консервные ножи, высыпала в пакет всё , что было в доме из лекарств, , сердечное, йод+зеленка ,бинты вата…. Джинсы и кроссовки на ногах. И вот она присела на край дивана, мысленно попрощаться с домом.
Запирая, подумалось, что …суждено ли отпереть дом, вернуться сюда обратно?
В метро, на пересадке станции Комсомольская  повседневность , обычная московская повседневность особенно бросилась в глаза , как аномалия. Какие-то крикливые кавказки в матерчатых, тапочка с тюками закупленного дефицита, как и раньше, горланили, посверкивая золотыми зубами, перекрикивали шум метро , грохот вагонов, здесь под землей.
В то время, как  над всем этим  грохотали танки.
И было так странно, что эта мирная жизнь вся целиком еще не рухнула. И то, как моментально расслаивается жизнь на тех, кто «за», а кто «против». Вот стоят и сидят  пассажиры в метро, они едут в одном вагоне , но в разные стороны.
Тех, кто ехал на площадь,  на Баррикадную, глаз выхватывал сразу. И по одежде, с рюкзаками, и по  странной отрешенности.
Видимо и ее лицо сильно отличалось от лиц сметенной событиями повседневности. Вера так была погружена во внутреннее прощание с тем хорошим , что было впечатано в  прошлое, что менее всего была озабочена тем, как воспринимают ее окружающие , случайные люди в вагоне метро.
Поэтому бородатый парень, одетый в камуфляж, с большим заплечным мешком, подвинулся совсем на край и жестом стал  звать её присесть рядом. Он улыбался ей, хорошей дружеской улыбкой .И чтобы она совсем не сомневалась: привстал , выкрикнув : «Идите сюда!»
Вера подошла и села рядом, чтобы не перекрикивать шум метро, он сказал ей на ухо: «На Вас лица нет! Не надо, не бойтесь! Мы победим! Крысы вылезли…будет схватка. Но это схватка  перед победой!»
  -А мне страшно…я еду, понимая, что это гибель- доверительно ответила ему Вера.
  Я только, что проехал из Архангельска. Как услышал о заварушке, скорее в Москву. Вот сразу на Баррикадную….за всё…
В этом «за всё»-Вера сразу узнала себя в этом незнакомом человеке.
   - Я слышала, что в городе снайперы.
   -А Вы девушка идите со мной, я созванивался с друзьями. Там активисты стоят от метро коридором, чтобы встречать тех, кто выходит из метро. Чтобы прикрывать людей. Меня подготовили. Мы же все не на прогулку вышли. Значит, всё для себя решили. Не бойтесь! О, так…-нам пора выходить.
Из вагона вышли люди, сразу же расслоившись на тех , кто шел на баррикады и тех, для кого события этих дней ничего не меняли в их жизни. Веру действительно покинул страх. Но не она перестала бояться , а это он – страх сбежал от неё. Она увидела эту камуфляжно - туристическую , не сговариваясь , четко между собой сгруппировавшуюся группу людей. И Вера тоже без расспросов поняла, что ей по пути с этими людьми и не только в эту минуту. В этот момент она не могла не отметить про себя, что лицо человека главный аусвайс в жизни. Это были хорошие лица, интеллигентные, достойные, и благородно спокойные лица , интеллигентные. Те лица, которые выбирает сама жизнь, когда устает от своих же старый , надоевших ей игр, чтобы новые идеи подхватили те, кто не подведёт. Пока они молча , но держась по ближе к друг к другу, так что уже никто не вклинивался между ними , Вере припомнилось, как она давала интервью на телевидении и корреспондент, милая молодая женщина задала ей вопрос , к которому Вера не была готова: «Скажите, а каким по - Вашему должен быть сказочник; добрым, веселым, отшельником или злым?»
