ЧАСТЬ ВТОРАЯ
глава пятая
Самолёт недвусмысленно намекнул на скорую посадку в аэропорту города Алма-Ата (что в переводе «отец яблока»). Милана Сергеевна, на автомате, свернула свою рукопись, запихнула в сумочку, тем самым приготовившись к выходу, и тут же опомнилась: «Куда, я: при моей-то ходьбе на три метра и то не против ветра? Может быть, разрешат не покидать самолёт на время дозаправки? Всё же шестьдесят кило живого веса, да ещё по крутым ступенькам трапа, туда и обратно тащить хлопотно…».
Евгения Петровна досасывала мятную карамельку и сосредоточенно вращала глазными яблоками вверх - вниз, выравнивая тем самым энергию своего тела по чакрам. С последними было всё в порядке, в отличие от мыслей экстрасенса: что-то глубоко внутри разносило Евгению, неосознанный страх кучковался у переносицы неприятным покалыванием.
-Не люблю посадки: потеря времени и здоровья – чавкнула она, - а буфет в этой Алма-Ате хоть стоящий?
Милана Сергеевна кивнула на вопрос Евгении Петровны и грузанулась неожиданной информацией:
//«Я больше никогда не увижу эту милую толстушку… Никогда! Почему? Что может случиться такого-сякого, чтобы в дальнейшем полёте её место оставалось пустующим? Глупости, чушь какая-то видится: улицы, машины, «скорая»… сирена… Опять у меня эти видения…Может устала? Хорошо поработала. Конечно же…устала…».//
- Вам можно не беспокоиться, оставайтесь на месте,- Милана Сергеевна вздрогнула от неожиданно возникшей возле нее приятной стюардессы.
- А почему только Им можно? А мне? – Евгения Петровна смотрела на хозяйку салона по - детски просящим взглядом.
Милана Сергеевна чувствовала, что это в попутчице говорит далеко не её природная лень, а предчувствие… Предчувствие чего-то не доброго…
- И правда, может быть, разрешите нам вместе…- Милана не договорила, споткнувшись о возмущенный взгляд стюардессы…
Посадка была мягкой, другой она просто не могла быть: вот уже добрый десяток лет за Милану Сергеевну молится один очаровательный парнишка - пациент психиатрической клиники, не на шутку возомнивший себя миссией.
Артура, так величали этого парня, привёл на прием к Милане Сергеевне его старший брат. Больной с трудом передвигался от выраженного нервно-физического истощения. Обликом Артур сильно смахивал на иконописного Иисуса, только в более молодом возрасте. Никто, кроме Миланы Сергеевны, не был посвящен в тайные мотивы столь тягостных страданий, на которые вначале сознательно, а потом по причине развившейся болезни, обрекал себя бывший студент-физик Артур. Он беспрестанно молился за всех добрых людей, встреченных на его жизненном пути, не только мысленно, но и физически, якобы, принимал их страдания на себя. Порою жутко было наблюдать за его приступами, которые проявлялись навязчивыми движениями тела: заламываниями рук, судорожными потягиваниями, частым прерывистым дыханием. Всё это многочасовое мучение сопровождалось стонами и скрежетом безупречной красоты здоровых его зубов… Родственники Артура были, естественно, в шоке от столь тяжкого состояния парня, а Милана Сергеевна умелыми приёмами пыталась отвлекать «миссию» от его зациклинности на своих переживаниях и даже, между прочим, обучила игре на фортепиано. Порой, не один час, они проводили вместе и за шахматной доской. Результат лечения был обидным: родственники не согласились тратить свое жизненное время на нужды Артура и благополучно спровадили «несчастного заступника всего человечества» в психушку на бессрочное прозябание. И такое случается… Милана потеряла своего пациента из виду, но стихотворная его молитва в адрес любимого доктора запомнилась ей четко: «Я Вас храню от всех несчастий, прося у Бога кроху счастья».
* * *
Евгения Петровна с трудом выдвинулась из своего кресла
- Нет! - Милана Сергеевна привстала с места. – Погодите! Я хотела попросить Вас…Может быть, Вы бы задержались… Или… - Она тут же села на место, «подрубленная» увесистым взглядом профессора… Милане Сергеевне ничего не оставалось, как только «подкормить» биополе попутчицы молитвенными энергопосылами…
- Я телепатически общнулась с Вами, Милана Сергеевна, - обернулась Евгения Петровна, - и всё просекла: она высунула кончик своего языка и зажала его между зубами. Так?.. Вы, когда работаете, как ребёнок - открытая, всё считать можно… Ну, пойдёмте, прошвырнёмся, мой благодетель – кукловоз! – Она слегка подтолкнула профессора, двигаясь по проходу между рядами кресел… от неё исходило одновременно раздражение и какая-то обречённая грусть… Уже набирая обороты своими непослушными ногами, еще раз обернулась, почти у выхода и, как прочитала Милана по её губам, пообещала ей, Милане Сергеевне, купить какие-то там пирожки…
//- Глупость! Какая глупость жестокая… суета – наша жизнь?! Пусть бы мне всё только показалось! Господи, прости меня, сотвори чудо!!//
–Милана поймала себя на том, что плачет… Тихо и печально.
//-Только бы не создавать дополнительную мыслеформу с этими кошмарами… Отвлечься. И посылать, посылать Евгении Петровне сил и света. Спасительного света!
Салон пустой, как брюхо акулы, воздушной акулы. И я в нём одна, в этом брюхе, окруженная «посадочными местами». Кресла ещё тёплые, излучают энергию тех, кто в них сидел пять минут назад: думал, ел, дремал и т. д. Словом – жил. И ведь с любого места можно, при желании, считать информацию о его временном хозяине… Неужели я сейчас буду заниматься этой глупостью? Надо переключиться. Снова достать рукопись? Пол - часа стоянки пролетят незаметнее. Вот как раз начало рассказа о том памятном Новогоднем вечере в нашем десятом «А» классе. Почерк у меня ещё совсем детский… Многовато написано. Отсюда нужно взять буквально несколько страниц о том, как мы собрались на квартире у одного из одноклассников. Как, в отсутствии его родителей, наши мальчики изрядно перебрали спиртного. И, как Валера, под изрядной дозой вина, будоражил всех присутствующих громкоголосыми признаниями в любви ко мне. Как я стеснялась, раздражалась, сердилась на него, и всё – таки купалась во всеобщем внимании (пока мой Валера, в порыве пьяных страданий по поводу моей будто бы безответности, чуть не спрыгнул с четвертого этажа той злополучной квартиры). Его тогда еле успели схватить и удержать за ремень брюк и рубаху, так как он уже умудрился перекинуть почти полностью своё тело за перила балкона. Потом ребята разбирались с ним по-мужски: напустили половину ванны холодной воды и держали его, в воде, до полного протрезвления. А спустя час, когда новогоднее веселье стало окончательно испорченным, Валера вырвался из холодного заточения и босиком бежал за мной по снегу, извиняясь, плача и проклиная свою необузданную ревность ко всему, что когда-либо было, есть или будет мне интересным, кроме него…
Нет, это, наверно, не тронет читателя. И вряд ли охарактеризует мою героиню положительно… И вообще, у меня в рассказах совсем мало лирических отступлений: хотя бы описаний природы, настраивающих читателя на определённую эмоциональную волну и помогающих углублённо воспринимать информацию. Классический пример – перо И.С.Тургенева, Л.Н.Толстого… Ладно, позже допишу. Это не сложно… А вот и ещё рассказики из студенчества… Пробегусь по ним…//
АСИК
На кафедре терапии Анна выбрала первым цикл по пульмонологии. Она уже год посещала хирургический кружок и в тайне мечтала стать ни кем иным, как известным хирургом, в идеале – кардиохирургом. По вполне понятным причинам, девчонок в хирурги брали более чем неохотно. Их просто «резали» на тестах по проф. пригодности. После окончания четвертого курса студенчество лечебного факультета должно было разделиться на терапевтов, хирургов и гинекологов, так что у Анны времени на раздумье оставалось меньше года. В пульмонологии их группу взял себе красивый мужчина, ассистент кафедры, большой по всем показателям: рост, вес, ум, связи. Это была легендарная личность: он легко влюблялся, переживал бурные романы и, еще легче, влюблял в себя женщин всех возрастов и положений (не ограничиваясь стенами института). Участь - быть покоренными серой дымкой его огромных глаз – постигла девочек уже на второй неделе практических занятий. Сдались все, кроме Анны: мысль о Валере не давала ей возможности размечтаться по отношению даже к Георгию Витальевичу, как величали нового преподавателя. Георгий не мог не заметить девичьего спокойствия в свой адрес и вскоре начал мстить студентке за демонстративное невнимание к своей персоне. Первое, что он придумал, это вместе с Анной, ежедневно, посещать больных в вверенной ей палате и при удобном случае ставить практикантку в неудобное положение, публично подбрасывая ей вопросики из программы курса так это… пятого-шестого. Анна, благодаря своей природной смекалке, выкручивалась довольно неплохо: где шуткой, где анекдотом, а чаще – просто интуицией… Особенно талантливые «спектакли» ассистент устраивал у постели очень смазливых пациенток, пытаясь комплементами в их адрес вызвать хотя бы тень ревности у строптивой студенточки. Но однажды его методика дала непредусмотрительную осечку: симпатичная пышногрудая женщина лет тридцати пяти оказалась чрезмерно глуповатой. На комплемент относительно своих волос, она сообщила утробным голосом, что это парик и, если он, Георгий Витальевич хочет, она по блату закажет и ему почти такой же парик. Георгий заметно вспыхнул недружелюбием в адрес обидчицы, но последняя, по причине невесомости своего ума, разразилась громким смехом: «Правда достану, а то - вон у Вас плешь пробивается!». Это было что-то … С того дня ассистент перестал баловать Анну совместными обходами и, быть может, совсем бы смирился с поражением, да тут угораздило его непосредственного научного руководителя стать членкором АМН. Чествование зав кафедры приурочили ко дню студента, и попросили-потребовали выдать концертную программу. Организатором водрузили Георгия, как прекрасного пианиста, гитариста и исполнителя песен, а в помощницы ему пригнали Анну, как «тоже самое».., только в женском варианте. И началось их вынужденное сотрудничество на творческом поприще, увенчавшееся в последствие довольно серьезными чувствами с его стороны.
Выступление прошло на «ура!» и, как естественное осложнение сотрудничества, знаки внимания от Георгия стали частыми, правда, пока в пределах института. Так продолжалось год, пока случай не внёс коррективы в их отношения.
Это было в начале последнего, шестого курса. Прознав от кого-то из девчонок, что Аня успела летом «выйти замуж и снова зайти», Георгий напросился к ней в гости, пообещав познакомить её со своим лучшим другом, который, как и Георгий, тоже увлекается альпинизмом. Обещал принести слайды, где запечатлён их летний совместный поход в горы. Для девичьей страховки, как водится, Анна позвала двух своих сокурсниц – весьма не равнодушных к Георгию. Кое-что приготовив на скорую руку, девчонки не долго потомились в ожидании гостей… Наконец, гости подошли. Сразу, с порога, ещё в момент знакомства с другом Георгия, Анну словно прострелило ощущение трепетного родства с этим высоким, статным молодым мужчиной, с правильными чертами лица, утончёнными кистями рук и по - ребячьи открытой улыбкой… А когда, ответно представляясь, он ещё и поцеловал руку Анне (что весьма не модно и не свойственно нынешнему поколению мужчин), Анна чуть не упала в обморок от нахлынувших на неё трепетных воспоминаний дедовского дома, где галантные её родные – мужчины, бессчётно целовали ручки, а затем - руки, ей: своей любимой дочке, племяннице и внучке. В тот вечер что-то сильно, заметно, до волнения - зацепило в Анне и Александра, «кандидата медицинских наук и учёного до мозга костей», как отрекомендовал своего друга Георгий. Александр был весел, непринуждён, обаятелен… Они с Георгием демонстрировали слайды с изумительными горными пейзажами, где были запечатлены и сами, висящими на страховках на отвесных скалах. При этом, выражение лица у Георгия, на снимках, было часто наигранно - героическим, даже с вызовом, тогда как Александр, практически везде, просто улыбался… Затем друзья попеременно и вместе, пели свои походные песни, рассказывали о приключениях в горах и оба, исподволь, отслеживали реакцию девчонок на происходящее… Особенно реакцию Анны…
Александр, Санёк, Сашенька…
После того тёплого во всех отношениях вечера, Анна несколько раз видела Александра в обществе друга Георгия в их доблестном медицинском институте. Институт действительно был и есть доблестным, так как основывался на базе медицинского факультета Казанского университета. (Медицинский факультет был во время ВОВ эвакуирован в Караганду). Соответственно, преподавательский состав был одним из сильнейших не только на Союзном, но и на мировом уровне. Анна постоянно отдавала себе отчёт, как ей крупно повезло, что из восьмидесяти двух медицинских институтов, находящихся на территории СССР, она попала именно в этот. Вернее не попала, а, будучи от природы авантюристкой, она написала восемьдесят две бумажки с названиями городов, в которых были медицинские институты, положила эти бумажки в зимнюю шапку и вытащила… Караганду. Мама была в недолгом шоке, когда Анна показала ей свой авиабилет до Караганды. Здравый рассудок направил бы дочь в Алма-Ату, где, по крайней мере, живёт двоюродная сестра Анны, но дочь поступила, как всегда... и теперь летит туда, где нет даже просто знакомых…
Второй ощутимой авантюрой в студенческий период жизни Анны было её скоропостижное замужество, смысл которого так и остался непонятным всем окружающим. О том, что её дочь неожиданно накрыл приступ жалости и жертвенного участия в судьбе одного ничем в этом мире не озадаченного паренька (которого Анна, начитавшись в своё время произведений А. С. Макаренко, решила наставить на путь истинный), догадывалась только всё та же мама. Но даже став её официальным мужем, молодой человек, под названием Санёк, категорически отказывался обременять свою жизнь, где-либо и чему-либо обучаясь и уж тем более, по каким-то Аниным наставлениям, расти духовно… Всю катастрофу ею сотворённого, Анна осознала, к сожалению, не в период двухмесячного знакомства с «несчастным парнем, росшим без матери, с пьющим отцом, и в итоге - находящимся на длительном учёте в милицейских органах»… (По всем статьям именно этот парень подходил в качестве второй половинки для потомственной аристократки... хорошо, что дед с бабушкой не дожили до сего памятного дня!..). Так вот, не тогда Анна осознала всю абсурдность своих намерений в отношении построения светлого будущего для и так, по-своему счастливого человека, а именно сейчас - на свадебном вечере в кафе, когда ощутила их с Саньком полное, обоюдное и окончательное равнодушие друг к другу. (Раньше она просто затыкала рот своей интуиции и освобождала от занимаемой должности своё сознание). Но сознание, как и осознание вернулись к ней, да так, что по окончанию теперь уже непонятного и ей самой грандиозного пиршества, она опять - таки в приступе (только на этот раз - дикого отчаяния), выйдя из кафе и отказавшись от машины, пошла в сторону мужниного дома - прямо по середине дороги, по разделительной дорожной полосе, подметая асфальт полами своего шикарного свадебного платья и попутно загадав следующее: если её новоиспечённый муж рискнёт оторваться от возмущенной её поведением толпы своих родственников и присоединится к её шествию по дороге, то она, так и быть, останется с ним, и будет продолжать призывать его к жизненным ценностям, а если нет, то она поверит мнениям современных психологов, что перевоспитать человека не возможно и оставит Санька в покое во всех смыслах этого слова… Она шла по дороге, принимала из окон проезжающих машин: то поднятый к верху большой палец руки плюс улыбку, то покручивающийся у виска указательный палец… а муж шёл и шёл, как все, по тротуару, и как все, махал, ей рукой, чтобы она сошла с дороги… И эта нестандартная сценка тянулось на протяжении минут двадцати. Окидывая взглядом всех участников их послесвадебного шествия, Анна - на расстоянии - видела настороженные тревогой серые глаза своей мамы, и читала в них полную безнадёжность её - Аниных надежд…
//Да, лихо я тогда вышагивала по дороге, но ещё более лихо было у меня на душе… Опомнилась, когда толпа гостей значительно рассосалась по ходу, а оставшиеся остановились на автобусной остановке потому, что дальше им с нами было не по пути. Я спешно пересекла половину дороги и лишь успела обняться со своей мамой, когда она уже садилась в автобус. И, конечно успела - в ответ на её слёзы - прослезиться сама. Далее мы следовали по тротуару втроём: мы с муженьком впереди, а его папа с авоськой – за нами. В переданной моей мамой авоське, содержимое предназначалось мне: это был мой домашний халат и комплект нового пастельного белья. В халатик я обрядилась сразу, по приходу в частный дом отца Санька, а постельные принадлежности не пригодились вовсе. Голодные, уставшие после столь напряжённого дня, мы с муженьком начали чинить разборки друг с другом, а так как любовь нечаянно не нагрянула на нас, то мы, в конце концов, сошлись на желании прямо завтра с утра подать заявление на развод. Это был хороший повод для Санька, чтобы почти натощак выпить стакан водки и, прямо в свадебном костюме, уснуть пьяным сном до утра. Некоторое время я металась по отведённой нам, молодожёнам, комнатке, слушая шумный сап новоиспечённого супруга, а затем вышла во двор и уставилась в наше с Саньком первобрачное ночное небо… Грусть моя постепенно отступила под напором мыслей о завтрашнем отъезде в Караганду. Вспомнила о просьбе, теперь уже свёкра, собрать побольше спелых помидор на завтрашнее застолье «к тёще на блины», правда в нашем варианте – «к тёте на блины» и нам в дорогу… Всё равно сна не было, возвращаться в перегарную комнатку не хотелось, и я, отыскав в прихожей ведёрко побольше, и прихватив увесистый фонарик, отправилась на помидорные грядки… Долго ли, коротко ли продолжалось моё ползание в потёмках, по нескончаемой помидорной ботве в поисках красных, сочных плодов, я уже не помню. Помню, что проснулась от собачьего лая и узрела себя сидящей на ведре, прислонённой к стволу яблони. Ноги мои были отсижены: ушки ведра глубоко впились в бёдра чуть пониже ягодиц, а само мягкое место было почти вколочено вглубь ведра под тяжестью тела. Соседская собака, наблюдая за мной, заливалась возмущённым лаем. Я выползла энной частью из ведра, которое, на моё счастье, оказалось наполненным менее чем наполовину помидорами, и далеко не всеми спелыми… До дома я еле доплелась, волоча за собой свой металлический «спальный горшок». В доме было тихо. Отец Санька, как и его незадачливый отпрыск мирно спали, ничего не подозревая о моих ночных происках. Зато, как сочувственно, во время застолья у любимой Саниной тётушки, на меня смотрели его и мои родственники женского пола!.. Ещё бы: после первой брачной ночи я выглядела бледно –измученной, просто – никакущей… Только Санёк виновато отводил взгляд от моих обесцвеченных, засыпающих глаз. И лишь изрядно опохмелившись, он несколько раз попросил у меня прощения… и пообещал, что обязательно будет поступать в какой-нибудь техникум, только бы я не передумала взять его с собой в Караганду. Конечно мы благополучно добрались до моего студенческого города, и в следующую же ночь благополучно были вместе, взаимно удивившись, что оказались друг у друга – первыми… Но счастье от всего произошедшего нас опять-таки не посетило. И, естественно, подав заявление в три техникума, Санёк ни на один вступительный экзамен не явился, а в десятых числах сентября позорно сбежал от моих нотаций обратно - домой - к своему папе. От его добровольного исчезновения я испытала, в основном - облегчение.//
Но, как известно, Бог любит троицу. И теперь, при знакомстве с неординарным другом Георгия, где-то подсознательно, Анна вновь ощущала в себе нарождение очередного, умопоглощающего духа авантюризма… Как-то, при очередной, якобы случайной встрече с Александрам на территории её Alma mater, молодой учёный, справившись со своей нерешительностью, все-таки настиг Анну на лестничном переходе и предложил встретиться и непременно сегодня вечером, и сразу в ресторане, да ещё и в самом престижно-недоступном, находящимся в гостинице «Интурист». На что Анна ответила сразу «нет», потом «да», затем «подумаю», а в конце разговора – согласилась окончательно.
