Творческие разногласия

               
Винсенту не спалось. Его беспокоил приглушён-
ный звук.
Винсент встал, накинул халат, спустился на пер-
вый этаж и приблизился ко входу в мастерскую.
Открыв дверь, Винсент застыл на пороге. Осанистый
мужчина с мясистым лицом, в мундире светло-серого
цвета, перетянутом портупеей и с крестами на груди, та-
щил за шиворот упиравшегося изо всех сил тщедушного
человечка с бородкой, одетого в сюртук и панталоны.
Пыхтя, здоровяк затащил жертву на стул и просу-
нул голову несчастного в свисавшую с потолка петлю.
Проверив узел, толстяк оттолкнул опору и отошёл,
наблюдая конвульсии. Затем вытер лоб белоснежным
платочком, поднял с пола оброненную фуражку, стрях-
нул с белого верха пыль и надел.
Увидев замершего на пороге Винсента, толстяк
сердитым тоном произнёс:
— Какого чёрта врываетесь?!
— Это моя мастерская.
— Кто вы?
— Винсент Ван Гог.
— Герман, — сказал толстяк, — Геринг! Тоже в не-
котором смысле художник.
— Не видел ваших работ.
— Взгляните! — Геринг с гордостью указал на по-
вешенного. — Этот, с позволения сказать, немец охо-
тился в заповеднике. По-моему, это хуже, чем быть ев-
реем. Впечатляет?!
— Не очень. Я привык к галлюцинациям.
— Я не из тех, что прозябают в вашем больном
мозгу. Мой звёздный час пробил, когда вы уже тлели
в могиле. Однако ваши «Заключённые» мне пришлись
по душе. Верно схвачена сущность: они уже не люди,
а тени. Всякий раз вспоминал перед инспекционной
поездкой по лагерям. Будете торчать на пороге?
Едва Винсент вошёл, из черноты вынырнули фи-
гуры невероятно исхудавших людей в истлевшей
одежде. Глаза запали, кожа складками свисала с че-
репов, руки и ноги, казалось, просвечивали. Держась
друг за друга, словно кучка слепленных плевками
окурков, они подошли к повешенному и принялись
снимать.
Кто-то, потеряв равновесие, упал, и вся конструк-
ция тел развалилась.
Геринг щёлкнул пальцем.
Налетевшие на чёрных крыльях плащей конвой-
ные в касках, со «шмайсерами» в кожаных руках,
оглушили дробью подков. Они схватили тщетно си-
лившихся встать людей, словно мешки с мусором, и
вопросительно взглянули на Геринга.
— Не тратьте патроны, — сказал он, прикрывая
платком нос. — Закопайте!
— Живьём?! — вскричал Винсент.
— Привыкли к галлюцинациям?! — рассмеялся Ге-
ринг.
— Вы хуже!
— Я инженер судеб мира, а вы расколотое зеркаль-
це с исковерканной амальгамой! Я художник более
великий, чем вы. Чего стоит один только поджог рейх-
стага!
— Не видел, — смутился Винсент. — Где она вы-
ставлена?
Между картинами показалась девочка лет семи.
Она шла, склонив голову, и содрогалась от рыданий.
— Отлыниваешь?! — рявкнул, преградив ей путь,
Геринг.
Девочка, всхлипывая, протянула к нему перемо-
танную окровавленным бинтом кисть руки с недоста-
ющим мизинцем и залепетала:
— Господин офицер, мне оторвало палец. Сутки на
ногах — и задремала. Отправили в санчасть.
Геринг достал плитку шоколада, отломил полови-
ну и вручил ребёнку, остаток — вернул в карман.
Девчонка впилась зубами в соевую плитку.
Съев её, побрела дальше, разразившись икотой.
— У нас много общего! — Геринг повернулся к
Винсенту. — Я тщетно мечтал о великой Германии,
вы — о торжестве красоты! Мы проиграли. Никому
ни черта не надо! Они только жрут и размножаются!
Спасают морфий и Вагнер! Его музыку любили и за-
ключённые: с удовольствием слушали перед входом в
газовую камеру. Если бы я каждого при этом мог уго-
стить морфием, их участь была бы завидна. Однако
искусство должно быть жестоким, чтобы выжить. По-
кажу наглядно!
