Медвежья свадьба

                Мы не знаем о себе самых простых вещей. И не думаем об этих простых вещах.
                Д.С.Лихачев

Полторы тысячи лет существует сказка про девочку Машу и медведя. Десятки поколений бабушки, отложив в сторону веретено, рассказывали ее маленьким внукам. Мифы и сказки, это то, что происходило очень давно в реальности и, много раз перейдя от дедов к внукам, преобразилось в причудливую и назидательную сказочную форму.
Древние боги, духи лесов, воды и полей были для людей того времени реальными участниками во всех бытовых событиях, сезонных работах и праздниках. Для людей того времени они были не менее реальны, чем для нас космонавты или летающие по небу НЛО.

Вот и попробуем, не гоняясь за исторической точностью, восстановить старую бывальщину о том, как живущие за Змиевыми валами славяне с медведями породнились и подружились. А началось все в малом погосте, где и жило то только три дулебских семьи. Каждая семья многолюдная: со стариками и старухами, хозяйкой и хозяином, с детьми малыми и с большими, которые уже сами деток завели.

Мужики лес валят, пашут пашенки да хлебушко выращивают, всякое деревянное изделие для дома мастерят. А женской работы и не перечислить: детишек рожают да холят, дом в порядке держат, репу сеют, прядут лен и ткут из него полотно. Дети рано начинают помогать в работе. Которые постарше, с отцом-матерью трудятся. Малыши в лесу грибы и ягоды собирают, сетками рыбу ловят, петли на куропаток ставят. В летнюю пору детишки зверя лесного не боятся: он сытый по этому времени, человека далеко услышит и стороной обойдет.

Тем более не боялись летом лесного Воеводу, которого в наше время медведем называют. Древние люди ни одного зверя своим именем не называли, чтобы он не услышал, не догадался ни о чем. Говорили иносказательно: зайца называли косым или ушканом, волка – серым, лося - сохатым. Вот и главного в лесу зверя величали Воеводой.
Он в лесу второй после Лешего, в помощниках у него ходит. Да еще живет в нем душа бога Велеса, что скотину охраняет и всяким богатством ведает. Потому для него особое почтение у дулебов. Правда по тем теплым местам он зимой спать не залегал и по лесу бродил. Тогда, конечно, человеку от него сторониться следовало.

Потому так удивились селяне, когда летней порой Воевода взрослую девку Зорьку в лес утащил. По следам все прочитали местные охотники. Вот шла Зорька по грибы, шаг ровный, неспешный, а потом остановилась на два вздоха, лукошко уронила и бежать кинулась. А вот след зверя, который догнал девушку, схватил и унес. Как-то чудно уносил: ушел в чащу на задних лапах (будто человек), а ни следов девушки, ни крови на траве мужики не заметили. Собаки тоже след не взяли: хитрый Воевода в речку спустился и по воде ушел, а место, где он на берег выступил не нашли.
Много дней искали косточки Зорьки, чтобы схоронить их на буевище, где приняли огненное погребение тела пращуров. Но без следа растворилась девушка в лесной чаще, что тянется от восхода до заката на многие дни пешего хода.
                ***
А с Зорькой было вот что. Была она девкой работящей, бойкой и веселой. Сватали пригожую  за парня из соседнего погоста антов. Два дня на лодке плыли по реке сваты, пока добрались до избы невесты. Но отказала Зорька жениху: «я еще годик погуляю»… На счастье или на беду отказала, знает одна светлая богиня Лада, что женским счастьем ведает. Только через месяц наткнулась в лесу Зорька на Воеводу.

Страсть как испугалась Зорька, когда выскочил на нее из чащи здоровенный зверь и облапил. У каждого славянина – что у мужчины, что у женщины – на поясе нож висит. Зорька девка сильная, могла бы даже от волков ножом отбиться. Но тут не волк напал, а лесной Воевода. Да и как достать нож, если руки к бокам прижаты так, что и дышать невозможно!
Похищение девок в ту пору было не в диковинку. Случалось, парни невест силком похищали во время игрищь, но против кулаков дулебской девицы не всякий силач устоит. Чаще из родительского дома убегала девушка по сговору с женихом, а для родителей вроде бы была взята насильно. И, конечно, хватали женщин и девушек при любом военном набеге, поскольку они самая желанная добыча.