   -Да, любым, но одно неизменно, он должен не подвезти сказку: написать ее, опубликовать, позаботиться о ней на ее пути к читателю - неожиданно четко для себя самой ответила Вера. Эти незнакомые ей спутники, не говорящие между собой, как человек в минуту опасности, смотрящие куда-то вглубь себя, не теряющие время на знакомство, потому ;что понимали, что всё может кончиться в любую секунду и общаться всё равно не придется, да и на стукача нарваться можно. Они торопились к выходу, отлично понимая, что там по горожанам стреляют спайперы и каждый миг может быть последним. Каждое лицо в этой толпе было зеркалом, отражающим и её лицо и ее внутреннее состояние.
Она узнавала себя в них, также, как и она - пришедших без призыва , без просьбы, сами всё для себя решившие и готовые погибнуть, только бы не прозябать больше под лозунгами «Живее всех живых» в уходящих за горизонт очередях в системе тотального дефицита, где и мир чувств и мыслей – тоже попадал в категорию дефицита.
Они, плотно прижимаясь плечами друг к другу, шли по улице к двух этажному выселенному дому на пригорке сбегающем к шоссе, поворачивающем к Белому Дому и СЭВу. Проходили , как щитом прикрываясь этим остовом старинного московского особнячка. Опасным отрезком пути был переход через дорогу к уже готовым, сложенным вчера участниками баррикадам, первыми, сразу пришедшими сюда протестующими против красного рецидива, после начала коммунистического переворота, после того, как на экранах домашних телевизоров затряслись  руки Янаева.
Коридор из стоящих лицом к пришедшим людям плотной цепочкой, встречал новых. Машины, редко появлявшиеся  на этой дороге, плавно объезжали их.  Хорошие лица, светлые и , кстати, все совершенно трезвые, собранные. Особенно Веру поразил крик радости и приветствия, которые относились к трем женщинам, не испугавшихся, пришедшим  к ним на баррикады, среди, который была и она - Вера.
 Вдруг, идущий сзади ее спутник сильно обхватил ее плечи, сильно наклоняя ее голову ладонью, навалившись на неё всем телом, так что  Вера пошатнулась и упала. Падая, она  услышала свист и удары пуль, где-то совсем рядом. Потом он выпрямился и ,протянув ей руку помог, привстать. Жестами предостерегая; не вставать в полный рост. И они полуползком добрались  и спрятались у  баррикад. Быстро нырнув за ограждение, услышали мерные  удары пуль о металл это , их явно демонстративно «провожал»  снайпер, демонстрируя им своё мастерство.
Вера оглянулась «встречающий живой коридор» ,
поднимался, отряхивая колени, но  даже после обстрела опять занял свои места , принимая всё же вновь пришедших. Сбрасывая большой, горой торчащий за его спиной - потертый старый рюкзак , чтобы рассмотреть, что и как - там и насколько смерть была близка. Ведь они ,сделав еще два шага были уже у безумной, самой сильной и впечатляющей инсталляции , которую пришлось повидать. Металлические конструкции, скрученные в хаос из металла, скрепленный страхом людей в надежде на защиту, сгоревший перевернутый троллейбус.
   - Скучают ребята...ждут приказ стрелять по нам. Вот и развлекаются...Чёрт! Молоко льётся! Жалко! Хлеб-то ладно, зубы бы об пули не обломать Сказал бородач, скидывая с плеча рюкзак, на боку которого была отчетливо видна цепочка пулевых отверстий, через одну , выливалось молоко, уже успевшее расплыться темным пятном по выцветшему брезенту рюкзака.
  _ А , попади пуля в меня или этого парня, так же из дырочки оставленной пулей лилась бы   кровь…- мелькнуло у Веры в голове.
Парень раскрыл рюкзак, как оказалось, наполненный круглыми буханками черного хлеба и пакетами с молоком.
Он раздавал буханки и молоко…
и в этом было столько  радости, чего то - такого подлинного человеческого. Его окружила толпа, а Вера  пошла дальше , думая о том , что где-то должен быть штаб. И , что нужно будет , наверное , какие-нибудь лозунги писать, «…что-то нужно делать»-думала Вера, раздавая отцовские консервы и столовые приборы захваченные из дома, по пути к штабу.
