История пятая. Проклятие

Роза Иосифовна осторожно, с опаской выглянула из-за двери своей квартиры и осмотрелась.

Никого.

Выждав какое-то время, Роза Иосифовна нерешительно, словно страшась неведомой напасти, готовой случиться в любой момент, вышла из квартиры и заперла дверь на замок. Потом на ещё один замок, а потом на специальную сигнализацию, которую поставил Рафик.

Проделав все эти манипуляции, она было направилась к лифту, и вот тут-то всё и случилось.

Большая черная кошка, взявшаяся невесть откуда, спокойно перешла путь Розе Иосифовне и уселась на лестнице, неотрывно глядя на пожилую женщину своими жуткими немигающими янтарными глазами.

Роза Иосифовна вздрогнула и жалобно посмотрела на кошку. Но та была непреклонна. Тогда Роза Иосифовна тяжко вздохнула и, словно согнувшись под непосильной ношей, поплелась к лифту.

Неизбежно. Неотвратимо, как сам злой рок, сама судьба. Каждый день, куда бы Роза Иосифовна не пошла, стоило ей выйти из квартиры, как дорогу ей переходила одна и та же черная кошка с неумолимым, как приговор, взглядом огромных янтарных глаз.

И всё! Куда бы не направилась Роза Иосифовна — всё шло из рук вон плохо, и ей казалось, что весь мир ополчился против неё. Отказывал замок на двери подъезда. А стоило ей наконец выйти, как начинался дождь (или снег, по сезону) — даже если до этого хоть месяц стояла ясная и солнечная погода. Она спотыкалась, и едва не падала. На неё налетали вечно куда-то спешащие мальчишки. Она несколько раз чуть не попала под машину. И вечно всюду опаздывала.

Вместе с тем она не могла понять, как она вообще ещё жива. С ней постоянно что-то случалось, но в то же время словно бы неведомая сила каждый раз спасала её от смерти. Машина с матерящимся водителем объезжала её, мальчишки успевали в последний момент подхватить её и уберечь от падения, и, несмотря на нервы, у неё было весьма неплохое для восьмидесятилетней женщины здоровье.

И так продолжалось уже пятнадцать лет.

Каждый раз черная кошка являлась словно из ниоткуда, и Роза Иосифовна её ужасно боялась. Поначалу она пробовала задобрить животное (если только это порождение мрака было кошкой), приносила ей еду, даже кусочки колбасы. Но кошка ничего не брала, а только смотрела на Розу Иосифовну, казалось, с нескрываемым презрением в жёлтых глазах.

Роза Иосифовна пробовала проследить, в какой квартире кошка живёт, но та каждый раз бесследно пропадала, словно и не существовала вовсе. Одно время Роза Иосифовна всерьёз опасалась за свой рассудок, но Рафик, её внук, рассказывал, что как-то видел на лестничной клетке черную кошку. В тот день Роза Иосифовна вздохнула с облегчением: значит, не галлюцинация. Правда, большой радости сей факт не доставил.

Она пробовала прогонять кошку. Но та не боялась ничего, даже собаки, которую откуда-то приволокла Эличка. Скорее наоборот — собака, завидев это жуткое существо, совершенно растерялась и поспешила ретироваться.

Словом, все попытки что-то изменить ничего не дали. И Роза Иосифовна будто смирилась, и жила дальше, страдая от хронического невезения во всём, в чём только может не везти.

До этого дня.

…

А было так.

Рафик в институте, Эличка к подруге в Сергиев Посад уехала, а Роза Иосифовна сидела дома и смотрела новости. Диктор бубнил себе под нос что-то о Египте, ещё о чём-то, и Роза Иосифовна потихоньку засыпала в своём кресле. В клетке на тумбочке диктору вторил Карло — старый попугай жако, который был, наверное, вполовину старше самой Розы Иосифовны. Одна её старинная подруга жила в своё время в Италии и купила Карло у старого лавочника. А когда её арестовали, она попросила Розу Иосифовну позаботиться о своём питомце.

— Продолжение выпуска после небольшой рекламы, не переключайтесь, — посоветовал диктор.
— Рреклама! — крикнул Карло.
— Реклама… — поморщилась Роза Иосифовна.

Она потянулась к пульту, чтобы переключить канал, однако…

— Мечтаете о новом жилье? — сказала реклама. — Тьфу ты, не тот текст. Кхм, извините. Лёх-А, мы в эфире? Ах ты ж!.. Ещё раз извините.

Роза Иосифовна фыркнула, рука почти дотянулась до пульта.

— Мечтаете о нормальной жизни? Вам не везёт? Чёрная полоса и не думает сменяться белой? Не отчаивайтесь! Ваше время пришло! Потусторонняя Компания предлагает вам уникальный шанс изменить всю вашу жизнь! Возможно, от счастья вас отделяет только один шаг! Приходите к нам, мы уже ждём вас! И как обычно, мы совсем рядом!

«Потусторонняя Компания. Ваши мечты — наша профессия».

Рука Розы Иосифовны замерла над пультом.

Мечта?

«А может… Может они смогут…»

Роза Иосифовна страшно разволновалась. Отбросив все предрассудки, она решила, что действовать нужно немедленно.

И вот, одевшись поприличнее, прихватив сумочку (в недрах которой таился полный комплект для первой помощи) и, на всякий случай, зонтик (бывший по-совместительству тростью со специальным   наконечником), она отправилась в путь.