Он схватил Винсента за руку и втащил в боковую
дверь, словно оптическим обманом распахнувшую
перед ними ярко освещённый барак. На полках сиде-
ли исхудавшие, измождённые люди и безучастно смо-
трели на длинное, извивающееся змеёй сооружение,
состоящее из выстроенных один за другим костяшек
домино.
— Пленных освободили от работы, чтобы в тече-
ние полугода приготовить наглядное воплощение
моих творческих исканий! — с гордостью воскликнул
Геринг. — Назвал его IPSIS OCULIS! Своими глазами
увидите, что имею в виду!
Он сделал знак рукой — конвоиры, орудуя ствола-
ми автоматов, построили заключённых в шеренгу.
— Ты руководил проектом, — Геринг указал сня-
тым с левого бока мечом на высохшего старика.
Тот робко подошёл.
— Запускай!
Старик пальцем осторожно тронул первую костяш-
ку, и она упала, подкосив вторую, а та — третью...
— Всех во двор! — рявкнул Геринг.
Заключённых вместе со стариком выгнали наружу,
и через мгновение раздались автоматные очереди.
Геринг вернулся в барак, держа в руке обнажён-
ный меч.
— У вас на лице капли крови! — отшатнулся Вин-
сент.
Геринг вытащил платок и провёл им по лицу, за-
тем — по клинку и вложил меч в ножны.
Снаружи доносились выстрелы. Геринг в восхище-
нии уставился на катившееся струёй домино.
— Они мертвы, — сказал он, когда стрельба пре-
кратилась. — А начатое ими действие будет продол-
жаться неделю, если еврей не обманул. Потрясающе
образован! Знал восемь языков, читал Гегеля!
— Зачем вам это? — спросил Винсент.
— Не слышали про объявленный фюрером кон-
курс?! Самое оригинальное художественное произ-
ведение! Этот поток домино символизирует тайну
бытия. Мне удалось изобразить время! Искусство раз-
вивается, находя новые радикальные формы.
— Омерзительные и преступные!
— Вы не видели заключительного мазка! Девочка
с шоколадкой!
— Что это значит?! — нахмурился Винсент.
— В санчасти ей сделали перевязку. Палаты пере-
полнены до отказа. Там знают, что этот барак освобо-
дился, и пришлют девчонку сюда.
Взгляните, на проекте установлена табличка: «За
нарушение границы, повлёкшее повреждение ри-
сунка, оставляемого падающим домино, полагается
расстрел!» Я не то чтобы жесток, но совершенство
изображения, будет безвозвратно утеряно! Ведь по
окончании падения взору откроется гениальная кар-
тина! Я её автор!
В центр конструкции он подкинул оставшуюся по-
ловину шоколада.
— Долго ли выдержит голодный ребёнок?! — Ге-
ринг подмигнул художнику.
— Мерзавец! — охрипшим голосом произнёс Винсент.
Геринг вышел. В центре барака, постукивая че-
шуйками, ползла IPSIS OCULIS с соевым жалом в серд-
цевине.
В барак вошла девочка с забинтованной рукой и в
изумлении уставилась на двигавшуюся конструкцию.
— Болит? — спросил Винсент.
— Сейчас нет. Сделали укол. Сказали, скоро нач-
нётся! Дали с собой таблеток.
Девочка увидела шоколадку, и взгляд её вспыхнул
застарелым голодом. Она устремилась к домино.
Винсент догнал и удержал за локоть.
— Помогу, — сказал он и перегнулся через шурша-
щую струю. Раздалась сирена — свора конвоиров вор-
валась в барак. Винсент, потеряв равновесие, упал на
костяшки, захрустевшие, словно гравий, и едва успел
кинуть шоколадку девочке.
Подскочивший громила в каске ударил Винсента в
лицо сапогом. Затем его схватили под руки и потащи-
ли к выходу. Девочка, забившись в угол, ела шоколад-
ку, с ужасом взирая на конвоиров.
Нарушителя поставили у забора. Несколько авто-
матчиков целились в грудь.
Геринг подошёл к Винсенту и сказал:
— Удивили! Начинаю уважать! Но смертный при-
говор не отменю. В лагере дисциплина — самое глав-
ное. Да и вообще, Винсент, люди не стоят жертвы, и
сами это знают и потому никогда вас не поймут!
Он отошёл от художника и направился к солдатам.
По пути обернулся и крикнул:
— Девчонку не тронут! Слово рейхсмаршала!
Он встал рядом с солдатами и, вынув ослепитель-
ной белизны платок, взмахнул им.