Мои пернатые друзья

     За окном - долгая и холодная Полярная ночь. Фонари занесённой сугробами улицы, застывшей в туманной морозной мгле, объяты радужными ореолами, наполненными бесконечной искрящейся кутерьмой. Я закрываю форточку, в которую только что выглядывал стоя на изголовье кровати и спускаюсь вниз, к своему письменному столу, освещённому уютным светом настольной лампы. Сажусь в любимое кресло, передо мной школьная тетрадь в клетку, в которой написано уже много всего, а сегодня я собираюсь написать о своих любимцах - волнистых попугаях.
     Окно, стёкла которого покрыты золотистым, подсвеченным уличным светом, инеем, надёжно защищает наш маленький мир от стоящей снаружи стужи. И в этом мире спокойно и счастливо живут мои мама и папа, их сын, а в большой клетке, что стоит у нас в зале, на одной из открытых полок стенного шкафа, обитает пара домашних питомцев. За клеткой находится лампа дневного света, за лампой - большая цветная фотография, запечатлевшая уголок леса, рядом с которым, в двухэтажном каменном особняке, живёт мой родной дядя Серёжа. Птички, порхающие в клетке, кажется перепархивают с ветки на ветку в солнечном лесу среди бескрайних русских просторов.
     Попугайчиков зовут Сильвер и Варя. Сильвер - зеленовато-жёлтый, весёлый звонкий парень. Как он любит поддерживать беседу в разговоре мамы с папой, комментировать людские фразы на своём птичьем языке. А каков музыкальный талант! Как насвистывает в такт знаменитым композиторам, чья музыка часто звучит в нашем доме с пластинок отца!
     Варя - старушка-кряхтунья. Да нет, вовсе не старше Сильвера, просто порода такая. Сидит себе на веточке, хвостик туда-сюда, туда-сюда, словно маятник и постоянно какие-то шипящие произносит. Зато какая красавица - пепельно-голубое оперение, такие умные большие глазки-бусинки.
     Часами готов смотреть я на жизнь питомцев, на их птичьи игры "догони меня" и "кто здесь самый сильный ?", на их дружбу и ссоры, на их радость и грусть. Как сидят они порой вместе на веточке, такие трогательные, смотрят куда-то и, может быть, думают о том громадном земном пространстве, что скрыто от них прутьями и стенами. 
     Собрались мы в прошлом году всей семьёй в отпуск. Встала перед нами проблема: как быть с птичками? Хотели сначала сестре мамы оставить заботиться о наших попугайчиках, но так не хотелось мне расставаться надолго со своими друзьями, что я уговорил маму и папу взять их с собой. Купили мы клетку поменьше нашей, поместили попугаев в новое жилище. А в дорогу завернули птичий домик в покрывало и поехали Сильвер и Варя с нами в отпуск.
               

     Мой дядя Серёжа музыкант и большой чудак. Живёт он в старинном дворянском поместье один, музицирует на рояле и совершает длительные прогулки по окрестным лесам и деревням. После тёплого моря, в самом начале осени, заехали мы семьёй погостить на несколько дней к дяде, подышать русским простором, послушать новые произведения талантливого родственника.
    Дядя Серёжа, с неизменной тростью в руке, в шляпе и сюртуке, поджидал нас в тенистой аллее, ведущей к особняку. "Да, одиночество мой удел, - повторял он привычно, - Но кто знает, быть может это и есть единственно правильный путь к совершенству для таких, как я."
   Комната, отведённая мне, расположена на втором этаже. В ней два больших окна, выходящих в сад, стоящий рядом круглый стол, на котором заняла своё место клетка с попугаями. Рассвет, проникающий утром сквозь неплотные шторы, будит птиц, а те, в свою очередь, меня своим радостным щебетаньем.
   Я наскоро одеваюсь, беру клетку и, спустившись по деревянной лестнице чёрного хода, выхожу в сад. Ещё немного прохладно, но уже зажигает встающее солнце верхушки деревьев осеннего леса.
   Я брожу по саду с клеткой в руках. Пусть любуются наши птички этой среднерусской красотой, красками настоящего, истинной жизнью. Вот бы выпустить их из клетки навстречу необъятному светло-голубому небу, пусть порхают в вышине! Но не могу, улетят навсегда, оставят нас не потому, что не любят, а потому, что в миг забудут в своих новых сферах обо всём.
   Иду к той самой каменной клумбе в глубине сада с увядшими уже цветами, сажусь на скамейку под старой берёзой, ставлю клетку рядом. Так сижу я в осеннем саду, смотрю на птичью жизнь среди другой жизни и кажется мне, что нет уже клетки, что просто Сильвер и Варя живут среди этих деревьев. А потом мама зовёт завтракать.


      И так же вот в последний наш, перед отъездом, день, сидел я на скамейке в саду, а мама всё не звала. Оставил я птиц одних и пошёл в дом. Поднялся по широким каменным ступеням к высокому, в колоннах, центральному входу особняка, открыл массивную, с золочёной ручкой в виде кольца, зажатого в пасти льва, дверь и оказался в самом странном миге своей жизни. В большом зале, казалось, замерло время. Мама и папа, которых в тот момент я не видел, вместе со мной смотрели на играющего на рояле дядю Серёжу. Музыка лилась, затопляла волшебными звуками всё вокруг и жёлтые листья, влетающие через все пять распахнутых окон, собирались и кружились посреди зала в подчинённом музыке танце. Сколько длилось это мгновение: одну, несколько минут? Не знаю. Но эта сказочная картина  вальсирующей осенней листвы запомнилась мне навсегда.

                Апрель - май 2004 г. Норильск
                Август, декабрь 2010 г. Волгоград