Александр встретил её на цветочной остановке, недалеко от гостиницы. Цветы он выбирал долго и основательно, затем она ему помогала выбирать ей цветы, а, когда притомилась и отошла в сторону, он подошёл к ней с ведром ромашек(!). На её восторженное удивление он ответил, что в ресторане вряд ли найдётся такая большая ваза для цветов, а без воды, за несколько часов, полевые цветы завянут. Его практичность почему-то развеселила Анну. Но далее всё пошло не по сценарию Александра: в ресторан с ведром их просто не впустили и тут же, на пороге, пришлось задарить ведро занудному швейцару. А когда глаза официантов округлились, увидев Анну в зале с охапкой ромашек в руках, Анна очень искренне предложила поделиться своим «праздником встречи» со всеми присутствующими: разделить свой огромный букет на небольшие букетики и поставить на все столики в зале. Идея нашла поддержку у официантов, и коротко подрезав стебельки цветов, они украсили ромашками весь зал. Идея Анны и, эстетически выдержанная, красивая реализация её идеи, пришлись по душе и Александру, тем более, что, как выяснилось позже, Александр был вхож в этот ресторан по причине наличия в хорошо знакомых администратора этого «ресторана для избранных»… В приподнятом настроении Анна с Александр пили шампанское, ели вкусные салаты, шашлыки, даже чёрную икру и апельсины, много говорили, только не о себе и не о прошлом: Александр заранее, толи в шутку, толи в серьёз предложил общение с «абсолютно чистого листа». Они от души юморили, подпевали музыкантам, смеялись и танцевали, танцевали, танцевали,.. испытывая при этом нарастающую симпатию и взаимное притяжение друг к другу!
- Вот если бы на месте Александра сейчас был Валерка!..- неоднократно подумалось Анне… Утончённый Александр, словно уловил её мысли:
- Ты весь вечер смотришь на меня так, будто сравниваешь с кем-то...
- Нет, что ты! – неискренне ответила Анна, чувствуя, что кривить душой, по отношению к Александру, ей более чем стыдно…
- А хочешь посмотреть люксовый гостиничный номер? – улыбнулся Александр, в его глазах она поймала хитринку. На неловкие предложения Анна, как всегда, ответила противоречиво, а в итоге согласилась: победило любопытство. Почему-то в порядочности намерений Александра она была уверена на все сто. С помощью Александриного знакомого горничная препроводила их в номер на третьем этаже. Открыв ключом дверь, сказала, если будут какие-либо просьбы, позвонить ей по телефону. Горничная с любопытством заглянула в Аннины глаза и тихо прикрыла за собой дверь. Номер был просто шикарным, превзошедшим все ожидания Анны. Три огромные комнаты, обставленные не виданной ею даже в зарубежных журналах эксклюзивной современнейшей мебелью. Шторы, покрывала и в целом интерьер всё было выполнено в бирюзовых и серебристых оттенках цветов. После тех карагандинских квартир, которые посетила Анна в поисках жилья, да и в сравнении с их с мамой маленькой аккуратной квартиркой, этот гостиничный номер казался царскими хоромами. Анна робко обошла апартаменты, гигиенические комнаты, и обессиленная от эмоций, остановилась у широченной пышной тахты. Сесть на ложе она, конечно, не рискнула, но теоретически представила, как должно быть приятно развалиться в любую сторону на таком раздолье. Александр подошёл к ней со спины, обнял за плечи. Анна выскользнула из его довольно смелого чувственного порыва и быстро направилась в двери:
- Спасибо за экскурсию. Было очень интересно и приятно… - Они тут же вышли из номера. Спустившись на первый этаж, предупредили горничную, что номер пуст. Покинув ресторан, отправились на стоянку такси. Александр проводил Анну до самой двери её квартиры, но второй раз за один день искушать судьбу чувственными всплесками не решился. И правильно сделал. Остаток сентября и весь октябрь Анна и Александр встречались довольно часто, как только им позволяли обстоятельства и время. Они посетили все кинотеатры и театры города, многие выставки и концертные залы. Об уединении думали всё чаще, особенно Александр, но что-то их удерживало. Чего-то ещё не совсем хватало, чтобы поддаться стихии чувств… Несколько раз Александр намекал на то, что Георгий в курсе их с Анной встреч и очень раздражён в общении с ним, Александром. Анну Георгий вообще старался избегать, а при нечаянной встрече непременно подкалывал, придираясь «ни к чему»… Своей недоступностью, Анна поддразнивала его - созревающие к ней его чувства, но в большей степени - била по его уязвлённому самолюбию… Так потихонечку и сформировался основательный, платонический любовный треугольник. Нарушать целомудрие этого треугольника Анна не торопилась: наверно опять, подсознательно, ждала какого-то чудесного воскрешения Валерки в своей жизни, как ждала его до своего нелепого замужества, во время… и после него… А пока все «Вершины» создавшегося треугольника надеялись, что приближающийся ноябрьский праздник внесёт какую-то ясность в нарастающее напряжение их трёх сторон: по чувственной истории человечества, одна из сторон должна обязательно рухнуть: рано или поздно... И всем хотелось, чтобы это уже произошло, как можно раньше, но в свою пользу… Как и предполагалось, «Вершины» пересеклись сразу на площади, после демонстрации, и прихватив для компании пару Георгиевых поклонниц (неустанно крутящихся возле него), порешили дальше «праздновать очередную годовщину Октябрьской социалистической революции» на свободной квартире, естественно, - у Анны. Слегка утяжелясь продуктами питания, компания шумно поднималась на пятый этаж Аниного жилища, где всех ожидал… сюрприз (!). Сюрприз сидел на полиэтиленовом пакетике на последней лестничной ступеньке, в двух шагах от заветной двери, и звонко ел кукурузные хлопья, зачерпывая горстью из дорожной сумки. Завидев незнакомца, компания притихла.
- Ты?! – удивлённо возмутилась Анна, глядя в светящиеся радостью ещё не забвенные его глаза… - Познакомьтесь, ребята, - это Санёк, мой муж… Не жданно, не гаданно…
Санёк встал, высыпал остаток хлопьев в сумку, обтёр о себя руку и протянул её (по - видимому липкую и сладкую), как положено при знакомстве - обоим мужчинам поочерёдно. Ошарашено-разочарованные друзья машинально ответили на его рукопожатие. Дальше была естественная заминка… Анна попыталась разрядить обстановку настойчивым приглашением следовать намеченному плану. Но потухшее настроение друзей позволило им лишь отреагировать на предложение одной из девушек перенести празднование к ней на квартиру, где, правда, она проживает с мамой.
- Правильно, - не вовремя вставил Санёк, - а то у меня серьёзный разговор к жене, да и вообще мы давно не виделись… Я же сюрпризом. – После этих его… слов народ окончательно развернулся и окончательно ушёл. В отчаянии, Анна готова была пристукнуть своего ничем не озадаченного… Но, вспомнив, что она сама - причина этого следствия, вынуждена была смириться и успокоиться. Приезжий весь день говорил всякую ерунду, а Анна представляла, как веселится без неё её несостоявшаяся компания. Правда, как потом стала известно, веселие у её друзей и их спутниц было недолгим и не очень весёлым… Что касается Анны, она «веселилась» со своим муженьком вплоть до самого Нового года. Всё это бесконечно муторное время он, якобы, пытался устроиться на работу, потом просто перестал пытаться и, наконец, пытал Анну своим бездельем… А после празднования Нового года, когда всю ночь трезвая Анна, сам на сам, кружилась и прыгала перед телевизором, распевая, на все звучащие мелодии: «Так тебе и надо, так тебе и надо, так тебе, дурёха, поделом!» и «А пока наоборот, всё пока наоборот: здравствуй, попа, - Новый год! Новый год! Новый год!». Санёк при этом не отличался разнообразием и, как и в их первобрачную ночь, сладко почивал под большим градусом… С рассветом первого дня нового летоисчисления Анна решила окончательно прекратить это безобразие под названием замужество. Первого января, вечерним поездом Санёк уже трясся в купированном вагоне. А в спортивной сумке у его ног тряслась: свеже- запечённая курица, лимонад, пакет сладостей и три салата в баночках. В течение всего времени пребывания муженька в гостях у Анны, Александр не показался ни разу, только однажды позвонил её соседке по площадке (у Анны телефона не было) и спросил, как у неё дела. Анна ответила неопределённо, и он её больше не беспокоил, решив, наверно, дать ей возможность самой принять судьбоносное решение. Георгий попадался ей на глаза даже чаще, чем этого ей хотелось, но у него что-либо спросить об Александре она не отваживалась… Так протянулся ещё месяц. В конце января Анна собралась поехать домой, на десять дней долгожданных зимних каникул, она безумно соскучилась по маме, которая помогала ей жить не только на стипендию: мама ежемесячно присылала Анне посылки с сухофруктами, мёдом, вареньем и блинами, аккуратно сложенными горкой и хорошо промазанными сливочным маслом. Блинчики Анна разогревала на сковородке, и они ничем не отличались от только что испечённых. Учитывая то, что витрины магазинов были пустыми, эти лакомства Анна растягивала на месяц, умудряясь ещё и угощать своих гостей и общежитских подруг. Итак, Анна ехала домой! Она тщательно собрала небольшую сумку фирмы «adidas» и с утра, в день отъезда, испытывала непривычное для себя волнение, объяснение которому она не находила. За шесть лет учёбы было столько самолётов и поездов, но такого предотъездного (?) волнения ей не припоминалось… А ближе к вечеру, она поняла, что это было за волнение…
Звонок в дверь заставил сердце Анны бешено заколотиться - как от предчувствия чего-то глобального… На пороге стоял не менее взволнованный Александр. Он не вошёл, а влетел в прихожую, попутно снимая свою верхнюю одежду, а в основном - обнимая и бессчётно целуя Анну: её губы, шею, плечи, даже волосы на её голове… Он был безудержно страстен и нетерпелив, причитая: «Моё ты золотце, солнышко, вишенка, бусинка, радость, счастье моё!! Как я соскучился по тебе! Разве можно так надолго, так бестолково нам расставаться!? Всё, больше никогда и никому не отдам тебя! Слышишь? Никому!.. Я не знаю, почему меня так к тебе влечёт? Что за сила?! Терпел, терпел и не выдержал: будто кто-то скомандовал мне: «Пора!». И я помчался к тебе: бездумно и безотчётно, как в омут!..........
Впервые Анна не вспомнила о Валерке… Ей было очень нежно, и сладко, как, наверно, по – настоящему должно быть женщине с любящим и желающим её мужчиной!.. Она не знала, что может быть такой естественной, гибкой и чувственной,.. и что мужчины могут быть столь изобретательно – страстными, ласковыми и сильными!.. Очнулись влюблённые тоже враз, глянув на часы: до отправления её поезда оставалось только двадцать минут (!). Благо, что вещи уже были собранными. Наспех одевшись, разгорячёнными, вылетели - на мороз… Уже темнело. Водитель попутки оказался староватым для спасительной сейчас - быстрой езды(!). И Александр (Как ему это удалось? Не иначе, как с божьей помощью)… но он уломал хозяина машины доверить ему руль «Жигулёнка». Эх, как они неслись по улицам их любимого города, мигающего им в след тёплыми огоньками оживающих окон!.. Александр почти подбросил Анну на единственную во всём составе ещё не поднятую ступеньку и, естественно, ещё не закрытую дверь в вагоне - в момент, когда поезд уже тронулся… Они лишь успели многозначно посмотреть друг другу в глаза…
//Господи, да что со мной?! Читаю о своём, самом трогательном, но текст идёт пунктиром: мысли о моей несчастной попутчице… Её глаза… Что-то так тревожно, так горько, до слёз! Что там происходит? Скорее бы посадка… Не думать о плохом!! Не думать!!!//
Несмотря на то, что дома, с мамочкой, было всё так уютно, сытно и радостно, Анна, все десять дней казавшихся ей небывало долгими каникул, сожалела, что не сообразила дать Александру свой домашний телефон… Думала о нём почти постоянно, удивляясь тому, что этот мало знакомый мужчина всё реальнее начинает претендовать на Валеркино первенство в её чувственном мире. Каникулы увенчались единственным полезным делом: Анна подала заявление на развод.
