Каменный Схрон. В пещере

Тусклое, чадное пламя берестяного факела мажется пятнами по стенам. Кажись – и нету сил более, шаг сделать, подкашиваются ноги. Не сговариваясь решили тянуть до входа, там еще, в путанице развалов каменных. Первым Гермоген идет, последним – Савоська. Тяжко мужикам – немалый груз в мешках заплечных, хоть и взяли-то, кажись, малость самую, для пути необходимую.
За малыми Устинья да бабка Мотря доглядывают. Не жалятся ребятишки, молча шагают, понимают – не время уросить, блажить - устали-де ноженьки. Сынишка Финогенов, самый малой, и тот помалкивает, сопит себе, ножонками детскими не детский путь отмеривает.
Сполох ясный мелькнул впереди, раз да другой, и – видно уже – пятном светлым снег светится. Откуда и взяться ему в пещоре, как не со входа надуло ветрами снежными? Ускорил шаг Гермоген, десяток ли, другой – вот оно, небушко мглистое, показалось впереди. Молча в снег повалился, слова молвить не в силах. Устинья, за ним шедшая, не поняла поначалу – кинулась к мужику:
- Вставай, вставай, дядя Гермоген. Не мочно так-то лежать, пристынешь… Иттить надобно, Севостьян-от сказывал, недалече осталось. Ты подымайся-ко, да обопрись на меня, да и пойдем с Богом. – Махнул факелом Гермоген, силенки последние собрав, крикнул, чтоб слышали все:
- Дошли! Дошли мы, слава Христу… Кряхтя надсадно, встал, шагнул назад, факел повыше подняв:
- Дошли, слава те, Господи, дошли мы, Севостьян… Роздых теперя надобен… - Надобен роздых, да понимают все – никак нельзя так вот, с устатку, взопревши насквозь, ни присесть ни прилечь. Замерзнуть долго ли? Пока в пещере были – оно, кажись и тепло было, путь неблизкий, тяжкий – уморил всех. Рубахи под полушубками овчинными – хоть выжми. Костер надобен, обогреться, сухое надеть. Хорошо – смена у каждого сготовлена.
Тут же, у входа, куча хвороста, тогда еще припасли, когда тут зимовать прилаживались, поперву на пещеру наткнувшись. Пяти минут не прошло, под стеной пламя скачет весело, жарко. Просохли на порох горючий дровишки, весело и ладно костер полыхает, щедро теплом делится. Раскинули дюрханы, на теплый мех поскинули одежину, до исподнего раздевшись – какое уж тут смущенье, торопливо меняли рубахи, штаны исподние. Первым делом – малых переодеть хотели, да не позволила бабка Мотря – пусть-де охолонут чуток.
Едва полчаса минуло - все спали, поскидав на пол каменный одежины мокрые, разостлали сверху дюрханы, легли кучей, плотно друг к дружке прижавшись. Бабка Мотря лишь, откуда и силы у старушонки сухонькой – осталась костерок караулить, не дать угаснуть пламени.
Серый сумрак позднего утра пещерку высветил. Жарко рдеет куча углей в костровище, нагребла снегу в котелки, на угли поставила. Знамо дело – сутки почти глотка воды не было во рту. Еще пришлось раз да другой за снегом сходить,  благо – недалече, у входа прямо, сугроб надуло. Долго ли – закипела вода в котелках, парок потянул. Котелки с жару снявши, порылась в мешке своем, достала травки заветные, сыпанула щедро – от устали, от простуд, от хворей разных.
Жаль будить людей усталых, да не резон на холоде спать не евши, не пивши. Первым тронула бабка Севостьяна:
- Вставать надобно, Севостьян. Чаю испить, поесть что-нито. Знобко тута, да и пристали шибко вчерась-от…  На ногах быть надобно, иначе и захворать невдолге. – Без слова Савоська из-под дюрхана теплого вылез. Кряхтя спину натруженную разогнул, кожушок свой накинул. Уж подает ему Матрена кружку с настоем, запашистым, духмяным.
- Ты никак ночь всю не прилегла, бабка Мотря? Давай-кось, ложись на мое место, отдохни малость. Торопливо выхлебал, обжигаясь, настой бабкин. Хотел снежку взять, пожевать, остудить горло – не дала бабка, не позволила:
- Ни-ни, касатик, нельзя снег – враз лихоманку подхватишь, застудишь горло. Чаю вот испей еще, травки там, пользительные, от устатку.