…

Роза Иосифовна осторожно, с опаской, выглянула из-за двери квартиры и осмотрелась.

Никого.

Выждав какое-то время, Роза Иосифовна нерешительно, словно страшась неведомой напасти, готовой случиться в любой момент, вышла из квартиры и закрыла дверь на замок. Потом на ещё один замок, а потом на специальную сигнализацию.

Проделав все эти манипуляции, она было направилась к лифту, и тут…

Большая черная кошка, взявшаяся невесть откуда, спокойно перешла путь Розе Иосифовне и уселась на лестнице, неотрывно глядя на пожилую женщину своими жуткими немигающими янтарными глазами.

Роза Иосифовна вздрогнула и жалобно посмотрела на кошку. Но та была неумолима. Тогда Роза Иосифовна тяжко вздохнула и, словно согнувшись под непосильной ношей, поплелась к лифту.

«Ничего, — злорадно думала она. — Теперь-то тебе пришёл конец. В последний раз ты перешла мне дорогу. Твоё иго наконец-то закончится, зловредная черная пакость!»

…

Потустороннюю Компанию она обнаружила на месте старой поликлиники, закрытой полгода назад.

Роза Иосифовна сама не знала, почему пришла именно сюда, но её неуверенность рассеялась, когда она увидела небольшую, неброскую табличку-вывеску. Табличка гласила:

«Потусторонняя Компания: это здесь»

«Ну всё! — довольно улыбнувшись, женщина потянула на себя ручку двери. — Теперь-то я от тебя избавлюсь раз и навсегда!»

…

— Великая Радуга, что за скука!

Герман Сергеевич Кастальский сидел в своём кабинете, курил и скучал.

«После жемчужины ничего не радует».

Внезапно где-то звякнул колокольчик:

— Дзэнн!

«Ага! — Кастальский потянулся. — Кажется, клиент пожаловал. Ну, хоть что-то».

В этот самый момент дверь распахнулась, и на пороге кабинета Кастальский увидел…

Алексея Алексеевича Репьёва, больше известного как Алистер Рипли.

— А, это ты… — разочарованно протянул директор. — Что-нибудь случилось?
— Слушай, Кастальский. — Рипли был хмур. — Я что сказать хотел. Я выхожу из игры.
— То есть как? — директор недобро сощурился.
— Так. Мне надоело просиживать штаны в этом унылом заведении. Мне это не интересно. У меня даже не было ещё ни одного клиента.
— У Вертиго тоже не было, — возразил Кастальский.
— Считай, был. Тот старик, после Смерти. А у меня не было даже такого. Я не знаю, зачем я вообще согласился на участие в этом балагане. Короче, я всё сказал, — Рипли решительно повернулся к двери…

…и буквально столкнулся с Розой Иосифовной, в последний момент успев подхватить падающую старушку.

— Ах, простите! Со мной всегда так, — она вздохнула.
— Это вы меня простите! Иду, сам не зная куда, — Рипли было жутко неловко.
— Ничего, юноша, всё в порядке, не тушуйтесь так, — Роза Иосифовна благосклонно улыбнулась. — А к кому я могу обратиться по поводу мечты?
— О, а что у вас за мечта? — заинтересовался Рипли.
— А вы знаете, у меня…

И тут она увидела Кастальского. А Кастальский увидел её.

Никогда ещё Алистер не видел столь эффектной немой сцены, достойной по-меньшей мере «Ревизора».

— Вы?! — Роза Иосифовна смотрела на Кастальского, как на живого йети.
— Хе-хе… Ро…Роза Иосифовна… Ну надо же… Какая встреча… — галстук вдруг стал удавкой, и директор, переменившись лицом, медленно умирал от шока.
— Вы! — ноздри Розы Иосифовны гневно раздувались. — Вы! Кастальский! Ничтожество! Как вы посмели так обойтись с моей бедной Эличкой! Отвечайте! Нет, не отвечайте! Всё равно не сможете сказать ничего путного! Жалкий жиголо! Да знаете ли вы, как она страдала! Нет, вы не знаете!
— А… Да я… Это… В сущности… Ну… — Кастальского было не узнать. Весь его апломб и директорский лоск пропал, и теперь перед Рипли был всего лишь худой, немолодой мужчина, в панике кусающий губы. Он действительно выглядел жалко.
— Прошу меня простить, не смею мешать, — бессердечный Алистер по-военному щёлкнул каблуками, — С вашего позволения!
— Стой… — прохрипел директор… — Я сказал — стой! Ай! Да что же вы такое делаете?! — возмутился он, потому что Роза Иосифовна, исхитрившись, ударила его зонтиком по голове.
— Вы негодяй! Теперь-то уж вы за всё ответите!

Роза Иосифовна жаждала крови. Кастальский это понимал и потому принял единственно правильное решение.

— Стоп! — крикнул он и хлопнул в ладоши.

И в тот же миг время остановилось.

Замерла с занесённым для удара зонтиком в карающей длани разъярённая Роза Иосифовна. Замерла пролетавшая мимо окна ворона. Замерли машины на шоссе, и люди на тротуарах тоже. Замерло продрогшее Солнце в февральском небе.

— Уфф! — директор бессильно обрушился в кресло.
— А… Что это такое было? — осведомился невозмутимый Рипли.

Кастальский бросил на Рипли безумный, невидящий взгляд.

— Ты не поверишь, — выдохнул он.