В Караганду она летела самолётом! На свою квартиру ехала на такси! И всё же – не успела… Её почтовый ящик был переполнен выписываемыми ею газетами, которые были исписаны на всех видимых местах размашистым мужским почерком… Даже там, где не было места для описания мыслей, чувств и желаний автора посланий, было просто написано: «Жду! Твой Александр». Анна бережно собрала всю корреспонденцию и долго - долго, чувственно смаковала каждую загогулинку написанного Александром… Было понятно, что он заезжал к ней почти ежедневно, в надежде, что она прервёт свой отдых и примчится к нему… Что вот – вот и он застанет её дома! Но чуда не произошло: вот уже два дня, как Анна вернулась, вот уже неделя, как начались занятия, а он, Александр, не появлялся ни у Анны ни в её институте. Терпела, терпела Анна и не выдержала пытки ожиданием и неопределённостью: обратилась за информацией к Георгию, который - как можно равнодушнее - сообщил Анне о том, что Александр срочно уехал и очень далеко и, может быть, надолго, а скорее всего – навсегда…
- Как уехал?! – Анна еле сдержала слёзы досады и отчаяния. – Куда??!
- Работа у него такая: неожиданно исчезать и так же неожиданно появляться… К сожалению, от его желания ничего не зависит… и погоны там не выдают… Сам, простак, ввязался… со своей наукой…
- Как же он, один туда уехал? – уже не сдерживала слёз Анна.
- Почему один? С семьёй…
- У него есть семья?! – Окончательно погасла Анна.
- Конечно! Не мне же одному в этом мире лямку женатика тянуть! – Георгий увидел, как смертельно бледная Анна, руками и всем своим телом - искала поддержки у холодной, равнодушной к их разговору коридорной стене…
- Тебе помочь? Может нашатырь? – В Георгие - врачебное - вмиг победило всё остальное… Он помчался к медицинскому ларьку. Едва Анна выпила принесённое им какое-то успокоительное, как её затошнило… Она еле успела доплестись до туалетной комнаты… А спустя две недели, когда её стало мутить уже «на ровном месте», Анна окончательно поняла, что ждёт ребёнка: и обязательно – мальчика, и только Сашеньку!
глава шестая
Очень интимное
Говорят девчонкам, чтобы осмотрительнее были в знакомствах... Так нет: надо однажды влипнуть, чтобы запомнить это навсегда. Так случилось и со мной. Исключение в том, что я уже давно не знакомилась ни с кем на улице, не собиралась флиртовать так просто: по причине своей обаятельности и молодости. Я пострадала за своё слишком серьезное отношение к отношениям…
Как-то во время операции, я тогда изредка дежурила в хирургии, по протекции одного хирурга, и довольно успешно ассистировала на некоторых его операциях, так вот - случилось делать диагностическую лапаротомию двенадцатилетнему ребенку. Едва мы добрались до печени, как все разом сникли: под нашими руками дышала бугристая, серая, злая масса ткани под названием - опухоль. Мальчик был обречен… Я помнила, что брала шовный материал и еще помнила, что сделала прокол иглой… дальше был аут… Когда я очнулась, операция была закончена, а вместе с ней, как оказалось, закончились и все мои мечты о карьере хирурга: при волнении у меня начались приступы дрожи в руках…
// А эту запись, думаю, вряд ли кому-то покажу… и уж тем более - отдам в печать…//
Конец апреля. Ещё промозглые вечера. Я тогда возвращалась с занятий - где-то около одиннадцати вечера. В автобусе, пару раз, скорее боковым зрением, я заметила пристальный взгляд, как потом оказалось, негодяя…Что-то было знакомым в его движениях, повороте головы и этом наглом взгляде… Что-то… Молодой мужчина, крепкий, ладный…После недели совместной поездки в моем направлении, он стал упорно выходить на моей остановке и даже пытался, какое-то расстояние, идти за мной.
// - Идти за мной! - …Всплыли ассоциации пережитого позднее, тоже связанные с насилием, но тогда мне удалось спастись…Позже припомню и этот случай.//
Не представляю, когда этот человек выследил мой точный адрес? Не заметила, чтобы заходил в подъезд пятиэтажной хрущёвки, где я снимала свою последнюю квартиру студенческой поры.
Звонок был похож на тот, как звонила моя соседка по площадке - тётя Наташа. В ответ на моё открывание входной двери, последовало два удара: первый в область моей, не успевшей испугаться - печени, второй – рёбрами ладоней по обеим почкам… Бессловесно…
Очнулась я вся в крови и ушибах и, на моё счастье, с ничего не помнящей и плохо соображающей головой. Мой обидчик храпел, развалив прямо на полу своё обнажённое пьяное тело... «Убийца! Убийца моего ребёнка!» - гулким эхом зазвучало у меня в голове. И опять провал… По-видимому в каком-то изменённом состоянии сознания, не отдавая себе отчёт в происходящем, я перешагнула через это распластанное нечто, проплыла на кухню, достала нож, доплыла опять в спальную... Мозг начал включаться, когда я ощутила себя склонённой над спящим, с кухонным ножом в руке и странной мыслью о препарировании трупа в анатомке... Страх первичной манипуляции, как и первого укола и первого надреза скальпелем, как любой страх - вызывает дополнительный выброс в кровь адреналина, что быстрее восстанавливает рассудок и плюс заповедь «не навреди» в людях вложена на подсознании с рождения... А тут – хоть и нелюдь, но живой… И только когда на меня нахлынула обида, и не за себя, а за возможную уже гибель моего плода, только с появлением эмоций я начала контролировать ситуацию.
Седьмым или иным чутьем мужчина уловил опасность: проснулся резко и так же резко ударил рукой по моей судорожно застывшей руке. Нож ударился об пол... Мои оглушённые мозги отслеживали поток нецензурной брани и какие-то удары по моему ещё глухому телу… Наконец наступил полный аут…
Я вновь очнулась только уже я от крика моей подруги – одногрупницы Верочки, на моё счастье решившей посетить меня тем жутким утром воскресного дня. «Скорая» звонко неслась по отдыхающему городу… Я болталась на носилках…Окончательно пришла в себя я лишь от слов гинеколога, выносящей приговор моей одиннадцатинедельной беременности. «Нет и нет!..» твердила я в ответ на её аргументы о необходимости выскоблить моего - ни в чём не повинного - будущего малыша.
- Вы всё равно теряете плод. И себе вредите!.. Что за глупость?! – гинеколог не на шутку сердилась. Сколько крови ещё терять собираетесь? А ещё, без пяти минут - врач!..
- Доктор, миленькая, дайте нам с маленьким пару часов. Мы остановим кровотечение! Правда!! Подпишу любые бумаги! Только дайте шанс!! Ребенок посылает мне знак, что хочет жить! – я, растопыренными пальцами своих рук, оцепила низ своего живота…
-Ещё и знаки ей там кто-то посылает! Совсем тронулась девица!- гинеколог хлопнула дверью. Стало тихо, и немножко страшно. Я прилегла на кушетку и погрузила свой потрёпанный мозг в отчаянно- желанные медитативные фантазии. Видение выдало мне большеглазого белокурого сыночка. Он улыбался.
- Конечно, мы выживем, малыш! Выживем!!
Я внушала себе всё, что только знала о сохранении плода: мысленно «приклеивала» плаценту ко всем слоям матки, начиная с внутреннего, «подводила» к плаценте мощные сосуды с очень питательной кровью… И молилась, молилась всем святым… Уснула от бессилия. А, проснувшись,
обнаружила, что кровотечение практически остановилось!
-Да, чудеса, чуть-чуть кровит, - удивилась гинеколог, осматривая меня спустя три часа. - Ну да ладно, уж коль такая упёртая, то сохраняй то, что у тебя там осталось… Но расписочку, что мы тут ни при чём, будь добра, оформи, как положено.
Уж сейчас-то ты соизволишь объяснить толком, что случилось, почему открылось кровотечение? Или без милиции - никак?
Пока я со скрипом собирала в кучку свои мозги, что сказать доктору, у меня мелькнула на внутреннем видении картинка поднимающегося по лестнице пьянющего моего насильника, который, споткнувшись, резко выгибается назад и падает со ступенек вниз, разбиваясь головой о боковую батарею подъезда.
- Я упала с лестницы в подъезде, - ответила я своему лечащему доктору. - У меня голова закружилась… Не очень чётко помню, но живот ушибла сильно…
- Ну-ну… - недоверчиво восприняла мой ответ гинеколог, – вам виднее… Так и запишем.
В многоместной палате гинекологического отделения было душно и грустно. Молодые женщины, почти девчонки, мучились морально и физически, как до аборта, так и после него… Более ли менее выглядели те, кто на обследовании, с неуточнёнными диагнозами. С этой категорией больных я вскоре решительно подружилась. А через неделю моего лечения я, прямо в больнице, сдавала последний гос. экзамен. На сие событие заведующая отделением отреагировала своим необычно нарядным, подсинённым до голубизны медицинским халатом. Она с раннего утра теребила всё отделение наведением порядка везде и во всём, ссылаясь на приезд важных людей города. Ей было непонятным моё более чем спокойное отношение к экзамену и экзаменуемым. Моё же истинное отношение, пока, пугало меня холодным равнодушием, которое, при появлении в дверном проёме трёх важных мужчин, вдруг, резко переросло в нескрываемое раздражение и почти ненависть к ним. Откуда-то из подсознания выскочила ассоциация с моим недавним насильником. Толи потому, что тоже мужчины или потому, что сам факт: тоже пришли что-то от меня требовать. Я уговаривала себя принять их: ведь это их работа - меня экзаменовать. Что они не по своей воле приехали сюда, в больницу, оставив все свои более важные дела ради моего будущего. И теперь уделяют мне внимание, и добры ко мне… Ничего не помогало: над рассудком преобладало желание убежать от этих уважаемых людей (нашего декана, зав. кафедрой гигиены и организации здравоохранения и толстенького представителя областного отдела здравоохранения). А, если не убежать, то изрядно нагрубить им…
- Ну что же,- несмело начал декан – Это наша незаурядная
выпускница, идёт на красный диплом. Общественница: пишет песни, играет на гитаре и фоно, зав. редколлегией курса, - голос его крепчал. - У неё ещё и предзащита диссертации по кардиологии! Увлекается нетрадиционным врачеванием. Да и красавица вон какая!
Тут декан явно перестарался: я вспыхнула и понеслась:
- Конечно красавица – вся в бело - синих тонах!.. Ладно, приступайте к опросу-допросу без сантиментов, пожалуйста, не нужен мне ваш красный диплом: от цвета корочек врачебные качества не зависят!
- Верно, верно! – эмоционально поддержал представитель здравотдела, чувствуя нарастающую бурю в поведении незаурядной выпускницы. Наконец, декан протянул пачку билетов, предложив мне вытянуть самый счастливый. Мне было всё равно, какое счастье вытягивать. Отвечала быстро и неохотно, но правильно. Постепенно моё раздражение на присутствующих мужчин поутихло, и я даже отметила приятный запах дорогой туалетной воды, исходящий от «облздравотдельца».
С успешной сдачей последнего госа, экзаменаторы поздравляли меня откровенно - радостно: улыбчиво, потряхивая мою бледную, влажную от слабости правую руку и заглядывая в поплавки моих глаз… Выходя в коридор, кто-то из приёмной комиссии, на эмоциях, громко возвестил о том, что сейчас ряды докторов пополнились новоиспечённым отличным специалистом, то есть - мной! Выскочившая провожать важных гостей зав. гинекологией, улыбнулась на все 32 и предложила пройти в ординаторскую попить чайку. Гости вежливо сослались на занятость и направились к выходу. Зато как меня поздравляли пациентки нашего отделения! Они хором выкрикивали: «Поздравляем!» Через пол часа моя прикроватная тумбочка была с верхом усыпана конфетами, фруктами, булочками и прочими вкусностями, из больничных передачек. Это умиляло и радовало…А уважение, с которым на меня смотрели больные, возвращало ощущения вкуса жизни! Я, наконец, вспомнила, что умею смеяться! Я начала выздоравливать! Через день должен был быть выпускной вечер, с размахом: в лучшем ресторане города. Погрустить, что я могу не попасть на торжество, мне не удалось.
- Зачем тебе справка из стационара? Главное, что ты и твой зародыш, в порядке! А неудобно, это делать что-то другое…- Верочка возникла в приоткрытом окне нашей палаты неожиданно, как добрая фея. Торопись, такси за больничным углом! Ждёт! Попрощаться с девчонками? Обойдутся. Простят. Ты и так их очаровала на всю оставшуюся жизнь! А то я тебя не знаю! Давай, давай, быстро вылезай через окно! Что стоишь? Какие шмутки? В больничном халате, конечно, там, в такси, есть всё, что надо! А твоя одежда, в которой тебя привезли, вся в крови. Стирать замучаешься, оставь на память больнице.
Дух авантюризма взял своё: через пять минут наше такси неслось по центральному проспекту Караганды. На мне неплохо сидело, тика в тику размером, новое платье, в которое меня, прямо в такси, сюрпризно облачила моя верная студенческая подруга Верочка Карпушина. И тут меня осенило:
- Вера, помнишь в тот день, когда у меня после операции руки затряслись? Ну, помнишь, я тебе рассказывала, мальчика мы оперировали? В общем, я вспомнила эту дрянь - своего обидчика. Я тогда поздно возвращалась домой на такси и он, пьяный подсел к нам в машину. Всю дорогу лез ко мне с обниманиями и бубнил, что у меня красивые пухленькие губки… Я ещё ему тогда что-то грубое сказала… И ещё меня водитель высадил раньше… Это он!! Он запомнил мой дом!..
- Так давай в милицию!!! День помнишь? Водителя помнишь? – Верочку всколыхнул праведный гнев…
- Нет. Ничего сейчас не хочу…Даже вспоминать… Никаких волнений! Боюсь за маленького… Может быть потом?..
- Эх, ты! Вот так у тебя всегда… Ты, небось, его ещё бы и пожалела?!. Ненормальная какая-то!.. – Она в негодовании отвернулась к окну…
- Он сам себя скоро накажет... Теперь я в этом уверена, не посвящая в подробности, спокойно и твёрдо заверила я свою верную подругу.
В банкетном зале ресторана, куда я попала воистину, как с корабля на бал, была толпа народа, представленная студентами, профессорско-преподавательским составом и приглашёнными… Помпезно, красиво, празднично и чуть печально выглядело это официальное прощание с нашей юностью! На ослабленных ногах я доползла к ближайшему свободному месту за столиком и рухнула на стул. Так я просидела более двух часов, наблюдая за происходящим торжеством нашего выпускного бала. Я смотрела на дорогих мне ребят и препадов, запоминая их лица навсегда, точно зная, что больше никогда их не увижу. Всё оценивалось иной ценой: щемящей нежностью и бездонной благодарностью ко всем присутствующим здесь людям - за моё трудное студенческое счастье!
глава седьмая
«Чёртово» озеро
А где же я впервые сблизилась с Георгием - асиком? Точно: в Каркаралинских горах на «чёртовом» озере. После третьего курса несколько групп с нашего потока, под контролем кураторов групп, отправились в поход в Каркаралинские горы, предварительно до говорившись с начальством района о ночлеге в заброшенном пионерском лагере. Кто из местных не знает легенд об этом изумительно красивом озере? Например, по одной из легенд, на дне озера, ровно в полдень, при солнечной погоде можно видеть огромный золотой крест. Либо это крест от разрушенной некогда находящейся на этом месте, церкви; либо это место борьбы чистых сил с нечистыми, или чистой воды мистика… Но главная причина паломничества, это именно желание увидеть этот загадочный крест на дне озера, и загадать желание. Желания, как заканчиваются все известные легенды, обязательно сбываются. Говорили, что кто-то отчаянно – любопытный даже обращался за помощью к водолазам. Но крест найти так и не удалось… Постараюсь описать это чудное озеро. Оно продолговатой формы, приблизительно метров тысячу в длину и чуть меньше в ширину, окаймлённое со всех сторон ровными рядом стройных высоченных сосен. Вода чистая, голубая, холодная до судорог… Если тело погрузить в воду…
//Какие судороги? Какое тело?? Да, опять точно, отчётливо вижу мою соседку-пассажирку. Она ругается с профессором… Пьёт что-то из стакана и медленно оседает на пол. Голова запрокинута: судороги…Изо рта – пена…//
- Кто-нибудь, пожалуйста, подойдите ко мне! Ну, кто-нибудь, срочно! – Милана Сергеевна надеялась, что её не могли оставить одну в самолёте. Стоянка, понятно… Но без присмотра… вдруг что?