Глянул Савоська на светлое пятно входа, ближе шагнул. Невдомек – кажись, деревья видать уже должно, горы да ущелье, а вместо этого – мельтешня белая. У самого входа понял – снегопад.
В абсолютной тиши сыплет сверху, густо и плотно валит снег. Пелена эта снежная – непроглядна, в плотной каше падающих снежинок вязнут звуки – тишь до звона в ушах кругом стоит. Оторопь взяла Савоську – мнится, за пеленой снежной – глаз недобрый, варначий за ними следит. Не поймешь в снежном месиве – далеко ли видать, а кажись – в шаге от тебя стоит кто-то, схватить сбирается.
Шагнул назад спешно, глаз от входа не отводя, нашарил полешко, швырнул, что мочи есть в белую сыпь. Едва и видеть успел – шага на два-три, как кувыркнулось и стаяло оно в молочной россыпи. Постоял, страх перебарывая, шагнул в снег. Шаг, еще – уходит страх, только все одно – не отпускает оторопь – ни зги не видно. Над головой – бело, впереди – бело, и под ногами – тоже бело. Обернулся – и не увидел ни скал, ни входа в пещеру. Едва и различимы – следы его в рыхлой целине. Чуток не бегом обратно кинулся.
Попривыкнув к полумраку, начал спящих будить, без разбору, без жалости. Гермогена растолкал, Охрима, малых с Устиньей поднял. Похныкать собрались ребятишки – со сна и не вспомнив, где они. Болят ноги натруженные, горло дерет жажда, холодно… Поднял всех, дров в костер подкинул, чтоб теплее стало – знобь утреннюю одолеть. Тормошил, бередил сонных, совал в руки кружки с горячим чаем – уж тут и прошла снулость – припали все жадно, обжигаясь пили горячий настой.
- Некуда иттить, дядя Гермоген… - Не взыграл собою Савоська с подвигов своих, как и ранее Гермогена за старшого почитает. - Снег валом валит – зги не видно. Пяток шагов отошел – как в молоко нырнул. Тута сидеть надобно, там – загинем. Есть опаска – найдут нас варнаки барынины, да то – найдут ли, а там – он кивнул на мятущийся белым проход – там верно загинем. Будем тутока отсиживаться, покуда не пройдет непогодь. Потом уж, под конец, тронемся, чтоб след припорошило за нами.
- Дров, слава Богу, в достатке, харч, какой-нито, есть еще – перебедуем. Лапнику бы наломать, чтоб спать сподручней да теплее было – да в этакой кутерьме и не разглядишь. Ужо так перебьемся.
Хмуро стоят у входа мужики. Пялят глаза в бельмастое кружало, гляди не гляди – дальше руки вытянутой не видать. Мало ли времени минуло – другая забота приспела – в бездельи вынужденном, да на холоде, да с устатку – заморило в сон. Кажись – рухнул бы на пол, накрылся одеялом, да спал бы беспробудно, как медведь в берлоге. Хуже всего малым пришлось – едва не палкой шевелит их Устинья. Догадалась – заставила хворост с места на место претаскивать. Старшой ее – с кучи к стене таскает, а малые – обратно волокут. Бестолковая игра ребятишек увлекла чуток – стараются, спешат, как что нужное делают.
К вечеру – на мороз потянуло заметно. Снова в сон клонит людей уставших. Севостьян, как непреложное, и не заметив даже:
- Караулить ночь по очереди будем. Как хотите мужики – без огня пропадем, вон как на мороз потянуло. Как есть не спать караульному – не присесть даже! – иноче приснешь разом.
Разом, как обрубило, кончился снегопад. Тучи снежные висели еще над ущельем – полыхнуло солнце по снегу – глянуть больно. Перекрестился Савоська:
- Вот и ладно! Сбирайтесь-ко мужики, за лапником сходим, да валежин пару притащим. Сухостоя тут – в достатке было, как помню. Прихватив пару веревок, топоры ткнув за кушаки – двинулись. До темна успели ходки по три сделать. Поперву приволокли лапника пихтового да елового – гору. Устинья к тому времени костерок в другом месте запалила, веткой коряжистой загребла жар от стены к другой, ворошила песок раскаленный, мешала с холодным. Через время, рукой все прошарив тщательно, ни уголька не пропустить – стелила лапник слой за слоем, поверху горячего песка. Вновь, как утром, все, что было из рухляди мягкой, расстелила поверху, накрыла дюрханом, да другие сверху кинула.