…

— Ну дела-а… — Рипли хихикнул. — Вот уж никогда бы не подумал, что такое вообще возможно. Тёща…
— Да. — Кастальский был мрачен, — Эта её «Эличка» — Эвелина Альтман, моя вторая жена. Ох, Рипли, ты б её только видел. А ещё лучше — пожил бы с ней. И с её… С этой вот… Гхм!.. Женщиной!.. Великая Радуга, большей зануды, чем Эвелина, трудно было себе вообразить. Причём не просто зануда, а зануда беззлобная, добродушная, как те тюлени. И глаза такие — ну, всё понимает, только сказать не может. А то вдруг начнёт пилить, как на долбаной своей виолончели. У-уу… Я просто с ума сходил. Ну и в итоге смылся. Договорился со знакомым судьёй — я же в МВД работал. И тот нас развёл, тогда можно было и в одностороннем порядке. Просто, да. Ей написал письмо: так, мол, и так, извини, дорогая, но так дело не пойдёт. Как Остап Бендер и мадам Грицацуева, короче. Знойная женщина, мечта поэта… Брр! — директора передёрнуло. — И вот теперь её маман припёрлась сюда. Мечта у неё. Интересно, — из глотки Кастальского вырвался нервный смешок, — уж не моей ли смерти она хочет, так, между делом? С неё станется… Короче так, Рипли. Сделаем вот как. Сейчас я пошаманю и пущу время. Но при этом она забудет обо мне, напрочь. А меня тут не будет — мы с тобой поменяемся местами. Ты будешь гендиром, а я… А меня не будет существовать в природе. Я буду существовать в твоём кабинете, предварительно позаботившись о табличках. И ребятам надо сказать, чтоб чего не вышло. Ты понял?
— А с чего бы мне соглашаться? — язвительно поинтересовался Рипли.

Директор смерил его взглядом, тяжёлым, как железобетонная плита.

— Если будешь умницей, — проговорил он, — после этого дела можешь выметаться на все четыре стороны, держать не стану. Договорились?

Рипли ухмыльнулся.

— По рукам. Но ты обещал. Если что, на слове я тебя всегда поймаю.
— Как угодно.

И они ударили по рукам. В тот же самый момент Кастальский пропал, а время пошло дальше.

…

— Здравствуйте, многоуважаемая Роза Иосифовна!

Директор Потусторонней Компании (судя по табличке на двери) оказался довольно-таки молодым человеком, лет 35-40, и весьма примечательной внешности. На бледном лице под шапкой рыжих, чуть волнистых волос, жили внимательные и определённо умные зелёные глаза.

— Репьёв моя фамилия, Алексей Репьёв. Да вы проходите, садитесь, — он вскочил и мигом усадил несколько опешившую Розу Иосифовну в удобное кресло, обитое полосатой тканью. Затем, не успела она и глазом моргнуть, мигом оказался снова в своём кресле по ту сторону стола.
— Излагайте.

Роза Иосифовна робко посмотрела на Репьёва.

— Ах, Алексей… Вы моя единственная надежда. Понимаете ли, в чём дело…

…

— Поверить не могу, — Кастальский обессиленно опустился на пол, прислонившись к стене Алистерова кабинета. — Воистину, много дивного на свете.

Он закурил.

— Страшно представить, что было бы, будь я человеком. Как минимум был бы сейчас бит зонтиком. Ужасная участь…

И тут в дверь постучали.

Кастальский вздрогнул и перекусил сигарету пополам. Выругался, соединил половинки обратно. Осторожно подошёл к двери…

…сквозь которую на него изумлённо взирала озадаченная Смерть.

— А чегой-то ты тут делаешь?
— Фуух… — Кастальский отёр пот со лба. — Нельзя так пугать. Прячусь я. Давай сюда, только быстро.

Смерть просочилась в кабинет.

— А почему там вместо таблички Рипли череп и кости? И надпись «Не влезай — убьёт!»?
— А чтобы никто лишний не влезал, — пробурчал Кастальский.
— Например?
— Моя бывшая тёща.

Смерть подобрала выпавшую челюсть с пола и аккуратно вставила её на законное место.

— От тебя, Сергеич, не ожидала. И кого ты там сделал несчастной?
— Никого я никем не сделал! — взорвался директор. — Чушь какая-то. Это просто досадная случай… — он схватился за подбородок, прервав себя на полуслове: —  Ах ты ж…
— Ага, — кивнула Смерть, — А мы с тобой мифические персонажи. Вот и думай, директор.
— Ладно, — Кастальский с мрачным интересом изучал сигарету. — Ты-то что тут забыла?
— Да я… — Смерть вдруг словно смутилась, — Да я просто… Шла мимо… Дай, думаю, загляну…
— В трансформаторную? Или к Рипли?

Девушка рассмеялась.

— Да-а уж… Не знаю даже, что лучше в данной ситуации. А можно мне… — она вдруг посмотрела на Кастальского так, что ему мигом припомнились обрывочные картины минувшего корпоратива. — Можно мне с тобой попрятаться?

