Чтобы заметили

Знаете, порой хочется сделать что-то такое, чтобы люди заметили. Не то, чтобы что-то плохое, но просто нечто выделяющееся, непохожее, в идеале даже – сверхъестественное.
Ну что такого выделяющегося, привлекающего внимание может сделать, допустим, литератор? Писателю проще в этом деле. У него открываются какие-то особенные возможности. Допустим, чтобы как-то взволновать публику, можно пойти по пути Малевича, но только в литературе, и написать некий роман в трёх частях. Взяв в руки увесистый том и открыв первую часть, люди увидели бы на первой странице этого романа только одно слово, написанное жирными буквами:
***
То же самое было бы и на второй, и на третьей, на десятой, сороковой страницах и так далее до конца главы.
Вторая глава должна была внести в произведение небывалый поворот событий, и на бумажке, её начинающей, было бы напечатано:
ПЕЧЕНЕГ!!!
И так далее, по страницам строем поскакали бы сплошные печенеги наперевес с восклицательными знаками.
Наконец, последняя глава раскрывала бы всю чудесную дымку непонимания, возникшую вокруг романа. Там бы было чётко и ясно написано:
СВЕКЛА.
На этом роман можно было бы считать завершённым. Назвать бы его можно было «Основы. Часть III» или «Весёлые истории» - это уже не важно. На обложке же вполне уместно было разместить огурцы или портрет Николая II.
И я уверен, что люди, а в особенности писатели и критики спорили бы между собой насчёт сути этого необычного творения. Одни бы отнеслись к нему скептически, зато другие бы увидели в этом словесном параде постижение основ мироздания и некое даже единство человека с космосом. Они бы копали суть, писали критические статьи. Кто-то, интереса ради, перечитал бы весь роман задом на перёд или же меняя главы местами в произвольном порядке. Может быть, через несколько лет появились бы даже некие научные работы в области филологии, где подетально разбирались бы каждый «***», «печенег» и каждая «свекла»…
А автор вообще не хотел ничего этим сказать! Вообще ничего! Просто на пятистах страницах своего романа он написал всего 3 слова. И ничего больше. Хотя нет. Ещё он хотел, чтобы его заметили.
Ну, это литератор, писатель. А что же делать простому человеку, когда он сидит один в двухкомнатной квартире и понимает, что он может, в принципе, что-то сделать, чтобы мир счёл его нужным. Может что-то… Но не знает, что конкретно.
Может быть, он просто лежит на диване и пускает к потолку мыльные пузыри…

Пробило половина десятого, Илья Ильич встрепенулся.
— Что ж это я в самом деле? — сказал он вслух с досадой. — Надо совесть знать: пора за дело! Дай только волю себе, так и…
— Захар! — закричал он.
(И.А.Гончаров «Обломов»)

Витя лежал на диване и пускал к потолку мыльные пузыри. Делал он это уже около часа, временами останавливаясь на несколько минут, о чём-то задумываясь, далее снова отворачивал пузырёк с мыльной жидкостью и, неспешно дуя в пластмассовое колечко на палочке, рассматривал вздымающиеся вверх переливающиеся на солнце прозрачные шарики.
В комнате было слегка неприбрано – то тут, то там не к месту валялись какие-то фантики, книги, вещи, хотя сказать, что здесь царил хаос тоже никак нельзя. Да и сама комната была неплохо обставлена – книжные полки, диван, шифоньер, компьютерный столик, линолеум, обои, цветы – всё было хорошо и аккуратно подобрано и к месту поставлено. Но кажется, по вине хозяина наполнение комнаты переживало небольшой кризис.
В комнату зашла женщина средних лет.
- Вставать будешь?
- Нет, - отстранённо ответил Витя.
- Ты хоть в порядок себя приведи – вон бородой весь оброс.
- Это не борода – это просто волосы из лица растут… И вообще, мам, отстань от меня, – парень лениво перевернулся на другой бок, лицом к стенке.
- Ты с работы точно отпросился? – строго, но с долькой какого-то снисхождения спросила мать.
- Угу. Я типа на больничном. Надо отдохнуть мне.
Дверь закрылась с обратной стороны, парень вновь остался один и продолжил пускать пузыри.
Нет, он был вовсе не маленький - ему шёл уже двадцать четвёртый год, да и психических отклонений явных он не имел. Да и в жизни-то явно плохого с ним ничего не произошло. Была какая-то офисная работа, была какая-то личная жизнь, было какое-то прошлое нестрашное, было какое-то будущее – не то, чтобы явно радужное, но вовсе не предвещавшее ничего плохого.
Но вот уже несколько дней подряд он лежал и плевал в потолок.

