Здравствуй, демон!

Самолёт из Москвы в Адлер прилетел поздно ночью. Эмма  выбрала ночной рейс, чтобы в дневной сутолоке не оказаться одной из многих. Она устала, а предстояло преодолеть  несколько десятков километров. Таксисты наперебой предлагали услуги. Но она привыкла  выбирать сама – и не ошиблась. Старенькие «Жигули» с таким же стареньким  молчаливым шофёром как раз то, что   нужно. Она не любила вступать в разговоры со случайными людьми, тем более, таксистами, слушать  неуклюжие комплименты, предложения познакомиться поближе. Это раздражало. Довольно! Да, ей  тридцать пять,  она хороша собой, но за долгую, нелёгкую жизнь подобные ухаживания  надоели -  хотелось покоя. Всё, что было  раньше, она или презирала, или ненавидела. А сейчас… ни новых чувств, ни новых сил, ни новых устремлений. Со стороны казалось несколько странным, что красивая женщина ищет покоя на курорте, но этого требовали обстоятельства: после продолжительной болезни  обязателен курс реабилитации. А ещё… ещё… очень хотелось встретиться с Ним…

Южная ночь избавила Эмму от восторженных впечатлений, которые вызывал Кавказ. Едва различимые  седые скалы толпились где-то вдали, и даже «Спящая красавица» не открыла взору  взволнованную грудь. Оставалось только погрузиться в себя, подвергая строгому суду совести всё, что подлежало, с её точки зрения, осуждению. Это стало в последнее время любимым занятием.

Зачем, зачем родители назвали её Эммой? Это было очень редкое, особенно для тех мест и тридцатых годов,  имя. У одних оно вызывало раздражение, особенно после Великой Отечественной войны,  у других – удивление. Оно требовало, обязывало быть ни на кого не похожей, подтверждать исключительность, оригинальность.   Эммочка  об этом  помнила каждую минуту: и когда умывала родниковой водой  белое румяное личико, и когда чистила  безупречные зубки, и когда заплетала в две толстые длинные косы изумительные волнистые волосы.

Мама  подогревала  стремления дочери. Возвращаясь из магазина, куда ходила не только за хлебом, а, как утверждал отец, и  за  информацией, она говорила с умилением: « Марья Антоновна  сказала, что лучше нашей Эммы в посёлке нет. Да и все так говорят, у кого ни  спроси». В трудные послевоенные годы по-своему, по-матерински, она поддерживала это мнение, как могла: то платье своё доченьке перешьёт, то пальто из плюша у спекулянтки Машки в долг выпросит. И опять Эмма лучше всех.

Зачем  она поехала в  Москву? Говорят, «где родился, там и пригодился». Эммочка не пригодилась.  Кое-как  окончила обязательные тогда семь классов и стала мечтать о Москве. Что  она  там будет делать, представляла смутно, но цель перед родителями поставила. Те  распоряжение выполнили: сели, мозгами пораскинули, вспомнили о дальнем родственнике Петре Ивановиче, который в Москве жил давно и, по слухам, недурно. Написали  письмо. Пётр Иванович отреагировал положительно и сразу же прислал на целое лето троих малолетних отпрысков. Пусть деревенским воздухом дышат.  Эмму поселил на даче в Подмосковье, где  жил  младший брат Петра Ивановича -  Володя, студент Военной академии имени В.В. Куйбышева, холостяк. Устроилась Эмма с помощью родственников на трёхмесячные медицинские курсы, училась, обходилась малыми деньгами, которые  присылали родители. С Володей ладила до тех пор, пока не пришла ему в голову фантазия  жить с Эммочкой по-семейному  и  захотелось  фантазию реализовать. Эмме удалось его успокоить  упоминанием имени Петра Ивановича.

Как-то к Володе приехал друг Волька Куйбышев, который  с ним учился в Военной академии имени своего деда. Был он хорош собой, подтянут, остроумен, обаятелен…

- Дамочка, дамочка, очнитесь, Ваш санаторий. Приехали, - еле пробился через воспоминания Эммы  голос шофёра.

Кисловодск встретил Эмму ночной тишиной, весенней  прохладой, лёгким ароматным дыханием цветущих деревьев и кустарников.  Горящая над входом в административный корпус лампочка  манила к себе,  обещала  приём и уют.

Остаток ночи Эмма провела в комнате для приезжих, так и не сомкнув глаз.

