***

Посвящается станционному смотрителю
и всем Лао Цзы XXI века
 
— Подумать только… Ведь вся эта жизнь, если
поразмышлять, она-то и есть зал ожида-
ния… — мой собеседник перевёл взгляд с группы туристов на меня и подмигнул с несколько грустной и дружелюбной улыб-
кой. Сказал он просто и вроде как даже бесхитростно, но от
этой фразы в моей душе что-то ёкнуло.
***
Я знал этого несколько чудного старичка только несколь-
ко минут. Ну как знал? Можно сказать, что и не знал, по сути.
Хотя в то же время знал очень хорошо. Во всяком случае, не
хуже, чем многих других своих знакомых, с которыми позна-
комился вот точно так же, как и с ним, — сидя в этом зале ожи-
дания и коротая время до поезда. И если хорошенько поду-
мать, то окажется, что чуть ли не половина моей личности со
всеми её качествами сложилась из этих недолгих разговоров со
случайными встречными (ведь их даже и попутчиками-то
сложно назвать…) в этом же большом помещении, знакомом
мне с самого детства. Или не только в этом?.. Да какая разни-
ца, — все залы во всей России донельзя похожи своей суетой,
нечистоплотностью и спокойствием. Суетой и спокойствием…
Парадокс? На вид — да, а на проверку — нисколько. Невоз-
можно, наверное, объяснить это состояние словами вполне
точно, но его можно легко почувствовать, если сюда попасть. А
уж я — поверьте — сюда не то что попадаю, но фактически и
не вылажу из этого помещения. И в последнее время меня даже
стали посещать некоторые соображения относительно того,
что моя жизнь — она и есть этот зал, а всё остальное, то, что
вне — это уже небо, космос, что-то далёкое и недостижимое.
Потому-то и фраза, сказанная старичком буквально через
несколько минут после того, как я, попивая пиво, гонял мысли
вокруг данной проблемы, несколько меня встревожила и заста-
вила попристальнее приглядеться к собеседнику.
А был он совершенно непримечательным. Встреть я тако-
го где-нибудь в автобусе — наверно, место уступил бы, а так —
даже приглядываться бы не стал. Я, знаете ли, вообще в по-
следнее время… Как бы сказать-то?.. потерял, что ли, интерес к
людям… Не вот уж потерял совсем, но… Если раньше я глядел
на человека, то думал: вон какой интересный (ну или неинте-
ресный) человек; он, наверное, очень добрый (или же злой),
он, кажется, счастлив… хм… с чего бы это?.. (ну или же гру-
стен… может, что-то неладно?..) и т.д. и т.п.  Сейчас же я глядел
на людей как на картинки, и разбираться в их духовной сущно-
сти мне было слишком неохота, а если честно, то порой даже и
противно. Иногда, конечно, меня привлекали вот эти самые
люди, с которыми я случайно беседую, ожидая чего-то на во-
кзале. А старик… Невысокий, седой, со смуглым морщини-
стым лицом, в шляпе и сером пальто. Что можно к этому доба-
вить? Особо-то и нечего.
И вот сидели мы теперь в соседних креслах, и я перевари-
вал поступившую мне в мозг информацию. Он, кажется, тоже
понял, что его слова произвели несколько иной эффект, неже-
ли ожидалось. Я начал оглядываться по сторонам, что-то раз-
глядывать (ха! как будто я не знал тут всё до мельчайшей под-
робности!), дабы показать своё безразличие относительно дан-
ного вопроса. Но вышло тоже по-своему напряжённо и до жу-
ти неестественно. Я невольно, в мыслях, обругал себя за отсут-
ствие актёрских качеств. Таким образом, не показав своему
собеседнику никакого МХАТа, я произнёс:
— Н-да… Грязновато сегодня на улице…
На этот раз с театром я, думаю, даже переборщил. Пафос в
вопрос про погоду прорвался совершенно случайно и даже без моего умысла. Стало чересчур неловко. Но тут спасительная
мысль подсказала, как продолжить разговор:
— Вы, кажется, что-то начали про жизнь… и зал ожида-
ния… — проговорил я.