- Кто-нибудь!!
//Тишина. Обидно. Как обидно!..// Милана Сергеевна попыталась встать и, держась за спинки кресел, сделала несколько шагов по направлению к выходу, но поняв, что не дойдёт, вернулась на место. Стюардесса вошла в салон практически вместе с началом посадки транзитных пассажиров… Она даже не прислушалась к взволнованному лепету Миланы Сергеевны о чём – то… Главное, на её вопрос о самочувствии, «больная – сердечница», которую доставили медики к трапу, ответила, что всё в порядке…
Мозг Миланы Сергеевны работал параллельно: бунтовал по поводу происходящего, и продолжал отслеживать строки написанного – словно блокировал нарастающий стресс…
Да, тело… Тогда, на чёртовом озере прыгнуть в воду, никто не мог отважиться, так как говорили, что можно умереть от судорог. А Георгий - асик прыгнул, правда, одетым. А затем и отчаянно смелая Гулечка из нашей группы прыгнула, выскочив, как пробка, поголубевшая от холода. По окончанию всех восторженных ахов, Асик разжевал нам тайну: вода необычно холодная и полно пиявок. Три минуты в воде и, если пиявок присосётся очень много, спасти человека невозможно: пиявки выделяют в кровь укушенных ими людей – гирудин и кровотечение, из ранок от укусов, остановить никто не сумеет (!). Свою одежду Георгий победоносно предал огню костра, а сам облачился в заранее приготовленную сменную одежду. Но всё это он проделал только после того, как с ног до головы осмотрел Гулечку. Пиявки к ней присосаться не успели…
//- Зато эта пиявка – успела!// – Милана Сергеевна встретилась взглядом с профессорскими колючими глазками, как только он вошел в салон самолёта. На невербальном уровне они друг друга поняли в секунду. Он, как ни в чём не бывало, сел на своё место. Милану понесло:
- И где это мы забыли своего ведущего экстрасенса? Какая у Вас байка на этот счёт? Удивитесь… и скажите ещё, что она сейчас подойдёт?
- Нет, не подойдёт, резко оскалился профессор. Ей стало плохо, ещё в самолете, Вы же видели, как часто Женечка ходила в туалетную комнату. Типичное пищевое отравление. Есть надо меньше. Метёт всё без разбора. Врачи со «скорой» тоже считают, что отравление. Ничего, полежит, полечится. Ну не могу я задерживаться с ней! Сидеть в инфекционной и за руку её держать? Кто позволит? Все дела сделаю и прилечу за ней. Да и не Ваше это дело, по большому счёту. Сидите. Читайте свою писанину… и не суйте нос, куда не просят!
// В его поле какой-то вязкий негатив…Что делать? Говорить кому – то о своих бездоказательных подозрениях? Просто тупо агрессировать и негодовать? Что это: преднамеренная расправа над Евгенией или вынужденная? Спровоцированная? Чем? Почему я чувствую свою огромную вину за случившееся? Использовал, гад, способности Евгении: гипноз, телепатию… Использовал! Сыграл на её честолюбии… А она и рада была стараться: не ведая сама, покрывала все его грязные делишки… Но что я могу ему предъявить? И кто мне поверит в мои предчувствия и картинки?
Опять мозг блокирует нарастание стресса… Опять воспоминания: тогда, мы всё-таки успели по скалам, горным уступам и сосняку добраться до «чёртова» озера ко времени появления видения золотого креста. И те, кто его увидел, загадали свои сокровенные желания. Я тоже увидела что-то светящееся с золотистым отливом, проступившее вдруг из глубины воды в назначенный час. Единственное, за что не могу ответить, что видела именно крест. Но два желания я успела произнести до того, как явление креста исчезло. Одно из желаний было скорее проверочным и касалось присутствующего при сём асика. Это - проверочное желание - сбылось позже на все сто: через него ко мне пришло счастье стать матерью!..
Чего не скажешь об исполнениях желаний по обещаниям Джуны…
Мелькают другие картинки: неудачные платные лекции-занятия у великого экстрасенса, коей считают Джуну…Лекции – громко сказано: на одной лекции, кроме джуниных песен и одного рецепта, как лечить коленный артрит (сырым рыбным фаршем на больное колено), более никаких полезностей… Вторая лекция была посвящена рассказу об их разборках с одной из первых величин шоу бизнеса, где, в финале, доктором Джуной, обладательницей всех магических и биоэнергетических регалий, была хулигански водружена ваза на голову Звёзды шоу бизнеса! Я не могла тратить своё золотое время на эти занятия, и лютой cибирской зимой явилась на специализацию по массажу и мануальной терапии позвоночника в Новокузнецкий ИУВ. Почему я переключилась на ИУВ? А… в руке листки с рассказом… Становлюсь рассеянной…//
Занятия проходили далеко за городом, в Ашмарино. Этот живой островок был расположен средь густых таёжных лесов, за огромным навесным мостом через реку, в здании некогда детского лагеря отдыха… Кроме основного двухэтажного здания, где проживали прибывшие на курсы усовершенствования врачи, метрах в пятистах, находился жилой дом обслуживающего персонала. Там жили повара, кочегары, сантехник и электрик с семьями. Километрах в трёх, глубже в лес, находился сам маленький посёлок Ашмарино, с подворьем, почтой и клубом, - всё, как положено.
//-Правильно: необходимо тематическое напряжение… Сейчас надо вспомнить что-то криминальное, что было пережито… Настроиться на эту волну. Тогда легче и достовернее будет считываться информация… Кстати, это и есть тот случай, когда слова: - Иди за мной! – были ключевой развязкой… Может сразу об уголовнике?... Нет: мозг продолжает работать с уточнением деталей происшедшего… Опять таки картинками…//
Нас в комнате двое: со мной поселили молодую девушку из Омска. На первом этаже ещё две женщины - врачи. Они в солидном возрасте, одна из них профессионально делает классический массаж спины – пятками своих ног(!). А в остальных комнатах нашей двухэтажки разместились бравые парни, доктора-массажисты. И началось: днём лекции, а всеми ночами - оры (парни демонстрируют друг на друге свои методики массажа и свою виртуозность массажиста…). Достаточно мне было помочь одному пострадавшему, когда его, по - свойски нещадно «откостоправили» коллеги, как потом, ночи напролёт, не было покоя от просьб облегчить боли, или снять отёки с добровольно травмированных тел других ребят. И, конечно же, молодость берёт своё: мне понравился один спокойный, умненький парень из Бийска, а моей соседке по комнате - наш преподаватель. Но, понимая всю несостоятельность романа с препадом, она закрутила романчик с рыжим Сашей из Подольска. «Бабушки» были вне конкурса, а остальные ребята ходили и облизывались, наблюдая наши свиданки. Больше всех облизывался в мою сторону один здоровяк-грубиян из Красноярска. Он мнил себя ассом в массаже, а на «спецуху приехал просто отдохнуть и «дурака повалять». Не знаю, как насчёт дурака, а меня повалять он задался целью не на шутку: напрочь не давал мне прохода, игнорируя любые интересы моего избранника - «тихони». Здоровяк постоянно подкалывал нас на занятиях. А на практике, однажды, резко вклинился в работу моего массажиста (я была подопытной), и вмиг выгнул мой крестец кнаружи, заявив мне на ухо, что вправит крестец обратно, когда я соглашусь быть его… Оставалось две недели специализации, а я не соглашалась, несмотря на свою слегка испорченную фигуру… И помочь мне с моим копчиком, ни у кого не получалось, как массажисты ни старались… Этот здоровяк умел, в считанные минуты, превращать тело в тесто и лепить из него, что угодно… Теперь все, с нескрываемым любопытством смотрели на то, чем кончится наше противостояние со здоровяком Стасом. Тихоня Андрей мерк с каждым днём в страхе быть пнутым, в лучшем случае мной, в худшем – Стасом. Финальный аккорд должен был прозвучать на прощальной пирушке по поводу окончания специализации. Но он прозвучал на день раньше. Стас не был на последнем занятии, а к ночи предстал вдрызг пьяным. Я предвидела неладное и, по секрету, забрала своё свидетельство о специализации заранее. Зверская начинка Стаса вырвалась на свободу! Он рычал, кричал, колотился в нашу дверь, выбил её и ещё три двери, в поисках меня… А я отсиживалась в женской уборной с охапкой еле собранных своих вещей, в ночной рубашке. Но вычислить меня и там – было дело времени. Потому, спустившись вниз, я попросила убежище у «бабушек». Но те рискнули только дать мне время надеть на себя джинсы и куртку и облегчённо выпроводили через свой балкон на улицу. Все боялись связываться с буяном. Здесь, в глуши(!).. Едва я отбежала от балкона, как услышала - рухнула дверь и у «бабушек». Значит всё правильно, обижаться на них не стоило. Хотя, как им не жалко было выгнать южанку ночью, в сорокаградусный мороз в лес, в неизвестность? Падая от усталости, я добежала до домика с обслугой. Но подъезд был закрыт. На мои стуки никто не вышел. Кричать сил не было. Ноги и руки коченели, их сводило судорогой. Я пролезла в какую-то сараюшку, спрятавшись хотя бы от ветра. Вытряхнула все свои вещи на ледяной пол и стала натягивать на себя всё, что лезло. На часах три ночи, а первая электричка из Ашмарино в шесть утра и идти к ней километра три через лес. Но выхода не было, была реальность замёрзнуть, если не двигаться… и я пошла… Вот так: один на один со страхами: холода, ночи, погони, леса, одиночества, страхом смерти... На одном желании – выжить! Страхи меня охватывали, останавливали, толкали, мерещились, прыгали за спиной, глазели из леса. Воздух гудел от мороза, перехватывал дыхание, и, казалось, был таким материальным, что можно было нарезать его кусочками, как торт.
По времени и расстоянию, я уже должна была выйти к длинному металлическому навесному мосту через реку, за которой рукой подать до железнодорожного полотна и остановки электрички. Но вдали показались маленькие заснеженные крепости деревенских домиков. Под нахлобученными крышами еле просматривались чёрные зрачки окон. Веяло отстранённой тишиной и неприступностью. Собачий лай, по-видимому, тоже замерзал, не долетая до моего слуха. Я бы заплакала, если бы не стекленели от холода глаза. Отклонение от курса километра на полтора-два! Никаких тропинок и дорог: всё заметено. Повернула обратно, пошла так быстро, как получалось. Через непродолжительное время ощущение тревоги стало нарастать. Ускорила шаг, насколько это было по силам. Бесполезно: я слышала ритмичный скрип…Это были шаги… Шаги за моей спиной! Скрип снега от шагов становился всё отчётливее и тяжелее. Неужели меня догоняет обезумевший буян?! Обернулась. И без того натруженное сердечко - ухнуло: тёмная мужская фигура настигала меня…неминуемо… Нет! Не может быть: фигура движется со стороны деревушки. Это кто-то другой… Мои ноги стали вдвойне пудовыми. Обернулась вновь, теперь уже, как овца на заклании… Почти нос к носу… Ух-х: фигура ростом явно ниже ожидаемой(!).. Едва поравнявшись со мной, не останавливаясь, мужчина, молча, выдернул мою увесистую спортивной сумку, как пушинку, из моей окоченелой руки, и с неизменным темпом продолжал движение, теперь впереди меня, заметно удаляясь… Я семенила за его широченными шагами, в состоянии абсолютной чувственной и эмоциональной глухости. Без возможности сопротивляться происходящему. Без выбора…Через энное время послышался шум воды и, сквозь мутно-белое облако пара, проступил чёрный скелет моста. Когда я ступила на этот шаткий (на цепях) мост, мой попутчик был уже на его середине. Совершенно не замёрзшая вода гудела внизу под ногами, клубы пара окутывали тело, сводили видимость к нулю.
- Жаль, если украдёт мою сумку… вещи, книги – ерунда. Но там паспорт и свидетельство об этой… специализации.
Мужчина как быстро отдалялся, так же быстро, вдруг, стал приближаться, возвращаясь ко мне… Внутри у меня всё сжалось: « Если что, буду прыгать с моста в эту кипящую холодную бездну. Долго мучиться не придётся…» - Я машинально остановилась, взявшись обеими руками за перила моста, почти готовая перекинуть ногу через перила... Мужчина подошёл достаточно близко, но не вплотную, и резко скомандовал: «Иди за мной!... Плетёшься…». Он снова начал отдаляться по мосту. Довольно скоро мы дошли до остановки. Электричка должна была подойти через минут сорок. Холод окончательно сковал тело и затруднял дыхание. Мне, южанке, это было смертельное испытание. Я села на ледяную скамейку, единственную на огромной остановке (ноги больше не держали), и нахлобучила свою вязаную шапочку до глаз: так было теплее лицу и не так страшно смотреть на попутчика. А он, попутчик, стоял рядом, доставал из кармана своего полушубка семечки и смачно плевался их кожурой. Потом, в своей манере, так же резко, наклонился прямо к моему лицу и скомандовал: «Раздевайся! Быстро!».
От холода я не смогла ему даже словесно возразить, только попыталась протестующее зыркнуть в его глаза - крепко вколоченные в череп. Он же, не долго ожидая моего решения, почти сдёрнул с меня мою куртку «на рыбьем меху» и так же размашисто скинув свой овечий вонючий тулуп, накинул его мне на плечи. В тёплые рукава я легко занырнула сама. Попутчик ухмыльнулся и, взяв тулуп за ворот, ловко втряхнул почти всю меня в спасительное тёпло. Сам же накинул мою куртку себе на спину (это всё, что она своим размером могла закрыть), уселся рядом, нахохлившись, как большой снегирь. Так, молча мы дождались появления электрички. Перед самой посадкой мой суровый попутчик опять-таки беспардонно вытащил меня из его тяжёлой, но теплющей упаковки – тулупа и, накинув на меня мою курточку, зашёл в электричку первым, пока я разбиралась с рукавами родной куртки… Электричка тронулась, людей в вагоне, кроме меня и моего странного попутчика, было ещё трое. Я решительно села напротив моего спасителя и начала рассыпаться в благодарных речах. Он слушал молча, но не долго:
- Всё, хорош! Понял. Не мешай спать… - он откинулся на своём сидении и вскоре тихо – тихо уснул. Выражении его спящего лица постепенно теряло суровость и становилось мягким, почти улыбчивым…
// - То лицо, явно уголовного элемента,.. и это – мнимого интеллигента…// - Милана Сергеевна покосилась на профессорский нервный профиль, - //когда-то я уже видела это неприятное лицо. Но где? Когда?..//
Самолёт затрясся и загудел, рванул с места и начал набирать скорость.
// Говорят, не настроишься, пока не расстроишься… Так и есть. Более чем чёткие картинки: повтор ранее виденного! Значит, я не ошиблась! Всё в буфете так и случилось… Но, почему? Почему эта мразь сидит рядом? Как ни в чём не бывало? Смотрит своими бесстыжими глазами на мир…!!!//
Кресло, ещё недавно занимаемое добродушной Евгенией Петровной, теперь скорбно пустовало… Как Милана Сергеевна не пыталась отвлекать свои мозги от происходящего, у неё это получалось всё слабее и неувереннее… Эмоции захлёстывали. Управлять ими было трудно, а вскоре и невозможно:
- Что, уважаемый Валерий Иванович, раскусила Вас ваша самая большая Кукла? –
- Не без чьей-то помощи, как догадываюсь,- на его щеках заходили «желваки».
-Ладно, объяснилась она с Вами по поводу Вашего преступного использования её способностей!.. Но, кто Вы такой, чтобы отнимать у человека ЖИЗНЬ? Наверно, и опилки в куклах обработаны, чтобы собачьи носики не почуяли… наркоту?
- Что орёшь?!? Говори тише, пока говорится… - зашипел сквозь зубы профессор. Он привстал, потянулся за дипломатом на полочке над головой. Снял дипломат. Странно выкрутил его металлическую ручку, из которой теперь торчало заточенное металлическое остриё (!).
- Будешь сидеть тихо… Читаешь? Читай! А я решу, что с тобой…делать… Овца продвинутая…
Он оставил дипломат на полу, зажав между ног. А бывшую ручку, ныне заточку, сунул в карман пиджака. И застыл в физическом и мысленном оцепенении. Милана Сергеевна почувствовала несильную боль в сердце, затем некоторый сбой сердечного ритма. Боль постепенно усиливалась… Она достала из косметички флакончик с таблетками – противоаритмического действия и приняла таблетку под язык. Горечь растеклась по всей полости рта.