Зачем? Зачем нужно было садиться не в свои сани? Волька Куйбышев  из другого, непонятного Эмме  мира. Сын известного отца, работающего в правительстве, и внук, ранее ещё более известного деда, Валериан  знал, чего хотел, и этого всегда добивался. Он рос в обстановке материального благополучия и  всеобщего обожания. Всё ему  давно надоело и наскучило. Увидев Эмму, он был удивлён, почувствовав лёгкое необъяснимое волнение. Перед ним стояла удивительно женственная естественная блондинка с широко распахнутыми глазами-озёрами, через чистую синеву которых, казалось, можно было заглянуть в глубину  души. « А это что за дева Мария?  На других баб, кажется, не очень похожа», - подумал он и тут же на себя рассердился . -  Не хватало ещё влюбиться!»  Валериан давно не верил ни в возможность счастья, ни в настоящее чувство. Иногда он  жаловался Володе на непонимание окружающих, говорил о страстном желании любить. Но тот-то  знал, что Волька лжёт. Эгоизм и презрение к миру давно сгубили его душу, а внешнее обаяние – сплошной обман для неискушённых девиц!

К тому времени Эмма, жадно вбирающая   новое,  мало была похожа на ту провинциалочку,  которая не могла отличить ромштекс от бифштекса, коньяк от виски, чёрное от белого. Поработав после окончания курсов в медпункте швейной фабрики,  она поняла, что на жалкую зарплату жить невозможно  и перешла в закройный цех. Это позволило, припрятав кусочки неиспользованной ткани, шить  такую одежду, что  встречные оглядывались, оценивая узкие, ладно сидящие брючки, которые только-только входили в моду, экстравагантные блузоны из ткани с абстрактным рисунком. Как-то она  приехала  в таком наряде домой. Отец, увидев эту одежду, не пустил дочь даже на крыльцо, и она, обняв берёзку, стоящую во дворе, долго рыдала, обиженная на весь белый свет. Однако  это не повлияло на желание Эммы одеваться, как того требовала мода. Сочетание яркой внешности с экстравагантностью давало потрясающий эффект. Равнодушных было мало: кто-то долго смотрел  вслед, кто-то говорил комплименты, иногда не совсем приятные, грубые, с оттенком пошлости, кто-то,  присвистнув, долго шёл  следом, кто-то дёргал за косу, пытаясь проверить, настоящая ли.

Валериан был увлечён  новой знакомой  ровно настолько, сколько мог себе позволить, и счёл нужным представить Эмму  маменьке.
   
За окном во всю бушевал яркий летний день, но маменька только что проснулась. Принять Эмму она захотела здесь и сейчас между процедурами обязательного  ритуала, сопровождающего пробуждение. Она сидела в спальне на широкой белой кровати с резными спинками и красивым старинным гребнем медленно расчёсывала длинные чёрные волосы.

Эмма никогда не видела ни  такой роскошной кровати, ни такой роскошной женщины. Сражённая  блеском, она еле слышно пролепетала:

- Здравствуйте…

Маменька не сразу откликнулась на приветствие:

-   Деточка, чувствуй себя как дома, раз пришла, -   разрешила она слабым голосом и  махнула рукой, давая понять, что разговор закончен.

Эмма попятилась задом, не решившись  повернуться к  гранд-даме  спиной. Она не видела ничего вокруг: ни людей, ни роскошной мебели, ни огромных ковров.


А Валериан  подталкивал её к входу  в гостиную. Там на диване, у большого покрытого белоснежной скатертью стола антикварного происхождения,  сидел старший брат Валериана - Анатолий, который давно  ничем серьёзным не занимался, был широко известен в узких кругах и принадлежал к столичной богеме. Рядом с ним полулежал негр, положив на колени Анатолия  курчавую голову. Анатолий гладил её в такт тихо журчащей музыке и едва слышно на английском языке пел: « Спи,  мой бэби, спи…» Эмма почувствовала себя в этой интимной обстановке  ненужной, абсолютно лишней и сделала попытку отступления. Но  Анатолий решил заметить девчонку: в ней было что-то такое, чего не хватало женщинам  его окружения.

- О, мисс Свежесть, мисс Естественность, рад Вашему появлению на нашем небосклоне, - наконец-то сформулировал он то, что хотел сказать. – Том, посмотри, какие у девушки косы, - обратился он к негру. Тот неохотно повернул голову в сторону Эммы, взглянул  равнодушными сонными глазами-бусинами и отвернулся. – А что? – продолжал Анатолий, обращаясь к Эмме. - Мой брат  твои замечательные косы не расплетал? О, он  в этом деле большой мастер! Если хочешь, я тоже могу, - брат засмеялся, но глаза его   не смеялись. Том угодливо хихикнул.

- Да ладно тебе, Анатолий, - в гостиной появилась высокая, модно одетая  девушка с лошадиным лицом, - не смущай гостью.

