Новенький, глава 20

 Дарий шёл прочь из посёлка. Его никогда не тяготило одиночество. С тех пор, как он стал что-то смыслить в жизни, он предпочитал свою собственную компанию любой другой. Но сейчас, он чувствовал острое желание укрыться от людей, от этих дураков, думающих, что миром правит любовь и другие производные от неё чувства. Безмозглые слюнтяи, находящие удовольствие в заглядывании друг другу в глаза в поисках ответов на главные вопросы, не понимающие, что глаза выдают лишь эмоции, а при умелой тренировке любую эмоцию можно подделать так, что никогда не отличишь от оригинала. Чтобы разгадать человека нужно быть тонким психологом, от которого не ускользает ни один жест, ни одно движение головы, ни один брошенный будто невзначай взгляд.
 Нюта отдавала предпочтение Гамуну. Это бесило его гораздо больше, чем истерики Файи и несговорчивость Тасии. Это противоречило всему его прежнему опыту. Это ныло занозой в его самолюбии. Если у него когда-нибудь и возникала необходимость в победах такого рода, он всегда одерживал их с легкостью и блеском. Что мешает ему теперь? Не Гамун же, в самом деле? Что же тогда?
 Вскоре Дарий уже шёл по лесу той самой тропой, которой однажды провожал на рыбалку Гамуна и Олеона. Неподалёку торчал широченный пень, и Дарий уселся на него, чтобы всё ещё раз осмыслить.
 Что ж, дела шли не так уж плохо. Митра, по-прежнему, считал его лучшим другом. Завдей уволился, Файя была раздавлена, хотя и не уничтожена - «тряпка!» - мысленно выругался Дарий. Тасия была в него влюблена – жаль, что она оказалась разумнее, чем он думал. Однако, без посторонних, очень хороших мозгов, ей ни за что не докопаться до истины. Так что глубокого анализа истории с Файей и Завдеем не будет, а значит, в ближайшие дни ему ничего не грозит.
 Все остальные его одноклассники слишком правильные, чтобы с ними было интересно работать. Удивительно пресный класс! Создавалось впечатление, что их кто-то подбирал по схожим качествам – порядочные, неглупые, преданные и строго придерживающиеся своих убеждений. Ни одной зацепки, кроме тех, которые он уже использовал. Какая скука!
 Дарий окинул лес враждебным взглядом. Природа никогда не радовала его, скорее раздражала. Глупые животные и птицы жили согласно заложенным в них инстинктам, они были их рабами, что делало их существование совершенно бессмысленным и лишённым хоть какого-нибудь азарта. Растения, вообще, трудно было назвать живыми существами. Дарий нагнулся и сорвал ромашку, росшую у корней пня. «К чему такие сложности?» – подумал он, взирая на неё. Зачем нужны эти многочисленные кипенно-белые лепестки и собранные в аккуратный кружок  жёлтые тычинки? Тот, кто создавал всё это, явно был романтиком. А романтиков Дарий презирал. Он стал один за другим отрывать нежные лепестки, скатывая их пальцами, пока они не превращались в бесцветные безжизненные комки, и швырять их в траву. Оставшуюся жёлтую сердцевину он бросил на землю, придавил каблуком и стал им остервенело вращать, пока не обратил всё в прах.
-И что толку в твоей красоте? Вот она была и нету! – сказал он вслух и вдруг зло расхохотался.
В толще деревьев послышался шорох. Дарий вздрогнул. Он резко встал и пошёл на звук. Уж не Ольба ли это с Любарой вновь предаются здесь сладострастию?
 Заранее предвкушая забавное зрелище, Дарий широко улыбался. Он сделал ещё несколько шагов вперёд, и в этот момент из-за деревьев показался … волк. Звериный оскал тоже походил на улыбку, страшную улыбку убийцы, подкрадывающегося к своей жертве.
 Дарий замер – до сих пор он видел волков лишь на картинках. Он знал, что охотятся они стаями, поэтому начал лихорадочно озираться, опасаясь нападения с любой стороны. Но, похоже, этот волк был одиночкой. Это было огромное рыже-серое животное с крупной головой и широким лбом, на котором, как будто припорошенное снегом, белело небольшое пятно. Глаза были жёлтые и совершенно нечитаемые. Они не выражали ничего – обыкновенные глаза обыкновенного хищника.
 Они стояли и смотрели друг на друга, пытаясь угадать мысли противника, готовые к кровавой схватке – во всяком случае, Дарий был к ней готов всегда.
 Вдруг волк поджал хвост и, резко рванув с места, в мгновение ока исчез в непроглядной чаще.
Напряжение спало и сменилось торжеством. Волк почувствовал его силу! Волк уступил ему свой лес! Дарий запрокинул голову и во второй уже раз за последние десять минут разразился злым хохотом.

