Здравствуй, демон!
Южная ночь избавила Эмму от восторженных впечатлений, которые вызывал Кавказ. Едва различимые седые скалы толпились где-то вдали, и даже «Спящая красавица» не открыла взору взволнованную грудь. Оставалось только погрузиться в себя, подвергая строгому суду совести всё, что подлежало, с её точки зрения, осуждению. Это стало в последнее время любимым занятием.
Зачем, зачем родители назвали её Эммой? Это было очень редкое, особенно для тех мест и тридцатых годов, имя. У одних оно вызывало раздражение, особенно после Великой Отечественной войны, у других – удивление. Оно требовало, обязывало быть ни на кого не похожей, подтверждать исключительность, оригинальность. Эммочка об этом помнила каждую минуту: и когда умывала родниковой водой белое румяное личико, и когда чистила безупречные зубки, и когда заплетала в две толстые длинные косы изумительные волнистые волосы.
Мама подогревала стремления дочери. Возвращаясь из магазина, куда ходила не только за хлебом, а, как утверждал отец, и за информацией, она говорила с умилением: « Марья Антоновна сказала, что лучше нашей Эммы в посёлке нет. Да и все так говорят, у кого ни спроси». В трудные послевоенные годы по-своему, по-матерински, она поддерживала это мнение, как могла: то платье своё доченьке перешьёт, то пальто из плюша у спекулянтки Машки в долг выпросит. И опять Эмма лучше всех.
Зачем она поехала в Москву? Говорят, «где родился, там и пригодился». Эммочка не пригодилась. Кое-как окончила обязательные тогда семь классов и стала мечтать о Москве. Что она там будет делать, представляла смутно, но цель перед родителями поставила. Те распоряжение выполнили: сели, мозгами пораскинули, вспомнили о дальнем родственнике Петре Ивановиче, который в Москве жил давно и, по слухам, недурно. Написали письмо. Пётр Иванович отреагировал положительно и сразу же прислал на целое лето троих малолетних отпрысков. Пусть деревенским воздухом дышат. Эмму поселил на даче в Подмосковье, где жил младший брат Петра Ивановича - Володя, студент Военной академии имени В.В. Куйбышева, холостяк. Устроилась Эмма с помощью родственников на трёхмесячные медицинские курсы, училась, обходилась малыми деньгами, которые присылали родители. С Володей ладила до тех пор, пока не пришла ему в голову фантазия жить с Эммочкой по-семейному и захотелось фантазию реализовать. Эмме удалось его успокоить упоминанием имени Петра Ивановича.
Как-то к Володе приехал друг Волька Куйбышев, который с ним учился в Военной академии имени своего деда. Был он хорош собой, подтянут, остроумен, обаятелен…
- Дамочка, дамочка, очнитесь, Ваш санаторий. Приехали, - еле пробился через воспоминания Эммы голос шофёра.
Кисловодск встретил Эмму ночной тишиной, весенней прохладой, лёгким ароматным дыханием цветущих деревьев и кустарников. Горящая над входом в административный корпус лампочка манила к себе, обещала приём и уют.
Остаток ночи Эмма провела в комнате для приезжих, так и не сомкнув глаз.
Зачем? Зачем нужно было садиться не в свои сани? Волька Куйбышев из другого, непонятного Эмме мира. Сын известного отца, работающего в правительстве, и внук, ранее ещё более известного деда, Валериан знал, чего хотел, и этого всегда добивался. Он рос в обстановке материального благополучия и всеобщего обожания. Всё ему давно надоело и наскучило. Увидев Эмму, он был удивлён, почувствовав лёгкое необъяснимое волнение. Перед ним стояла удивительно женственная естественная блондинка с широко распахнутыми глазами-озёрами, через чистую синеву которых, казалось, можно было заглянуть в глубину души. « А это что за дева Мария? На других баб, кажется, не очень похожа», - подумал он и тут же на себя рассердился . - Не хватало ещё влюбиться!» Валериан давно не верил ни в возможность счастья, ни в настоящее чувство. Иногда он жаловался Володе на непонимание окружающих, говорил о страстном желании любить. Но тот-то знал, что Волька лжёт. Эгоизм и презрение к миру давно сгубили его душу, а внешнее обаяние – сплошной обман для неискушённых девиц!