Директор помолчал. Потом сказал:

— Да я, в принципе, не против… Прячься…
— Ага…

…

— Вот, значит, как… — задумчиво протянул Алистер. — Кошка, значит. Чёрная. Пятнадцать лет. Интересно…
— Чёрная, чтоб она пропала, — Роза Иосифовна трубно высморкалась.
— А скажите… Как вы думаете, почему она столько лет переходит вам дорогу?
— Что… Что значит — почему? — Роза Иосифовна нахмурилась. — Откуда мне знать, почему? Переходит, и всё.
— И всё? — переспросил Рипли.
— А что, что-то ещё может быть? — испугалась Роза Иосифовна.
— Видите ли, уважаемая Роза Иосифовна… Мир таков, что в нём ничего не случается просто так. Вот, скажем, шли вы в комнату, а попали в другую… Или как это? Встретили вдруг человека, которого не видели уже… мм… много лет… — Рипли выразительно прокашлялся, но Роза Иосифовна никак не отреагировала, и он продолжил: — Так вот… Я думаю, Роза Иосифовна, что на вас лежит проклятие.
— Не может быть?! — побледнела Роза Иосифовна.
— Очень может быть. Черная Кошка… Пятнадцать лет неудач… Но при этом вы ещё живы и чувствуете себя хорошо…
— Уже не очень…
— Ну-ну. Вот, выпейте, — Рипли протянул старушке пиалу с каким-то ароматным напитком. Роза Иосифовна подозрительно покосилась на пиалу, но всё же выпила.

Ей сразу стало спокойно и тепло. Она перестала волноваться и теперь расслабленно сидела в кресле.

— Отлично, Роза Иосифовна, замечательно, — Рипли зажёг палочки благовоний и жестом сгустил в кабинете сумерки. — А теперь, Роза Иосифовна, мы с вами отправимся туда, в то самое время, когда это случилось…

…

— Я этого Рипли, — Кастальский скрипнул зубами. — Я с ним точно что-нибудь нехорошее сделаю.
— Да ладно, Герман. Старушка всё равно ничего не вспомнила, — Смерть закурила «слимку».
— А если бы вспомнила? У-у, вредитель. Кстати, что думаешь по поводу самой истории?
— Чего? А, ну что. Рипли прав. Проклятие, как есть.
— А автор кто, как думаешь?
— Ты не поверишь, — Смерть загадочно улыбнулась, — но автор проклятия всё время был у старушки под носом.
— Что — Кошка?! — изумился директор.
— Ага. Уж не знаю, чем ей старушка так насолила, но, видимо, была причина. Слушай, Кастальский, — Смерть просяще посмотрела на директора, — давай не будем о работе, а? Рипли не маленький, сам разрулит. Расслабься. Дай себе отдых. Послушай лучше, как тихо на улице.

В окно заглянула Луна.

— А у тебя разве никаких дел нет? — осторожно поинтересовался Кастальский.
— Не-а. Я взяла выходной. До завтрашнего утра никто не умрёт. Слушай, Кастальский, а ты знаешь, что я тебя люблю? — безо всяких предисловий спросила Смерть. Директор поперхнулся дымом.
— Я… Давно?
— Ага.

Он растерянно смотрел на неё.

— Не знаю, что и сказать…
— Да не надо ничего говорить, — кольца дыма улетали в приоткрытую форточку. Луна беззастенчиво разглядывала их, тихо сидящих у стены.
— Смерть, послушай, я…
— Зови меня Хелли.
— Хелли?
— Ага. Это от одного из моих имён, Хель. Ну, помнишь, так меня скандинавы называли.
— Да… Кстати, вот давно хотел тебя спросить… И Джин, между прочим, тоже, только… Откуда ты пришла?
— Оттуда, — она рассмеялась. — А ты и не помнишь… Странно. Ведь я тут благодаря тебе.
— То есть?
— Ну, ты же хвииров принёс, так?
— А? — Кастальский удивился. — А откуда ты…
— Знаешь, в старинные времена меня называли не просто Смерть, а Ангел Смерти. Хотя имён-то у меня всегда хватало… Когда-то всё было иначе. Жители Миров Спирали не боялись меня, они принимали меня с радостью, как дорогую гостью. Потому что с моей помощью они могли вернуться в Изначальное. А я была всего лишь посредником. Как, впрочем, и сейчас… Но мной не пугали детей и взрослых, — Смерть вздохнула. — Я красила лицо, помню, одну половину синим, а другую — белым. Мне это нравилось…
— Значит, ты вместе с остальными…
— Да. Попала сперва в Сердце, а потом в Радужный Поток — через тебя. Так смешно… Ты и сам не знал, что подарил Смерть Мирам Радуги, — она улыбнулась.
— Я не жалею об этом, — Кастальский улыбнулся.
— Ещё бы, — она усмехнулась. — Тебя-то мне никогда не забрать…
— А что, хотелось бы?
— Да ну тебя совсем, — она смутилась. — Эх, Кастальский! Вроде старый, мудрый Дух. А меня не замечал — из принципа, что ли? Я ведь к тебе с самого начала неровно дышу, уже… целую вечность. До Межмирья, во время, и после него. А ты! Ни разу внимания не обратил толком…
— Прости. Я, кажется… Вся моя жизнь, её нельзя назвать скучной. Скорее уж наоборот, никакого покоя. Вот и… Вечно голова не тем забита, — он испарил сигарету. — Хелли… Ну надо же. У меня сегодня День Удивлений, воистину. Хелли… Красивое имя!

Девушка вспыхнула — первый комплимент за… много, бесконечно много времени! — и вдруг, словно собрав всю храбрость, поцеловала директора в губы.

Он не успел даже отреагировать, когда вдруг обнаружил, что в кабинете кроме него никого нет.

Он улыбнулся.

«Хелли, значит…»

…

— Значит так: или вы, Марта Валериановна, уберёте всех своих… питомцев, — Сусанна Адамовна брезгливо поморщилась, — или, обещаю вам, я приму меры. Вы меня знаете, я слов на ветер не бросаю.

