Должен

Мне три года. Я сижу на высоком табурете и размахиваю ногами. Мне нравится ими размахивать, а еще больше мне нравится то, что мама никак не может поймать мои ноги, чтобы натянуть на них полосатые носки. Заходит папа, хмурится и говорит строго:
 - Ты уже должен сам надевать носки. Когда мне было три года, я умел шнуровать свои ботинки.
 - Он еще маленький, - протестует мама.
 - Он должен учиться… - заявляет папа.
«…Ты не должен ковырять кашу пальцами. Ну и что с того, что ты не любишь кашу с комочками? В военное время за такое лакомство благодарили бы Бога…
Не болтай под столом ногами. Ты должен сидеть тихо и вести себя культурно.
Ты не должен корчить рожи, ты уже не маленький.»
Папа говорит все это с таким серьезным лицом, будто читает книгу истин. Я сижу за столом, болтаю ногами и мне пять лет. А папа все повторяет одно и то же слово. Я не понимаю его сути, но всякий раз, когда папа его произносит, мне чудится, что из папиного рта, шевеля усами, выползает огромный, страшный паук, и этот паук – закон жизни.
Мама поддерживает папу, не всегда, но довольно часто. Я бегу с ранцем в школу, стараюсь перепрыгнуть полуиссохшие осенние лужи. Мама кричит, что я не должен прыгать, как лягушка, и что я промочу ноги. Я должен заботиться о сохранности своей обуви и о своем здоровье. Но мне весело, и я прыгаю. А мама кричит из-за спины, что я должен идти смирно.
Ты должен сказать тете Полине «Здравствуйте», - учит папа. Я упорно молчу. Здравствуйте – какое-то заковыристое слово, состоит из одних кочек. Я пытаюсь сбежать из прихожей, но мама держит меня за руку. «Ты должен поздороваться с тетей, спросить, как она доехала, хочет ли чаю…»
Ты должен уважать тетю Полину, - объясняет мне вечером мама, когда мы одни в моей спальне, - тетя Полина приезжает редко. Ты должен вести себя хорошо, пока она здесь.»
Я не люблю тетю Полину. У нее полный рот искусственных зубов. Но я все-таки должен любить ее и заботиться о ней, потому что она – родня.
Я должен быть лучшим в классе. Я должен быть не хуже, чем остальные. Я должен стремиться быть таким же, как остальные. Я должен исправить двойки. Я должен перестать хамить учительнице. Я не должен показывать язык. Я должен помириться с Мишкой Синичкиным, несмотря на то, что он – дурак. В столовой я должен есть, а не перекладывать еду в карман Сони Морозовой. Ее мама звонила, ругалась.
Я должен идти из школы сразу домой. Где я это взял? Это мне Мишка дал. Я должен немедленно это выкинуть, а Мишке папа сейчас позвонит. Я спускаю затасканный бычок в унитазе. Вижу, как бурлящая вода поглощает его. Надо завтра снова раздобыть.
…Я должен начать брать уроки «карате». Грабителей в темном переулке не интересует, что я не хочу. Сейчас такое время, надо уметь себя защитить. И не только себя.
«Ты должен трудиться, как все. Ты не должен пропускать тренировки, иначе отстанешь», - слышу я каждый день.
Зачем я ударил Веру? Я ее не ударял, это дверь ее ударила. А дверь ударил я, да. Но ведь дверь, а не Веру! Я не должен обижать слабых. Я должен извиниться перед Верой. Ничего не сделал, а извиниться. Где логика?
Я должен в трамвае уступить место бабушке с клюкой. Я должен натягивать на уши шапку, иначе уши отвалятся. Я должен принять жаропонижающее. Я должен сходить к зубному врачу. Должен открыть рот. Не открою, даже если вы в него положите золотой рубль! Я должен терпеть. Такова жизнь. К тому же, я – мальчик.
Я должен перестать ругаться матом. Мама отказывается со мной говорить до тех пор, пока я не исключу из речи все бранные словечки. Но ведь это невозможно! Да, родители меня этому не учили. Было бы странно, если бы учили. Но ведь есть еще школа, друзья, телевизор… Я должен следить за речью.
Я должен быть культурным человеком, иначе стану таким же быдлом, как все. Кто это – все? Я не понимаю. Но, хорошо, постараюсь. Только ради мамы.
Что опять случилось, папа? Зачем ты перевернул мой матрац? Ну, да, сигареты… Хорошо, выброшу. «Ага, щас».
Я должен учить, скоро выпускные экзамены. Но я еду с друзьями и девушкой за город на ночную дискотеку. Да, дискотека мне важнее, чем одиннадцатый класс и хороший аттестат. Да не собираюсь я в армию. Достали уже. Как-как, как-нибудь поступлю. Настенка у меня умная, она меня поднатаскает. На золотую медаль идет.
Я должен учить обществознание. Папа швыряет учебник на стол, запирает дверь. Я открываю окно, чтобы сбежать, но все-таки плюхаюсь на стул и пялюсь в злосчастный учебник. Я должен выучить хотя бы пару глав, а там, гляди, пожалеют и отпустят… Хорошо. Только ради папы.