- Я буду Бэтмэном, а ты будешь Супермэном! – маленький Витя в красном пуховике, смешной шапке и мохнатых варежках активно жестикулировал, стоя на крыше гаража, обращаясь к стоящему внизу Ромке.
- Я не хочу Супермэном. Буду Человеком-Пауком! – недовольно отозвался Ромка.
- Ага! Ладно! Мы будем с тобой спасать мир. И Сашку! Он будет в плену у Вампиров. – Витя воодушевлённо придумывал условия игры.
- Хорошо. – уступчиво сказал Сашка, которому постоянно отводились какие-то второстепенные роли в этих играх.
- Давай ты будешь лежать вот там, а мы будем убивать толпу вампиров!
Все разошлись по своим местам. Внутри маленького мальчика закипало праведное желание спасти друга и наказать несчастных невидимых упырей. Он активно готовился к наступлению. Подсобрался, разбежался…
- Я БЭТМЭН!!!
С резвым криком Витя полетел с гаража, упал и сломал ногу.
Воспоминание было таким чётким, что большой Витя почти почувствовал страшную боль в голени.
Как это было давно… И иногда казалось, что от того маленького человека, сломавшего ногу зимой после неудачного прыжка с гаража вообще ничего не осталось. Но нет – осталось, причём больше, чем можно полагать.
Под действием какой-то ностальгии Витя достал старый детский и юношеский альбом с фотографиями. Вот он совсем маленький, в коляске. Вот уже побольше – в садике с рыжим Чебурашкой и без части зубов. Вот коллективная фотография из младших классов… Что-то вообще ничего не сбылось из того, что он себе когда-то намечтал. Вернее, сказать, не сбылось – это ещё можно было как-то пережить. Но то, что не было никаких тенденций к тому, чтобы сбылось в будущем, тоже не было.
Он смотрел на маленькие весёлые лица на глянцевой и матовой поверхности картонных бумажек. «Этот – сосед, с ним часто видимся, нормально всё у него. Вот эти уже женились давно, дети есть. Этого уже нет лет пять как… А вот эта в Испании работает проституткой… А вот с этим мы из окон часто кидались пакетами с водой, хах…».
А что теперь?
Удовольствия от работы, с которой Витя отпросился, он не получал. Может его деятельность в офисе была даже в какой-то мере полезной. Без его участия товары, наверное, хуже бы приезжали на склад и ещё хуже уезжали бы с него ещё куда-то. Но на втором году работы офисные будни стали его жутко нервировать. Они отнимали у него время, приносили какие-то деньги… И каждый день выдавали неутешительную мысль, что ещё один день потерян для того, чтобы сделать какой-то важный шаг.

- Привет. Ты, кажется, не любишь розы. Эти цветы больше похожи на полевые, которые тебе нравятся… - он протянул букет и поцеловал её.
- Спасибо… Красивые) - ей было приятно. Это приободрило подзамёрзшего от получасового ожидания Витю.
- Сегодня холодно – наверное, лучше в кафешку какую-нибудь заглянуть.
- Ага… Я ещё немного не по погоде оделась – с утра было теплее… - согласилась она. Витя с удовольствием наблюдал, как ветер слегка играет в её волосах.
- Я знаю одно место хорошее на набережной тут недалеко. Пойдём?
- Пойдём.

Они шли по набережной за руку, переговариваясь о каких-то мелочах. С реки по обыкновению дул не особо приятный ветер, но торопиться всё равно почему-то не хотелось.

- Как у тебя на работе дела? – спросила она.
- Да средне. Неплохо, в принципе… Только что-то не нравится мне эта офисная фигня.
- Ну ладно – деньги ж зарабатываешь. А что ты хочешь?
- Если точно, то не знаю.
- То есть?
- Ну как… - Витя призадумался. – То есть, я хочу выделяться. Причём, в идеале, чтобы почувствовать, что ты небезразличен этому миру.
- Ты небезразличен мне.
- Да, я знаю. Это прекрасно. Ты вообще меня спасаешь. – он посмотрел на неё и улыбнулся.
- Но тебе меня мало, - недовольно ответила она.
- Да почему? Просто это разные вещи.
- Какие разные?! Одинаковые!
- Нет, одно дело – то, что я тебя люблю, другое – то, чего я хочу от жизни в целом, - Витя в очередной раз понял, как иногда легко вывести женщину из себя.
- То есть тебе меня не хватает для счастья, да? На, забирай свои цветы! Они мне не нужны от человека, который меня не любит!
- Да ты чего?
- Дурак! Я за тебя замуж тут хочу, а ты!.. Хватит что-то себе воображать! Спустись на землю! Да ничего ты не добьёшься – так и останешься офисной крысой!!!

С тех пор они, конечно, помирились. И ещё много раз поссорились. И ещё столько же раз снова помирились. Непонятно даже, как он запомнил те самые слова.




Ночами ему было страшно засыпать, потому что сны снились исключительно дурацкие и непонятные.
Витя долго ворочался в кровати, вставал, смотрел в окно, включал компьютер, выключал.

Литератору – легко. Он может написать что-то умное или же донельзя глупое, но именно то, что заставит человека о чём-то задуматься, а ещё лучше – прочувствовать что-то каждым нервом своего тела. Писатель может даже написать какую-нибудь несусветную нелепицу и при случае создать вокруг этого шумиху. Писатель – он, конечно, не политик, не экономист – сделать чего-то существенного материального для тех, кто его прочитает, он не может. Зато, в идеале, он может нечто большее…

P.S.

Витя ещё раз пробежал этот рассказ глазами, временами прокручивая колёсико на мышке от компьютера. Пожал плечами. Он не знал, выделится ли он этим или же нет, и быть может, стоило бы следовать изначальному плану – писать роман на полтысячи страниц про ***, печенега и свеклу? Но почему-то хотелось написать именно это.
Зевнув, он сохранил вёрдовский документ в папке «Мои Документы» и пошёл спать.
Несколько минут Витя полежал в кровати. За окном уже рассветало. Он закрыл глаза и не заметил, как уснул.