У славян не было в заводе торговли рабами, но и в доме захватчика судьба полонянки могла сложиться по-разному. Хорошо когда похититель заведет ее в свою избу и сразу заголит. Если до того и брыкалась полонянка, пиналась ногами, царапалась, то лишившись покрова одежды смирной станет. Стоит она нагая и только прикрывает руками соски да хохолок между ляжек и ждет своей судьбы. Любуется удачливый похититель своей добычей, передом и задом поворачивает и коли понравится она, то положит к себе на лавку. Догадливая полонянка сразу ноги раздвинет и высоко поднимет колени, чтобы ее хозяину удобно было. Обрюхатит ее мужчина и сделает женой, хозяйкой дома. Пусть даже второй или третьей женой станет полонянка, все равно поставят ей отдельную избу, в которой она хозяйка. О прежнем муже или женихе она уже не вспомнит – судьба такая рожать детишек от того, кто сильнее оказался.

Хуже, если она не приглянулась телесной статью или у хозяина уже есть несколько жен. Тогда оставят ее чернавкой-работницей, чтобы с утра до ночи по дому всякую работу делала. Но и в этом случае ей деточек рожать придется. Вся разница, что зачаты они будут не в доброй избе, а в сараюшке – ладно, если на соломе. Чье это будет порождение – самого хозяина, его братьев или старшего из сыновей – без разницы, вырастут дети в полном праве, но мать их так и останется всю жизнь последней в семье работницей.

Попадись Зорька ватаге, она знала бы, что может ее ожидать. А тут не лихие люди, а зверь на нее напал. Обхватил ее лесной Воевода поперек живота и понес в чащу, второй лапой ветки отстраняет, чтобы они Зорьку не хлестали. Девушка и кричать не могла, от страха мало не обмочилась. А в голове билась только одна мысль: «сейчас он меня съест».

Однако, не съел, а принес на поляну, на землю поставил. Видит Зорька перед ней изба не изба, а так, полуземлянка – только четыре венца над землей. Но бревна толстые, кондовые. Ни одному мужику такое не поднять и в сруб не положить. Крыша пластами земли накрыта и дверь в избушке добротная.

Зверь лизнул девушку в нос языком и говорит человеческим голосом:
- Давно за тобой слежу. Ты девка ладная да гладкая, будешь теперь в моей избе жить, – и лапой к двери подталкивает.

Чудо чудное, диво дивное! Отродясь не слыхала Зорька, чтобы у зверя лесного была изба человеческая и в ней хозяйка или хотя бы девка-чернавка жила. А как в звериной избе хозяйствовать, как хозяину угождать? И еще… «Известно, какие игры хозяин с хозяйкой на лавке ночью играют… И как это со мной будет?» - думает Зорька. Как будет любой девушке заранее известно. Все между мужиком и бабой в языческой Руси не таясь происходило: куда в переполненной избе спрячешься. Дети с малых лет видели ласки и любовные игры отца с матерью. И никого это не смущало. Только с появлением христианства любовь супругов стала восприниматься как что-то постыдное, греховное.
От страха подгибались у Зорьки ноги, хлюпала носом от жалости к самой себе, но собралась с духом и переступила порог.

В избе печь напротив двери, лавка широкая у стены и стол из толстенных плах, который Божьей Ладонью прозывается. На шестке печи горшки и корчаги стоят – знать готовился зверь заранее к появлению в избе полонянки. Такое вот жилище у Воеводы лесного. Подошла Зорька к холодной печи, подержала над ее челом руки – будто бы погрела их:
- Здравствуй, матушка, добрая печь.

Раз она к печи встала, нужно огонь зажечь, какое ни на есть варево сготовить. А для этого у каждой славянской девушки или бабы мужатой на поясе сумочка висит. А в ней, кроме иголки с нитками, наперстка и прочей мелочи, обязательно кремень и железное огниво имеется. Высекла Зорька искру, затеплила огонек в печи. Хозяин избы нашарил под лавкой топор и отправился во двор дрова рубить. В лапах звериных топор держать несподручно, так он не столько рубит, как ломает. Сила то у него немереная.

