Троллейбус

13-й
 
енсионеры в отечественной науке подразде-
ляются на две важнейшие группы: на хороших
и плохих. Хорошие пенсионеры ходят в основном по улице и
по квартире. Плохие же, как  правило, сосредотачиваются в
маршрутках и троллейбусах. Отличительной чертой последних
является то, что они действуют  более организовано, быть мо-
жет, даже имеют некий общий план. Они концентрируются на
остановках, ждут социального автобуса или троллейбуса (если
их собирается недостаточно, они могут подождать и пропус-
тить несколько автобусов без наказания). Далее, начальник
плохих пенсионеров силой запихивает их в салон, где они уже
преступают непосредственно к делу (толкаются, бранятся, по-
казывают в разные стороны проездной билет и т.д.). И хоро-
шие, и плохие пенсионеры имеют поклажу. Обязательно.
Только у хороших пенсионеров поклажа компактная и тоже,
можно сказать, хорошая. У плохих пенсионеров обычно при-
сутствуют здоровенные тюки, мешки, тележки и мн. др., кото-
рые становятся их орудием угнетения по отношению к окру-
жающей среде. Также плохие пенсионеры любят громко гово-
рить о политике, знакомых, интернете и плохо пахнут. Хоро-
шие же более сдержаны и улыбчивы. Впрочем, возможен пере-
ход из одной категории в другую…»
  «…П
 Троллейбус достаточно резко затормозил, и ручка в блок-
ноте Максима оставила небрежный росчерк на половину стра-
ницы. Немножко раздосадованный этим, Максим закрыл
книжицу, заложив в неё ручку.
Он хотел оставить путевые записки, начиная с самого на-
чала этого неблизкого путешествия. Он слышал когда-то на
уроке географии, что известные путешественники типа Афана-
сия Никитина и Марко Поло всегда оставляли записки о сво-
их поездках, поэтому дураком на их фоне выглядеть не хоте-
лось — достаточно, что и так многие называли Максима дура-
ком. Дабы опровергнуть все эти несправедливые слухи, он ре-
шил предпринять то рискованное предприятие, ради которого
нынче утром залез в первый попавшийся троллейбус.
Он верил, что когда-нибудь эти записки в блокнотике рас-
ставят всё на свои места.
Он ехал в Америку. На троллейбусе. Да, именно в Амери-
ку и именно на троллейбусе. Почему так — легко объяснимо.
Дело в том, что Америка ему нравилась, а на троллейбус у него
был проездной. Вернее, проездной был на троллейбус и на
трамвай — ну, то есть можно было в местах, где не ходит трол-
лейбус или же пробки, проехать на трамвае. Да и что уж греха
таить — на поезд денег бы не хватило (маршрутов поездов к
тому же Максим не знал), а самолётов вообще боялся (даже
маленьких кукурузников, — так как видел по телевизору, что с
этих самых самолётов могут скидывать бомбы). Поэтому юно-
ша путешествовал именно на троллейбусе.
Ну а Америка (конечно, не Мексика, не Чили и не Гонду-
рас, а США) казалась ему неким местом, где… хорошо. Ну про-
сто хорошо. Там много супергероев и негров, которые обяза-
тельно читают рэп и играют в баскетбол. А ещё там красиво и
Статуя Свободы. Да и юморист Задорнов говорил по телеви-
зору, что американцы туповаты, ввиду чего Максимке будет
жить там несколько проще, — он хотя бы не будет выделяться.
 Итак, Максим ушёл из дома, взяв паспорт и кое-что по-
есть, сел в троллейбус и поехал. На троллейбусе был номер
«13», и он шёл на главную площадь города. Вообще расписа-
ние ходьбы транспорта наш герой представлял не особо чётко,
но что-то подсказывало ему, что нужно ехать именно на глав-
ную площадь. Думалось, главная площадь его города связана с
главной площадью какого-нибудь города Америки больше, чем
главная площадь одного из городов Америки с окраинами его
города. Ну а там уж, на самом деле, можно было и спросить.
В меру приветливый и спокойный голос объявлял оста-
новки и предупреждал, что на линии работает контроль.
Центр города вовсю гудел и бибикал, и вероятно, делал
это совсем не Максиму. Тут было много красивых людей. От-
чего-то в центре всегда больше красивых людей, чем на окраи-
нах. И Максим всё не решался спросить у кого-нибудь, на ка-
ком троллейбусе лучше всего доехать до Америки. Ну или в
сторону её. Потому что туда, пожалуй, далеко, и прямого
транспорта может не ходить; так что, конечно же, с пересадка-
ми надо ехать. Хотя бы до Европы. Она тоже где-то в той сто-
роне, а от Европы до Америки — вовсе рукой подать. Поэтому
решил Максим сначала спросить маршрут до Европы.
— Добрый день! А не подскажете, в Америку как лучше
проехать до Европы? — Максимка переминался с ноги на ногу,
так как уже немножко подзамёрз, думая, у кого же спросить.
— До торгового центра, что ли? — мужик добрый и с бо-
родой немножко призадумался.
— Ну да, там, наверно, и торговые центры есть. Да, есть.
Ну иначе как же людям совершать покупки… — Максим
что-то сам с собой начал выяснять.
Мужик усмехнулся, оглядел Максима и сказал:
— Ну если в торговый центр, то на 67-м.
— Ага. Спасибо большое! — сказал Максимка и развер-
нулся уходить. Но на секунду задумался и снова повернулся. —
А почта там есть?
— Почта?
— Ну да. Я это… ну, знаете, что-то сотовый дома забыл, —
надо бабушке будет написать. Письмо. Ну там, знаете, конвер-
ты бывают с Гагариным, с домами всякими, с городами. Вот
такое хочу послать, чтобы бабушке понравилось.
Мужик повёл бровью и, сказав, что лучше-де водку бы пи-
ли, пошёл прочь.
 
