Повести Белкинда 13. Обретение друга

                В подлунном мире без меня не бывает ничего.

                Начало.

В  девятый в класс Володя пошёл с трепетом. Всё изменилось в школе. Ещё бы, мужская превратилась в смешанную. Высокое начальство, встревоженное огромным количеством мезальянсов или ещё какими-то видными им сверху причинами, решило прекратить практику раздельного обучения мальчиков и девочек. По слухам, дошедшим до Володи, официальный мотив был – облагораживающее влияние девчонок на мальчишек. Двигаясь по коридору, он явственно ощутил этот благораж. Действительно, матерки, которые обычно носились как беспардонные ветерки, покраснели, застыдились и замерли. Пацаны постарше, как намагниченные опилки, приняли некую форму – выстроились по силовым линиям согласно силе притяжения к девчонкам. Мелюзга, чьё броуновское движение по коридору в прежнее время остановить можно было только педагогической силой, и та подчинилась новым силовым линиям. Впрочем, часто это были силы демонстративного отталкивания. Такова мелюзга. Что с неё взять?
Белкинд вошёл в свой новый, 9 «В» класс, поскольку веточку «Г» отрубили по сокращению ученических штатов.

  К пятнадцати годам времена демонстративного безразличия и неприятия противоположного пола проходят даже у будущих женоненавистников и принципиальных холостяков. Так что над восемью неведомыми созданиями, новенькими в классе, повисло облако обожания.
– Противоположный не значит противный, – глубокомысленно изрёк Длинный друг другу Большому, то есть Петрянов Белкинду.
В класс они вошли вместе, но тут пути их разделились. Юрка пошёл прямо на своё место у задней стены класса.
Девчонки осторожно стрельнули в удлинённого философа любопытными взглядами.
Володя остановился. Законное его место за первой партой у самого учительского стола заняли две милые пышечки. Сквозь светло-рыжие кудри одной из них просвечивало праздничное солнце. Решился и медленно проплыл, почти на цыпочках, мимо этого видения, занятого болтовнёй с соседкой – девой солидной и смелой. Шумно вздохнув, эта полуторамерная дева подняла такие груди и бросила на него такой приворотный взгляд, что он густо покраснел. Какой там просить их уступить ему его законное место?
Володя ушёл на самую заднюю парту, откуда торчала каланчой фигура Юрки Петрянова. Парта была Длинному как раз под стать, то есть огромной. Да, но именно поэтому она подчёркивала малый рост Большого друга – Белкинда. Недолго думая, Белёк уселся на свой портфель и, вполне достаточно возвысившись над партой, начал разглядывать девчонок.
На перемене он постарался пройти почти вплотную возле каждой. Иначе, при его зрении, лица не разглядеть. После этого он отлично понял мусульман, требующих, чтобы женщины закрывали свои лица. Медицинский факт. Размышления над увиденным в клочья разорвали всю его ночь.

 На следующий день он почти всё время спал на своей задней парте. Под полусумрак дождливого дня и завывание осеннего ветра это очень хорошо получалось. А друг Петрянов выручал. Ему, северянину, женская магия нипочём. Он явился в школу приятно светло-розовый и бодро и очень корректно будил Володю во всех нужных случаях. Впрочем, к третьему уроку, уроку истории, Володя проснулся и сам и напрягся. Причина известна – Кира Петровна. Вокруг неё вся история и творится.
Но вместо неё явился мужчина со смешной фамилией Кокошко. Чья-то всевластная рука, видно, только что вынула этого кандидата наук из студенческой аудитории Ленинграда, и он плохо понимал, перед кем ему теперь приходится выступать. Сам стиль его речи был доступен разве что Белкинду, но и он ничего не слышал, погрузившись в размышления о судьбе Киры Петровны. Но Кокошко вызвал Володю к доске, и пришлось тому что-то невнятно лепетать о наступлении или отступлении Деникина в гражданскую войну. Тянуло не больше, чем на тройку. Кокошко и поставил тройку. Волна возмущения прошла по классу. Желающих устроить балаган оказалось предостаточно.
«Вот ещё, за что тройку!», «Да он одни пятёрки по истории получал!», «Даёшь Киру Петровну!» – орали на все лады пацаны, а за ним развесились и девчонки. Острый кадык на петушиной шее Кокошко дёргался от возмущения. При всей его педагогической наивности он понял, что его просто третируют, найдя предлог. Рассмотрев внимательно Белкинда, он обратился к нему с такой речью:
– Считаете ли вы, молодой человек, что оценка, поставленная мной, не отражает уровня ваших знаний и качества ответа?
Услышав такую речь, класс просто застонал от смеха. Никто и не услышал, что пролепетал в ответ Белкинд. А он сказал:
– Уровня знаний – нет, а качество ответа – да. Я проспал урок.
– А погромче вы не можете, молодой человек?