Принес в избу дрова, подает Зорьке корчагу с пшеницей, да туесок меда.
- Полевица мне ругу-дань пшеницей выставила. Вари кашу.
Оглянулась девушка: ступы или мельницы ручной в избе нет, но можно и из цельного зерна кашу смастерить. Дело это не хитрое: насыпала зерно в корчагу, залила водой, медом заправила и поставила ухватом на огонь. Потом достала свой нож и смастерила из бересты две ложки. Дома то ложки были из клена, но на полевой работе и берестяными пользовались. Пусть и немудрящие ложки получились, но без такой звериной лапой кашу не зачерпнуть.

В скором времени поспела каша. Выставила Зорька на стол горшок с кашей и поклонилась:
- Садись к столу, хозяин, попробуй моего варева.
Сел Воевода на лавку и говорит:
- И ты садись, поешь.
Присела она на лавку, зачерпнула из корчаги и такой вкусной показалась ей каша из цельного зерна. Ровно век такой не едала…
Облизал ложку Воевода, встал из-за стола и промолвил:
- Спасибо, тебе, да печи доброй. Я и не знал, что так вкусна еда человеческая.

Суетится девушка, прибирает со стола остатки трапезы. Стоит Воевода-хозяин, головой в стропила избушки упирается. Потом тряхнул лапами и упала с него звериная шкура.
БОГИ  СВЕТЛЫЕ,  СТРАХ  ТО  И  СТЫД  КАКОЙ!
Стоит перед Зорькой голый парень – ну совсем, как есть, голый! И лицо с короткой бородой у него человеческое, и руки, только волосатый слишком на груди. А внизу, где ноги сходятся торчит победно Самый Главный, основа зачатия новой жизни, которым мужики женское лоно пашут.

Не сказать, что Зорька до того голых парней и мужиков не видела. В реке нагишом вместе купались, в бане всей большой семьей парились. И приезжие сваты очищались банным потением вместе с хозяевами. Жених и невеста по тому случаю не смущались. От пращуров заведено – должны они до свадьбы друг друга нагими видеть, чтобы все без обману было.
Обычай этот не из баловства возник. Случись голод, баба выносит и выкормит деточку тем, что на себе под кожей носит, а для того она должна быть «в теле». Невесте запас полагалось иметься не только на ляжках и титьках, но и боками девка должна быть гладенькой. Знали будущие свекор со свекровушкой, что главное предназначение женщины - рожать крепких и здоровых детей. На такой предмет будущие родственники в бане невесту внимательно разглядывали.

Так это люди, пускай и другого славянского племени, а тут незнамо кто…
Ойкнула Зорька и закрыла ладошками глаза. А ОН подошел к ней, обнял как то неумело и держит девушку за самые мягкие места и внизу, и вверху… Чувствует она, пополз вверх ее сарафан. Никогда с Зорькой такого не бывало: не сама для купания в речке раздевается, заголяют ее руки парня. Понятно, для чего такое с девушкой делают… И не дернешься, не вырвешься, прижата она к его груди, твердой как бревно.

Поднял парень сарафан, окутал им голову и руки, которыми она глаза прикрыла, надавил на шею и положил животом на столешницу. Ногами на полу Зорька стоит, тело белое по столешнице расстелилось. Кожей чувствует Зорька, что парень ее наготой любуется. Посмотреть есть на что: в заду и ляжках она широкая, талия узенькая. Бежит вдоль спины ложбинка хребтинка и ныряет внизу между пышными половинками. А ниже их выглядывает между ляжек тайность, которую девушки для мужа сберегают.

Навалился Воевода на Зорьку, как бугай на корову, прижался горячим к девичьей тайности и ВОТКНУЛ в нее мужской торчок!
- Ай-ай, - только и сказала Зорька от испуга.
И ведь знала она, что этим кончится - любую полонянку, рано, или поздно мужская соха вспашет. Потому Зорька лежит покорно, растекается телом, как тесто из квашни. Только вот лежит она на столе, а Божью Ладонь таким делом поганить не следует. И еще думает Зорька: «почему этот зверина меня положил кверху задом, а не животом? Верно, буду я не хозяйкой в доме, а всего-то девкой-чернавкой». От таких мыслей горьких заплакала Зорька.