Марта Валериановна Хвостикова — маленькая старушка, жившая по соседству с семейством Альтман, быстро-быстро заморгала своими глазками-бусинками.

— Но, Сусанна Адамовна, — пропищала она, — куда же я своих деточек дену? Они ведь без моей заботы погибнут все.
— Ими пропахло всё парадное! — Сусанна Адамовна была непреклонна. — И эти ужасные вопли! У меня от них мигрень! Вы должны считаться со своими соседями, вы не одна живёте в доме. И я не хочу больше ничего слышать!

С этими словами она развернулась и гордо, с чувством выполненного долга промаршировала в свою квартиру.

Марта Валериановна всхлипнула и тихонько ушла в свою квартирку.

Там её ждали её питомцы — семеро кошек и котов разных возрастов и мастей. Всех их объединяло одно: кроме маленькой Марты Валериановны Хвостиковой у них никого не было.

А у самой Марты Валериановны был только сын Серёжа, который работал на Центральном Телевидении. Он-то и выбил для Марты Валериановны эту квартирку, и каждую неделю привозил ей продукты. Но у него была своя семья, двое дочерей, Саша и Надя, у него была работа, и вообще он был человек занятой.

— Поэтому Серёжа может приехать ко мне только один раз в неделю, — рассказывала Марта Валериановна кошкам. И кошки слушали её, и понимающе мяукали.
— Что же мне делать, детки? — спрашивала Марта Валериановна у кошек. Но кошки не знали; а может, знали, но отчего-то не говорили.

Тут Бастет, гордость своей хозяйки, черная красавица, которую она выходила из махонького больного котёнка, прыгнула ей на колени и успокаивающе замурлыкала.

— Ах, ты моя хорошая! — Марта Валериановна гладила кошку, покачиваясь в кресле-качалке. — Бася… Что с нами будет, а? Ты знаешь? А может, нам с вами в Мордасово уехать? У Степана Евдокимыча на могиле уже три года не была. А так будем там с вами жить. И никто нас прогонять не станет, — она вздохнула. — Надо Серёженьке сказать, может, согласится нас отвезти. Хотя он такой занятой. Эх, Басенька… И почему жизнь такая жестокая? Ведь мы же никому ничего плохого не сделали. Почему нас так не любят эти люди?

Тихо такали пожилые ходики на стене, так-так, так-так, падают секунды, минуты, часы…

…

— Розочка, — Сусанна Адамовна оправила на дочери платье. — Мы с папой на выходные уедем в Архангельское, к Нусимовичам. А тебе будет поручение: эта кошатница, что напротив, должна к понедельнику избавиться от своих животных. Я подала заявление в жилтоварищество, они поддерживают. Но если старуха заупрямится… — Сусанна Адамовна огляделась, и зашептала: — Тогда, Розочка, позвони дяде Яше. Телефон в книжке. Ты меня внимательно слушаешь?
— Да, мамочка.
— Так вот. Скажи дяде Яше, что у нашей соседки ты видела антисоветскую литературу. Так и скажи. Он знает, что делать. Поняла?
— Да, мама.

Роза Альтман была девушкой умной, училась на первом курсе исторического факультета МГУ, и ей не было дела до какой-то соседки-кошатницы. Но если мама так сказала — значит, так надо.

…

— Прости, мама, но я не могу приехать,  — нервно сказал голос в трубке. — У меня завал работы, света божьего не вижу. Какие там выходные! У меня последние выходные в июле были. Так что извини, конечно, но я не могу отвезти тебя в Мордасово.
— Но Серёженька, что же мне с моими кошечками делать? — взволновано спросила Марта Валериановна, — Сусанна Адамовна на меня ведь жалобу написала, ко мне из жилтоварищества приходили. Они же мне условие поставили — чтобы к понедельнику ни одной кошки в квартире не осталось! Серёжа, пожалуйста!

Сергей Степанович Хвостиков устало поморщился. Стоявшая рядом Валентина Никифоровна Хвостикова, жена Сергея Степановича, сурово посмотрела на мужа, и провела ребром ладони по шее. Выходные были расписаны по часам: в субботу должны были приехать Юзефавичусы, а на воскресенье были заказаны билеты в Большой. Сергей Степанович вздохнул и сказал в трубку:

— Прости, мама, но я ничего не могу сделать. С меня Кирсанов обещал спустить три шкуры, если я не сдам материал. А у меня ещё конь не валялся. Прости.
— Что же мне делать? — растерянно проговорила Марта Валериановна.
— Ох, мама! Да выгони ты этих кошек, сдались они тебе! Потом отвезу тебя в деревню, заведёшь там новых! Свет на них клином не сошёлся! А теперь извини — мне пора. Работа ждать не будет.

И он повесил трубку. Потом робко взглянул на жену:

— Всё-таки нехорошо вышло, Валечка…

Но та грозно нахмурилась, и мужчина сразу как-то съёжился, и промолчал.

…

А Марта Валериановна сидела в кресле и печально смотрела на собравшихся вокруг неё кошек.

— И что же нам делать теперь, деточки? Как же нам теперь быть…
— Мяу, — красавица Бастет потёрлась о хозяйкину юбку.
— Ты моя хорошая! — Марта Валериановна взяла кошку на руки и гладила её, гладила, и катились по морщинистым щекам горькие старушечьи слёзы.