Эмма посмотрела на неё с благодарностью. Ольга, это была сестра Валериана, ответным взглядом  не удостоила. Неудачи преследовали Ольгу. Она успела поучиться во многих вузах Москвы, и теперь, похоже, «закончила» образование в одном из вузов Ленинграда: не давались  иностранные языки, к изучению которых она стремилась. Настроения никакого, а тут ещё эта плебейка.

- Приятно было познакомиться, девочка. Надеюсь, ты не принимаешь ваши отношения всерьёз, - подвела Ольга черту, всем  видом давая понять, что разговор окончен.

Почему, почему Эмма не ушла из этого дома, навсегда порвав отношения с Волькой? Тогда это казалось невозможным. Он не признавался ей в любви, не дарил подарков, не строил планы, ничего не обещал. Но он владел ею, как владеют арабские шейхи наложницами  гарема: мог не появляться неделями, потом сваливался, как снег на голову, и, ничего не объясняя, терял от страсти рассудок.  Иногда Эмме казалось, что её душа принадлежит какому-то падшему ангелу, для которого мир был то бесконечной радостью, то бесконечным мучением.

Однажды глядя в глаза девушки, в которых застыл немой вопрос о том, как будут развиваться их отношения, Валериан  сжалился над ней и попытался кое-что объяснить:

- Понимаешь, Эм, мы слишком  разные. И дело совсем не в наших характерах, материальном положении, привычках. Мы   совершенно разные по образованию и уровню развития. Нам будет скучно вместе.

Надо отдать  должное, он не стал говорить, что Эмма имеет всего семь классов, что она никогда не была в Третьяковке, да мало ли где она ещё не была!

- Но всё поправимо, - продолжал он не казнить, а миловать . -  Ты постарайся догнать меня в своём развитии. Ежедневно я решаю несколько задач по химии, физике, математике, учу наизусть несколько стихотворений, перевожу по три страницы текста с немецкого, английского, французского языков,  сочиняю 2-3 стихотворения, час занимаюсь на фортепиано.  И,  наконец, поэму Лермонтова «Демон» я знаю наизусть.  Вот такая  программа. Ты согласна её выполнять?

- Да, согласна, - не раздумывая, ответила Эмма.

В её голосе было столько решимости, столько желания следовать за любимым, что чёрствое сердце Валериана дрогнуло.

Легко сказать – трудно сделать. Эмма попыталась решать задачи. Но не решила ни одной. В школе она изучала немецкий язык. Одну страничку простенького текста кое-как со словарём перевести удалось. Купила самоучитель французского и английского языка, записалась на курсы обучения игре на фортепиано… Очень долго учила поэму «Демон» наизусть, многого  не понимая… Зато очень скоро поняла другое: никогда ей Вольку не догнать.

После окончания академии Валериан уехал по распределению на Север в запретную зону не попрощавшись. Эмма мысленно  рассталась с ним навсегда, но вдруг  через месяц он прислал письмо, в котором, как ни в чём не бывало, приглашал её в гости. Надо ехать – сомнений  не было. Надо ехать.

Кто-то постучал в дверь. В комнату для приезжих вошла пожилая женщина с чемоданом. Ей тоже предстояло здесь коротать время до утра. Чтобы показаться гостеприимной, Эмма, ответив на приветствие, поинтересовалась, откуда та приехала. Женщина морщила лоб, старалась вспомнить местожительства, но это ей не удалось.

- Ничего, - успокоила  Эмма, - подлечитесь в санатории и обязательно вспомните, а про себя подумала: «А мне… что делать мне со своей памятью, как забыть всё, что было? Видимо, забвения Бог не даёт».

Стараясь заснуть хотя бы под утро, Эмма услышала, скорее,  ей это показалось, как кто-то напомнил: «Завтра у тебя встреча с Ним!»

Утро было ярким и радостным. В Кисловодске редки пасмурные дни. Устроившись на новом месте, Эмма вышла на балкон. Солнце успело отогреть души отдыхающих: повсюду слышались весёлые голоса, смех. Если существует на Земле рай, то он находится здесь.

- Девушка, не хотите поиграть  в волейбол?

- Девушка, а у Вас не найдётся нитка с иголкой?

- Хотите яблоко?

- Доброе утро, красавица!

- Покой нам только снится! - подумала Эмма и опустилась в шезлонг, стоявший на балконе. Прикрыла глаза. Снова навязчивый голос напомнил:

-Не забудь о встрече с Ним.

- Не забуду, не забуду, - заверила Эмма, а мыслями  была там, в запретной, хорошо охраняемой зоне, там, где служил Валериан.

Зачем она  поддалась  чувству, а не голосу разума? Зачем? Объяснить  просто: любила.

