Обязаны вернуться. Гл. 38

Глава 38

                - Командир, что ему все неймется? – спросил Крест, кивнув головой в сторону ушедшего к раненым капитана.

                - Военное мышление у нас с ним разное. Он привык видеть войну с высоты птичьего полета, преодолевая за минуты расстояния, на которые мы, порой, затрачиваем световой день. И раненых он доставляет, ну максимум, за полчаса, а мы их таскаем за собой уже двое суток. А чтоб уничтожить отряд духов, ему достаточно сделать один пуск НУРСов и пройтись по площадям из пулеметов. Вот эта разноплановость масштабов и сворачивает ему крышу набок. Ну, не может он понять наших темпов, не укладываются они в его голове.  Так, в свое время возникали непонятки между конниками и пехотинцами, а затем между танкистами и кавалеристами,  между спецназом и мотострелками: разные скорости, разные способы достижения цели, да и средства разные… Ладно, Крест, дуй к раненым…

                Старый вслушивался в звуки далекого боя, чутким ухом воспринимая малейшие изменения в интенсивности огня и его направлении. Минут через десять бой стих, и Костян вышел на связь.

                - Командир, первую атаку сбили. Позицию выбрали хорошую: скальный карниз отбивает гранатометные выстрелы со стороны духов. Но вторую атаку мы уже не осилим… - Костя замолчал.

                Молчал и Старый, предчувствуя беду. Он пару раз нажимал тангенту вызова, но всякий раз отпускал ее, страшась услышать о непоправимом…
Наконец, Костя заговорил сам. Он говорил, растягивая слова, как бы, через силу:

                - Командир, ранены все. Уберечься от пуль и каменной сечки было просто невозможно. Ушлый – тяжело. Пуля пробила грудную клетку и, я так понимаю, перебила ключицу. Я вколол ему промедол, и он в отключке. Вован весь посечен каменной сечкой – ВОГ взорвался прямо у его ног. Шива ранен легко в руку и в бок….

                - А ты, Костя?! – заорал Старый так, что радист вздрогнул всем телом  и выронил наушники. – Ты-то как?

                - Я в порядке, - прохрипел Костя. – Слушай внимательно, командир. Плато впереди – прямо перед нами. Тарелка плоская, метров двести в диаметре. Две вертушки сядут свободно. Но только одно «но» - вертушки должны прибыть с десантом, чтоб прикрыть погрузку раненых. Вы своими силами такую площадь не закроете, и духи перебьют вас еще на подходе… - и выключил рацию.
 
                Буквально через несколько секунд бой разгорелся с новой силой.

                Старый сжал руками виски и сидел, раскачиваясь, крепко сцепив зубы. Он-то прекрасно понимал, что там, в горах сейчас погибают его ребята. И ничем, абсолютно ничем он не в силах им помочь…

                Скоро выстрелы стихли… Старый, уже понимая, что никто не ответит ему, все же поднял с земли рацию:

                - Душман, Душман, я «Каскад», вызываю на связь. Прием…

                - Душман, Душман, ответь «Каскаду»… Душман, Душман…

                С горы соскользнул на веревках Кефир и ласково отобрал у Старого рацию.

                - Они не ответят, командир! – жестко сказал он, выключая рацию. – Некому отвечать! Решай, что дальше будем делать!

                Старый сидел, не поднимая головы. Вся жизнь промелькнула перед его глазами, как один день. И этот день сложился в пыльную афганскую ночь, когда уйдя в засаду на караван, они сами попали в засаду… И Костя тащил его – раненого, с развороченным осколком боком, истекающего кровью и уже ничего не соображающего от острой кровопотери, пять километров по барханам. И вынес-таки к бронегруппе… И вот теперь – Кости нет…

                - Командир, мы сейчас на тризне по павшим или на выполнении боевой задачи? – Кефир не унимался. – Командуй, командир!

                Старый тяжело поднялся, уперев руки в колени, и привычным движением забросил на плечо автомат. Взгляд его, налитый немыслимой тоской и злобой, был страшен…

                - Санек, связь! – сказал он радисту. – Кефир, снимай Качка со скалы и выводите раненых сюда. Идем на плато, обнаруженное группой Костяна.

                Радист предал Старому ларингофон и он заговорил глухим голосом, рубя фразы:

                - Мы начинаем выдвижение на плато. Точка эвакуации: квадрат 75-03, отметка 886,4. Ориентировочное время в пути – полтора часа. В точке эвакуации возможно наличие противника, поэтому должно быть обеспечено жесткое прикрытие либо с воздуха, либо десантом. Сверим время: у меня 14-36. Контрольное время – 16-10. Если эвакуации не будет к этому времени, считайте, что группа уничтожена превосходящими силами противника… А мне плевать, какая погода в Ханкале! Я не намерен вести на погибель своих пацанов из-за капризов погоды! Все! Конец связи.

                Группа собралась на крошечном пятачке, готовая к выходу…

                Старый с чувством законной гордости смотрел на этих пацанов, выстоявших в нечеловеческих испытаниях , голодных, израненных, в оборванных, превращенных в лохмотья комбах, но не потерявших боевой задор в глазах, готовых идти воевать и выполнять поставленную задачу…

                - Где твои рюкзаки, капитан? – спросил Старый, не увидев за спинами летчиков их огромных рюкзаков.

                - Мы их прикопали в пещере, командир. – ответил Мухин. – Выбирать не приходится: или выносить раненых или тащить железо, какую бы секретность оно не представляло…

                - Одобряю твое решение, - тихо сказал Старый. – Но ты не оставляешь мне выбора. За твоим железом нам придется вернуться. И, попомни мое слово, очень скоро. Но для начала мы с тобой огребем по полной за то, что оставили твое снаряжение на территории духов!

                - Что ж, придется с этим смириться! - ответил капитан.
 
                - Братцы, нам идти полтора часа. Идти форсированным маршем, без привалов и остановок. Я прошу вас – мобилизуйте все свои внутренние силы и возможности. В случае боестолкновения, прорываемся на одном дыхании, ибо, если ввяжемся в затяжной бой, не выстоим! Поймите это и… вперед!
 
                Старый качнулся от усталости и потери крови, но взял себя в руки, и пошел во главе жидкой цепочки разведчиков…