 
67-й
 
67-й очень скоро подошёл и был полупустой. Поэтому
Максим снова устроился на сиденье. Вообще второй раз под-
ряд ему удаётся сесть в троллейбусе… это, можно сказать, хо-
роший знак. Он достал из своего пакета пирожок с яйцом и
луком, который вчера приготовила бабушка. Не самый, конеч-
но, любимый пирожок, какой может быть у Максима на свете, а
всё же есть его можно. Вообще Максим больше любил слад-
кие — с яблоком или с черникой, малиной, щавелём, виш-
ней, — но все сладкие пироги он съел вчера. Поэтому так.
«Отчего-то говорят, что в России плохие дороги. Инте-
ресно, какие они в Европе?»
 Ехал троллейбус уже неприлично долго (Максим никогда
не видел, чтобы троллейбусы так долго ездили), а дорога тем
временем не слишком отличалась от той, что была раньше.
 Внезапно Максима поразила страшная мысль: как же он
будет общаться с американскими людьми, если он не знает их
языка? Мысль была настолько внезапной и настолько страш-
ной, что он даже хотел выпрыгнуть на близлежащей остановке.
В школе он не научился даже элементарным вещам в этой сфе-
ре знания (как, в принципе, и в любой другой). Но буквально
через минуту в голову Максиму пришла и другая мысль —
успокоительная и очень понравившаяся Максиму. Он весь
сразу встрепенулся, хлопнул себя по коленке, выдохнул и ши-
роко улыбнулся: «Ну как же я мог забыть?! Ведь в Америке
должен быть дядя Федя из второго подъезда. Он, наверное,
тоже не очень хорошо говорит по-английски, поэтому вместе
уж, вдвоём-то, что-нибудь да придумаем. К тому же дядя Федя
там уже года полтора как, — обжился весь там, работает, пере-
ночевать пустит. Хорошо-то как!» Правда, появилась и третья
мысль, которая явно была с первой заодно и не хотела давать
юноше покоя. «Только вот как мне найти дядю Федю-то?»
Но сегодня Максим был смышлён как никогда, что заставляло
его вновь и вновь дивиться своей смекалке. «Ха! Много ли там
дядей Федей! Спрошу у людей, мол, где тут дядя Федя? Он
раньше жил во втором подъезде в России, а теперь где-то у вас
здесь недалеко». — «Однако как я спрошу у них, где дядя Фе-
дя? я же не знаю их языка. Может, на бумажке им написать?..»
 Пока антагонистически противоречивые мысли терзали
душу Максима, троллейбус приехал на конечную.
Европа
 