— А, ну да. Конечно. Именно так, если подумать. Да даже
если и не думать совсем — всё равно так. Вещь ведь существует
вне зависимости от того, знаем мы что-либо о ней, думаем или
не знаем вообще и даже не думаем, — произнёс он и почему-то
очень сильно напомнил мне этакого старого профессора, объ-
ясняющего после занятия некие вещи недопонявшим его сту-
дентам. — Но всё дело в том, как она, эта вещь, отражается в
каждой конкретной голове.
— Хорошая метафора. Я, знаете, тоже думал… Прямо о
том же. Недавно.
Он смерил меня по-грустному весёлым взглядом и, кажет-
ся, совсем не удивился тому, что наши мысли таким причудли-
вым образом совпали. Отвернулся. Поглядел на двух старушек
в платочках, идущих в сторону перрона и тащащих за собой
тележки на колёсиках, к которым были примотаны старые сум-
ки, пакеты и ещё чего-то непонятное и пенсионерское. Вообще
в зале было довольно людно. Одни сидели, другие всё время
ходили, бегали, суетились. Одни были трезвые, другие навесе-
ле, третьих уже подпирали кресла. И кругом было нечисто,
беспорядочно и некомфортно. Впрочем я уже присиделся в
своём кресле и мне было чуть ли не безразлично, что происхо-
дит в окружающем меня мире. А старичок тем временем уже
перевёл взгляд обратно на меня и сказал:
— А это и не метафора. Это самая натуральная истина. У
нас есть только этот зал ожидания и ничего больше.
Честно говоря, в эту секунду меня постигло лёгкое разоча-
рование. Бывает же такое резкое разочарование в людях. Раз —
и всё. Вроде даже и фразу сказали какую-то безобидную, кото-
рую и не заметишь порой в повседневной жизни, не придашь
ей значения, а тут… Эти слова выдавали в моём новом знако-
мом то ли отъявленного идеалиста-фантазёра, то ли вовсе ши-
зофреника. А с такими людьми мне не слишком приятно иметь
какие-либо отношения.
Вот, к примеру, в школе у меня была очень странная учи-
тельница информатики. Вроде бы если встретить её, ну, ска-
жем, в коридоре, то она покажется вам вполне адекватной
женщиной. А на уроках же отчего-то вместо информирования
учащихся на предмет системы Microsoft Office или программы
Norton Commander она говорила нам про религию, монахов,
душу, биополе, чакры, карму, исламских террористов, амери-
канских школьников, приходящих на занятия с огнестрельным
оружием, про рай и хождение по воде, да и ещё про многое
другое; также зажигательно цитировала псалмы. Помимо всего
прочего, её очень волновала методика воскрешения мёртвых,
используемая целителем Григорием Грабовым, что прибавляло
уроку атмосферы таинственности и мистицизма. А на кон-
трольных работах учительница как назло спрашивала про Nor-
ton, а не про псалмы… Короче говоря, монахи, террористы и
Грабовой мешали мне нормально изучать информатику, а с
подобными моей некогда преподавательнице людьми я решил
больше не связываться.
Разговор я подумал не продолжать в наметившемся русле,
поэтому только многозначаще промычал и добавил:
— Ясно.
Снова тишина.

— И всё же, мне кажется, что не совсем… — добавил он.
— Что?
— Не совсем ясно вам.
— Почему?
— По факту. 
— То есть? — я еле заметно улыбнулся прозвучавшему ка-
ламбуру.
— Потому что вы не встали и не решили опровергнуть
моё утверждение, — размеренно сказал он.
— А зачем мне его опровергать? Это же и моё утверждение
тоже, — он начинал выводить меня из себя всё сильнее и силь-
нее.
— Не только ваше утверждение, но и ваша… реальность…
Быть может, я и не совсем конкретно выразился… (он секунд
пять поискал подходящее слово) ваше бытие.