// - Надо вспомнить что-либо приятное, лучше из детства…// - Она прикрыла глаза. И тут же «увидела» ветви яблонь, густо усыпанные спелыми краснобокими яблоками. Много ветвей, много деревьев. Это гордость деда – его самый большой в их городе фруктовый сад! И самый заманчивый для детворы. В редкие часы общения с дедом, когда он не работал в своём кабинете за своим огромадным письменным столом, украшенным по краям двумя гранитными пепельницами в виде львов, так вот в эти радостные часы Милана гуляла с дедом по саду. Они собирали спелые яблоки во все имеющиеся в доме большие ёмкости: вёдра, тазы и даже кастрюли, оставляли прямо в саду, для детей, которые, как их не уговаривали, не заходили в сад через калитку, а романтично лезли через забор, якобы «воруя» яблоки… Вся семья, по возможности, собирали фрукты, чтобы, лазая, дети не ломали ветви деревьев, с такой любовью выращиваемых дедом. Бабушка была больна, по - видимому тем же недугом, каким сейчас страдает Милана Сергеевна. Она занималась литературой, печаталась в журналах и совместно с домохозяйкой планировала рутинные домашние дела. У бабушки явно были экстрасенсорные способности, которые она, как оказалось позже, передала по наследству в «букете» с титулом и неизвестным нервно-мышечным заболеванием - Милане и её двоюродной сестре Ольге. Способности были невинно - врождёнными, а реализация их…весьма…
// - Где-то попадался на глаза небольшой рассказ о работе в биофизической лаборатории. Там ещё у героини имя Лана.//
Таблетка начала действовать, боль в сердце почти утихла…
// - Не надо трогать этого психа… Из самолёта не выскочит… Пусть успокоится, хотя бы в отношении меня… Евгении уже ничем не помогу… Экстрасенс я хренов: не смогла предотвратить… Столько предотвратила!.. Скольких уберегла!.. А тут... Возможно, если бы не отвлекалась на просмотр записей, серьёзнее бы отнеслась к своим предчувствиям и «ясносмотрелкам»… А так – много информации, чувств, энергий прошлого… Всё переплелось и смешалось… Не сконцентрировалась, как могла бы! Прозевала тётку!!! Простите меня! Простите, Евгения Петровна!
Ладно. Переключаюсь… пока этот психопад своей заточкой в мою сторону не машет… Ах, если бы ходила… Как-то да сообщила бы кому-нибудь, что произошло и ещё происходит… Если саму меня за сумасшедшую не примут… Да пусть бы и приняли!.. Только бы услышали!!! Но этот… шевельнуться теперь не даст… Всё: не думать о нём!
Вот, нашла рассказ.//
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
СЕКРЕТНАЯ ЛАБОРАТОРИЯ
В тот год вышла книга Джуны «Слушаю свои руки». Лана давно заметила, что люди прибегают к помощи своих рук, когда травмируют своё тело, или когда у них что-либо болит… рефлекторно прикладывают руки, даже детишки. Всех «слушают» их руки и помогают всем энергией, которую излучают… А тут вышло в свет целое откровение Джуны, как она с помощью своих рук диагностирует болезни и лечит… Естественно, Лане, которая, ещё будучи студенткой, уже пробовала дистанционную диагностику и лечение, и теперь, работая психотерапевтом, тайно «шаманила» подобным методом в особо сложных терапевтических случаях, так вот, для Ланы эта книга явилась некоторым условным пропуском и допуском к подобному врачеванию, находящемуся на стадии изучения и уже публичного признания… Правда, через полгода тайных лечебных манипуляций Ланы Сергеевны, уже почти вся огромная клиника была в курсе её успехов, но пока доктора-завистники не стали «катать на неё телегу» - одну за другой - больничное руководство не преследовало её действия, а порой даже использовало в своих интересах: полечить своих близких, блатных и просто похвалиться наличием такого редкого специалиста… Когда же анонимные «телеги» стали складываться в стопки, а на очередное приглашение разобраться с жалобой, Лана начала отвечать главному, что придёт на приём, когда наконец вспомнит буквы алфавита, скандал о её незаконной деятельности дошёл до облздрава. Главный врач вызвал Лану официально и поставил в известность, что в ближайший понедельник специальная комиссия (состоящая из нескольких зав. отделений клиники, представителя облздравотдела, самого главного и его зама), эта комиссия будет определять: действительно ли Лана обладает необычными способностями или она «обыкновенная шизо». Заявка была серьёзной. Накануне экспертизы, Лане не спалось. Так бывает всегда: когда нужна свежая рабочая голова, наступает неврогенного плана бессонница. Уже на рассвете, в полудрёме, Лане привиделся растерянный зам главного, в одних плавках. Он стоял перед ней, словно солдат на медкомиссии, и просматривался, как на сканировании… Лане оставалось только запомнить: где, в каких органах у зама есть проблемы. Не выспавшейся, но абсолютно спокойной, предстала Лана Сергеевна на профессиональное судилище. (Представителя облздрава почему-то не было). Она ничуть не удивилась, когда, недолго посовещавшись, доктора решили, чтобы Лана Сергеевна провела своим уникальным методом диагностику состояния здоровья заместителю главного врача. Лана еле сдержала улыбку: « Ура! Помогают Силы высшие, Силы добрые!».
Просто, для видимости, на расстоянии двадцати – тридцати сантиметров, она, театрально (как это делал когда-то Завадовский), пару раз провела руками по контурам тела зама, попутно вспоминая увиденную ею «картинку» его болезненных органов и сравнивая настоящие свои ощущения. И она, собравшись с мыслями, «на одном дыхании», выдала и «картинку» и свои ощущения. Коллег накрыл лёгкий шок… Зама постиг шок потяжелее: он принялся высказывать свои сомнения по поводу чистоты эксперимента. Даже предположил, что Лана накануне подсмотрела у цехового врача болезни всех здесь присутствующих… Потом он, уже на повышенных тонах, требовал провести психическую экспертизу Лане Сергеевне и почти кричал, что будет протестовать против её сомнительных лечебно-диагностических воздействий на людей. Остальные члены комиссии, удивлённые виденным и слышанным, смотрели на Лану, кто с восторгом, кто с интересом, кто с лёгким налётом зависти, но остудить пыл зама не сумели: не решались да и просто не постарались… И Лана поняла: это провал! Работать ей не дадут. В порыве отчаяния, она с вызовом бросила в лицо заму пару фраз из чистого ясновидения, которое, как известно, обостряется при стрессах: «У вашей мамы был сахарный диабет, а ваш отец умер от банального ущемления грыжи… И вообще, вас сегодня ждут на праздновании дня рождения, куда вы о-о-чень не хотите идти, а я – Ваш громоотвод!.. Не за себя мне, за пациентов обидно! Вы их лишаете шанса…А что касается моих способностей и возможностей.. – Она посмотрела по сторонам и, увидев на подоконнике откуда-то взявшуюся вязальную спицу, без всякой обработки проткнула ею себе руку насквозь со словами: «Смотрите зрачки!». Стоявшая рядом зав. неврологическим отделение ошарашено прокомментировала: «Зрачки на месте! Чудеса…».
- Почему крови нет? – спросил зав.травматологией, когда Лана выдернула из руки спицу.
- Потому, что я себя обезболила. Сосуды ещё спазмированы…
- А столбняка не боитесь? - поинтересовалась зав. гастроэнтерологией.
- Какой столбняк? Когда она рефлексами управляет! – ухмыльнулся зам. И тут же, более мягко, продолжил: Что, коллеги, будем решать? Я всё равно – против, хотя, если быть правдивым, высказанная Ланой Сергеевной информация о моих родственниках, меня озадачила: сведений о них у неё быть не могло…». После этих слов зама все повернули лица в сторону главного врача. Он улыбался, и видно было по всему, что к окончательному принятию решения не готов. Так оно и вышло.
Прошло ещё около месяца, но количество анонимных жалоб не уменьшалось: кого-то очень не устраивали успех и слава Ланы. По секрету несколько человек говорили нетрадиционному эскулапу, что это дело рук зама, который боится, что молодая талантливая доктор, при явной симпатии к ней главного врача, вполне может потеснить его с места заместителя главного врача по лечебной части. Лану, естественно, эта должность не прельщала никаким местом, а об опасениях зама она уже догадывалась… давно. После одной из очередных утренних врачебных планёрок, у выхода из зала, Лану остановил главный:
- Пойми меня правильно, я тебя ценю на вес золота… Но, во избежание всякого рода неприятностей… надо бы заиметь тебе какой-либо документ, подтверждающий наличие у тебя этих самых способностей… - Он замялся.
- Ладно. Понимаю… Постараюсь раздобыть… Правда не знаю где и как?..
Конечно, Лана Сергеевна не собиралась оставить пациентов без своего нетрадиционного врачевания, но крепко задумалась над предупреждением главного. Подсказка не заставила себя долго ждать. Она случайно наткнулась на свою прежнюю записную книжку, на последней странице которой обнаружила номер телефона одной приезжей журналистки, которая говорила ей о какой-то закрытой биофизической лаборатории… А было это так:
Лана Сергеевна выходила из кабинета функциональной диагностики, когда услышала в коридоре женский крик. Коридор был на удивление немноголюден. Звала на помощь молодая санитарочка: она постукивала по щекам лежащую на полу - без признаков жизни - женщину. Лана Сергеевна попросила санитарку срочно позвонить реаниматологам, и, на автомате начала реанимационные действия. Сердце женщины не запускалось (!)… Тогда она прибегла к своим методам… Ещё до появления реаниматологов, женщина уже открыла глаза и села. Её, естественно, оставили в стационаре, чтобы разобраться в причинах острой остановки её сердца. Лана Сергеевна заглянула к спасённой. Женщина средних лет оказалась командировочной столичной журналисткой, пришедшей проведать кого-то из своих знакомых. Ксения Владимировна, как представилась женщина, после словесного шквала благодарностей, сказала, что знакома с тем лечением, которое по отношению к ней применила доктор. Предложила познакомить Лану Сергеевну со специалистами подобного профиля, маститыми экстрасенсами, так как имеет доступ в одну из ведущих лабораторий по изучению биоэнерговозможностей человека. И оставила свой домашний телефон.
Это именно то, что сейчас было так актуально и так необходимо Лане Сергеевне! Доктор долго не колебалась и набрала заветный номер. Но ей ответил автоответчик. И так продолжалось целую неделю. А как-то утром, Лану разбудил долгожданный незнакомый голос в телефонной трубке. Это была Ксения Владимировна, вернувшаяся из очередной командировки (!). Напор Ксении Владимировны выдержать не смогла бы ни одна плотина мира… Уже через три дня, самолёт, а затем такси, доставили Лану Сергеевну к дому известной журналистки. Домом оказалась современного стиля красивая шестиэтажка. Квартира журналистки была на втором этаже. Потоптавшись у двери, Лана нажала на дверной звонок. Хозяйка вылетела вся запыхавшаяся, торопливо поприветствовала гостью, будто сто лет были знакомы и жили нос к носу: «Мой привет Вам тоже! Запамятовала, как Вас зовут? А!.. Вспомнила… - Лана! Лана, завтрак на плите, ключ в замке. Позвоню, подъедешь, куда скажу. У меня летучка. Опаздываю. Пока!».
- Немного беспардонная дама… Впрочем, иначе и быть не может: отпечаток профессии… - подумала Лана, неуверенно шагая на кухню. На кухне было уютно и приятно пахло печеньем, как бывает на кухнях женщин «Тельцов» и «Раков»… Лана с огромным удовольствием выпила чай с самодельным печеньем, помыла использованные ею чашечку с ложечкой и прилегла в зале на диванчик. Кажется, даже вздремнула с дороги. В действительность вернул телефонный звонок. Ксения Владимировна осведомилась о Ланиных делах и объяснила где и на какой остановке она её ждёт и как туда добраться. Лана вышла на улицу незнакомого ей города. Это особое ощущение – идти по улицам незнакомого города: интересно, немного безответственно и немного боязно… Добралась без проблем, встретились, как старые друзья.
- Так, инструктировала Ксения, общение без реверансов: мужики серьёзные, занятые делом… Говори кратко и по существу.
- Что говорить? – начала пугаться Лана Сергеевна.
- Как работаешь. Объясни, что ты хочешь от них. А если они у тебя выявят способности, скажут, что им нужно будет и от тебя…
- А что им может быть нужно от меня?
- Ну не постель же, на самом-то деле… - начала раздражаться Ксения, - может участие в каких-либо экспериментах… Не знаю… Да не волнуйся ты так! Я же с тобой!..
Они вошли в солидное учебное заведение, прямо на кафедру биофизики. В её экспериментальный отдел. В огромного размера комнате было три рабочих места и куча всякой специальной аппаратуры. В центре комнаты возвышалась исследовательская камера высотой более чем в два метра. Ксения вела себя, как завсегдатая: в секунды перезнакомила Лану с молодыми мужчинами – биофизиками с учёными степенями. Общение в их среде было на американский манер: только на ты и по имени. Лане тут же предложили чай с конфетами и, недолго поизучав вновь прибывший объект, как по команде - вновь загрузились каждый своим делом… Вскоре появился и тот, с кем Ксения договорилась по- поводу встречи – заведующий этой лабораторией, профессор Илюхин Михаил Викторович: бравый, симпатично-оптимистичного вида, среднего возраста. Он сразу расположил Лану к откровенному общению:
- Очень – очень приятно! Вас звать – величать Лана Сергеевна? Я – Михаил Викторович. Мне было передано, что Вы, якобы, обладаете некой сверхчувствительностью и, соответственно, неординарными способностями, которые применяете в медицине. И что Вы спасли жизнь нашей Ксюше… Так, Ксения Владимировна?
- Ксения согласно закивала головой, как бравая жеребица…
- Но, а теперь от печки: как, когда и что, и для чего?.. Разговор был в кабинете Михаила Викторовича - «tet- а -tet». Лана рассказала обо «всём своём необычном» - с самого детства. Упомянула о работе с Завадовским, о своих походах по бабушкам-целительницам; о том, как стала видеть свечения вокруг тел людей, как вела дневник, отмечая интенсивности с цвета свечения в связи: с возрастом, образованием и заболеванием своих пациентов. Профессор слушал Лану непривычно для неё – крайне внимательно, будто просматривая насквозь всю неё и каждое произносимое ею слово… Наконец широко улыбнулся:
- Так Вы, уважаемая, почти диссертацию написали в своих наблюдениях. Милости просим в нашу аспирантуру, такие трудяги нам не лишние… А теперь по существу: «Вот Вам бумага и карандаши. Рисуйте виденные вами свечения. Извините, я отлучусь минут на десять». Общаясь с Михаилом Викторовичем, Лана невольно продиагностировала и его самого: она очень волновалась, что, по её наблюдениям, почти всегда значительно усиливает её ясновидение. В биополе Михаила Викторовича она «считала» некоторое смещение (в целом) и проблему в работе жёлтой чакры (в частности), а точнее – в работе печени…… По возвращению профессора, у Ланы были готовы несколько рисунков, отражающих изменение цвета ауры при различных психо - эмоциональных состояниях людей, в том числе она успела нарисовать виденное ею свечение поля самого Михаила Викторовича. Профессор взял в руки её рисунки. Помолчал. По – доброму усмехнулся одними губами, и удовлетворенно хмыкнул:
- И меня успела «сфотографировать»! Ишь, какие мы прыткие… Значит открытие свершили: свечение видите… Молодец! Что скажешь? Молодец! Он вышел во вторую комнату своего просторного кабинета и вернулся оттуда с огромным, как настенный календарь, атласом. Листайте и сравнивайте! – победоносно заявил профессор.
- Как так? – удивилась, восхитилась и огорчилась одновременно Лана. Значит, у вас уже есть такие исследования?! Значит, я изобретала велосипед?! И всё зря? Вот это да…
- Да, уважаемая, этим атласам, лет десять не меньше. Работы наши… Изданы в Штатах. А, что касается Вас, Лана Сергеевна, Вы – самородок… Предлагаю обоюдовыгодное сотрудничество. Ведь Вам, насколько я понял, нужен документ, подтверждающий Ваши способности и возможности? А у меня есть желание, привлечь Вас к работе над одним исследовательским проектом,.. если Вы, конечно, не против…
Какое там против? Лана от радости чуть не подпрыгнула на месте и не бросилась расцеловывать доброго профессора. Наконец она обретёт полную независимость от мнений консервативных коллег! Будет открыто работать со своими пациентами!!