 В Европе было как-то обычно и совсем по-русски. Это да-
же немножко испугало Максима. Он невзначай подумал, что
приехал совсем не туда. Но большая красивая надпись «Евро-
па» на большом и красивом магазине рассеяла его сомнения.
Всё же остальное было совсем как в России: дома, люди и цы-
ганки с юбками и маленькими цыганятами.
 Мучившая Максима проблема иностранных языков отпа-
ла сама собой — тут тоже говорили по-русски. Это напрочь
лишало слово «Европа» той магии, что была ему доселе при-
суща. Оказывается, английская королева и Жан-Поль Бель-
мондо изрекаются на чистом русском безо всякого акцента.
 Однако осознание того, что здесь что-то не так, росло и
крепчало в душе Максима. Оно стало совсем железобетонным
после того, как ему вручили бесплатную предвыборную агита-
ционную газету. Лозунг был таков: «Голосуй за ЛДПР. Хоро-
шо русским — хорошо всем».
 На обложке красовался Жириновский, что-то истошно
вопящий с трибуны Госдумы, и по выражению лица оратора
почему-то сразу становилось понятно, что ему на данный мо-
мент не очень хорошо. Русским, стало быть, тоже, если следо-
вать логике лозунга. Максим заинтересованно открыл газетку.
Читать не особо хотелось, да и не любитель он был подобного
способа времяпрепровождения, но проглядеть заголовки и
фотографии, безусловно, было любопытно.
Были статьи несколько пугающие: «ЛДПР вернёт Москву
москвичам!»
Иные казались даже непонятно-мистическими: «Похо-
роним Ленина вместе с его телом!» На фото чуть правее заго-
ловка были запечатлены опять же Владимир Вольфович, а так-
же артист Никита Джигурда и какой-то православный свя-
щенник в окружении небольшой кучки народа. Они держали
большой чёрный транспарант,  на котором золотыми буквами
было написано: «ПРОЧЬ ИДОЛА ОТ СТЕН КРЕМЛЯ».
Действо происходило, кажется, на Красной площади. Под фо-
тографией была надпись: «В.В. Жириновский, Н.Б. Джигурда
и сербский священник Драган Кожич исполняют православ-
ный хеви-метал-гимн и требуют выноса тела деспота». Максим
слегка улыбнулся, посмотрев эту необычную троицу.
В конце же можно было увидеть страничку кратких ново-
стей посвящённых, как понял Максим, известным людям, со-
чувствующим парии или же с ней сотрудничающим.
Первая звучала в унисон со статьёй про Ленина и посвя-
щённый ему православный рок-гимн: «Сотрудник ЛДПР
предпринял попытку поджечь мавзолей». Из короткой статьи
следовало, что смельчаку крайне не повезло, ибо он попал под
дождь и спички в кармане отсырели. Полчаса, стоя не Красной
площади, он пытался зажечь газеты и предать огню весь алтарь
коммунизма. За этим самым делом его и застала милиция. Да-
лее следовало несколько строк о другом упомянутом герое:
«Никита Джигурда просит жену не мешать во время секса».
Наконец, «Дарья Донцова не знала, как начать новый роман,
поэтому сразу закончила и сдала его в печать». Оказалось, что
гениальная создательница бульварных детективов вскоре будет
создавать многотомную серию книг о лидере ЛДПР. Жанр
был весьма точно определён как экшн-фэнтези-романтическая
комедия.
Максим закрыл последнюю страничку рассыпавшейся на
ветру в его руках газеты и подумал, что в России, конечно же,
очень интересно, но он не весьма расстроен, что уезжает отсю-
да.
С такими мыслями он запрыгнул в первый подвернув-
шийся троллейбус, идущий в сторону, противоположную той,
откуда он приехал.
 
 
Ленин
 
Однако основные проблемы, вставшие перед Максимом,
не разрешились. Спрашивать у кого-то чего-либо он уже не-
сколько стеснялся. Во всех нормальных литературных произ-
ведениях в подобных тягостных ситуациях герои просто обя-
заны заснуть и увидеть какой-то сон, который: а) поможет пер-
сонажу в дальнейшем; б) наиболее полно раскроет тему произ-
ведения.
Поэтому Максим просто обязан был в данный момент ус-
нуть. Сошлёмся хотя бы на то, что всю ночь он думал о побеге
и толком не выспался. В увиденном сне было множество
странного. Сюжетов было даже несколько.
Первый, проходной, представил Максиму картину, как
Мусин-Пушкин вызывает на дуэль Голенищева-Кутузова за
никчёмную приставку к великой фамилии. Мусин-Пушкин
был человеком лет сорока, одетым в мундир, увешанный орде-
нами. Как положено, на нём был одет седой парик с завитуш-
ками. Голенищев-Кутузов также был при мундире и орденах.
Но парика на нём не было. Он был лысоват, всклокочен, имел
бакенбарды. Лет ему было примерно столько же, сколько и
Мусину-Пушкину. Он яростно огрызался, треся перчаткой
своего оппонента. Дальше перед Максимом возникла лужайка у двухэтажно-
го дачного дома. По всем приметам на дворе был где-то конец
апреля или начало мая. Листва только распустилась и была
приятного светло-зелёного цвета, который присущ ей только в
первый месяц; трава была совсем невысока. Ленин сидел на
скамейке рядом с дачей. На нём было лёгкое серое пальто и
кепка, которую он так любил. Ленин шёл к внутреннему ком-
мунизму — это было видно с первого взгляда. Тихо, спокойно
и задумчиво он сидел на лавочке у своего дачного дома и шёл в
страну внутреннего коммунизма. Можно было осторожно
приблизиться и разглядеть Владимира Ильича получше. Рядом
с вождём пролетариата лежала небольшая стопочка книг. Сре-
ди них совершенно очевидно нашёлся «Капитал» Маркса,
что-то нерусское и почему-то «Тарас Бульба» Гоголя. В руке
Ленин держал ещё одну книжку и, положив на неё листок, от-
влечённо чертил нечто; кажется, не совсем даже сознательно.
Заглянув через его плечо, можно было увидеть практически
классическую «пятичленку» Маркса:
 Немного поразмыслив, Ленин приписал ниже картинки:
«Можно совершать поступательное движение вперёд, ос-
таваясь на месте. Можно же напротив — перемещаться в про-
странстве, в каких угодно порывах, но не сделать и шага впе-
рёд».
Ещё не дописав фразу, Ильич прищурил глава и вздохнул,
словно почувствовав, что когда-нибудь всем будет плевать на
эти слова, а сам он с чьей-то подачи станет в умах будущих по-
колений как нечто между Дедом Морозом и говном. Однако
всё же поразмыслив, вывел оставшиеся буквы и поставил точ-
ку.
 