Я должен поступить на юридический. Мало ли чего я хочу. Юрист – работа не пыльная, не мешки тягать. Я должен выучить 64 вопроса по курсу «юриспруденция». Я должен показать себя во всей красе. Я должен остричь челку, она меня портит. Я должен забыть о ночных гуляниях, о друзьях и прочих возмутителях спокойствия. Да ладно вам, знаю, что нельзя материться…
…Я должен жениться на Инке. Почему не на Настенке? Так ведь беременна-то Инка! Ну, и что? Люблю-то я Настенку!
«Любишь ты, всем уже ясно, в истории вляпываться, - передразнивает папа, - и тех, кого не надо, любишь. Настя твоя переживет, а у Инны папа – большая шишка в МВД. С таким шутки плохи. Ты должен жениться на Инне».
Настенка про ребенка все поняла, а вот про мою женитьбу понимать отказалась. Разревелась, стала меня тумаками осыпать… Глупая баба.
Я должен познакомиться с родителями невесты. Должен к ним подластиться, показать себя с лучшей стороны. У Инны папа в МВД… Надо купить свадебный костюм, заказать машины, ресторан… «Ты отцу Инниному понравился, только попробуй теперь показать, что ты куришь или материшься, как сапожник. Прибью!» - угрожает папа.
Я должен позировать и улыбаться для фотографии. Я должен изображать радость. Невеста идет в подвенечном платье, с букетом ромашек и выпуклым животом. Похожа на бегемота. Я ее вообще не помню. Познакомились, только когда к свадьбе начали готовиться. А Настенку все-таки жалко. Но я должен поступить, как настоящий мужчина, должен жениться на той, которая ждет ребенка.
Я должен помогать Инне. Беременные женщины капризны. Старайся ей не перечить, нравоучительствует отец. Плачет? Пусть плачет, это нормально. Сходи с ней в консультацию. Ты не должен отсиживаться дома, будто ты тут не причем. На твои плечи ложится большая ответственность. Ты должен начать работать.
Я работаю, Инна в роддоме. Я должен навещать ее в приемные часы. Она выползает ко мне, покачиваясь, придерживая снизу живот. Грузно опускается рядом со мной на скамейку. Жалуется, взахлеб о чем-то рассказывает, спрашивает о родителях… Я передаю ей пакет с фруктами и соком.
Я должен общаться с ребенком, несмотря на то, что он еще не родился. У него уже есть уши, и он понимает, который из родителей с ним говорит. Я честно пытаюсь с ним разговаривать. Но выходит смешно. Инна смеется и злится на меня. Никакой логики у этих женщин.
Наконец-то родился… Мальчик. Сын! Радость! Я не должен напиваться до полусмерти. Сейчас я должен мыслить трезво, как никогда. Все же ребенок – не игрушка. Я должен вставать по ночам, если Инна спит, должен научиться менять подгузники, должен бегать за детским питанием.
Я должен подавать сыну пример всегда и во всем. Я должен быть для него лучшим.
Я вымотался, побледнел, даже немного постарел. Но папа доволен мной. Он говорит, я иду по его стопам, значит, я – прав.
Он сидит в гостиной на диване, о чем-то болтает, и тут звонит телефон.
Это Настя. Моя Настенка. То есть, уже не моя. Я чуть не поперхнулся от радости. Отец все понял, насторожился.
«Ты не должен общаться с ней, - прорычал отец, - это до добра не доведет. У Инны папа в МВД.»
Я должен игнорировать все Настенкины звонки. Но я ведь не знаю, зачем она звонит. Может, просто хочет поговорить, узнать, как я живу, рассказать о себе… Тем не менее, я не беру трубку. Я знаю, что стоит мне услышать ее голос, как безумие охватит меня, ком подступит к горлу и вся эта баррикада из папиных предупреждений и угроз, увенчанная тестем – МВДшником, рухнет, как карточный дом. И невозможно будет остановиться. Я боюсь себя и последствий. Я должен думать о сыне. Должен щадить жену. Я должен отвечать за свои поступки. И вот опять черный, страшный, усатый паук заграждает мне путь. И этот паук – закон жизни.
…Я должен встать в полшестого, чтобы помыться, собраться, отвести сына в сад, а потом еще сбегать за посылкой от тети Полины. Она скоро приедет погостить у нас. Хочет познакомиться с племянником. Я должен встретить ее на вокзале. Я должен уделять ей время. Я должен меньше спать.
У меня одышка и сердцебиение. Мне нужно обратиться к врачу. Врач говорит, я должен больше отдыхать и меньше напрягаться. Но при моей работе в судах, да еще при маленьком сыне, в ком энергии больше, чем в скоростном двигателе, даже мысль об этом нелепа.
Я веду прежний образ жизни. Слава Богу, сын редко болеет. Но он отчего-то часто капризничает и выводит мать из терпения. Не позволяет надеть на себя ботинки. Наотрез отказался здороваться с тетей Полиной и даже показал ей язык, негодник. Размазывает кашу по столу.
Я день и ночь твержу ему, что он должен учиться вести себя культурно, чтобы быть не похожим на остальных. Когда мне было три года, папа научил меня зашнуровывать обувь. Ты должен учиться, сынок, - говорю я. Я не знаю, почему это говорю. Мне эти слова кажутся правильными. Я должен воспитывать сына и чему-то его учить. Но иногда я ловлю себя на мысли, что зачастую говорю вовсе не то, что на самом деле хотел бы сказать. Мой текст мне диктует тот самый страшный паук, что каждый день сидит с нами за столом и является, без преувеличений, членом нашей семьи. И этот паук – закон жизни.
                2011 год.