Что здесь будет столько народу, что толпа будет такой плотной в традиционно отпускном августе, в затихающей на дачный сезон Москве,  Вера никак не ожидала.
   -Что бы потом ни было…хорошо, что я пришла сюда.
Это нужно было видеть…какие красивые лица. Столько лет прожила в этом городе , а не знала , что живу в городе  таких людей. Точно светятся. Тащат какие-то кровати , шкафы, кто –то привез лифтовые кабины Удивительно; что-то только не пригодиться для городских баррикад! Как быстро рождаются новые знаки жизни, способы выживаемости….
Тут она  увидела, какую-то суету в группке людей, подбежала туда. Увидела женщину, которая поддерживала немолодого мужчину, лежащего на асфальте со спины. Посиневшие губы, резкая белизна губ, закрытые глаза…
  -Плохо с сердцем стало, ищите врача!- выкрикнула женщина, встретившись с Верой глазами!
Вера побежала, высыпав на асфальт всё содержимое пакета, выдернула из кучки лекарств валилол, и что-то еще  повернулась  и пробегая вдоль людей выкрикивала: «Врач есть? Нужен врач!»
Удивительно, но сразу несколько людей моментально отделились из толпы, проворно вытаскивая из рабочих портфелей аппараты для измерения давления ,и сразу туда Вера пошла дальше.
Штаб Вера нашла, но её предложение писать плакаты неожиданно рассмешило, чем-то занятых там молодых людей:
   -У нас нет лозунгов, а зачем мы здесь, все кому это интересно, прекрасно знают. Но , если понадобиться , конечно скажем Лозунги, ох, уж эти лозунги ! Пока без лозунгов обойдемся…. сколько художников к нам приходило , да тут каждый третий –или поэт, или художник …или будущий миллиардер. Нужно просто тут быть, понимаете? Чтобы танки  не  захватили город. И то, что здесь опасно, Вы , девушка , понимаете? - спросил ее молодой человек, пристально глядя ей в глаза.
  -Понимаю…ответила Вера и пошла , присматривая для себя какое-нибудь дело.
Краем глаза…она зацепила, что-то такое ,что заставило ее вернуться. Что-то толкнуло её подойти ближе и рассмотреть сидящего спиной к ней на металлоломе баррикады, сгорбившегося под плащ-палаткой человеком. Что-то неуловимо знакомое заставило её присмотреться….да, конечно, она не ошиблась - это был Вова.
   - Привет и тебя занесло сюда? – сказала Вера положив руку ему на плечо. Отчего он вздрогнул , словно выпал из забытья или глубокой задумчивости , в которую был погружен.
   -Верка!! !Ты??? Невероятно…,но ведь тут опасно! Слушай, уходи! Ждут, что танки поедут по людям! Давай, я тебя провожу, уходи отсюда! - говорил , он , как-то по-детски и по -школьному толкая её.
   -Знаешь, вы с Лёвкой меня  в детстве, тогда… закалили.
Помнишь, когда вас обоих сгребли с танцулек у синагоги на улице Архипова, вот тогда была моя первая прививка антистраха ! Садись, посидим, пока танками нас не подавили, можем поболтать. Рада тебя видеть! Эх! Вовка, Вовка…подходящее местечко для нашей встречи - ответила Вера отводя его руки.
  -Да и времечко тоже! Верка, а ты давно здесь?
  -Да нет, я недавно. Ночью была дома, честно говоря подумала –простужусь и толка от меня не будет. Лучше буду  продукты днем носить. Лекарства, если нужно будет.
   -Да, уж …Покров Богородицы над площадью…два дня плотным занавесом висит туман ,смешанный с дождем.
Поэтому и не удалось нас поморить, как тараканов…ведь не смогли над нами всякую хрень распылить….  Я тут с самого начала…
   -Рассказывай , как ты?- спросила Вера , усаживаясь рядом с ним.
