Как слово наше отзовётся

               
      Помните красочный плакат: «Болтун – находка для шпиона». Так я вам, тс-с, больше скажу, не только для шпиона. Вообще находка.
      Хороший болтун – это кто? Мастер разговорного жанра, эстрадник, конферансье, тот, кто свой кусок хлеба с маслом зарабатывает языком. Думаете: вот тунеядец, не сеет, не пашет, не варит сталь, не добывает уголёк. Нет, возражу, болтовня – это труд, у хорошего болтуна мозолей на языке не меньше, чем на руках у землекопа. А бывает ещё типун, это когда чересчур разговорчивого немножко занесло в сторону, он что-то такое ляпнул, вот ему и досталось: «типун тебе на язык».
      Но не будем о грустном. Не будем о злопыхателях, это совсем другая статья. А на беззлобного, умного трепача обижаться не стоит. Не стоит изображать из себя жертву, попавшую под водопад его остроумия.  Может быть, как раз наоборот, это он делает одолжение, осыпая вас блёстками юмора. Терпимее надо быть, толерантнее, «мяхше к людям».
      Ну, кто, по-вашему, Василий Тёркин? Трепач, не иначе. Но сколько в его байках и прибаутках житейской мудрости, оптимизма, наблюдательности. Как скрашивает он своим трёпом нелёгкую солдатскую повседневность, как поднимает дух. И вот уже светлеют лица бойцов, загораются глаза, распрямляются спины. Даже как-то неудобно навешивать на неунывающего Василия такой ярлык. Златоуст он, каждое его слово на вес золота. Речь его – кладезь мыслей, находок, откровений.
       А беззаботный «разгильдяй» Пашка Колокольников из прекрасного фильма Шукшина «Живёт такой парень»? Балагур, баламут, хохмач, словом, трепач. Даже геройский подвиг он совершает «по дурости», резвясь и веселя  окружающих.
      Весь секрет в том – что скрывается за словом, словами. Умный начнёт говорить – заслушаешься. Ираклий Андроников, Эдвард Радзинский - это же подарок для слушателя. Несколько раз я бывал на выступлениях Ираклия Андроникова, и каждый раз удивлялся, это ж надо: выходит человек на сцену, и без всяких внешних атрибутов, без музыкального сопровождения, «разогрева», полуголых девочек и прочих шумовых и зрительных эффектов, просто стоит на сцене и два часа только говорит, только а-ла-ла, чешет себе языком. Но в зале тишина, все застыли, заворожённые, очарованные его волшебным, образным словом. Вот и весь «инструмент», которым пользуется Мастер. Как сказал бы Николай Васильевич Гоголь: «И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом…».
      С другой стороны плохо, когда человек много и бездумно болтает. Так и хочется осадить его: «Заткнись»! Грубовато, и кому-то покажется несправедливо.  Человек столько лет боролся за свободу слова, отстаивал свои права, а вы хотите растоптать, похерить добытые в вековой борьбе ценности. Добились. Теперь хоть в подземном переходе, хоть в общественном туалете устраивай свой Гайдн-парк.
      А каждому ли давать такое право? Может, тем, кому неймётся, не даёт покоя ораторский зуд, следует предварительно сдавать экзамен, как на вождение автомобиля? Неумелый  водитель, таких бед натворить может, таких совершить аварий. А слово – поопасней автомобиля. Целые нации, народы, страны гнилое слово заводило в дремучие дебри. Всего один человек своей риторикой мог изменить курс страны, мировоззрение её граждан, превратить народ в стадо баранов, да так, что потом, отрезвев, народ этот хватался за голову: как же такое могло случиться? за кем же мы шли? чьим бесноватым речам внимали? Неужели прав Георгий Валентинович Плеханов, изучавший роль личности в истории,  утверждая, что народ – это множество нулей, которые остаются нулями, пока перед ними не поставишь единицу?  Ой, как не хочется унижать гордое слово «народ», отдавать его на откуп демагогу, узурпатору, тирану. Но, увы, история, как и природа, не терпит пустоты, она щедро снабжает нас примерами того, как легко мог оболванить целый народ какой-нибудь вождь, фюрер, аятолла или дуче.