 И Белкинд, почувствовав себя глубоко виноватым перед этим совсем неглупым человеком, пустил в ход свой непомерный, ни по росту, ни по возрасту, бас:
– Эй вы, губошлёпы несчастные, я получил то, что заработал, – проорал он, заставив вздрогнуть проходившего по коридору завуча.
Класс затих, и в этой тишине раздался одинокий голос незнакомого парня-новичка по имени Володя Сбитень:
– Что правда, то правда.
После этих слов в классе установилась прямо-таки благообразная тишина. По её маслянистой поверхности урок тихо скользнул дальше. Оторвавшись от тяжкой обязанности опрашивать и ставить оценки, Кокошко воспарил в высокое историческое пространство. Похоже, он мыслил себе старшеклассников советской школы такими же, какими были ученики столичной гимназии дореволюционных времён. А может, он так для своего удовольствия беседовал сам с собой или с Её Величеством Историей. Короче, он продолжал и продолжал изъясняться высоким штилем, запугивая даже старательных середнячков.
Белкинд и ещё человек пять с интересом слушали рассуждения учёного, а остальные играли в морской бой или готовились к следующему уроку.
 
 В какой-то момент Белкинд схватил на лету быстрый взгляд златокудрой девы, сидевшей за первой партой. В этом взгляде было острое любопытство, но не более того. Тем не менее впечатлительный Володя мгновенно был обречён влюбиться. Поначалу это не помешало ему влюбиться ещё в двух девочек, но потом… Но об этом потом. А в тот день на переменке к нему подошёл Володя Сбитень.
– Люда и Лена хотят сесть сюда, на заднюю парту, а мы с тобой давай сядем на их место. Я же знаю, что ты плохо видишь и всегда сидел там.
– Вовка, он прав, – сказал Петрянов и переместился на пустующее место рядом с Коханским, тоже длинным, как хлыст джентльмена.
 Златокудрая Люда и величественно огромная Лена тут же и немедленно переместились на место Белкинда и Петрянова, а два Володи уселись за первую парту.
Домой они пошли уже втроём. Потоки эрудиции Петрянова хлынули и утопили их обоих с головой. Но вскоре они остались вдвоём. Петрянов свернул к своему дому. А двум Володям оказалось почти до конца вполне по дороге.
Вот так свела судьба Володю с другом на всю жизнь, гением общения, вокруг которого всегда возникала атмосфера душевной чистоты. Ещё почти ничего друг о друге не зная, они шли и радовались каждый своей находке.
Домой Володя Белкинд пришёл в явно эйфорическом состоянии. Ну как объяснить, что есть радость дружбы? А представьте себе, что вы нашли драгоценность, ну, скажем, миллион долларов. Ощущение заманчивых перспектив, расширенных горизонтов, блистательных возможностей. А теперь умножьте это, насколько позволит фантазия. Ну, вот так примерно.
Назавтра же это ощущение обрело черты и плоть. Последним уроком повезло быть физкультуре. Готовился к этому уроку Белкинд так тщательно, как ни к какому. Ну, разве только к физике.
Августовские заморозки опустошили огород за домом. Теперь по нему можно было бегать, как по стадиону, прыгать в длину и в высоту и толкать ядро. Для копья места всё же было маловато. Копьём среди прочего Володя занимался, когда уезжал на велосипеде на тренировку за город. Тренировался он много. После долгой ангины и операции в горле всё надо было начинать как бы сначала. Феликс Семёнов так прямо и сказал:
– Пока не войдёшь в форму, в зал я тебя не пущу.