 
Остановка
 
 Толстая кондукторша с характерной сумкой на животе
будила Максима. За окном троллейбуса зажглись первые фона-
ри, так и не осветив ни небоскрёбов, ни Статуи Свободы. На-
род уже вышел из салона.
— Конечная, молодой человек.
— Да-да… выхожу уже… сейчас.
Жилых домов в округе не было видно. По одной стороне
дороги, сколько хватало глаз, тянулся бетонный забор. По дру-
гую — кусты, гаражи, в небольших промежутках между кото-
рыми виднелся пустырь. Немного в стороне находилась стоян-
ка, куда проехал и пустой троллейбус, высадивший Максима.
Люди изредка мелькали на территории стоянки и ещё подаль-
ше, у единственного прохода в заборе, где располагался, кажет-
ся, КПП. Остановка же была совершенно пустой.
Видимо, Максим проспал часа два или два с половиной.
И, что самое обидное, ничего путного ни Голенищев-Кутузов,
ни Ленин не открыли ему в сновидении, а наоборот —
запутали совершенно. Правда, главное разочарование было
ещё впереди.
Того и гляди мог начаться дождь; Максим пошёл под ко-
зырёк остановки и сел на скамейку. Он достал из кармана руч-
ку с блокнотом и начал раздумывать, что бы такое ещё напи-
сать. Но в голове вертелась только какая-то неимоверная дурь.
«По пути в Америку лежат странные места, гаражи, доро-
га и забор. Если же вам снится Мусин-Пушкин, Голени-
щев-Кутузов (мне, кстати, было прекрасно понятно его возму-
щение), ну или Ленин, то это, скорее всего, что-то значит, но
значит что-то непонятное, хотя Ленин и предполагал какие-то
дичайшие, например, методы перемещения в пространстве».
Ощутив, что слог никак не клеится, что руки закоченели и
что мысли роятся в голове, как китайцы на улицах Пекина в
выходной день, Максим сделал недовольную гримасу и закрыл
блокнот. Немножко посидев, он начал разглядывать окружав-
шие его предметы и объекты — коробки гаражей, белый пунк-
тир линии посреди дороги, узоры в виде множества ромбиков
на плитах забора. Затем он развернулся и увидел на остановке
за стеклом, на которое он облокачивался, карту города и стал
рассматривать её. Каково же было удивление Максима, когда
по подписи он понял, что это карта его родного города. Да.
Ошибки быть не могло.
Дядя Федя, Америка, негры, Статуя Свободы, предста-
вившиеся на определённое время совсем близкими, стали
вновь недосягаемы и фантастичны. «Но надо же что-то делать,
куда-то садиться, ехать. Что же так…» Максим встал и реши-
тельно направился в сторону автобусной стоянки, где маячили
человеческие силуэты. Подойдя поближе, он узрел двух мужи-
ков лет пятидесяти, характерного водительского вида, курив-
ших и о чём-то друг с другом переговаривающихся. Когда он
подошёл к ним вплотную, водители с удивлением оглядели
несуразного парня.
— Извините… а на каком троллейбусе я могу до Америки
доехать?
Оба переглянулись удивлённо. Один, явно понимая, что
над ним шутят, сказал:
— Хах. Так на троллейбусе нельзя уехать в Америку.
— Да?
 
2010