Вдругорядь приперли мужики обрубок лесины сухостойной – шага в четыре длиной, почти в обхват. Да следом еще приперли почти такую же. Напротив лежака смастерил Гермоген НОДЬЮ – кострище охотницкое. Подвалив камнями, уложили лесины друг на дружку, укрепили с концов, снизу да посередь мелкого хворосту насовали. Стемнело уж совсем, когда распалил Севостьян хворост меж лесинами – разгорелось сухотье и лесины занялись. Теперь не страшен мороз – от горящих бревешек, да от стенки жар пойдет – не даст примерзнуть. А уж лесинам – до утра гореть хватит. Повечеряли лениво, да и улеглись – как и раньше – рядком, ребятню в середке укрыв.
До утра не гас костер – теплом тянет от огня, да и снизу, что сказать – долго греет раскаленный песок. К свету уже, в предрассветном мороке, приладил Савоська котелки на огонь – снег таять, чай вскипятить. Едва вышел из-под сводов каменных – свежестью морозной щипнуло щеки, изо рта – пар клубами вьется.
Невесело завтракали – вареное мясо, что с собой прихватили – последние кусочки доели, сохатина вяленая да толкан – мука ячменная, вот и все, что осталось из припасов съестных. На неделю – две, если брюхо не баловать, хватит пожалуй, а дальше? Вспомнилось, как зимовали у джунгар, сытно, в тепле. Где то они сейчас? – да и неблизок путь до стойбища. Почитай – месяц шли сюда, души живой не встретив.
Поуложены в мешки припасы, глянули еще – не забыли ли чего, вздохнул Севостьян, медленно, раздумчиво выдохнул:
- С Богом… - шагнул в снег, как в пустоту. И – потянулась стежком тропинка, по склону, вниз по ущелью, по лесной опушке. Длинные тени ломаются обочь, раскачиваясь, шагают рядом – слева. Как нарисована тень от вершинок елей и кедров, линия ломаная – справа.  Снег искрится холодным пламенем – ни кочек, ни ямок, сплошная белая стынь, обжигающая глаза. Слезы текут ручьем – не видно куда ногу ставить, только вдали – темная полоса кедров и елей видна порой.
Успел, таки, снежок привалить склоны – выше колена порой Савоська вязнет. Едва и смог, что сотню шагов сделать, отшагнул в сторону, первым Охрима пуская. Шаг за шагом топчут тропу мужики, меняясь часто. Морозно, студено, а рубахи исподние – хоть выжми. Пот струится по спинам, от людей пар валит, как от лошадей взопревших. Тени уже не сбоку – прямо впереди мотаются по снегу, а отошли всего чуть, обернулся Савоська – вот она, расщелина в скалах, рукой подать. И до лощины, где шалаш ихний стоял тогда – идти и идти еще.
- Где ночь ночевать, где обсушить одежину мокрую? – как, куда идти? - Остановился Савоська, на Гермогена глянул устало:
- Постой-кось, дядя Гермоген… Дело ли затеяли – подались в путь дороженьку. Полдня идем – а ушли всего-ничего… Пока костер разведем, чай сварим – вечер станет, на ночь устраиваться надобно… Давай-кось вертаться – в пещоре оно не замерзнем хоть. За зверем идти опять же надобно – долго ли протянем сухомяткой? Малые еще – день ли, два сдюжат, а потом – на себе тащить? – Он шарит глазами по заснеженному ущелью, вздыхает:
Пошли обратно – пока светло.


Рецензии
Владим!
А тут - потрясающие до белизны))) картинки снегопада.
Вот ведь что несет в себе такое нехитрое по городским меркам явление. Белое Безмолвие во всем. Ва-а-а-а-аА!!
И... вообще, как в поле зимой съездил.
Ладно, расхвалился я .
Да, народ у тебя славный.)))
С уважением и поддержкой,
Сергей.
ПИШИ!!!

Сергей Казаринов   19.02.2011 11:17     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.