— Что «моё бытие»? Вокзал?! — ещё больше удивляясь
спросил я. — Не… То есть да, конечно, я постоянно здесь… В
этом кресле. А ещё вот на том, и вооон том (я указал ему рукой
на места, где обычно сижу). То есть я очень часто здесь, но не
всег…
Я не договорил. В голове пронеслась необычайно чёткая
мысль. Ещё несколько секунд я пробовал с ней бороться, но
понял, что не могу. В голове промелькнули некие кадры из мо-
ей жизни. Я пытался понять и проанализировать, как же так
получилось. Ведь невозможно же, чтобы оно вышло просто
так — у всего на свете есть свои причины. Я задумался. Мину-
ты 3 длилось это молчание.
— Ну как же оно?.. — попытался я из себя выдавить хоть
немного слов. — И зачем вы…
— А это не я, — уже без улыбки ответил старик. — Это вы.
— Что, я сам загнал себя сюда и уничтожил всё, находя-
щееся вовне? — спросил я и подумал тем временем: «А может
быть, я сошёл с ума? Хм… Очень даже может быть… Вот я лежу
сейчас, наверное, в дурке и мне всё это мерещится. Даже не ме-
рещится, а снится… Нет, всё же мерещится, — пожалуй, во сне
такого не бывает… Как же всё это вязко, противно… И голова
не варит…» Я попробовал сконцентрироваться на определён-
ной мысли, воспоминании, ну или хотя бы чувстве, впечатле-
нии от прошлых событий. Этого сделать почти не получилось.
Передо мной только возникла одна из давних отрывоч-
ных картин.
Раннее утро. Мы с ребятами возвращаемся с дикой пьянки
и проходим по территории местной психиатрической лечеб-
ницы. Зима. Пасмурное, ещё не до конца отошедшее от ночи
небо. Облупленные старые больничные здания. Страшное по-
хмелье. Психи чистят снег у корпусов больницы. Тяжело.
***
Теперь, может быть, я один из них. Только куда же делись
все мои воспоминания?.. «Хм… бром. Да, наверное, мне вко-
лоли бром. Он помогает при воспалении в мозгу, но напрочь
отшибает память… Стоп. Откуда я это знаю? А, чёрт, слышал
где-то… Если посмотреть с другой стороны, то психи, как пра-
вило, не отдают себе отчёт в том, что они психи. Наоборот —
многим кажется, что они вполне нормальны. Тоже где-то чи-
тал… Что ж. Это несколько обнадёживает. По крайней мере
процент вероятности моего помешательства резко сокращает-
ся. Уже хорошо. Уже неплохо…»
— …Значит, я сам во всём виноват? — переспросил я.
— Я бы сказал, что ты не только загнал себя сюда и унич-
тожил для себя (хотя, не думаю, что полностью) внешний мир,
но ты ещё и сам создал (пусть и не без стороннего влияния)
этот самый вокзал. Даже не вокзал, а скорее — зал, зал ожида-
ния. И самое забавное, что создав всё это с помощью извне, ты
так и не понял, что всё это действительно существует, а про-
должал жить той жизнью, которой якобы жил раньше.
Он подождал несколько секунд дальнейших вопросов и не
дождавшись продолжил:
 — Понимаешь, вот этот зал, люди, кресла, пол, люстра,
двери, даже киоск тот (он махнул в угол зала) — это ведь твои,
твои изобретения.
 — И вы?
 — И я. 
 — То есть…
 Я на секунду замер, соображая. «Вот так нихрена себе…
Пора кончать всё это». Я довольно резко поднялся из своего
кресла:
 — Извините… Совсем забыл… Меня должны ждать. На
улице. Сколько сейчас времени?
 — У вас — ещё достаточно, а вот мне тут осталось совсем
недолго, — улыбнулся мой собеседник многозначительно.
 — Извините, что не могу сейчас закончить наш разговор…
Познавательный. Во всяком случае — всего доброго.
 — До встречи, — сказал он. — Да вы можете вещи не за-
бирать — я присмотрю.