К тому времени Эмма, жадно вбирающая новое, мало была похожа на ту провинциалочку, которая не могла отличить ромштекс от бифштекса, коньяк от виски, чёрное от белого. Поработав после окончания курсов в медпункте швейной фабрики, она поняла, что на жалкую зарплату жить невозможно и перешла в закройный цех. Это позволило, припрятав кусочки неиспользованной ткани, шить такую одежду, что встречные оглядывались, оценивая узкие, ладно сидящие брючки, которые только-только входили в моду, экстравагантные блузоны из ткани с абстрактным рисунком. Как-то она приехала в таком наряде домой. Отец, увидев эту одежду, не пустил дочь даже на крыльцо, и она, обняв берёзку, стоящую во дворе, долго рыдала, обиженная на весь белый свет. Однако это не повлияло на желание Эммы одеваться, как того требовала мода. Сочетание яркой внешности с экстравагантностью давало потрясающий эффект. Равнодушных было мало: кто-то долго смотрел вслед, кто-то говорил комплименты, иногда не совсем приятные, грубые, с оттенком пошлости, кто-то, присвистнув, долго шёл следом, кто-то дёргал за косу, пытаясь проверить, настоящая ли.
Валериан был увлечён новой знакомой ровно настолько, сколько мог себе позволить, и счёл нужным представить Эмму маменьке.
За окном во всю бушевал яркий летний день, но маменька только что проснулась. Принять Эмму она захотела здесь и сейчас между процедурами обязательного ритуала, сопровождающего пробуждение. Она сидела в спальне на широкой белой кровати с резными спинками и красивым старинным гребнем медленно расчёсывала длинные чёрные волосы.
Эмма никогда не видела ни такой роскошной кровати, ни такой роскошной женщины. Сражённая блеском, она еле слышно пролепетала:
- Здравствуйте…
Маменька не сразу откликнулась на приветствие:
- Деточка, чувствуй себя как дома, раз пришла, - разрешила она слабым голосом и махнула рукой, давая понять, что разговор закончен.
Эмма попятилась задом, не решившись повернуться к гранд-даме спиной. Она не видела ничего вокруг: ни людей, ни роскошной мебели, ни огромных ковров.
А Валериан подталкивал её к входу в гостиную. Там на диване, у большого покрытого белоснежной скатертью стола антикварного происхождения, сидел старший брат Валериана - Анатолий, который давно ничем серьёзным не занимался, был широко известен в узких кругах и принадлежал к столичной богеме. Рядом с ним полулежал негр, положив на колени Анатолия курчавую голову. Анатолий гладил её в такт тихо журчащей музыке и едва слышно на английском языке пел: « Спи, мой бэби, спи…» Эмма почувствовала себя в этой интимной обстановке ненужной, абсолютно лишней и сделала попытку отступления. Но Анатолий решил заметить девчонку: в ней было что-то такое, чего не хватало женщинам его окружения.
- О, мисс Свежесть, мисс Естественность, рад Вашему появлению на нашем небосклоне, - наконец-то сформулировал он то, что хотел сказать. – Том, посмотри, какие у девушки косы, - обратился он к негру. Тот неохотно повернул голову в сторону Эммы, взглянул равнодушными сонными глазами-бусинами и отвернулся. – А что? – продолжал Анатолий, обращаясь к Эмме. - Мой брат твои замечательные косы не расплетал? О, он в этом деле большой мастер! Если хочешь, я тоже могу, - брат засмеялся, но глаза его не смеялись. Том угодливо хихикнул.
- Да ладно тебе, Анатолий, - в гостиной появилась высокая, модно одетая девушка с лошадиным лицом, - не смущай гостью.
Эмма посмотрела на неё с благодарностью. Ольга, это была сестра Валериана, ответным взглядом не удостоила. Неудачи преследовали Ольгу. Она успела поучиться во многих вузах Москвы, и теперь, похоже, «закончила» образование в одном из вузов Ленинграда: не давались иностранные языки, к изучению которых она стремилась. Настроения никакого, а тут ещё эта плебейка.
- Приятно было познакомиться, девочка. Надеюсь, ты не принимаешь ваши отношения всерьёз, - подвела Ольга черту, всем видом давая понять, что разговор окончен.