Дело то мужское делается быстрее, чем сказка сказывается. Натешился парень оборотень Зорькой, отлип от нее. Руки его ласково так по спинке гладят, спускаются на то место, где тело самым широким становится.
- О чем плачешь? – спрашивает.
- Как же мне не плакать, - отвечает Зорька, - у нас людей девушку животом вверх укладывают. А так я ни ляжки под тобой раздвинуть, ни обнять, ни поцеловать тебя не могла. Ты меня вокруг священной ракиты кругом не обвел. Без этого я не жена, хозяйка в избе, а полонянка чернавка.

- Не плачь, милая, все сделаем, как ты хочешь. – Говорит Воевода в образе парня.
Соображает Зорька как ей теперь власть над насильником Воеводой заиметь. И не только лакомым телом своим, но и хитростью. Во всякой девушке живет хитрая баба, которая доподлинно знает, как любого парня или мужика заставить по ее желанию поступить. А если он только что наслаждение от женского тела получил, то просто бери его голыми руками и вей из него веревки!

Поднялась Зорька со столешницы, сняла сарафан, что был на голову ей завернут. Обняла, поцеловала своего мужчину. Титями, животом к нему прижалась и спрашивает:
 - Как тебя звать-величать прикажешь?
Пожал он плечами.
- Не знаю, - говорит. – Леший, что надо мной поставлен, да и люди Воеводой лесным кличут. А ты Воеводихой будешь.
- Нет, - отвечает ему Зорька, - ты человеческую женщину взял и сам хозяин избы, в какой люди славянского языка живут. Значит, имя у тебя должно быть человеческое. Ты мед любишь, ведаешь, где его в лесу достать. Вот и будет твое имя Мед Ведающий или Медведь. И еще нужно заветное имя. Во время ласки, когда мы любим друг друга, буду называть тебя Мишей.

Кивнул он головой – медведь, так медведь, мне все равно. И произнес новое имя, будто мед языком попробовал:
- Миша…
И еще раз:
- Миша…
Взялись они за руки и обошли вокруг ракиты, что у ручья стояла. Успокоилась душа Зорьки, теперь она, по всем законам пращуров, жена и хозяйка, а не просто абы как. Подняла она руки к солнцу и закричала в ясное небо:
- Добрая богиня Лада! Благослови супружество, позволь быть мне главной в избе, а мужу хозяином во дворе. 

Подхватил ее Медведь на руки, несет голый муж голую жену к избе. Радуются и любуются ими красное солнышко, да звери лесные. Покойно и томно Зорьке в его объятьях. Ворон вещий с дерева каркнул:
- Лесной Воевода женой обзавелся! Хозяйку Зорькой зовут.
Сорока на опушке затрещала:
- Воеводиха в лесу появилась! Воеводиха в лесу появилась! – и полетела птица болтливая разносить эту весть всем зверям и птицам.
                ***
А на пороге избы их дожидается старичок невеличка – Леший местного леса. Строго посмотрел он на медведя, нахмурился и говорит:
- Ты почто безобразничаешь? Девку в погосте украл и сильничал ее. Теперь без шкуры медвежьей в голом виде по лесу разгуливаешь. Разве тебе такое позволено? Разве для этого ты Воеводой поставлен?

Медведь голову опустил, вздыхает.
- Ну, поймал ее, ну, напугал, в избу привел и девку бабой сделал. Но ты посуди, Дедушка Лесной, посмотри на нее: как же тут утерпеть можно, чтобы такую титястую девицу-красавицу мне холостому, не женатому не поиметь. Я от сделанного не отпираюсь. Если виноват, карай меня своей властью.

Поняла Зорька, что ее мужу Медведю сейчас мало не покажется. Известно, муж и жена – одна сатана. Слова такого древние люди не знали, но суть понимали. Сделанного не повернуть, назад девкой из бабы мужатой ей не стать. Потому, нужно Зорьке своего мужа Медведя из беды выручать. Заголосила она, как все жены умеют:
- Неправа твоя, Лесной Дедушка, это я сама, сама виноватая! Сама напрашивалась, сама подол до шеи задрала и под его торчок подставилась. Спроси у моего мужа, как я поко-о-орненько под ним лежала и не дергалась, не кричала. Очень я его люблю, и хотела его просто до невозможности. Желаю его женой быть и медвежаток рожать, чтобы род его медвежий длился до бесконечности…

Только рукой махнул Леший:
- Без лагушка браги вас не разберешь, не рассудишь. Живите, как сами знаете. А от нас, нелюди, свадебные подарки примите.
Одел медведь свою шкуру, а Зорька сарафан, в котором из родительского дома вышла и стали принимать поздравления. Много подарков им поднесла нелюдь лесная, полевая и водяная. А им не терпится одним в избушке остаться.