…

Между тем Розе надоело ждать. Мама сказала, что старуха должна убрать всех кошек до понедельника, но вот уже воскресенье, а она ни сном, ни духом. Роза скорчила своему отражению в зеркале капризную гримаску.

«Ну сколько можно! — сердилась она. — Будто бы выгнать этих кошек так сложно и долго!»

Внезапно она вскочила с дивана, тряхнула белокурыми локонами и подошла к тумбочке, на которой стоял телефон. Найдя в книжке нужный номер, она вежливо попросила к аппарату Якова Адамовича Миляева.

…

Черная «Победа» подъехала к дому номер 1 по Мещанской улице. Из неё вылезли трое мужчин в штатском и зашли в подъезд.

…

— Гражданка Хвостикова? Разрешите пройти.

Старушка со страхом смотрела на предъявленную её «корочку» с грозными буквами МГБ.

«Назаров Евгений Александрович

Министерство Государственной Безопасности СССР»

— Что… Что случилось? — пролепетала она.
— Надеюсь, ничего серьёзного, — мужчина усадил её на софу. — Семёнов, проверь в той комнате. Гнатюк, ты вот в том шкафу посмотри, — он внимательно посмотрел на Марту Валериановну. — Послушайте, Марта Валериановна. Поступил звонок… О том, что вы храните в своей квартире антисоветскую литературу. Мы, конечно, проверим, но лучше вы сами расскажите, если есть что рассказать.
— Но… Я не понимаю… — Марта Валериановна растерянно смотрела на него. — Какая литература? Зачем? У меня ничего такого нет.
— Хорошо, — он кивнул, — Сейчас мы посмотрим, и если всё в порядке, тогда извините. Но если мы найдём что-нибудь нехорошее, то тогда уже мы вас попросим проехать с нами. Семёнов, ну что там?
— Есть, Евгений Александрович! — молодой лейтенант бросил на столик две тонких книжки.

Назаров посмотрел на старушку. Та, не в силах ничего сказать, только пожала плечами. Он встал:

— Пять минут на сборы.

…

Роза Альтман со страхом смотрела из окна на черную «Победу», троих мужчин и маленькую сгорбленную фигурку кошатницы.

Больше она её никогда не видела.

…

— Ну, в принципе, мне всё ясно. — Рипли хрустнул пальцами. — Дальше как по-писаному: Кошка видит такую картину… Думаю, она была Хранителем Марты Валериановны… И если это так — а я уверен, что это так, — то она знала, что случилось с ней дальше. Предположу, что старушка не перенесла произошедшего и вскоре скончалась; и вот тогда, любезная Роза Иосифовна, вот тогда-то она вас и прокляла. Что можете сказать на это?

Роза Иосифовна сидела в кресле неподвижно, как манекен. Лицо её было непроницаемо.

— Я… Я помню тот день… О боже… Я всё помню… Кошки… Разбрелись, их потом ловили, но, кажется, ни одну не поймали… Но была поздняя осень, конец октября… Было холодно… О боже… Неужели всё это правда… Значит, выходит, я сама во всём виновата? — она подняла на Рипли полные страха и отчаянья глаза.

Алистер вздохнул.

— Ну как вам сказать. Да. По сути дела, вы послужили причиной гибели ни в чём не повинного человека, который провинился только перед вашей матерью, и только тем, что любил Кошек.
— Но я же не знала… — пролепетала Роза Иосифовна.
— А если бы знали — не позвонили бы? — Рипли внимательно смотрел на женщину. — Только честно.

Она всхлипнула.

— Но… Я не знаю! Мне мама сказала позвонить! Я тут не при чём!
— Сказала мама, но позвонили-то вы?
— Но я не знала!..
— Ай, бросьте, — перебил её Рипли. — Даже если бы вы знали, это ничего бы не изменило. Вы бы не ослушались вашей мамы. Кстати, — неожиданно спросил он, — а как она умерла?
— От инсульта, год спустя.
— А она ничего необычного не видела, вам не рассказывала?
— Нет… А что?
— А то, что проклятие могло пасть на всю вашу семью. Как умер отец?

Роза Иосифовна потрясённо смотрела на директора.

— Его забрали в 55-м…
— Что и требовалось доказать. Ваш муж?
— Инфаркт, в 88-м…
— А как ваша дочь? Эвелина, так? — Рипли разглядывал кончик карандаша.
— Что вы… Что… С ней всё в порядке!.. Нет… Вы же не хотите сказать, что…
— Я ничего не хочу сказать кроме того, что уже сказал. Насколько мне известно, у вас есть внук?
— Да, у Элички от первого брака, Рафик…
— Чудесно. А как его здоровье? А впрочем, разницы нет. Если всё так, как я думаю, то они тоже недолго протянут… — Рипли рисовал на листе бумаги вензеля и иероглифы. — Так что, Роза Иосифовна, боюсь, у меня для вас плохие новости.
— Но… А как же моя мечта?
— А и правда, — Рипли задумчиво чертил знак бесконечности. — Как же тогда ваша мечта? Вы, помнится, мечтали избавиться от Кошки? То есть, надо думать, и от проклятья? Но видите ли какая штука… Я не уверен, что смогу вашу мечту претворить в реальность. Дело в том, что Кошки — Существа… особые. У них свои, так сказать, внутриведомственные законы и правила. А уж если дело касается Хранителя и хранимого… Тем более. Но я попробую. Да… Так, — он набрал номер на телефоне, — Диспетчер? Соедините меня с Матриархом. Да, спасибо. Алло, Ват-У? Это Рипли. Не могла бы ты подойти ко мне в офис? Да? Хорошо, спасибо. Жду.
— Простите, — бедная женщина не понимала решительно ничего. — Вы сказали «Рипли»? А разве ваша фамилия не Репьёв?
— Это специальный позывной, — терпеливо объяснил Алистер. — И да, не рекомендую вам более задавать никаких вопросов. Всё равно вам никто ничего не сможет объяснить. Да и ни к чему это, вы уж мне поверьте…