Почему, почему Эмма не ушла из этого дома, навсегда порвав отношения с Волькой? Тогда это казалось невозможным. Он не признавался ей в любви, не дарил подарков, не строил планы, ничего не обещал. Но он владел ею, как владеют арабские шейхи наложницами гарема: мог не появляться неделями, потом сваливался, как снег на голову, и, ничего не объясняя, терял от страсти рассудок. Иногда Эмме казалось, что её душа принадлежит какому-то падшему ангелу, для которого мир был то бесконечной радостью, то бесконечным мучением.
Однажды глядя в глаза девушки, в которых застыл немой вопрос о том, как будут развиваться их отношения, Валериан сжалился над ней и попытался кое-что объяснить:
- Понимаешь, Эм, мы слишком разные. И дело совсем не в наших характерах, материальном положении, привычках. Мы совершенно разные по образованию и уровню развития. Нам будет скучно вместе.
Надо отдать должное, он не стал говорить, что Эмма имеет всего семь классов, что она никогда не была в Третьяковке, да мало ли где она ещё не была!
- Но всё поправимо, - продолжал он не казнить, а миловать . - Ты постарайся догнать меня в своём развитии. Ежедневно я решаю несколько задач по химии, физике, математике, учу наизусть несколько стихотворений, перевожу по три страницы текста с немецкого, английского, французского языков, сочиняю 2-3 стихотворения, час занимаюсь на фортепиано. И, наконец, поэму Лермонтова «Демон» я знаю наизусть. Вот такая программа. Ты согласна её выполнять?
- Да, согласна, - не раздумывая, ответила Эмма.
В её голосе было столько решимости, столько желания следовать за любимым, что чёрствое сердце Валериана дрогнуло.
Легко сказать – трудно сделать. Эмма попыталась решать задачи. Но не решила ни одной. В школе она изучала немецкий язык. Одну страничку простенького текста кое-как со словарём перевести удалось. Купила самоучитель французского и английского языка, записалась на курсы обучения игре на фортепиано… Очень долго учила поэму «Демон» наизусть, многого не понимая… Зато очень скоро поняла другое: никогда ей Вольку не догнать.
После окончания академии Валериан уехал по распределению на Север в запретную зону не попрощавшись. Эмма мысленно рассталась с ним навсегда, но вдруг через месяц он прислал письмо, в котором, как ни в чём не бывало, приглашал её в гости. Надо ехать – сомнений не было. Надо ехать.
Кто-то постучал в дверь. В комнату для приезжих вошла пожилая женщина с чемоданом. Ей тоже предстояло здесь коротать время до утра. Чтобы показаться гостеприимной, Эмма, ответив на приветствие, поинтересовалась, откуда та приехала. Женщина морщила лоб, старалась вспомнить местожительства, но это ей не удалось.
- Ничего, - успокоила Эмма, - подлечитесь в санатории и обязательно вспомните, а про себя подумала: «А мне… что делать мне со своей памятью, как забыть всё, что было? Видимо, забвения Бог не даёт».
Стараясь заснуть хотя бы под утро, Эмма услышала, скорее, ей это показалось, как кто-то напомнил: «Завтра у тебя встреча с Ним!»
Утро было ярким и радостным. В Кисловодске редки пасмурные дни. Устроившись на новом месте, Эмма вышла на балкон. Солнце успело отогреть души отдыхающих: повсюду слышались весёлые голоса, смех. Если существует на Земле рай, то он находится здесь.
- Девушка, не хотите поиграть в волейбол?
- Девушка, а у Вас не найдётся нитка с иголкой?
- Хотите яблоко?
- Доброе утро, красавица!
- Покой нам только снится! - подумала Эмма и опустилась в шезлонг, стоявший на балконе. Прикрыла глаза. Снова навязчивый голос напомнил:
-Не забудь о встрече с Ним.
- Не забуду, не забуду, - заверила Эмма, а мыслями была там, в запретной, хорошо охраняемой зоне, там, где служил Валериан.
Зачем она поддалась чувству, а не голосу разума? Зачем? Объяснить просто: любила.
Как Эмма попала на секретный объект – военная тайна, которую она не разгласит под страхом смерти. Слишком многое поставлено на карту.