Ждет не дождется медведь вечера, когда они на лавке окажутся и будет жена ласкать его по-человечески. Прекрасен миг, когда тела мужа и жены сливаются, но и предвкушение этого наполняет души чарующим ожиданием. Ждет вечера и Зорька, ждет и волнуется, предстоит ей теперь уже по своей воле лечь с обретенным мужем, ласкать-миловать Медведя. А любит ли она его? Должна полюбить, поскольку нет ей дороги обратно в девичество и в родительский дом.

Как его полюбить? Нужно для этого всего-то одну искорку симпатии. Тут важно не спешить, проявить терпение. Сначала поселится эта искорка среди повседневных забот. В какое-то мгновенье она станет ярче. Может даже дым пойдет, от которого глаза заплачут. Перетерпеть надобно, давно пращурами сказано, что дыма без огня не бывает. Даже не успеешь заметить, как из той симпатии родится огонь любви. Вот тут и нужно аккуратно раздуть ее взаимной лаской, поцелуем, простой заботой друг о друге. Вспыхнет любовь ярким пламенем, и оба будут наслаждаться этим волшебным даром. Растворяться в любимом, сливаться с ним, что может быть приятнее и важнее? 

Без стыда легла Зорька на лавку, ножки под мужем раздвинула, придумывает всё новые и новые ласки-забавы, а ее муж Медведь учится человечески любить свою жену, дарить ей наслаждение. В первый раз испытала Зорька ТО САМОЕ, о чем, краснея в тайне мечтают невесты. Тело и душа тонут в истоме, губы бессвязно шепчут заветные слова. Ахает Зорька:
- Ты такой большой! Дорогой, мой, ой-ой, как же сладко с тобой! Ах-ах, какой ты тяжелый! Ну, давай еще! Еще! О-о-о! Все…

А потом они отдыхают, и рука мужа лежит на животе Зорьки, на том месте, где у женщины зарождается новая жизнь.
Трогает она упавший торчок Медведя, вокруг которого густое облако волос. Дорожка из них бежит вверх к пупку, пальцы идут по дремучей тропинке, играют. Начинает шевелиться Самый Главный, податель жизни, творец новых поколений. Прикасается Зорька щекой к груди мужа, чувствую биение его сердца. Его терпкий запах так волнует. Наслаждается жена предчувствием нового слияния… И Медведь не торопится, гладит упругую кожу своей женщины. В отсветах печного огня любуется ее телом, щупает ее во всех местах, шепчет что-то невнятное, но такое ласковое.

Отдышатся немного и опять Зорька заведет:
- Миша, любимый, давай еще раз! Ах, мои титички! Ах, поцелуй меня! И еще поцелуй в сосочек, Ах, потискай еще мою попку! Ах! Ой! Ай-ай-ай! Погладь мои ляжки!
И так всю ночь, пока рассвет не заглянул в окно и не сказал: пора вставать!

И отправляется Воевода порядок в лесу соблюдать, а мужатая баба Зорька, печи хозяйка по дому хлопочет и улыбается, вспоминая ласки своего Медведя. Заглядывает к ней в гости жена Лешего Шишига, она хотя и страшная видом, но характера доброго, нечванливого. Учит Шишига молодую хозяйку лесным тайностям: как грибы приманить на ближнюю поляну, где в лесу самая рясная земляника уродится, как у Поленицы зерна пшеничного попросить. А Зорька новую подруженьку учит людским мудростям: кашу да похлебку варить, лапотки лыковые сплести для муженька. Да мало ли какими секретами соседки хозяюшки обмениваются.

В один из вечеров пристала она к Медведю с просьбой:
- Миша, любимый, отнеси батюшке с матушкой пирожков, что я испекла. Пусть они знают, что я жива и помню о них.
Нет у Медведя желания собак на погосте полошить. Но как отказать женушке, которая под тобой расселилась, руками за шею, а ногами за поясницу обнимает. На другой день Зорька приготовила полную корзину пирожков, а Медведь отнес ее к погосту тестя с тещей.