Как Эмма  попала на секретный объект – военная тайна, которую она не разгласит  под страхом смерти. Слишком многое поставлено на карту.

Пламенная встреча, неземная страсть. Казалось, Эмма снова верила, а он любил.

Но уже на следующий день Валериана вызвал командир части. Его возмущению не было предела:

- Как ты посмел привезти на точку  девицу? Под суд пойдёшь! – кричал он, брызгая слюной. Однако,  вспомнив, что подчинённый – не кто-нибудь, а Валериан Куйбышев, сменил тон. – Вот что. Чтобы не было шума наверху, женись на ней, и баста!

- Я подумаю, - ответил подчинённый, хотя напрашивался другой вариант с частицей «не».

Новость моментально разнеслась по военному городку, где все о каждом знали всё или почти всё. В магазине в очереди за хлебом Эмма услышала разговор нескольких женщин:

- Слышали? Куйбышев  девицу привёз, - сообщал осведомлённый источник.

- Неудивительно. Ему  можно.

- Ну и что?

- Что-что? Командование заставляет жениться.

- А он?

- А что он? Будто не знаете Куйбышева?! Конечно, не хочет.

Надо ли говорить, что хлеба Эмма не купила. Когда Волька пришёл с работы, она была  готова к отъезду. Он не возражал. Как хорошо, что проблема разрешилась сама собой! «Не нужно было всё это затевать, - зевая, пробормотал он.

Впервые за несколько последних ночей Валериан спал спокойно.

А Эмма, возвратившись  в Москву,  лишилась сна. Её постоянно тревожили то странные видения, то голос, читающий какие-то стихи. Строчка неизменно повторялась, доводя Эмму до бешенства:

Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землёй…

Иногда  казалось, что  когда-то она слышала эти строки, вспоминались и другие:

Как пери спящая мила,
Она в гробу своём лежала,
Белей и чище покрывала
Был томный цвет её чела…


И тогда Эмма  начинала до бесконечности повторять эти строки, приводя Володю в ужас. Однажды он не выдержал и вызвал «Скорую помощь».


- Эмма, обедать! – позвала соседка по комнате.

Обедать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Эмме было известно это состояние -  начиналась депрессия.  Не поддаваться! Она заставила себя пойти в столовую, затем на приём к врачу. Тот  назначил дополнительное обследование. И понеслось, завертелось.

О том, что  не пошла на встречу с Ним, Эмма вспомнила поздно вечером. Такое случилось впервые. Каждый раз, приезжая в Кисловодск, она в первую очередь шла к Нему. Почему сейчас всё по-другому? Она не стала искать ответа. Скорее, скорее вернуться  к прошлому, может быть, для того, чтобы разобраться в настоящем.    

 Два года назад она ехала к подруге на  подмосковную дачу. Войдя в заднюю дверь автобуса, Эмма попросила передать плату за проезд. Вместо кондуктора в стране, строящей коммунизм, на передней площадке стояла касса, куда опускали плату, и от катушки, находящейся в ней же, отрывали билет. В ожидании билета, который почему-то не торопились передавать, Эмма рассматривала  пассажиров.

 У кассы стоял Куйбышев. Он заметно постарел, был небрежно одет, давно не брит, но по-прежнему старался держаться с достоинством. На его губах застыла презрительная улыбка. Впрочем, это нисколько не мешало опускать деньги, передаваемые за проезд, в собственный карман. На следующей остановке Эмма вышла.


И снова  было утро, и снова был день. На свидание с Ним Эмма не торопилась. Дорога повела по терренкуру к Храму воздуха, затем спустила в Долину роз, которые открыли увлажнённые росой глаза-лепестки и выдохнули  смесь удивительных, пьянящих ароматов.

 Несколько минут пути,  и вот Его постоянное жилище - каменный грот, и Он, печальный пленник собственного «Я», закованный в кандалы…

-  Здравствуй, демон, - на этот раз абсолютно спокойно сказала  Эмма.






Рецензии
Ваш рассказ, уважаемая Людмила, по охвату исторического периода, по насыщенности эмоциями, по важности житейских проблем героев я бы приравнял к роману.
Во всяком случае, после прочтения небольшого, в общем-то рассказа, у меня осталось впечатление, как от прочтения романа.
Спасибо!
С уважением, Е.Н.

Евгений Неизвестный   15.05.2013 13:54     Заявить о нарушении
Евгений! Это один из моих ранних рассказов. Тогда мне хотелось писать обо всём и сразу, невзирая на требования к избранному жанру. Так что Ваши ощущения не случайны.
Хорошо, что Вы заметили это.

С признательностью, Людмила.

Людмила Каутова   16.05.2013 03:51   Заявить о нарушении
На это произведение написано 8 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.