Пламенная встреча, неземная страсть. Казалось, Эмма снова верила, а он любил.
Но уже на следующий день Валериана вызвал командир части. Его возмущению не было предела:
- Как ты посмел привезти на точку девицу? Под суд пойдёшь! – кричал он, брызгая слюной. Однако, вспомнив, что подчинённый – не кто-нибудь, а Валериан Куйбышев, сменил тон. – Вот что. Чтобы не было шума наверху, женись на ней, и баста!
- Я подумаю, - ответил подчинённый, хотя напрашивался другой вариант с частицей «не».
Новость моментально разнеслась по военному городку, где все о каждом знали всё или почти всё. В магазине в очереди за хлебом Эмма услышала разговор нескольких женщин:
- Слышали? Куйбышев девицу привёз, - сообщал осведомлённый источник.
- Неудивительно. Ему можно.
- Ну и что?
- Что-что? Командование заставляет жениться.
- А он?
- А что он? Будто не знаете Куйбышева?! Конечно, не хочет.
Надо ли говорить, что хлеба Эмма не купила. Когда Волька пришёл с работы, она была готова к отъезду. Он не возражал. Как хорошо, что проблема разрешилась сама собой! «Не нужно было всё это затевать, - зевая, пробормотал он.
Впервые за несколько последних ночей Валериан спал спокойно.
А Эмма, возвратившись в Москву, лишилась сна. Её постоянно тревожили то странные видения, то голос, читающий какие-то стихи. Строчка неизменно повторялась, доводя Эмму до бешенства:
Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землёй…
Иногда казалось, что когда-то она слышала эти строки, вспоминались и другие:
Как пери спящая мила,
Она в гробу своём лежала,
Белей и чище покрывала
Был томный цвет её чела…
И тогда Эмма начинала до бесконечности повторять эти строки, приводя Володю в ужас. Однажды он не выдержал и вызвал «Скорую помощь».
- Эмма, обедать! – позвала соседка по комнате.
Обедать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Эмме было известно это состояние - начиналась депрессия. Не поддаваться! Она заставила себя пойти в столовую, затем на приём к врачу. Тот назначил дополнительное обследование. И понеслось, завертелось.
О том, что не пошла на встречу с Ним, Эмма вспомнила поздно вечером. Такое случилось впервые. Каждый раз, приезжая в Кисловодск, она в первую очередь шла к Нему. Почему сейчас всё по-другому? Она не стала искать ответа. Скорее, скорее вернуться к прошлому, может быть, для того, чтобы разобраться в настоящем.
Два года назад она ехала к подруге на подмосковную дачу. Войдя в заднюю дверь автобуса, Эмма попросила передать плату за проезд. Вместо кондуктора в стране, строящей коммунизм, на передней площадке стояла касса, куда опускали плату, и от катушки, находящейся в ней же, отрывали билет. В ожидании билета, который почему-то не торопились передавать, Эмма рассматривала пассажиров.
У кассы стоял Куйбышев. Он заметно постарел, был небрежно одет, давно не брит, но по-прежнему старался держаться с достоинством. На его губах застыла презрительная улыбка. Впрочем, это нисколько не мешало опускать деньги, передаваемые за проезд, в собственный карман. На следующей остановке Эмма вышла.
И снова было утро, и снова был день. На свидание с Ним Эмма не торопилась. Дорога повела по терренкуру к Храму воздуха, затем спустила в Долину роз, которые открыли увлажнённые росой глаза-лепестки и выдохнули смесь удивительных, пьянящих ароматов.
Несколько минут пути, и вот Его постоянное жилище - каменный грот, и Он, печальный пленник собственного «Я», закованный в кандалы…
- Здравствуй, демон, - на этот раз абсолютно спокойно сказала Эмма.
Свидетельство о публикации №211021701341
Во всяком случае, после прочтения небольшого, в общем-то рассказа, у меня осталось впечатление, как от прочтения романа.
Спасибо!
С уважением, Е.Н.
Евгений Неизвестный 15.05.2013 13:54 Заявить о нарушении
Хорошо, что Вы заметили это.
С признательностью, Людмила.
Людмила Каутова 16.05.2013 03:51 Заявить о нарушении