  - Плохо , Верка…плохо. Знаешь , как услышал, что танки по Москве идут, что «наша цель коммунизм» возвращается, опять железный занавес и «опиум для народа»…всё то. Я сразу сюда. Вот думаю - хоть пригожусь; под танком я тут нужнее, чем в искусстве. "Я своё уже всё написал"- пропел он , перефразируя Высоцкого.
  Вера не уточняла , не переспрашивала,а только  во все глаза смотрела на него не мигая. Отмечая про себя то, как состарился он за то время, что они не виделись, стараясь зрительно, как археолог «раскопать» из-под руин его взлохмаченной седины, и усталости его опущенных плеч, прежнего Вовку.
   -Понимаешь…попался я ,жёстко попался. Всегда был сильный мужик, и казалось, что могу соскочить в любой момент, когда захочу…ан…нет - попался. Знаешь, я ,словно умер, но зачем-то приходится досматривать непрожитую жизнь…это странно.
Чувствую себя каким-то биороботом, способным думать лишь о том, что бы достать дозу…пошлость. Писать живопись …больше не могу! Всё! Все  и всё оставило меня на этом Свете. Вот …пришёл и жду танк, понимаешь, жду «свой танк»…мой пЭрсональный танк! Очень жду! Тогда хоть какой-то смысл будет в моей жизни. А то хорошие ребята погибли, я тут сидел и плакал, что не я .
Правда, Верка , плакал , ну, зачем ОН там так? Молодых, хороших, честных, раз пришли сюда, ребят, а я обрубок собственной жизни сижу и никак не дождусь…? Почему?
А , ты знаешь -я стремился к абсолютной свободе, а попал в абсолютное рабство…зависеть от каких-то химикалиев….хм- какая там жизнь личности и духа? Живопись от меня ушла, как жена , фьюить …и ушла …нет больше  ее Божества со мной. И я без теперь ничто…Оказалось, что ей тоже нужна чистота! Как женщине, любви….Я понял, кто я на этой площади…ха-ха! Я Вечный Жид, ждущий свой танк, как последний автобус на остановке времени!
Слушая его, Вера молчала. Что можно сказать человеку уже всё самому себе сказавшему? Только дать выговориться и это благо!
   -Да,..похоже , что тебя не только живопись покинула, но и …с женщинами тоже не порядок -заключила Вера , внимательно рассматривая, сканируя его прицельным и жестким женским глазом.
   -Зришь, подруга в корень! Ты же знаешь …Не люблю я заморочки во взаимоотношениях…
   -Оооо! Тогда тебе  нелегко...потому что именно заморочки и есть капканы сути отношений - ответила Вера . 
  -Ясность и понимание - главный ориентир .Да...знаешь , мне никогда не нужна была "жена", скорей подруга которая из меня не делала монаха и я тоже.
-попытался просанившись самооправдаться Вова.
   -Увы, ясность и понимание-атрибуты старости +компромисс=цинизм...А, ладно-сама рассмеялась Вера, махнув рукой, словно на саму себя.
   -Но, впрочем, не грузись- всё это привычка играть словами и фразами старой писаки.Но эта твоя програмность , насколько я знаю тебя, попытка самообороны, в страхе перед возможностью возникновения непосильных отягощающих факторов
, которые могут разрушить выстроенную с трудом тобой реальностью, страх за неё. А на самом деле -ведь не  менее ты боялся и быстро увядал именно  при натуплении - этой ясности , потому что и в ней видел источник  иной формы закабаления, и первый же уставал от неё ....и вполне был прав. Как всегда бывает в жизни -всё так , но гораздо тоньше. Что уж там …даже  твое отношение ко мне..., как мне кажется это не вполне тяготение ко мне лично, это скорее-"несбывшееся зовет нас"...оно налетает всегда, после преодоления  и неких завоеваний в реальности, когда приходит время  "итого" и человек оглядывается и пытается догнать... Всем нам свойственно желание перекроить , подлатать прошлое, подладить его под наше сегодняшнее я . Да и - все мы невольно "хранилище" друг друга не зависимо от последствий .Пережитая нами страсть живет  в том другом. Это "наше" действительно манит... Этакая камера хранения друг для друга -хотим мы этого или нет.