Но далее всё было не таким радужным… На следующий день журналистка попросила Лану найти какое-нибудь убежище, то есть место жительства, о котором никто не должен знать. Объяснила это тем, что некоторые «чёрненькие» нашли в ней – «светленькой» - серьёзного конкурента на Олимпе не только славы, но и будущего бизнеса. И эти люди не устоят ни перед чем, чтобы уничтожить Лану, как экстрасенса. Якобы они приглашают к себе в компанию, ради общения и знакомства, затем вводят подобных ей - талантливых людей - в глубокий транс и обесточивают «жертву» до состояния невменяемости, а порой и полного помешательства. И что она сама в своё время пострадала от них, отказавшись популяризировать их в прессе и на телевидении. Мол, пригласили «на мировую», и захлопнули ловушку: введя журналистку в транс, заставили общаться с её умершим одиннадцатилетним сыном…
- Я чётко видела своего сыночка, сидящим напротив меня и говорила, говорила с ним несколько часов напролёт, этим сволочам на потеху, пока не отключилась от псиэнергетического истощения. А могла бы и свихнуться… В общем, мне позвонили… Интересовались тобой... Засекречивайся! В лабораторию ездить только на такси и то не из места ночлега, а с любого другого (магазин, аптека и пр.). Домой тоже не сразу… Всё понятно? Не глупая, разберёшься…
- А кто эти люди? Откуда?
- Группа амбициозных особей, обозлённых на непризнание их способностей… Завистливые, мстительные, имеющие неплохую поддержку к некоторых инстанциях… Потому и беспредельничают. Кстати, некоторые из них практикуют… и гребут не меряно… Так что, в случае чего, за ценой за твою башку – не постоят…
- Господи! Детектив какой-то… Не шутите?
- Я не попугай! Не повторяю… Пойдём, хлопнем чайку на посошок... Чай был горячий, ароматный. Но вкуса Лана не чувствовала:
// - Вот и проблемки повалились… А ты как хотела: на блюдечке с каёмочкой? Куда? К кому? Так, кажется, здесь жила, а может быть и сейчас живёт, моя одноклассница: толи художник, толи архитектор… Не помню. Только бы фамилию не сменила! Надо в адресную справку… По телефону, пока он рядом.//
- А хочешь, я тебе покажу этих беспредельников? У нас во «Дворце комсомола», на неделе, будет их платное одурачивание населения. Билеты, естественно, дорогие, но я тебя за сотрудницу нашу выдам, а для пущей важности фотик на шею повесишь. Ну, что, решено?
Лана согласно кивнула головой. И пошла набирать 09. Приятный женский голос сообщил ей куда необходимо перезвонить, и…о -
счастье! Сработало! Адрес в кармане! Поблагодарив заботливую Ксению, Лана отправилась в поисках одноклассницы. Соблюдая конспирацию, добралась до нужного микрорайона, дома, квартиры. За дверью хныкал ребёнок. Одноклассница Зоя так застыла в дверях от неожиданности увидеть Лану, что Лане показалось, будто и сидящий на её руках курносый мальчуган тоже на мгновение застыл с тем же выражением лица… Лана улыбкой и объятиями «сказала» им: «Отомри!». И фигуры послушались… Сколько было разговоров и воспоминаний! Сколько ахов и вздохов! Угомонились глубоко за полночь. Лана не стала подставлять Зою её неведением и рассказала всё, как есть. Зойка не испугалась, а наоборот… Уставшая от одиночества, привязанная к дому малышом, она с удовольствием выбросила себе в кровь дозу адреналина (!)..
Итак, у Ланы теперь была конспиративная квартира и надёжный человек, а это уже многое… Посещать лабораторию приходилось ежедневно. Вначале были невинные опыты: дистанционно, вслепую определять параметры предметов, работать с фотографиями, всевозможные поисковые тесты, и прочие опыты, связанные с применением ясновидения, яснослышания, телепатии, телекинеза... Затем работа в изолированной камере, где определялся энергопотенциал биополя человека в различных его эмоционально – действенных состояниях, выявление предельных способностей участия в энергообмене (донор – реципиент) и прочие штучки… А через неделю, Лану пригласили в радиоизотопную лабораторию, с целью диагностики её биополя методом Кирлиана. Всеми результатами исследования, и особенно последним, Михаил Викторович остался очень довольным. Правда, Лане пришлось подписать некоторые бумаги о неразглашении,.. но тогда она этому должного значения не предала и о том, что это ей может аукнуться в последствии – не заподозрила. Работа её поглотила, вернее - проглотила всё её свободное время… Времени на личное не было абсолютно. И всё-таки Лана не осталась не замеченной: ей давно и аккуратно симпатизировал Виталий – один из инженеров - биофизиков, естественно - женатый. Он был дружен с журналисткой Ксенией, которая довольно часто заскакивала в лабораторию и, в отсутствии начальства, по блату, диагностировала параметры своего биополя.
- Виталий! Почему мне справку не даёте, что я экстрасенс? Смотри, какие у меня показатели… на одну треть выше, чем у Ланки. Над Ланкой трясётесь прямо… А на меня – ноль внимания!
- У тебя, Ксюша, параметры - то не твои… Удивительно, как ты умудряешься собрать на себя энергию всех подряд: прохожих, таксистов, своих сотрудников, даже нас… короче - всех, кого зацепишь… Да плюс кофе вливаешь, как воду… А Лана и с Джуной потягаться может! И пашет за троих… Хочешь, давай проверим: мы с Ланой в буфет сейчас пойдём а ты – паши. Посмотрим, что выдашь без нас (?).
Пойдёмте, Лана Сергеевна, самое время перекусить!..
В институтском буфете, на удивление, народу было мало. Виталий принёс два стакана сока и несколько булочек. Отпивая сок маленьким глоточками, он внимательно смотрел на Лану: на её руки, шею, её длинные волнистые волосы:
- А, что, Лана Сергеевна, небось, кружишь головы своим пациентам, девочка то ты – ничего!.. И психотерапевт не слабый…
- Ой, не говори, Виталик, с этим у меня целая проблема… Не я, а они мне окончательно голову свернули, вернее мозги… Не знаю, как быть? Особенно последнее время, после всех здешних манипуляций, только начинаю групповые сеансы, меня просто несёт на импровизуху, и сил - хоть горы вороти. Мне кажется, что моих пациентов даже лихорадит то моей энергии! И, знаешь, они… стали раздеваться у меня на гипнозе…
- Как раздеваться?
- А так: если не контролировать – то полностью с себя одежду снимают. Сначала думала, что море жарким даю. Сменили на лес. Всё равно раздеваются и улыбаются блаженно – блаженно… И мужчины и женщины… Видно, как им хорошо… Прикинь?! Пошли признания в чувствах, стихи пишут, даже рисуют меня…В коридоре вылавливают, чтобы увидеть… Просто какая - то эпидемия на любовь ко мне! Я понимаю, что что-то не то…так быть не должно… Обращалась за помощью к своему великому Ник - Нику, профессор всё –таки и стаж у него – не мне чета… Ну, говорит, пациенты тебе душу свою открывают, создаётся особое чувство доверия, сопереживания, участия, симпатии, и даже влюблённости. И что такого? А душа, она беспола… Но, посоветовал тембр голоса сменить на более жёсткий. Несколько раз дистанцироваться формулой внушения, что «я врач для вас и только врач»… Короче, всё пробовала, и всё безуспешно… Может вы что-нибудь подскажете? Ведь порвут на фантики вашу «вторую Джуну»!. Не жалко?..
- Не жалко. Нам и одной хватит… А если всерьёз, то ты их, своих пациентов, слишком любишь… Ведь правда любишь? А они, в большинстве своём – не-до-любленные…
- Ещё как люблю!! Всё готова им отдать, только бы помочь…Они все такие славные!!
- Ты, Лана, этими эмоциями недостаточно совершенно владеешь. И по твоим показателям это явно… Тебя энергетически разносит! Ты и сама это чувствуешь. А они, бедняжки, - заложники твоего чувственного посыла. Гипноз как переводится? Как – сон. Вот они тебя и любят во сне, а некоторые затем эти ощущения и на явь переносят… Кто осознанно, а кто на подкорке… Учись владеть собой! Вот и я, думаешь, почему к тебе привязался? Потому, что тоже люблю! Очень люблю тебя, Лана…
Лана опешила от такого перехода в его разговоре. Но Виталий продолжал сыпать признаниями, доведя её, в конечном итоге, до истинного смущения. Только интонация его… интонация вначале показалась ей какой-то не совсем убедительной, но поток слов постепенно притупил анализ… Вдруг Виталий резко прекратил излияния и спросил, а который сейчас час? Лана, посмотрев на часы, ответила. Он попросил запомнить это время. И разговор продолжался дальше:
- Значит ты, Ланочка, не отвечаешь мне взаимностью… Так я понимаю?
- Конечно – не совсем уверенно ответила Лана. Ты же - чувственный наркоман!
- То есть – бабник?
- Не совсем, но похоже… В психологии есть понятие: «тиран – жертва, жертва – тиран». А проще: ты находишь интересный объект… Случается, правда, что сам объект тебя находит, но это уже не то… Итак, чем совершеннее, тоньше, харизматичнее человек, тем сильнее будет, в перспективе, энергетический чувственный шторм. То есть, чем качественнее наркотик, тем сильнее кайф! Так?
- Ну, ну… продолжай.
- Ты находишь «жертву». Делаешь всё, чтобы она тебя, полюбила. Чем страстнее, тем лучше. Тебя захватывает сам процесс влюблённости, не исключено, что он становится взаимным: мучительно – радостным и безбашенным: со страхами потери, переживаниями по малейшим мелочам, бессонными ночами, желаниями всесторонне обхаживать объект своей любви… И ты даже начинаешь верить в то, что это Она - единственная… Наконец! Самая – самая!! И всё это приятное безумство продолжается до тех пор, пока ты не станешь её кислородом. пока ты не разберёшь всю неё по косточкам… пока не подчинишь её жизнь служению твоим интересам, желаниям, прихотям… А когда наступит истощение и в её словах, жестах и чувствах начнутся повторения, ты начнёшь тихонько позёвывать, затем открыто зевать и однажды поймёшь, что она тебе надоела. Что это ещё не тот чувственный вулкан… Недолго пообщавшись со своей совестью, ты переключаешься на другой объект. Новый… непознанный (!). И происходит смена ролей: ты становишься «жертвой», которую начинает преследовать своими слезами, стонами, звонками и письмами твоя недавно любимая, а ныне – твой «тиран». Ты жалуешься следующей любимой на предыдущую, которая, видишь ли, не даёт тебе покоя. И вся эта чувственная драма - ради дозы адреналина, выплеска эндорфинов и…кайфа! Потому, что иначе жизнь пресная. Так? А каково ей, оставленной? Что с ней дальше? Это не суть важно… В тебе уже звенят новые фанфары, и всё остальное меркнет…
- Ну, психологически рассуждать у тебя получается… А энергетику происходящего описать слабо? Пойдём в лабораторию. По дороге договорим. Как там наша испытуемая справляется с заданиями? – Виталий посмотрел на часы…
- Энергетически?… Может и слабо, - продолжала Лана, но попробую. - Только не смейся, я же начинающая, а ты на энергетике собаку съел. – Она почувствовала, что запал обсуждения этой темы у неё пропадает, но продолжила:
- В период влюблённости и нарастающей страсти идёт мощное взаимное энергонасыщение, при этом резко обостряется чувствительность на малейшие качественные и количественные колебания псиэнергии. Отсюда и потребность неотрывного общения то есть – донасыщения. Затем, если это лишь страсть, идёт поочерёдное энергоистощение. Это проявляется придирками, проверками, небольшими невинными конфликтами... А при переключении одного из партнёров на другой объект любви, оставленный испытывает резкий дефицит некогда взаимной, а затем и собственной энергии. Он мечется в поисках восполнения этой энергии. Отсюда и навязчивое поведение и преследование… И попытки переключения - восполнения энергии другими источниками. Вот тут-то и нервные и психические срывы реальны…
- Где-то верно… Молодец! Но есть и нюансы. Об этом позже. – Виталий открыл дверь в лабораторию. – Ну вот, теперь посмотрим, какой у нас тут великий экстрасенс получился. Виталий дал сигнал журналисте - выходить из рабочей камеры:
- Смотрите, девчонки: вот Ксения твои параметры, когда мы были рядом. А это мы уже в буфете… Практически одинаковые показатели… А вот у нас с Ланной началась душевная беседа и мы, на время забыли о тебе, Ксюша. Улавливаешь разницу: вообще ничего не выдаёшь…
- Это когда ты меня своими признаниями в любви выбил? Да? Провокатор бессовестный! – вклинилась Лана.
- Не выбил, а корректно переключил!..
- Корректно выключил!.. – не унималась повеселевшая Лана.
- Пусть будет так… - продолжал Виталий, как ни в чём не бывало… - А вот мы снова вспомнили о тебе, милая Ксюша, и тебе подоспела наша поддержка – совсем другое дело!... Но, слабовато, очень слабовато…согласна? Это тебе, Ксюшенька, для размышления… чтобы больше не парила мозги, что мы к тебе предвзяты и не дооцениваем… Не обижайся, Солнышко: нельзя быть талантливым во всём. Ты у нас журналистка от Бога!..
- А Ланкины показатели не меняются при таком раскладе? – не сдавалась Ксения.
- Нет. Ей всё равно кто и что и как… Наоборот, если ей никто не мешает, - ещё лучше!
- Ладно, убедили, черти! Не буду больше вас колебать… Что, Лана, готова посетить истинных нечистей, как договаривались? Али страшновато?
- Ты бы отстала, Ксюха, от неё… Нашла в какую грязь тащить. Впрочем, негативный опыт – тоже опыт. Вернёшься, снимем, что на себе притащишь, - Виталий подошёл к Лане почти вплотную, и она почувствовала лёгкое приятное колебание, исходящее от его крепкого тела. Ощутила его сильный, мужской магнитизм… Виталий задержался, пока Лану не качнуло в его сторону, на что экстрасенс отреагировал весёлым дружеским смехом…
Виталий сел за стол, достал журнал отчётов: «А когда не страсть, а любовь, то любящий не позволит, чтобы его любимый испытывал дефицит всей гаммы чувственной энергии… - это я так, к нашему разговору в буфете». - Он обернулся в тот момент, когда Ксения нежно обняла Лану, стоящую у открытого окна.
- Да, Лана Сергеевна, Вы своей эмоциональной энергией затронете любые струны любой души… А души поистине бесполы, как говорит ваш Ник.Ник…
- Не завидуй! – улыбнулась журналиста. – Ты, небось, каждый день Ланку обхаживаешь, котяра усатый!..
- И ещё, девчонки! – окликнул Виталий уходящих. - Ты, Лана, говорила, что мать с твоим сыночком приехали к тебе. Так вот, не вздумайте пацана к этим «нечестям» потащить… Пацанёнок, по способностям, им всем фору даст. Прошлый раз, пока ты работала, я ему пару заданий дал, так он влёт справился. Ещё поинтереснее мамочки будет! Может, дашь своего Сашеньку на тесты? А? – Виталий явно провоцировал Лану:
- Ни – за – что! Хватит мамы – подопытного кролика… Сашенька мой - не – при - кос - но - ве - нен!! Запомнил?!
Дворец комсомола находился в центре столичного города. Ксения, как обещала, выдала Лану за свою помощницу, а увесистый фотоаппарат на Ланиной шее, убедительно настаивал, что это не враньё…В концертный зал «разведчицы» зашли первыми и стали невольными свидетелями всей нечистоплотности подготовки экстрасенсов к выступлению. Они открыто расставляли «свои силы» по периметру зала, пару человек усадили в центре. Таким образом, вся энергия зрителей - во время выступления основных специалистов - будет контролируемой и управляемой в режиме, который будет необходим выступающему. Итак, «сетку построили», при этом неоднократно проходя мимо Ланы, ведущий парапсихолог Юрий Рудович (имя и отчество его звучало на весь зал из уст всех готовящихся к выступлению), так вот, этот симпатичный полулысый и довольно обаятельный мужчина, несколько раз пристально и даже, можно сказать, настороженно посматривал в сторону Ланы…
- Заметила, как он тебя вычисляет? Лана, заметила? Не смотри ему в глаза: всё поймёт… Тогда несдобровать!