 — Да нет, я сюда ещё не скоро вернусь, — улыбнулся я.
Отчего-то стало немного неловко, что он меня недопонял.
 — Хм… Вы так думаете? Ну что ж — воля ваша.
 — До свидания.
 — Счастливо.
***
 Уффф… От такой напряжённой беседы у меня на лбу даже
выступила испарина. Я быстрыми шагами направился к выходу
из зала. Душа почти что пела. «Вот-вот сейчас я открою эту
дверь, закрою её за собой и отброшу все эти дурацкие сомне-
ния! Нет, ну не может быть всего того, что этот дед мне пона-
рассказывал. Конечно, не может!»
 Ещё несколько широких шагов. Дверь. Я потянул за ручку
и с ликованием понял, что она поддалась. «Вперёд», — сказал
я себе.
…Через десять минут я буквально упал в то же самое крес-
ло, которое недавно покинул. Стресс забрал у меня все силы и
казалось, что не обопрись я сейчас на что-нибудь, — так бы и
упал посреди зала.
 — Я же говорил — сумку могли бы оставить, — я бы при-
глядел. Хотя, конечно, я вас понимаю, — всё-таки незнакомый
человек… — с сожалением улыбнулся мне старик.
 — Дурдом…
 — В жизни и не такое бывает…
 — Что?! — как-то даже для себя самого неожиданно за-
орал я. — «И не такое» — это что, по-вашему?!!
— Да вы успокойтесь… (он снова из вежливости перешёл
на «вы»). Вот сами-то представьте — ведь могли так и не по-
нять ничего. Так и сидели бы в кресле. Временами бы вы что-то
чувствовали, вас мучили бы депрессии; но в общем и целом зал
ведь тоже не так скучен — в нём тоже есть свои развлечения,
которыми пользовались, пользуетесь, да и чего уж греха та-
ить — всё равно будете продолжать пользоваться. Вы ведь лю-
бите, ну, к примеру, смотреть телевизор? (он кивнул на боль-
шой монитор, установленный в зале).
— Крайне редко. У меня есть ноут. Всё, что надо, — там.
— Ага. Ну, стало быть, так. Но ведь подумайте только —
так, как живёте вы, живут многие. Очень многие. Только зал
ожидания для них представляет собой несколько иную форму.
Ну, скажем, кто-то на автобусной остановке прозябает — не
может уехать никак в нужный ему район. А кто-то в клубе. Ну,
сами себе представляете, что это такое. А ещё хуже — в кабинке
туалета этого клуба. Ха, да-да — мне известен и такой случай. В
кабинке туалета одного из ночных клубов: только он и две
марки ЛСД. Такая вот жизнь бывает, дружочек…
— Постойте-постойте… Почему вы говорили мне, что это
не вы мне говорите всё это, а я сам себе.
— Хм… Да потому что я говорю совсем другое. А вы толь-
ко воспринимаете мои слова через призму своего сознания, и
на выходе получается некий такой… оригинальный продкут.
Импульс задаётся извне, а выводы получаются собственные. В
зале всегда так. А может, и вне его. А в целом (ну я здесь, прав-
да, не претендую на полную правду и достоверность) мне ка-
жется, что наш мир… нет-нет… наша страна… или, может быть,
россияне… в общем не совсем понимаю, как тут точно обоб-
щить, но все мы живём в типичном огромном зале ожидания.
И в этом большом зале уже находятся миллионы его ми-
ни-воплощений. Все мы, того не замечая, как-то очень сильно и
плотно в чём-то да завязли. Или же оно в нас завязло. В дан-
ном случае без особой разницы. Присутствует идея пережида-
ния — массовая и очень глубокая.
— Прямо индуизм какой-то… Те ведь тоже жизнь пере-
жидают, — сказал я больше для того, чтобы показать, что я то-
же не совсем олух и кое-что понимаю (пускай и немного по-
верхностно) в концепциях мировых религий.