Володя и сам не рвался в зал. Боялся за свою спину. А вот в школу на урок физкультуры рвался. Осень, как, впрочем, и весна, – время лёгкой атлетики. Тут можно блеснуть. Появилось и перед кем. Прыжок в длину, и… пятёрка. Прыжок в высоту, и… опять пятёрка. Но когда дело дошло до толкания ядра, смешно было думать, что с высоты своего роста Белёк способен толкнуть ядро за черту, где на картонной табличке красовалась пятёрка. Но девчонки уже смотрели на него, расширив глаза, и только златокудрая Люда слегка оттопырила губу. Он так часто проходил почти вплотную к ней, что она очень точно оценила его рост и влюблённость. И ума у неё хватало, чтобы понять, что толкателю нужна ещё и масса приличная, не говоря уж о всякой там мускулатуре. Зато и возглас восхищения милой оказался громче всех, когда и ядро улетело за отметку 5. Только рослый и мощный Ступин, из которого запросто можно было б выстрогать двух Белкиндов, толкнул дальше.
Успех этот, понятное дело, даром не обошёлся. Урок физкультуры был последним, и все вышли из класса с портфелями и сложили их на пороге школы. Рослый красавец Олег Евусеев, возможно лишь по ошибке, прихватил портфель Белкинда, но дальнейшие его действия ошибкой назвать трудно.
– Олег, это мой портфель, кинь его мне.
– На, – сказал Олег и бросил портфель через голову Белкинда не кому-нибудь, а Фоменко. Тот, обрадованный возможностью поиздеваться, перебросил портфель Ступину. Простодушный Ступин вошёл в игру и, когда взъярённый Белкинд пошёл на него, бросил портфель Евусееву. Евусеев уже стоял по другую сторону глубокой канавы, прорытой, видимо, для прокладки водопровода или теплопровода в школу. Поймав портфель, он снова сказал своё насмешливое «На!» и уронил его в канаву.
– Ты ответишь за мой портфель, – подавив желание прыгнуть в канаву, сказал Белкинд и пошёл домой в состоянии, близком к истерике. Категорическая угроза, даже и сказанная раскатистым басом, всего лишь звук. Пустой звук. Чем он мог наказать рослого красавца Евусеева? Да ничем. И пустое его бахвальство завтра будет видно всем. Завтра ведь снова придётся идти в школу. Увидев, что он пришёл домой без портфеля, мать начнёт плакать, а потом пойдёт в школу кричать и унижаться. Позор на его голову. И девчонки увидят этот позор. А выхода нет.
Жалкий, брошенный другом Белкинд чернел. Огромные страшные круги под глазами ужаснули бы домашних, увидь они его в этот момент. Но он уже не торопился домой, а еле шёл, пошатываясь, как увядший цветок на холодном ветру.
И вдруг!.. Он увидел свой портфель перед опущенным носом.
– Держи, Вовка.
Ну да, перед ним с портфелем в руке стоял Володя Сбитень.
 В жизни Владимира Белкинда, прямо скажем, было много радостей, но такой уже больше не было никогда. Сзади неподалеку обнаружился и длинномерный Юрка Петрянов. Лицо его смеялось. Он тоже был счастлив. Сбитень и ему сделал огромный подарок. Его дворянское сердце вряд ли выдержало бы собственное предательство. А ведь ситуация и для него была безвыходной. Драться благородный мушкетёр не умел совершенно, а как ещё заставить надменного Евусея самого достать портфель из канавы. Но стать плечом к плечу смог. Вдвоём они надвинулись на Олега, и тот, очень способный математик, мгновенно сообразил, что этим дело не ограничится. Чтобы сунуть его интересную физиономию в грязь, яростному Белкинду даже и не потребуется силовая поддержка этих двоих, хватит моральной. Такой моральной, чтоб другие не мешали неистовому волчонку с его легендарным ножиком и самбистской выучкой. Может, он про всё это и нахвастался, но три пятёрки по физкультуре в один день – это ж хоть и омерзительно неприятный, но медицинский факт. Исчислив неласковый к нему ход событий, Олег мудро сказал:
– Да ну вас, уже и пошутить нельзя.
И спрыгнул с максимальным изяществом и пренебрежительной улыбкой в канаву за портфелем.