- А что будет?! – с вызовом ответила Лана. Убьёт что ли?
- Убить не убьёт, но оклёмываться будешь долго… Так говорят те, кто ему не угождал… - в глазах у Ксении появилась тревога, граничащая с паникой. Она явно боялась этого всемогущественного мага. Лану же её опасения только раззадорили… Через каких-то двадцать минут зал уже был битком, и выступления начались. Все психологические трюки, тем более с поддержкой, распиханной по всему залу, были банальными и скучно-прозрачными – до выхода Юрия Рудовича. Вот тут - то зал и залихорадило, вот тут - то и полетели энергопотоки неслабой мощности и с весьма изощрённой подачей!.. Вначале парапсихолог демонстрировал свои способности, а затем перешёл к практическим трюкам. Азартные мысли потягаться с лидером этого шоу не оставляли в покое Ланину голову, а решилась она на это только тогда, когда парапсихолог стал позволять себе некорректные задания испытуемым в гипнозе, а затем начал проводить рискованный психологический опыт с принесённым на сцену парализованным больным… Юрий Рудович попросил вcех присутствующих в зале взяться за руки. Затем подошёл к замыкающему цепь, замкнул энергию зала на себе и стал поднимать этим суррогатом парализованного - с носилок. Лана отлично понимала, чем это закончится для несчастного больного. Даже если он встанет, что вполне вероятно, его организм, в последствии, будет отторгать эту суррогатную энергию, энергию зала (так устроен человек: он отторгает чужую энергию, даже если она лечебная: потому, что лечебный эффект заключается лишь в стимуляции у пациента выработки его собственной энергии). Таким образом, отторгая энергию такого качества и количества, и без того ослабленный больной, может потерять последние свои жизненные силы! Лана решилась воспрепятствовать, практически вредоносным, действиям ведущего парапсихолога… Сконцентрировав поток псиэнергии в своей лобной чакре, она направила энергетический «снаряд» в идентичную чакру Юрия Рудовича. Опытный энергетик вернул ей её «снаряд» обратно, попутно проследив откуда идёт нападение. Такой защиты Лана, естественно, даже не предполагала… Её свернуло от неожиданно резкой боли в груди. Дыхание не на шутку перехватило. Всё происходящее было увидено и оценено теми, кто мог увидеть и оценить…
- Ну что, Ланка, доигралась?! Дыши! Дыши глубже! Сильно больно? Что делать теперь? Говорила: «Не лезь!». – Журналистка говорила почти на ухо Лане. - Теперь он тебя просёк… Сматываться надо!
- Нет! – Упрямствовала Лана. – Не позволю ему так поступать с несчастным!.. – она разняла свои руки с руками рядом сидящих: с одной стороны с Ксенией, с другой с какой-то другой женщиной, которая попыталась возмутиться, что Лана своевольничает и не выполняет просьб парапсихолога. Лана ничего не ответила недовольной её поведением, по - видимому с детства «запионеренной» женщине.
- Проверить руки! – скомандовал маг, не выпуская из виду Лану и журналистку.
На его призыв кто-то из его подчинённых ринулся между рядами в поисках нарушений в целостности «цепи». В момент его просмотра, Лана быстро замкнула «цепь», а стоило посыльному сделать пару шагов в сторону, вновь разомкнула. Парапсихолог ещё и ещё раз пробовал поднять парализованного… Наконец, уже практически на своих собственных резервах, ему удалось добиться поднятия рук у больного… Тут же, за градом аплодисментов, последовала истерично-восторженная благодарность родственников больного, которые рыдали от счастья и надежды на возможное исцеление их родного человека чудотворными силами великого мага! А мало зримый поединок набирал обороты: теперь парапсихолог уже грубо, почти издевался над присутствующими в зале, применяя разные методики транса, провоцируя тем защитницу к действию… И Лана снова и снова попадалась на его удочку… Пока, наконец, не двинула парапсихолога со всей своей дурной силой… А он, уже демонстративно привлекая помощь своих подсадных уток, не врезал ей так в солнечное сплетение, что она еле выползла из зала до туалетной комната, где её нешуточно долго полоскало. Отхаживающая Лану Ксения надрывно причитала, что она, мол - дура, что позвала Лану на выступление и что, Лане то хорошо, она уедет к себе домой, а «нечисти» ей этого своего поражения не простят никогда и теперь уже точно укокошат её, ещё молодую Ксюшу!
- Нет! Не унималась Лана, последнее слово всё равно будет за мной! Пусть не сейчас, но когда-нибудь…
На следующий день Лана рассказала Виталию об их доблестном походе на выступление «нечистей» или «нечестий», как их называл Виталий.
И зачем тебе эти не детские игрушки? Этот Юра в своё время тоже прошёл коридоры нашей лаборатории… Почему коридоры? Звезда рано во лбу зажглась. И рано понял, как быстро деньги на своих способностях делать. Естественно, подобных вокруг себя сгрёб. Живёт, как в сыр масле катается, а поле-то у него - садится: на негативе далеко не поедешь и не уедешь, как он мечтал… Но связываться с Рудовичем не советую: злопамятный товарищ… Кстати, Лана, тебя, наверно скоро от нас тю – тю!..
- Почему?
- Показатели больно хорошие выдаёшь… Заинтересовались тобой…
-И… кто?
- А… «дед Пихто», только в погонах…
- Шутки шутите: я ещё клиническую апробацию не закончила. У меня мои любимые пациенты… И прошу отметить, они меня уже не так любят: научилась долго не задерживать в своём поле эмоциональную энергию их проблем. И они теперь не успевают привыкнуть к моей «сладкой энергии», как ты говоришь. Так что благодарим за подсказку!.. Да, Виталий, а где обещанный документик о моих способностях? Долго ещё мне его зарабатывать??!
- Не переживай: будет тебе палка, будет и свисток…
- Не палка, а белка…
- Это для других. А для тебе – палка…
Во всех отношениях Виталий оказался прав. Буквально через пару дней к Лане обратился Михаил Викторович с просьбой посетить в Академгородке филиал их научной лаборатории, чтобы забрать кое какие срочные бумаги. В кабинете профессора Зарипова, куда предварительно адресовал Лану Михаил Викторович, помимо самого профессора – азиатской внешности – находился, вдруг, ни кто иной, как сам Юрий Рудович. Последний, естественно узнав Лану, довольно ехидно осведомился о здоровье молодой подставной журналистки и поинтересовавшись тем, по - прежнему ли аппаратуру в основном офисе ремонтирует Виталий, почтенно откланялся. Через несколько минут Лана вышла в ту же дверь. Проходя по коридору, ощутила непонятного характера тяжесть за плечами… Обернулась. Рудович, надменно улыбаясь, смотрел ей в след… А когда Лана переступила порог родной лаборатории, всё и всем сразу стало ясно. (Всем, кроме Ланы). Буквально в первые секунды прихода Ланы, вылетели из рабочей настройки два дорогостоящих исследовательских аппарата, а через пять минут погибла золотая рыбка в аквариуме. Шок был только у Ланы… Михаил Викторович сказал: «Ещё силён, проходимец!..», - и проследовал, с несколько рассеянной улыбкой в свой кабинет, забрав документы из рук ошарашенной Ланы. Виталий глубоко вздохнул, оценив, по- видимому, каких усилий ему будет стоить восстановление аппаратуры, и как это повлияет на все сроки и планы работы… А Лана рыдала над рыбкой, перевёрнутой вверх пузом в аквариуме и сыпала на свою голову какие только можно неприятные эпитеты…
- Надо быть внимательнее и поумнее, товарищ экстрасенс, - как маленькую погладил по голове Лану Виталий. – Ладно, все хороши, не сообразили проинструктировать перед походом в стан соперников. Хорошую посылочку смастрячили ребята… и ведь почуяли талантливого «почтальона» - новичка…
- Это Рудович! Это он !! – всхлипывала Лана.
- А кто бы сомневался…
И в остальном подтвердилась правота Виталия: через некоторое время, Лана Сергеевна, как военнообязанная безропотно поступила в распоряжение некоего полковника, затем приезжего генерала лейтенанта и невинные опыты – эксперименты на этом закончились. Началась неофициальная служба, а официально – аспирантура. Нет это была не ловушка и не принудиловка, работа действительно была захватывающей, интересной, ответственной, даже без особого риска для жизни в целом, но в частности… один из её аспектов - работа со всякого рода излучениями - сильно аукнулась на самочувствии… и без того не пышущей здоровьем Ланы.
//В тот период я часто прокручивала в памяти слова Георгия о том, что Александр работает там, где пагоны не выдают и со смутной надеждой, в призрачных мечтах, представляла нашу случайную встречу с Ним (!). Как он удивляется и радуется нашему красавчику - сыночку… Как я рассказываю ему о своих сложностях, а он меня отлично понимает потому, что всё, в чём тогда ещё только начала вариться я, ему уже, наверняка, давно было знакомым… Я представляла, как мы с Александром бесстрашно ходим по этому красивому, тёплому городу и вместе, пусть урывками (я бы никогда не разбивала семью), но живём в квартире, которую я снимала, оставив Зойку в полном покое от своих бесконечных проблем. Мечты, мечты… - слова, слова, которые так и остались верными своему лексическому значению…//
«Служебную учёбу» закончить Лана не смогла: заметно стало сдавать сердечко, и она была списана по состоянию здоровья… Документ о наличии у Ланы способностей к многоплановому биоэнерговоздействию ей, конечно же был выдан, да ещё с какими полномочиями (!). Она имела право, на территории любой, интересующей её республики необъятного пространства СССР, открыть лечебное заведение биоэнерготерапевтического профиля под эгидой Минздрава этой республики. При этом должность младшего научного сотрудника кафедры биофизики столичного университета за Ланой сохранялась.
По окончательному возвращению Ланы, главный врач был в полном восторге. Во - первых потому, что Лана Сергеевна теперь была единственным специалистом в столь нетрадиционном методе лечения, да ещё на таком уровне признания её таланта. А во – вторых: длительное время, по приказу облздрава, Главный был вынужден оформлять Лане Сергеевне бессчётные командировки в связи с её учёбой в аспирантуре… Но больше всех ликовала сама Лана: она, наконец, была с любимой мамой и обожаемым сыночком, которого больше двух лет Лана видела периодически…
Работа на гражданке закипела: народ записывался на приём за месяц. Анонимки прекратились. И всё было бы замечательно, если бы не коммерческие проекты, захватывающие теперь уже всю страну… Лану Сергеевну вызвали в облздрав и предложили ей посильную помощь в случае, если Лана Сергеевна возглавит платный приём пациентов под эгидой облздрава, которому нужно будет отстёгивать некоторый процент прибыли. В свою очередь праведно возмутился главный врач их клиники, который «учил и пестовал своего уникального специалиста»... А когда Лана обратилась за советом, как ей быть, на свою столичную кафедру, там однозначно ответили, что она просто обязана работать на науку, так как именно у них числится младшим научным сотрудником. Итак, все скоренько принялись делить шкуру ещё не убитого медведя… Посыпавшиеся со всех сторон просьбы, советы, рекомендации - постепенно начали перемежаться с давлением и даже угрозами… А когда однажды, возвращаясь домой, Лана подверглась нападению и вынуждена была вспомнить свои ещё недавние натаскивания по восточным единоборствам… это уже не показалось игрушками… Напали вечером, когда она шла к своему дому от автобусной остановки. Сильнейший удар неожиданно был нанесён ей между лопаток, пришлось сгруппироваться и перекувыркнуться… Дальше было всё на автомате… Дойдя домой, Лана вызвала своему обидчику «скорую». Но, «дальше в лес – больше дров»… И Лана решила поступить по-своему. Она озадачила одного знакомого ей стоматолога, «работающего почти на себя», свести её с денежными людьми, чтобы под маленький процент одолжить некую крупную сумму. Лана решила открыть и возглавить «Дом народной медицины». Просто Дом, без всяких «под эгидой»… Она поделилась своими планами с другом Владимиром Ростовском – очень талантливым и очень популярным журналистом. Владимир обещал ей всяческое содействие и покровительство местной, а при необходимости и центральной прессы, как в плане рекламы, а в случае продолжения преследования, и защиты… Более того: испытывая симпатию к Лане прежней, Владимир уже почти воспылал далеко не дружескими чувствами к Лане нынешней… И свидетельства тому – периодические, преимущественно в утреннее время, забрасывания её балкона букетами цветов, появление среди бела дня у двери их квартиры корзин фруктов и прочих лакомств… Обаятельнейший молодой мужчина, поэт, певец, публицист, он имел один недостаток, к сожалению перекрывавший кучу его достоинств – выпивал Владимир не в меру... Конечно, к Лане журналист старался приходить трезвым и, благодаря их частому общению, Лана была в курсе всех событий в мире: каждое утро Владимир знакомился с последней сводкой новостей практически всех доступных средств массовой и не очень массовой информации… И Лана, благодаря его утренним звонкам, будучи ещё в постели, уже имела представление о том, что на Земном шарике сегодня произошло… С Ланиным Сашенькой у Владимира были тёплые, братские отношения, так как до отношений «папы и сына» им дорасти не получалось: слишком оба были дети. Окончательную расстановку членов семьи произвёл младший, пятилетний, заявив: «Ты хороший дядя Володя, а моя мама сильная и красивая. Найди себе другую жену: мама всё равно пить с тобой не будет…».
Владимир посопротивлялся ещё какое-то время, даже попытался пожить вместе с Ланой, её мамой и Сашенькой: доказывая всем, что выпивка для него - не главное. Но, когда Лана стала, по нарастающей, претендовать на роль третьего ребёнка в семье (по случаю прогрессирующей своей болезни), Володя не выдержал конкуренции на внимание… и стал реже и реже посещать их общий детский сад. Лана на него не обижалась, она с прежним рвением продолжала бороться за его трезвую жизнь… А когда Володя, естественно не на ясную голову, отразил на страницах местной прессы Ланины проблемы с «эгидой», и в связи с этим, был крайне беспощадно избит какими-то неизвестными, бьющими довольно профессионально, Лана упекла его в наркологию надолго… Талантливый журналист разукрасил все стены наркологии своими юмористическими и сатирическими стенгазетами на актуальную для пребывающих там тему, и, если бы его не выписали за нарушение больничного режима, то вскоре бы на всю округу зазвучал специфический ансамбль специфических песен и плясок… Лане ничего не оставалось, как только вновь принять Владимира в лоно своей семьи и пролечить своими нетрадиционными методами. Эффект получился «на ура!». И Владимир с новыми творческими силами навалился на страницы, поскучневшей в его отсутствии местной прессы. За этот светлый период их совместной жизни Сашенька перезнакомился с доброй половиной побывавших на гастролях в их городе знаменитостей из разных областей искусства. Парад звёзд Володя открыл - проведя Лану с сыном на стадион на концерт Валерия Леонтьева. Певец добросовестно пел всю трёхчасовую программу под проливным дождём, который начался в середине концерта. В перерыве ему на подмостках натянули прозрачную плёнку, а зрители мокли до конца: никто не ушёл с концерта(!). Утром следующего дня Владимир позвонил Лане, сказав, что только что взял интервью у Леонтьева, прямо в гостиничном номере и, входя, еле узнал певца: у него были прямые, почти прилизанные волосы, собранные в хвостик, он был очень уставшим и меланхоличным... А вечером Володя вновь позвонил:
- Слушай, Ланка, давай пригласим Леонтьева в себе домой, хоть на чай… Короче, мы скоро подъедем!
- Володя, погоди! Ты понимаешь, что сейчас вечер?.. Магазины уже не работают… Дома – шаром покати… Володя, не в этот раз! Но неловко будет перед человеком!..
- Ладно! – пошумев, согласился журналист.
