Конкурс

                Пролог
На улице начало светлеть. Малочисленные слабые лучи, всё ещё сомневаясь, мелькнули по бесцветному небосводу. Прошло время и небо заволновалось, отыскивая того, кто невидимым движением кисти наносил то здесь, то там неповторимые, фантастические, причудливые узоры, которые быстро преображались. Баловни-лучи, играя, коснулись, затанцевали по листьям осокорей, верб, нырнули в кусты ивняка, заглянули в широкие плёса, высветили прохладные прозрачные капли росы. Отозвалась птичка, за ней вторая, третья…
На горизонте появилась точка, которая постепенно увеличивалась. Прищурив глаза, можно было рассмотреть, что это обыкновенная телега. Вскоре окрестность наполнилась тарахканьем воза, запахом гнедой, которая доставляла своих пассажиров на воскресный рынок, мужскими и женскими голосами.
–  Не дай Бог, Николай, я тебя снова буду искать по рынку, – негромко, но отчётливо произнесла дородная молодая женщина Галина, нехорошо посмотрев на мужа.
– А что, Галька, соскучилась! – выкрикнул худощавый Фёдор.
–  Молчи, знаю я вас, олухов царя небесного.
–  Так мы того, в магазин не пойдём, а отоваримся немного за углом, да и всё, – несмело внёс предложение Николай.
– Послушай ты, лубья старое, и не думай. Пойдёш со мной по магазинам. Надо кастрюли, шторы, покрывала посмотреть. Внучке платице, колготки…, – затрещала, ен умолкая, Галина, напоминая мужу что, где, когда нужно посмотреть, купить.
– Целую неделю возле возов, бурёнок, коней, свиней, – ворчал Николай.
–  И не думай!
– Слышишь, Галько, – попытался перевести разговор на другое Фёдор, – в то воскресенье везде было вывешено о конкурсе, кто лучше споёт. Надо будет Алексею сказать – он хорошо поёт.
–  Лёшка? Тот поёт и в дуду дмёт.
–  Я серьёзно.
– Меланию ему не перепеть, – закатила глаза под лоб Галина.
– Что ты всё Меланья, да Меленья. Вот у нас Николай поёт и играет, что бывает и собаки помагают! – выскалился Фёдор.
– Лёшка такой худенький, маленький. Откуда  тот и голос берётся, – продолжала женщина.
– Так, а где теперь те молодцы! Вот когда-то было: парень косит, а потом девку на руках носит, дрова рубает-бьёт, песню поёт. А теперь? Работает в какой-то фирме «Докра», кнопку нажал – спина мокрая, – не  умолкал человек.
– Баламут ты наш,  Федька. Остынь немного, а пареньку надо сказать. Он важно поёт, как в церкви, – спокойно вымолвил Николай.
Телега, прокатившись городской улицей, проехав перекрёсток, оказалась на площади.
– Тпру, гнедая, приехали.

                Алексей
В классе всего шесть учеников. Алексей с нетерпением ждал, когда начнётся последний урок – урок пения. Ребят в школе, как и людей в деревне, мало, потому каждый из немногих учителей преподавал по совместительству несколько предметов, мало связанных между собой.
– Сегодня урока не будет, пойдём оказывать помощь колхозу, – объявил Иван Иванович и дополнил. – Дома повторите ноты.
Алексей иронически улыбнулся – эти слова учитель произносил каждый раз, когда по какой-нибудь причине не проводился урок. Парень также знал, что по специальности он учитель труда, а по совместительству преподавал пение, рисование, физкультуру. И, не имея музыкального слуха и голоса, у него никак не выходило хорошо спеть, не взирая на то, что этот человек пытался сделать это при первом удобном случае, но его тут же одёргивали, и он замолкал.  Имея всегда утомлённое, немного помятое выражение лица, просил несколько раз Алексея, чтобы тот пел тише, потому что у него, видите-ли, болит голова. Почему она у него болела после нередких деревенских посиделок, никто не решался спросить…
Собирая с одноклассниками яблоки в колхозном саду парень ловил себя на мысли, что он не перестаёт думать о сказаных ему раньше словах тёткой Галиной: «Лёшка, Лёшка, там в городе конкурс объявили, кто лучше споёт! Ты  же красиво поёшь!» Последние несколько дней он только об этом и думал. Узнав день и порядок проведения отбора, родители согласились отвезти парня в город.
– Пускай попытается, а то изведёт себя паренёк. Вон – одни рёбра да кости, – чесал затылок отец. – Может в люди выбьется.
Алексей очень любил классические арии, романсы, но бедной семье никак не удавалось отремонтировать телевизор. Не имели и проигрывателя, хорошо, что хотя бы радио было.
Паренёк часто напевал услашанные им песни. Иногда и сам сомневался: «Неужели это  у него такой голос?»
«Сынок, или иди на улицу, или учи уроки. Пускай моя душа немного успокоится после твоего пения, – нежно произносила мать, а на глазах блестели слёзы. – Душу всю выворачиваешь».
«И откуда это у него?» – мысленно тревожилась мама.