-Дура ты , Верка! Умная , дура! Просто я тебя люблю всю жизнь такой , какая ты есть, и дурость твою то же люблю. Вот смотрю на тебя … Возраст, в общем, хорошая штука! С возрастом живешь по мере себя самого, а не дани общепринятости.
  -А я рада за тебя, что у тебя такая хорошая живопись.
И не важно была написана раньше или сегодня…просто, что есть такая живопись, во времени и пространстве. Это очень важно , что бы воплотилось. Все же мне порой кажется , что:" все наши глупости и мелкие злодейства", метания – любови - разлюбови...и даны не вполне только для нас, а и отчасти  для воплощения...а иначе все прожитое нами-опись сомнительных удач-неудач. Это  отчет перед судьбой за проживание на постоялом дворе под вывеской «ЖЫСТЬ».
-Верка ! Знаешь …все наши воспоминания ..вот наши драгоценности, которые никому у нас не отнять!
-Эттто точно! И никакими танками не раздавить!-согласилась Вера.
-Я рад , что пришел сюда. Не пожалею, даже , если не дождусь своего танка…Вот жил, жил в Москве столько лет , а не знал, что это город красивых людей!
-Да, я тоже потрясена,  какие люди собрались! – оддержала его Вера.
  -Конечно, используют ,подставят нас,  сегодняшних нас на  этой площади… и ошельмуют, как водится. Но это будет потом…это будут другие жмоты - душегубы и другим с ними бороться. Но , мы-то  своим пришли шеи сворачивать – нашим вчерашним!  -сказал Вова , прижимая её к себе.
  -Представляешь - тут собралась целая площадь, преодолевших свой страх, каждый из них преодолел , а значит освободился! -сказала она , хорошо, по-дружески прижавшись к нему.
Обнимая её, он  внимательно глядя в её  глаза  ,сказал:

 -Верка! Спасибо тебе , дура , что ты была в моей жизни!В тебе моя юность! Моя чистота! Помни обо мне! Пожалуйста…
Я хочу , чтобы ты жила долго , долго ...и помнила обо мне...так и я еще "поживу"  в твоих воспоминаниях ...и быть может чуть лучше , чем здесь. Смешно, да?.
Они стояли обнявшись, среди толпы. И сами не заметили , что топтались на месте , словно неуклюже танцуя , кружились  на месте.
Вдруг , кто-то  рядом сказал:
  -О! Вроде она? Но…у неё тут танцы-шманцы-обжиманцы …неудобно отвлекать женщину. Ладно! Пошли дальше!…
Вера, не разжимая  объятий  с Вовой , понимая , что речь идет о ней, повернула голову . Она узнала среди  группы явно лидеров  происходящего здесь на площади.
  -Вовка! Извини…-сказала Вера одергивая куртку.
Тот самый парень, который сказал , что нет нужды в лозунгах сказал Вере:
   - Извините , если помешали. Мы набираем группу , что бы идти агитировать танкистов, они сейчас стоят на Красной Площади. Нужно идти говорить с ними, чтобы они не ехали сюда,...по  нам…ну, сами понимаете. Но, это только предложение…мне Ваше лицо показалось..
  -Внушающим доверие! – вставил , хмыкнув, Вовка , несмотря на неприязненное выражение лица , адресованное парнем лично ему, продолжил: И вы правильно это поняли!
Вера прирождённая Жанна Ля Бурб!- и уже Вере сказал:
  -Давай, Верка, агитни, как ты умеешь, и уезжай домой! Ребят ,вы там проследите, что бы всё было тип-топ и домой её отправьте!
продолжение следует