                ***

 Файя знала, что напугает мать и братика, но у неё не было другого выхода. Она не могла оставаться дома. Она не могла слоняться из угла в угол, вздрагивая всякий раз при звуке шагов на лестничной клетке. Ей не было больше покоя, но она не хотела сейчас никого видеть. Она не была готова выложить всю правду ни Тасии, ни кому-либо другому, и она содрогалась от мысли, что сюда в любой момент может нагрянуть Дарий. Ей казалось, что она погружена с головой в сточную канаву, и, если она из неё когда-нибудь и вынырнет, то только по уши в грязи. Но выныривать всё-таки придётся. Раньше или позже ей предстоит показаться перед всеми во всей «красе». Это было неизбежно, а она и не хотела этого избегать. Она должна была очиститься, а очиститься можно лишь прилюдно смыв с себя грязь. Но это потом. Сейчас же она хотела только одного. Бежать куда-нибудь, где она не встретит ни одного знакомого лица. Она пробудет там до позднего вечера, а потом вернётся. Что она скажет маме? Скажет, что её дочь не выдержала первых жизненных испытаний. Скажет, что предала людей. Скажет, что …
Файя заплакала. И в этот момент раздался звонок в дверь.
«Вот дура! Тряпка! - мелькнуло в утомлённом от переживаний сознании Файи. – Надо было давно уйти. А может, затаиться?»
Звонок раздался снова.
-Файя! Я знаю, что ты дома! – прокричал будто в истерике голос Тасии. – Открой! Это важно для меня!
 Файя подняла руку к замку. Она ещё какое-то время боролась с собой и, наконец, отперла дверь.
-Что тебе надо? – глядя в пол, одними губами спросила она.
-Я хочу знать, что связывает тебя с Дарием, и какую роль вы отвели мне.
 Файя метнула на Тасию затравленный взгляд, а потом резко оттолкнула её и выбежала из квартиры.
 Тасия обессилено села на табурет в прихожей. Она чувствовала такое физическое и моральное опустошение, что мысль побежать за Файей даже не мелькнула в её голове.
 Что теперь делать? Разыскивать подругу, а Тасии не хотелось думать о ней, как о бывшей подруге, она не будет. Слишком низким представлялся её непонятный поступок. Она потому и наступила на собственную гордость и пришла сюда, что верила в существование веской, всё объясняющей причины того, что случилось. Но Файя погасила ещё теплившуюся надежду, сбежав, так ничего и не объяснив. Её бегство означало признание вины. Ей нечем было оправдать своё предательство. Надо всё-таки пойти к Гамуну – больше идти не к кому, а выносить всё это дольше уже не было сил.
  Тасия встала, и только теперь увидела прижатую учебником записку на маленьком столике у обувной стойки. Не понимая почему, она заглянула в неё:

«Мама, не волнуйся, я приду очень поздно. Потом попробую всё объяснить, хотя сама всё плохо понимаю. Не ищите меня, пожалуйста
                Файя»

Так значит, не её приход заставил Файю обратиться в бегство. Та просто была загнана в тупик. Чего же она стоит? Надо её найти. Надо просто обнять её, дать ей понять, что она готова её простить, что мир не рухнул оттого, что она однажды оступилась.
 Тасия затворила дверь и бросилась вниз по ступенькам, лихорадочно перебирая в голове все вероятные направления, в которых могла уйти Файя.

                ***

 Дарий шёл по тропинке, выводящей из леса, когда услышал тихий стон. Это его заинтриговало, и он, стараясь идти бесшумно, направился к зарослям акации.
 На этот раз он не ошибся. Сквозь густые ветви беседки, образованной росшими почти по кругу деревьями, он разглядел Ольбу и Любару. У Дария захватило дыхание, а лицо исказила злорадная усмешка. Некоторое время он наблюдал, как предаются любви его одноклассники, а затем стремительно ворвался в круг, сделав вид, что сконфужен не меньше, чем влюблённая парочка.
-Ой! – воскликнул Дарий, продолжая смотреть на них в упор.
Любара взвизгнула и потянулась за валявшейся тут же одеждой.
-Отвернись! – неожиданным для Дария жёстким и властным голосом произнёс Ольба.
Дарий повиновался.
-Извините, ребята, услышал стоны и пришёл на помощь, - саркастически усмехнулся он.
-Спасибо, помощь не требуется, - Ольба исподлобья смотрел на спину Дария. – Я полагаю, ты можешь продолжить свой путь.
-Пожалуй, ты прав, - с напускной готовностью отозвался Дарий. – Что ж, я пошёл. Счастливо оставаться.
 Когда Дарий исчез за изгибом тропинки, Любара в ужасе прижалась к Ольбе.
-А если он расскажет о нас? – зашептала она пересохшими от страха губами.
-Зачем? – невозмутимо возразил Ольба. – Ты бы рассказала?
Любара задумалась – она попыталась представить себя на месте Дария.
-Я бы не пошла на стоны. Я бы испугалась. И потом… стоны стонам рознь. Я бы догадалась…
-Он тоже догадался, - Ольба всё ещё хмуро смотрел в направлении исчезнувшего одноклассника.
-Ты думаешь, он это сделал нарочно? – Любара задрожала всем телом, и Ольба ещё крепче обнял её.
-Это не имеет никакого значения. Ему никто не поверит.
-То есть… - Любара задохнулась от нахлынувшего на неё ужаса.
-Такой, как он, похоже, способен на всё, но, я уже сказал тебе, ему никто не поверит, - упрямо повторил Ольба, стараясь убедить в сказанном прежде всего самого себя.
-А если поверят? А если он расскажет Катии, об этом завтра же будет знать весь класс.
На глаза напуганной девушки навернулись слёзы.
-Что ж, чему быть, того не миновать, - Ольба перевёл взгляд на Любару, и суровость тут же сменилась на трогательную нежность, полностью преобразившую его лицо.
-Я люблю тебя, Любара, и больше ничего не имеет значения.
Любара, видевшая эту перемену во взгляде любимого, прижалась к нему ещё крепче. Тёплая волна счастья окатила её с ног до головы, сметая на своём пути все опасения, страхи и тяжёлые мысли. Возможно, любовь пришла к ним с Ольбой слишком рано. Возможно, они должны были подождать. О, если бы это только было возможно!