                Конкурс
В городском Доме культуры полно людей. Ожидая своей очереди на выступление, они, невероятно волнуясь, как маятники, ходили взад вперёд по фойе, заглядывая один одному в глаза, прижимались к подоконникам, постоянно негромко напевали одни и те же песни, сидели, отрешённо вглядываясь в одну точку. То здесь, то там доносились звуки гитар, скрипок, баянов, аккордеонов. И, не смотря на то, что массивные двери в зал, где проходил отбор на обласной тур, были плотно закрыты, им уже несколько раз делали замечания.
–  Эльвира, давай-ка ещё раз прорепетируем.
–  Отстаньте, мне надоело!
–  Эльвирочка, сделай это для нас.
Алексей посмотрел на экстравагантную девушку, на  её исполненный превосходства, пренебрежительный взгляд, на её пышнотелых, хорошо одетых родителей, которые всё время перешёптывались, улыбались и думал: «Куда мне?»
– Алексей Доля, – отворив двери, объявила ведущая.
От невероятного волнения ноги делались ватными. Как в тумане увидел судейский столик, зрителей.
– Наверное, вот этот решает, – молнией мелькнула мысль, заметив за столиком чопорного, неусидчивого судью.
– Ой, какой красавец, подходи ближе! Ну, что вы нам споёте? – завертелся на все стороны судья. – Вы что, акапельно? Ну пойте же, пойте!
Паренёк начал петь: «Гори, гори, моя звезда…»
– Подождите, юноша! Отключите микрофоны! Они ему не нужны! – и, повернувшись к коллегам, прошептал: «Боже, какой голос!»
Алексей продолжил. До этого в зале было немного шумно, но тут же шум начал утихать и наступила мёртвая тишина… Светлели лица, расправлялись плечи, исчезало лживое. Тысячи маленьких иголочек коснулись их душ…
– Гори, гори, моя звезда… – песня вырывалась с тесного помещения, подымала, звала, одухотворяла, окрыляла.
Парень смолк, боясь глянуть в зал, а люди, потрясённые пением, начали приходить в себя.
– Лёша, Лёша, Лёша! Браво, Лёша, Лёша…
В зале начало происходить что-то невероятное. Судья встал, подняв руку вверх: «Я прошу вас, тише!» – но его слова утонули в овациях.
– Молодой человек, знаете, аж мороз по коже пошёл! Ну, что же, давайте судить, коллеги.
– Я говорю: «Да!»
– А я говорю: «Нет!» – пусть Каверзин решает. Ираклий, вам слово.
– Ну, что я вам скажу. Прекраснейший, редкий голос, но не надо этим хвастаться! И двигаться надо, двигаться!
В зале поднялся невероятный шум, свист…
– Не надо кричать. Надо двигаться, – Ираклий поднялся, поворачивая на все стороны своё гибкое, худощавое тело. – Да, надо двигаться, неперспективно всё это. И я говорю…,– нижняя губа у него отвисла, задрожала. – И я говорю: «Нет!»

                Эпилог
На экране одухотворённое, улыбающееся лицо.
– Победитель песенного конкурса, – ведущая сделала паузу. – Это…
Каверзин отвернулся. К нему издалека начали доноситься слова:
– Гори, гори, моя звезда…
– Боже, что я наделал? Мне нужно найти этого человека, – но ему тут же пришла в голову мысль, что там не заполнялись анкеты, он не помнит ни фамилии, ни имени перенька.
– Что же мне теперь по бездорожью мотаться? Выспрашивать,, искать его?
Куда и девалась решительность. Он опустился в мягкое кресло, постепенно успокаиваясь.
– Лорочка, что у нас там на ужин?
Наслаждаясь креветками, попивая десертное вино, размяк и снова подумал:
– Я его отыщу, – а потом как-то неуверенно.– Когда-нибудь.
А на улице наступала густая сентябрьская ночь, украшая небо, бесконечный, безграничный космос жизнеутверждающими звёздами. Это были не метеорититы, осколки, космическая пыль или чёрные дыры, это было то, что давало свет, энергию, жизнь… Но там, среди них, не было,  покуда, одной, одной, которая так и не состоялась...