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вошла девушка. Стройная, невысокая, но фигура… В ней была какая-то поистине королевская стать, величественность. Голубые глаза смотрели холодно и чуть высокомерно. Ослепительно белые волосы были собраны в тугой узел. Одета незнакомка была в необычного алого цвета мундир с многочисленными орденскими планками на груди; на отвороте красовалась странного вида золотая эмблема (или медаль?).

— Чем обязана? — голос был сильным, звонким.
— Здравствуй, Ват-У, очень рад тебя видеть, — Рипли улыбнулся, но улыбка вышла натянутой. — Спасибо, что согласилась уделить мне немного своего времени. Я не задержу тебя надолго… Во всяком случае, надеюсь на это. Эта женщина… Её прокляла черная Кошка.

Ват-У перевела взгляд на Розу Иосифовну; той отчего-то стало не по себе.

— Это правда?

Роза Иосифовна со вздохом кивнула.

— Назовите ваше имя, полностью, и год рождения.
— Альтман, Роза Иосифовна, 1931-й.

Ват-У поджала губы:

— Всё ясно. Да, верно. Проклятие. Довольно серьёзное. Впрочем, вы его заслужили.
— Понимаешь, Ват-У, у неё мечта… — Рипли, казалось, чувствовал себя неловко. — Она хочет от него избавиться, и от той, кто его наложил — тоже…

Ват-У подняла бровь.

— Вот как? Хм. Сказать по правде, Алистер, у меня нет ни малейшего желания тебе помогать. Но ради Кас… — Кошка не договорила, потому что Рипли сделал страшное лицо. Хмыкнув, она продолжила: — Ладно уж. В виде исключения.

Она закрыла глаза, а когда открыла, в кабинет, постучавшись, вошла ещё одна девушка.

Роза Иосифовна посмотрела на неё, и сердце её замерло.

У вошедшей были короткие, черные, как смоль, волосы, и невероятные янтарно-жёлтые глаза. На ней также был мундир, но на сей раз сиреневый с голубым отворотом, да и орденских планок было куда меньше. Необычная эмблема на отвороте была серебряной. Вытянувшись в струну перед беловолосой, она доложила:

— Исследователь-Старший Бас-Т, Первая каста, по вашему приказанию прибыла.
— Здравствуй, Бас-Т, — Ват-У коротко кивнула. — Вольно. Рада тебя видеть. Как служба?
— Спасибо, Матриарх. Служу.
— Ты знаешь эту женщину? — Ват-У кивнула головой в сторону Розы Иосифовны.

Бас-Т бросила на старушку быстрый взгляд.

— Да, Матриарх.
— Проклятие?
— Санкционировано, — на лице Бас-Т не дрогнул ни один мускул.
— Срок?
— Октябрь будущего года.
— Хорошо, — Ват-У прошлась по кабинету. — Так вот. Тебе придётся закончить раньше срока.

Бас-Т промолчала, но на щеках заиграли желваки.

— Приказ ясен?
— Могу я подать апелляцию? — голос Черной Кошки был глух.
— Не можешь. Здесь затрагиваются интересы Потусторонней Компании, а они важнее.
— Но, Матриарх! — скулы Бас-Т чуть покраснели.
— Да, Бас-Т? — Ват-У была всё так же царственно спокойна. Роза Иосифовна заметила, что Репьёв сглотнул и нервно оправил воротник рубашки.

Но Бас-Т вдруг словно сломалась. Неугасимое пламя в глазах потухло.

— Прошу простить мне мою несдержанность, Матриарх, — она склонила голову. — Ваш приказ будет исполнен.
— Извинения приняты, Бас-Т. Ты можешь возвращаться.

Черная Кошка отдала честь и, развернувшись, направилась к выходу. У самой двери она, словно не выдержав, оглянулась и смерила притихшую Розу Иосифовну испепеляющим взглядом.

А затем пропала. Ват-У улыбнулась.

— Бас-Т — одна из лучших моих офицеров. Видал, какая выдержка, Рипли? Духам такая и не снилась. — она коротко рассмеялась. — А ведь она несильно младше меня. Когда-то в Египте её обожествляли. Бастет, Богиня-Кошка. О, ты просто не представляешь себе, насколько она горда и не менее царственна, чем я сама. Но я — Матриарх, а она — Младшая, и обязана подчиниться. Вот так-то… Словом, — Кошка хмыкнула, — теперь ты, Рипли, мой должник. И в свой черёд я приду этот должок забрать. Так и знай. А вы, бабушка, — она посмотрела на Розу Иосифовну почти ласково, — вы не волнуйтесь. Ваша мечта теперь исполнена. Но я должна предупредить вас: проклятие не может быть снято, тем более раньше срока, без последствий. Ибо Баланс превыше всего, даже мечтаний. Но я сделала всё, что смогла. А ваш грех остаётся на вашей совести и будет искуплен вами только в Преисподней, в свой черёд. А пока постарайтесь пожить в своё удовольствие. У вас завещание написано? (помертвевшая старушка кивнула) Вот и хорошо. Ну ладно, мне пора. Всех благ.