      Слово, как известно, не воробей. Оно более серьёзная птичка, требует осторожного обращения, вылетит – таких "делов" натворить может. Но гораздо хуже, когда человек молчит. Чёрт его знает, о чём молчит. Говорят: «молчание - золото». Ишь ты, «золото». А может молчит, потому что тупой, двух слов связать не в состоянии, мыслей с ноготок. Худший вариант, когда сказать нечего, а он говорит, вещает. Вот где подлинный кошмар. Ну, это случай клинический, вынесем его за скобки, болен человек скудоумием, не всем же быть умниками. Дураки, они тоже нужны. И не только для того, чтобы создавать кому-то фон. Да и потом, как метко заметил шотландский поэт Роберт Бернс: «Ведь, если б не были другие дураками, то дураками быть пришлось бы нам самим».
       Между прочим, антоним «умный-дурак» понятие относительное.  Всё в этом подлунном мире познаётся в сравнении. Вот по сравнению с Петром Ивановичем – я умный, но не торопитесь записывать его в дураки. Может он себе на уме, придуривается, хитрован, а на самом деле шарики в его мозгах крутятся, как земля вокруг солнца, и в самый неожиданный момент он вдруг огорошит, выдаст такую «мыслю», что мне при всём своём самомнении только и остаётся рот открыть, – во, даёт. Конечно, терпеть рядом с собой заведомо патентованного глупца, или того, кто кажется вам таким, это мука, своего рода подвиг. Но мы же выросли на лозунге: «В жизни всегда есть место подвигу». Значит, терпите,
всегда рядом с вами  будет какой-то дурак.
      А вот по сравнению с Иваном Петровичем – дурак уже я. Подумаешь, знаю бином Ньютона, ряды Фурье, а чуть сверни в сторону и я уже полный профан. Не поддержу простейшую беседу на музыкальную тему, буду иметь жалкий вид, когда речь зайдёт о живописи, архитектуре.  В общем, как заметил Козьма Прутков,  односторонний «флюс».
      Ещё одна народная примета утверждает, что «молчание - знак согласия», но так ли уж бесспорна заложенная в ней мудрость. Ведь молчание вполне может быть и знаком несогласия. И душевного дискомфорта. Может, у человека беда. Клешнёй схватила за горло. Слова из него не выдавишь.
      - Не молчи! – хочется сказать ему. – Говори, трепись, - легче будет.
      А может быть, человек в раздумье, ушёл в себя. Пусть помолчит до поры до времени. Зато потом он выдаст всем на зависть и радость нечто оригинальное. Конечно, помолчи, побудь наедине с самим собой, не разбрасывайся по мелочам, не отвлекайся от дум своих.  Вот только обидно, если молчанием твоим смогут воспользоваться недостойные, бесчестные, ретивые оппоненты-пенкосниматели. Такую развернут бурную деятельность на поприще словоизвержения – тут тебе и вулкан Эйяфьятлаойокудль, и Везувий, и последний день Помпеи. Здесь уж твоё молчание не столько знак согласия, сколько знак конформизма и пофигизма: нас не тронь, и мы не тронем. Вот Лев Николаевич Толстой не мог позволить себе такую «роскошь человеческого общения» и, блаженствуя, почивать на лаврах. Не мог молчать, зная с какой лёгкостью и жестокостью суды в державе выносят смертные приговора, а палачи, сделанные из того же теста, что и преступники, приводят их в исполнение. Так и написал: «Не могу молчать». И сказал. Да так, что аукнулось по всей многострадальной России-матушке, и эхо его авторитетного слова докатилось до наших дней.
      Нет, не будем молчать. «Поговори со мною, мама». Папа, побеседуй с ребёнком. «Поделись улыбкою своей», жизненным опытом, чтобы наследник твой умел отличать правду ото лжи, и доброе, честное, умное слово от его фальшивой подделки.