— Не индуизм. Христианство. Именно оно. Индуизм ещё
более заморочен. Гораздо более  заморочен. Вы хоть представ-
ляете, какими пространствами они мыслят?
Он знал, что я знаю. И я, кажется, начинал осознанно
ощущать фишку нашего с ним общения. Я действительно по-
лучал информацию, которую готов был получить и выводы,
которые не отчётливо, но всё же брезжили временами в моей
голове во времена раздумий. Я подумал о пространствах, кото-
рыми мыслят индусы и о самих индусах. В голове пронеслось:
«…Эра Кали наступила 23 января 3102 года до н.э. В этот
момент было особое расположение планет, позволяющее на-
чать новый отсчёт времени, новую югу — кали, в которой мы
живём и будем жить ещё 427000 лет. Юг всего 4:
1) Критаюга (1 млн 728 тыс. лет). Это благой век.
2) Третаюга (1 млн 296 тыс. лет). Справедливость начина-
ет утрачиваться. Возникает зло.
3) Двапараюга (864 тыс. лет). Зло начинает преобладать
над добром.
4) Калиюга (432 тыс. лет). Полный упадок добра.
В совокупности они дают нам махаюгу (4 млн 320 тыс.
лет).
Тысяча махаюг составляет кальпу (или, если угодно, 1 день
Брахмы). В конце каждой кальпы 12 или 7 солнц сжигают всё
зло, и начинается новая кальпа.
Дни Брахмы составляют божественные года, а сам Брахма
живёт 100 божественных лет. А потом — умирает. По смерти
Брахмы проходит 100 лет (столь же долгих) божественного
хаоса, после чего рождается новый Брахма и всё идёт
по-новому. То есть по-старому…»
Я попробовал себе представить хотя бы один день этого
самого Брахмы… Мысль попыталась раздвинуть понятие вре-
менных пределов, но вдруг в голову пришло осознание того,
что человечеству, по сути, меньше 3 млн лет. Повторить по-
пытку осознания возможности существования хотя бы 1 дня
Брахмы у меня почти не получилось. Стало страшно. Пример-
но то же самое со мной случилось однажды, когда я пришёл в
очень большой магазин. Это был даже не супермаркет и не тор-
говый центр, к которым я привык. Он был очень большой. И
тогда, когда я осознал его размеры, мне стало страшно. Так
страшно, что я чуть не потерял сознание. Хотелось вырваться
оттуда и бежать, бежать, бежать…
***
— С вами всё в порядке? — старик озабоченно глядел на
меня.
— Всё… Всё хорошо… — ответил я запинаясь. — Значит,
вы также поняли, что находитесь здесь.
— Ну, я нахожусь немного не здесь, но в общем-то — да.
Так оно и произошло. Только думал я подольше. И сидел
здесь подольше.
— А… Выход есть?
— Я всё удивлялся, что вы до сих пор не задали мне этого
вопроса. Есть. И не один. Вот видите, — он указал на дверь в
конце зала, — там выход на платформу. Но это больше для ста-
риков. Вы уж лучше сидите тут, чем туда… Есть и другие. Но
они, думаю, вас тоже мало устроят. Ну и есть… Есть ваш выход.
Да. Ваш собственный выход. Я не могу вам его сказать, так как
не знаю. Не могу знать — тут нет универсальных решений. А
если б и сказал — вы вряд ли поняли бы, потому что просто не
готовы к нему. Но даже выйдя… — он уставился в стену. —Даже выйдя, в определённые моменты вас будет сюда возвра-
щать ваша сущность. Оттого что она такая. Однако не засижи-
вайтесь — не стоит. Вы и так потеряли год или два, или, может,
даже больше из лучших и отведённых вам. А ведь эти годы не-
сравнимы с годами Брахмы. Есть куда спешить.
***
Я вспомнил одного своего приятеля, по меркам многих,
очень странного. Однажды он купил живого карася, поместил
его в полиэтиленовый пакет, ходил с ним повсюду и произво-
дил с помощью несчастной рыбы какие-то специфические дей-
ствия.