С этими словами Белая Королевская Кошка просто растаяла в воздухе.

— Д-да… — подавленно протянул Рипли. — Вы знаете, Роза Иосифовна, я вам даже немножко завидую. Вам будет куда проще, чем мне. Ну умрёте, ну в Аду отмучаетесь, и всё, начнёте жизнь заново. А мне… Должок… Учитывая, эмм, нелюбовь этой Кошачьей Царицы к вашему покорному слуге, я думаю, мне будет куда хуже, чем вам. Ладно, — он вздохнул, — вы, это, Договор-то подпишите. Ознакомьтесь, как говориться, и распишитесь.

Он протянул ей лист гербовой бумаги, на котором было написано:

"ДОГОВОР

Я, Альтман Роза Иосифовна, заключила с Репьёвым Алексеем Алексеевичем, генеральным директором Потусторонней Компании, этот Договор о предоставлении услуг по осуществлению моей мечты, заключающейся в снятии с меня Проклятия (инвентарный номер №338667ПСТ15С), наложенного на меня и мою семью Кошкой по имени Бас-Т (Первая каста, Хранитель). С условиями сделки ознакомлена, возражений не имею.
Дата: 18 (февраля) 2011г.
Подпись: "

Роза Иосифовна вздохнула, и расписалась на Договоре.

…

— Прости, Герман, — Смерть возникла так же внезапно, как и пропала до этого, — но я подумала, что ты должен узнать обо всём… Ты баянов никогда не рвал, нет? Так вот, тебе такая возможность вскорости представится.

Кастальский смотрел в окно. Оттуда на Кастальского смотрела Луна.

— Завтра?
— Угу. Ну, я же обещала, что до завтрашнего утра никто не умрёт.
— Вот как… Ну да. Хех, — он как-то невесело усмехнулся. — Даже жаль её. Хотя я никогда не испытывал к ней тёплых чувств. Но и… М-да…
— Понимаю, — Смерть незаметно положила голову ему на плечо. — Я и сама бы… не стала… Но ты понимаешь — работа такая. Ладно, у неё ещё вечер и ночь впереди. Правда, она этого не знает…
— Хелли…
— А?
— Побудь со мной, пожалуйста.
— Хорошо…

…

Роза Иосифовна шла домой.

Ночь.

Странное, такое странное чувство. Будто бы ей приснился такой чудной сон. Какие-то кошки говорящие, какие-то проклятия. Но она знала, что теперь всё закончилось. И на душе её было спокойно, хотя она и помнила о словах того человека… Или уж кем он там был, этот Репьёв-Рипли.

Завещание составлено, Эличка вернётся только завтра к вечеру, Рафик говорил, что заночует у друга.

Она зашла в непривычно тихий и даже какой-то неожиданно родной подъезд, при виде которого у неё в первый раз за много лет не проступил на лбу холодный пот.

Поднялась на свой этаж. Отперла дверь, отключила сигнализацию. На мгновение задумалась и не стала закрывать дверь за собой.

Потом она сняла пальто, вступила в тапочки и пошла на кухню. Поставила чайник.

Ей почему-то невероятно отчётливо вспомнилась Марта Валериановна. Она, наверное, точно так же ждала того понедельника.

Заварив себе чаю, она отправилась в комнату. Подошла к клетке Карло.

— Ну что, сеньор Карлито. Кажется, придётся вам снова сменить хозяйку.
— Каррло, Каррлито! — попугай склонил набок хохлатую головку.
— Да, мой мальчик, да. Надо дать Карлито кукурузки!
— Каррлито! Кукурруза!

Покормив птицу, она села в кресло и включила телевизор. Передавали новости. Диктор бубнил себе под нос что-то о Египте, ещё о чём-то, и Роза Иосифовна потихоньку засыпала в своём кресле. В клетке на тумбочке диктору вторил Карло, «итальянский сиротка», как называла его тётя Неля Перельман — старинная мамина подруга, которую Роза знала и любила с детства. Тётя Неля, арестованная в 1941 году как враг народа.

Она засыпала и не видела, как позади неё, на диване, сверкая в сумраке комнаты янтарно-жёлтыми глазами, сидела Черная Кошка.

«Никогда не прощу тебя. Никогда не прощу».

…

А наутро вернувшийся от друга Рафик обнаружил бабушку Розу в кресле перед работающим телевизором.

В клетке, нахохилившись, дремал Карло.

Юноша не сразу понял, что случилось. Лицо уснувшей в кресле старушки было удивительно спокойным и умиротворённым.

…

В тот день Герман Сергеевич Кастальский был как-то особенно тих и молчалив. Он сидел в своём кабинете; перед ним на столе лежал Договор, подписанный когда-то таким знакомым, хотя и не очень любимым человеком.

Алистер Рипли по неясной причине отказался от своей затеи покинуть Потустороннюю Компанию и, как и Кастальский, тихо сидел в своём кабинете, думая о Кошках.

И только черноволосая девушка по имени Хелли, спрятав табельную косу в складках плаща, гуляла по старому московскому парку. Выражение её лица было счастливым и мечтательным.

Ну так что ж? Разве она, будучи Смертью, не имеет права на мечту?

Впрочем, едва ли она спросила кого-нибудь об этом.



Дружба, 18.02.2011