На рассвете погнали люди коров на пастбище и увидели: висит на суку дерева корзина, а в ней пирожки, какие печь Зорька была мастерицей. Опять же углядели около того дерева следы лесного Воеводы. Что за притча!? Думали, гадали и решили, что все же жива их доченька. К вечеру повесили на том же дереве пустую корзину и душегрейку Зорьки – дело то к осенним холодам идет. Исчезла к утру корзина и душегрейка. Убедились селяне, что жива их дочь и, наверное, живет у этого Воеводы.

Любится Зорька со своим мужем по-всякому: под него ложится и на него верхом садится. А то разыграются как дети малые и в догоняшки по лесной поляне бегают. Дразнит его Зорька:
- Нет, нет, не догонишь! А догонишь – не заголишь! А заголишь – не повалишь! А повалишь – не воткнешь!
И догонит ее муженек, и заголит пред Красным Солнышком и зверями лесными, и повалит на траву зеленую, и воткнет ей до самого пупа! И так хорошо им обоим…
Известно, чем игра жены с мужем кончается – ходит Зорька брюхатая, ждут они рождения деточки. В срок, положенный любой женщине, родила она медвежонка-девочку.

Вид медвежонка, честно скажу, не вызвал восторга у Зорьки. Неужели из этого вырастет девица-красавица? Покатили чередой будни с бессонницей, которая сменялась кратковременным затишьем, когда деточка спит. В избе все вверх дном. Через месяц начала ходить дочка, чего не удавалось ни одному человеческому детенышу. Растет она такая ладненькая, крепенькая, как молодой грибок. Утешная доченька то по опушке бегает, рычит и глупых зайчишек пугает, то сбросит медвежью шкуру и в человеческом облике к матери ластится, на колени к отцу залезит и просит рассказать бывальщину про лесных зверей. Не нарадуются на нее отец с матерью.
                ***
А следующим летом, когда бабы и девушки лен пропалывали, вышла к ним из леса баба шибко брюхатая и с ней девочка малолетка. Подошла она ближе, и поняли все, что это Зорька  пришла – матушку повидать и внученьку ей показать. Бросилась мать к дочери, которую и не чаяла живой видеть:
- Ты ли это, чадушко мое?! Куда ж ты пропала? Где живешь, пребываешь? И какой злодей насильник тебе, девушке, пузо смастерил?

И Зорька рада-радешенька повидаться с матушкой, обнимает ее, целует.
- Увел меня в свою избу лесной Воевода, которого теперь Медведем называют. Все, как у людей от пращуров положено, у нас было. Заголил он девку и сделал бабой, а потом вокруг священной ракиты обвел. Живем с ним в добром согласии. И любит меня Миша, как ни один парень не сумел бы полюбить. Я ему дочку родила. Смотри бабушка, какая славная внучка растет. А сейчас мы с мужем сыночка ждем.
Муженек мой, Миша, вам тестю с тещей кланяется, просит не гневиться за то, что дочку у вас взял насильно. Он и сам бы пришел попросить прощения да не хочет людей пугать и собак полошить.

С того времени у людей славянского языка с медведями молчаливый договор установился. Люди медведей не беспокоят, а медведь людей не трогает. Если девушки по глупости зайдут в малинник, где медведь лакомится, он только зарычит:
- Заявились, трещотки, поесть малины не дадут.
Девчата из того места в другой малинник перейдут и все довольны. И коров на лесной выпас мужики выгоняют безбоязно. Медведь и сам их не тронет, и убережет от волков или злого изверга рода человеческого.

Спрашиваете, что дальше было? Говорили мне старые люди, которым их деды рассказывали, что когда заневестилась дочка Зорьки, ее честь честью высватали жениху из племени антов. Вот тогда в первый раз люди в медвежьей избе гостевали, вместе с хозяевами банным паром очищались и там невесту разглядывали. А потом за стол сели, невеста сватов своим печевом угощала. На рукобитье сваты и медведи окрестные за одним столом сидели. Много браги они выпили и даже Леший застолье посетил, переломил с ними хлеб.

Все без обману вышло. Живет медвежья доченька ЗАмужем - в теле справная, рукастая, ткать и варить мастерица. Муж на нее не нарадуется. А уж каких она деток рожает! Но это уже совсем другая история.