Рассказывают, что он зашёл к одним знакомым, поздоро-
вался, спросил, есть ли у них время и стул? Те ответили, что
есть, и принесли ему стул. «Смотрите внимательно», — сказал
он и встал на стул, вытянув вверх правую руку, держащую кара-
ся, а сам стал следить за циферблатом часов, находящихся на
левой.
Прошла минута, две. Ничего не происходило. Наконец,
мой приятель слез, поклонился и продекламировал: «Только
что вы потратили две минуты из своей жизни, глядя на кара-
ся». Собрался и ушёл.
Кажется, я в данном случае был таким же человеком, те-
ряющим жизнь, глядя на карася.
— Ну а мне пора. — Прервал мои размышления старик.
Он встал и пожал мне руку.
— А вы куда? — спросил я настороженно, и во мне начал
просыпаться ужас. Ужас недосказанности.
— А мне… Пора, — он улыбнулся. — К сожалению, я за-
сиделся здесь. А между прочим, всё не так скучно. Пространст-
во материальное здесь организовывают сверху. Конечно, про-
мывают мозги (он опять кинул взгляд на большой монитор
телевизора)… А так… Нормально. Ну, счастливо вам.
— До свидания.
Я даже не попытался его остановить. Сел в кресло. Смот-
реть, как он уходит в дверь, ведущую на перрон, тоже не хоте-
лось.
«Хм… Мой выход. Что же это такое? И как я попал сюда?
Да, пожалуй это и не суть важно… До меня стали доходить не-
которые непонятные фрагменты нашего диалога… Скорее даже
моего монолога, звучавшего только что. Вероятнее всего,
большой зал для всех — это концепция русского миропонима-
ния и мироощущения. Вот мы сидим в зале… А для чего? Для
новой жизни — лучшей, потусторонней. И для нас он только
оболочка, не пускающая нас в ту жизнь… Поэтому здесь гряз-
но. Потому что мы здесь временно и дальше будет только хо-
рошо и чисто… Хм… чисто… Но это о глобальном. А о насущ-
ном? О моём сегодняшнем дне. Нужно же что-то понять,
что-то найти… Найти себя, в первую-то очередь… Ведь не все-
гда я жил в этом зале, ведь вне его должна быть другая жизнь.
Она тоже будет в зале ожидания. Но уже в одном, а не в двух
сразу. Будет легче или труднее, но оно будет. А сейчас этого
нет… Нет…»
Вдруг меня уколола мысль: а вдруг нет ничего там, вне за-
ла? Может, и не к чему стремиться? Для чего тогда все стара-
ния, мысли, планы, желания, мечты?
— А может, всё это закончить?
— Очень даже может быть.
Я встал. Оглядываться не стал. Я пошёл к выходу, в кото-
рый только что прошёл старик. «Вот так» — быстро и сразу. И не будет залов, прохожих, дурацкого телевизора и всего про-
чего.
Я подошёл к двери. Взялся за ручку. А ведь всё-таки стыд-
но вот так всё кончать. И вдруг там — ничего? Ну вдруг? Стало
не то чтобы страшно, но действительно стыдно. Я приоткрыл
дверь, и резкий холодный ветер обдал мне лицо. Не знаю,
сколько я так стоял, открывая дверь то чуть шире, то почти за-
крывая насовсем.
Вдруг кто-то меня толкнул:
— Выходить будешь?
Я даже не посмотрел на того, кто это произнёс. Просто
развернулся и пошёл к своему месту. По дороге почти на авто-
мате надел наушники. Плеер, оказывается, всё это время играл.
Надо будет подзарядить. В мини-динамиках солист «Scorpi-
ons» Клаус Майне выводил:
Find the door to the Promised Land.
Just believe in yourself…
Хм… Что ж… Поищем.
И я остался в зале ожидания.
 
Зал ожидания. 28-я махаюга 7-й манвантары кальпы Вараха.
1-й день 51-го года Брахмы.
 
2009