В мир с открытыми глазами

(или право женщины говорить)
          Почему-то никогда не задумывалась о том, что все по разному воспринимают понятие «жить». Для меня всегда важна была организация жизни, для меня всегда было важно как … Не что…, а именно как…? Скажем, если мне подарят цветы, я могла и огорчится, и порадоваться, и, как говорится, было это достаточно непредсказуемо. В детстве мне это объяснили просто: «Капризная»; а если речь шла о поступках: «упрямая». Я почти привыкла к этому. Ну что поделать — я такая. Но я выросла, и вдруг услышала новое: «взбалмошная»; а позже просто: «Неуправляемая». Все хорошо, но внутренне складывалось впечатление, будто меня что-то ведёт, и когда я вдруг сворачивала с пути, ко мне приходили боль и отчаянье, а в легкой форме просто начинало тошнить от жизни. Да-да, именно так. Просто тошнить. Уникальная реакция в принципе. Если ты в желудок положишь что-то не то — столкнешься с этой реакцией. Если резко изменится место в пространстве, и ты на миг потеряешь опору — тоже самое. Что изменилось? Равновесие. Я поняла сохранять равновесие — для меня значит жить. Ко мне тянулись люди, а я оставалась внутренне одинокой. Всем нравилось, что я понимаю их. Но я сталкивалась с тем, что никто не может понять меня. Внутреннее тепло таяло на глазах. Я толкнула внутреннюю стенку и расширила свой мир до любимого человека. Нет, понимания не прибавилось, но стало тепло. Можно было забыть о своей непроходящей тоске, спасая и защищая его. И она поддалась, стала тихой грустью, теплой и приятной. Вот тут и появилась новая формулировка: «Женская непредсказуемость». Все, что я не могла объяснить, списывалось на капризы. Ну как объяснишь, что подступившая к горлу тошнота — это то исчезнувшее равновесие на двоих. Появился маленький ребенок, который прятался внутрь в уголки сознания и рычал от бессилия. Оказалось, что равновесие на двоих делает тебя не только сильнее, но и зависимее. Это заставляет выпрыгивать с теплого и уютного экспресса равновесия на ходу, когда там, за пределами твоего мира, что-то не так. Благословила я это выталкивание, когда появились дети. Мой хранитель теперь берег и их. Но стенки мира пришлось раздвинуть еще на троих. Пришлось учиться различать, где рушится равновесие и куда бежать, чтобы исчезла наступающая тошнота. Теперь это стало называться красивым словом «предвиденье», и пришлось еще расширить свои стены. Стали появляться знакомые и не очень знакомые люди, и просить что-то увидеть. Чужое равновесие чаще всего было липким и шатким. Те, кто умел его видеть, не нуждался в советах. Им скорее нужны были поддержка и уверенность в том, что мир их хранит, и они правы. От них тоже приходило тепло — много тепла. И я вдруг ощутила, что не одинока. Что теплых людей много, но все они хранят равновесие в своем одиночестве. Тогда стенка просто рассыпалась. Стало бессмысленно ее раздвигать. Теперь я их ощущаю и мне тепло. Я не знаю где они и кто они, когда они постучатся ко мне, но я знаю, что они есть. И их очень много. Когда-нибудь и их стенки разрушатся, и всем им станет тепло. Тот, кто однажды открыл это тепло — не может творить зла. Теперь я это точно знаю.