Следующий раз он не спросил разрешения и вечером притащил домой шестерых артистов цирка. Посидели не сытно, но весело. Подвыпивший жонглёр перебил почти все тарелки, пытаясь обучать Сашеньку крутить тарелки на палочке от флажка… Потом Сашенька знакомился за кулисами с Валентиной Толкуновой, которая угостила его конфетами. А весной был международный конкурс каменной скульптуры. С гор привезли огромные глыбы камней и в течение недели ваятели из многих стран мира ваяли скульптуры. Тут Володя поступил предусмотрительно: он купил целого барана, который затем стал основной достопримечательностью национальной кухни: послужил тремя сытными обедами для интернациональных знаменитостей… Постепенно Сашенька привык, что в доме бывают многие «люди с телевизора». Потихоньку сам стал сочинять песенки, бить чечётку и жонглировать всем, что может подлетать… Запомнилась и Лане - мимолётная встреча с Эдитой Пьеха, правда встреча безрадостная… Володя писал статью о хулиганской выходке разгильдяев - подростков, которые забрались в театральную гримёрную и «просто так», попавшимися под руку ножницами, порезали несколько красивых концертных платьев певицы (платьев с пышным цветком на плече). На вопрос, зачем они это сделали и тем сорвали концерт прекрасной певицы, хулиганы только хором похлопали глазами… Володя, тогда, в компании высокодолжностных товарищей, провожал расстроенную Эдиту Пьеха на московский самолёт… Но пошатнувшуюся репутацию города - в глазах певицы, не смог спасти и Володин букет цветов стоимостью в его месячную зарплату… Певица сказала, что никогда больше не приедет в этот бандитский город. И обещание сдержала. А ещё Сашенькину ручку дважды пожимал Валентин Никулин; и особенно впечатлил улыбчивый и добрый Владимир Толокольников. «Дяденька – собак из кино собакино сердце», как говорил Сашенька.
Это было славное незабываемое время, которое не омрачали даже совершенно открытые свидания Владимира с одной из восходящих «звёзд» шоу бизнеса, прославившейся не без помощи самой Аллы Пугачёвой. Володя потихоньку наглел, а вскоре и обнаглел - на фоне Ланиной деликатности - он уже стал просить Ланину маму гладить ему рубашки, собираясь на свидание к «восходящей». Наконец Лана начала отстаивать свою честь, хотя бы замечаниями, после чего Володя вновь ушёл из их семьи, и теперь уже насовсем, тем более, что Лана физически слабела, и всё чаще была дома, и всё реже добиралась на работу общественным транспортом. А на такси ей нужно было, пусть не всегда, но «отстёгивать» деньги, которых и так, по-видимому, не хватало на запросы «звезды»… И всё-таки, несмотря на разного рода психо - эмоциональные препятствия, Лана продолжала осуществлять намеченное: она отыскала на окраине города старое, полуразрушенное, одноэтажное здание, принадлежащее ранее обувной фабрике. Здание подходило по всем параметрам: длинный коридор, по бокам комнаты, заасфальтированный дворик и не далеко от автобусной остановки. Деньги нужны были на ремонт и аренду. Вскоре обозначился и знакомый стоматолог, обещавший дать ей координаты денежных людей. В который раз Лана убеждалась, что если событие созрело в пространстве, всё складывается в одночасье и без препятствий… Через день она уже бесстрашно шагала на встречу с двумя золотозубыми узбеками, которым оказалось совершенно не интересным: на что идут одалживаемые у них деньги. Главное от кого пришли за ними и когда и сколько отдадут… С солидной пачкой купюр Лана топала по узкому извитому переулку узбекских построек: вдоль глухих бесконечных заборов (дувалов). С другими могло случиться всё… Но её хранил кто-то Свыше и она это чувствовала, с самого рождения. Итак, здание есть, деньги на ремонт и аренду есть, рабочих ей обещали. Теперь дело за сотрудниками. Володин звонок решил и эту проблему. Он дал объявление в самой читаемой газете о том, что идёт набор специалистов в области парапсихологии для работы в Доме народной медицины. С этого Володиного звонка, из которого Лана поняла, что он опять один, так как залётная «звезда» его «позорно бросила», так вот, с этого звонка у Володи с Ланой установились добрые, чисто дружеские отношения, которые впоследствии были подкреплены Ланиным выхаживанием Володи, опять избитого по причине целого ряда его статей, обличающих взяточничество…
Через две недели был отбор экстрасенсов на работу в «Дом народной медицины». Лана явилась на это мероприятие не в лучшей своей физической форме. У дверей её кабине собралось человек двадцать. Заходили по одному. Лана давала экстрасенсам легчайшие задания: дистанционно определить в каком из спичечных коробков находятся спички, в каком гвозди; с закрытыми глазами определять форму предметов, цвета карандашей… И только в финале - биополевая диагностика и диагностика заболеваний. Показатели были неплохие, так как на объявление откликнулись многие уже давно практикующие целители, цель которых была отнюдь не желание работать в «Доме», а получить допуск к работе: у Ланы на то были официальные полномочия… Просчитать таких «работников» не составляло никакого труда, и потому из всех прошедших тесты, Лана смогла отобрать лишь пятерых: молодого мужчину и четырёх женщин. А дальше случилось непредсказуемое… Одна из не принятых в «Дом», крепкого вида дама, в конце, так называемого кастинга, без приглашения ворвалась в кабинет Ланы Сергеевны, чтобы покрыть её потоками ругани, включая всяческую нецензурность, и пригрозить Лане скорой расправой над ней.
- Я – потомственная колдунья! – кричала женщина, - ты ещё у меня в ногах будешь ползать и просить прощение, что «закатала» ни во что!.. Я – доцент! Я со своими отстающими студентами такое могу сотворить, что они и заикаться могут, и блеять, и на месте волчком крутиться… Я тебя уничтожу!!!
В ногах у потомственной колдуньи Лана не повалялась, а повалялась дома, благо, что её медсестра пришла в тот вечер и помогла Лане прийти в себя.
Лане стало плохо, очень плохо! Она действительно, задыхаясь, металась по квартире и на самом деле повалялась на своём паласе, на полу. Но применять ответных ходов в сторону колдуньи не стала. Она мысленно представила лицо этой женщины и стала посылать ей свет, читая молитву «Отче наш…», затем желала нападающей на неё колдунье всего только хорошего: здоровья, денег, славы, любви… Постепенно дурнота стала уходить, а представляемое лицо колдуньи - светлеть и улыбаться. Буквально через каких-нибудь пол часа позвонила сама колдунья:
- Ладно, оставляю в покое… Сильная ты, чёрт тебя подери! - Она истерично расхохоталась. – Сдаюсь…
Не успела Лана опомниться, как женщина уже положила телефонную трубку. Так началась новая Ланина работа. Как когда-то в студенчестве, в стройотряде…
//Так, погоди, там о стройотряде у меня другая героиня: Анна… Ладно, пусть пока останется так. Потом додумаю…//
Как в стройотряде, с раннего утра двор ФАПА был, ещё до приёма, заполнен толпой больных, так теперь было и у «Дома народной медицины». Это было такое душераздирающее зрелище. Ещё бы! Всё бессилие современной медицины собралось у дверей последней надежды. Инвалиды со всякого рода врождёнными заболеваниями, онкологические больные, парализованные, которых родственники заносили в кабинет на руках и прочие-прочие очень тяжёлые больные. Много детей!! Уже после первой недели работы, энтузиазм экстрасенсов поугас. Они заметно начали уставать. Лана собрала пятиминутку:
- Дорогие мои! Я вижу, что вы работаете добросовестно. Отношение к больным хорошее. А вот к себе вы относитесь плохо. У нас была договорённость, что вы принимаете больных только здесь, что у вас сейчас одно рабочее место. Нет. Некоторые продолжают принимать у себя на дому. И что мы имеем?! Посмотрите на себя… Всех денег не заработаете, а своё здоровье посадите…
Прошу всех, срочно сдать на анализ свою кровь. И без обид, у кого будет проблема с эритроцитами и гемоглобином, отстраняю от работы до восстановления…
После обследования, из пяти специалистов, двое вылетели на вынужденный отдых и восстановление своих сил… Работать стало «напряжно»: народ прибывал и прибывал. Лана вынуждена была торчать на работе по четырнадцать часов, чтобы принять хотя бы самых срочных. Чего только не насмотрелась и не наслышалась Лана за три месяца доблестной работы в «Доме». Как только не умоляли люди о помощи! Что только не сулили за спасение своих родных и любимых! Один кавказец даже положил Лане на стол ключи от новенькой «Волги», лишь бы она подняла на ноги его парализованного отца. Разумеется, Лана не брала никаких подношений, тем более подобных: она была порядочным человеком и хорошим врачом, другим подобные способности не даются… В таких немыслимых трудах проходила неделя. Единственный выходной посвящался сынишке и маме, которые не успевали насмотреться на Лану… Какое сердце выдержит такую нагрузку? За прошедшие месяцы работы коллектива, Лана смогла рассчитаться с добрыми узбеками. И даже выплатить некоторую зарплату сотрудникам. Себе она взяла денег лишь на дорогу. Нарушения сердечного ритма всё серьёзнее усугубляли её состояние: с каждым днём ей становилось тяжелее ходить… С консультацией и обследованием тянуть дальше было просто некуда… Выбор оказался небольшим: Каунас, Москва, Томск. Это города, в которых серьёзно занимаются такого рода сердечными проблемами. И она решила, что резоннее всего лететь в Москву… Коллеги хором отговаривали от самолёта и тем более без сопровождающего: вероятность осложнений при нарушении сердечного ритма крайне высока(!). Но надо было знать Лану…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ПОКУШЕНИЕ
Милана Сергеевна продолжала листать свою рукопись, держа под неусыпным контролем любое движение профессора. В свою очередь, профессор был ещё более - начеку… Милана заправила торчащие из открытого бумажного рта записной книжки прочитанные, просмотренные и ещё не тронутые вниманием листы своей рукописи. Откинув кресло, прикрыла глаза. Профессор сделал то же… Её мысли и воспоминания настойчиво крутились вокруг темы лаборатории. Вспоминалось обследование в клинике нервных болезней, когда её оставили на две ночи одну на весь тёмный безлюдный этаж исследовательской лаборатории и всю ночь провокационно «пытали» резкими звуками, криками, исследуя при этом реакцию её головного мозга на внешние раздражители. При этом, увешанная электродами энцефалографа, она ещё и выполняла кучу психологических и прочей направленности тестов. Сейчас, спустя столько лет, она вряд ли получила бы такие высокие баллы по исследованию своей высшей нервной деятельности. А тогда, она безошибочно работала с целым рядом всякого материала и фотографиями… Вспоминая последние, Милана сильно разволновалась. Беспокойство нарастало, как снежный ком… Перед глазами начали мелькать лица людей на просматриваемых тогда ею - фотографиях. Они мелькали всё быстрее и быстрее…И это мелькание сопровождалось теми звуками - внешними раздражителями… И вся эта карусель лиц и звуков будто двигалась по тому темному безлюдному коридору… И от всего этого не возможно было избавиться: она, как тогда, ощущала себя привязанной электродами… Не убежать, не спрятаться… Фотографии… Они стали крутиться медленнее, медленнее и… остановка! Вот оно – знакомое лицо… Лицо из серии фотографий, связанных с темой разведки… Иностранец. Шпион, которого добрый десяток лет не удавалось зацепить двум подразделениям службы… Это - он!!! Вот откуда ей знакомо его лицо!... Он - её сосед по креслу! Профессор Валерий - хрен –Иванович!.. Сердце Миланы Сергеевны набирало обороты и начало трепетаться пойманной птичкой… Приступ аритмии разворачивался во всей красе. Происходящие с её лицом перемены не остались незамеченными профессором... Милана Сергеевна достала из сумочки косметичку, нужное противоаритмическое средство… Но профессор, с ловкостью карточного шулера, выбил из её руки спасительную таблетку… Та же участь тут же постигла и весь флакончик со спасительными таблетками, которые беззвучно рассыпались под креслом…
- Сволочь!!! Я.. знаю…кто ты… - задыхаясь проговорила Милана.
- Вот и хорошо, что знаешь... – Он приблизил к ней своё противное лицо… Последним рывком сил, Милана сумела надавить на кнопку вызова. Профессор не ожидал от практически умирающего человека такого волевого движения. Стюардесса подошла быстро. Её слова Милана слышала просто звуками… ни о чём… Она то проваливалась в какую-то невидимую перину, то выныривала будто из под воды… На мгновение умом отследила, что стюардесса рядом и крикнула: «Шпион! Это шпион!!». Это ей так казалось, что она кричит, на самом деле она еле выговаривала слова шёпотом… Стюардесса что-то будто бы понимала или не понимала… но от Миланы не отходила… И тут Милану, как обожгло: она увидела, как профессор берёт стаканчик, наверно с успокаивающим, из рук стюардессы в свою руку… Удержать свои глаза открытыми Милана не смогла: слишком тяжёлыми были веки, но и с закрытыми глазами она «увидела», как профессор капает в стаканчик какую-то жидкость, выдавив её из маленького мягкого пластмассового резервуара (в каком обычно продаются глазные капли).
- ЯД! – мелькнуло в угасающем сознании Миланы. - Тот же способ, что и Евгению… И почему- то, мне кажется, и его самого… А не остриём…
Профессор противно дышал ей в лицо:
- Пейте!! Пейте… и станет лучше…
Милана, как могла, плотно сжала свои губы. И неимоверным усилием воли заставила себя открыть глаза, чтобы не только через взгляд, а уже всем своим телом, нанести тот, запретный в обычных энергетических практиках удар... Разряд получился. Скрючившись, профессор выронил из руки стаканчик с жидкостью и пролил её на себя (!).. Он тут же соскочил с места и понёсся в хвостовую часть самолёта... Через минуту за ним проследовал прибалт…… Но Милана этого уже не отслеживала. Она уже это «просто знала»… Стюардесса пыталась растирать пассажирке виски нашатырём, надевала кислородную маску… Подоспевшая на помощь вторая бортпроводница, заметила таблетки на полу у ног пассажирки…
- Наверно это её таблетки? Давайте попробуем положить под язык. Девушка разломила таблетку и положила Милане за нижнюю губу. Самолёт подавал намёки на снижение… Первая стюардесса оставалась сидеть рядом с Миланой, а вторая, отправилась в радиорубку, чтобы объявить о том, что самолёт идёт на посадку и вызвать медицинскую помощь к трапу их самолёта.
- Как она? - вернулась бортпроводница, - до посадки дотянем?
- Не уверена. Правда один раз она будто сглотнула слюну. И не такая мертвенно бледная…
Мозг Миланы понемногу оживал:
//- Где я? А, самолёт…Профессор… Сашенька!.. Мама!.. Валера!.. Книга… Жизнь… // -
она открыла глаза, - //стюардесса…та самая… Надо было кричать ей тогда, а не говорить… Не прошла бы мимо…был шанс спасти Евгению… Нет. Не было: я была не уверена…//
- Ну, слава Богу! Приходите в себя! Господи!! Как Вы нас напугали!.. Что Вам дать? Какие препараты? Уже посадка. Там «скорая», даже реанимация! Держитесь, миленькая! – стюардесса нервно гладила пассажирку по руке. – Всё будет хорошо.
- Да? – будто бы удивилась Милана словам стюардессы и опять стала проваливаться в неощутимую перину облаков…Затем она снова очнулась, когда кто-то нёс её к выходу из самолёта: куда-то к свету (!).. Она узнавала их лица: родные, любимые... и радовалась им где-то в груди, где находятся сердце и душа… Только проявить свою радость не могла… Её скованные мышцы не двигались… Она ловила взглядом уплывающие от неё лица ребят и пыталась им сказать самое важное:
- Ребята…шпионаж… главный убит пособником… прибалтом… сумка клетчатая… куклы… маленькие… в … Мин обороны, ФСБ… там знают… всё… …Люблю…-
Она чувствовала, что он держит её на руках, ощущала запах его волос и свежевыглаженной рубашки. А потом уже просто видела себя на его руках, со стороны, поднимаясь вверх по своей самой яркой взлётной полосе… И, чем стремительнее она отдалялась, тем ближе ей становились и любимый, вмиг постаревший, Валера, и растерянный Вовка, и тревожный серебристый самолёт… и жёлтенький реанимобиль… Всё теперь казалось таким крохотным, таким игрушечным…
КОНЕЦ
19. 02.2011.
Игрушки. авантюрно - детективная повесть окончание
© Copyright: Людмила Конюшихина, 2011
Свидетельство о публикации №211021901176
Свидетельство о публикации №211021901176
Рецензии