M to Ж

Я не могу назвать этот рассказ шедевром и, как мне кажется, ему не помешает небольшое предисловие. В нем как бы извинения перед тем кому станет вдруг неприятно, тем, кто сочтет прочтенное глупостью. Все субъективно.
Мое творчество это мой способ выразить себя, свое отношение к миру, с миром и в мире. Мало кто читает то, что я пишу, из этого «мало» от силы двум десяткам человек кое-что нравится, из этих двух десятков максимум трем моя писанина кажется талантливой, причем один из этих трех – я. Оставшиеся два человека это и есть моя целевая группа, но пишу я не для них, точнее, не только для них.
Этот рассказ я написал будучи под сильным впечатлением, полировал его в течении целой недели. Для меня это много. Я, то добавлял что-то, то отрезал лишнее, выводил линии своего размышления, но все равно получилось достаточно угловато.
И собственно сам рассказ…
Что я могу рассказать про жизнь? Не так много я знаю. У меня пара глаз, рук, ног и все те же органы мироощущения, что и большинства живущих в этом мире.
Я склею этот рассказ из маленьких кусочков, потому что я не смогу собрать все в единое целое, что-то объединенное общей идеей или смыслом.
В дороге удивительно легко пишется.
Слезливая музыка моего временного спутника только способствует этому, она удерживает меня от диска Терион, единственного, что я взял с собой в дорогу.
Я обычный человек. Все желания, что есть в людях, окружающих вас, есть и во мне. Вчера был один из дней, которые приходят, чтобы изменить твою жизнь. Такие, я уверен, были хотя бы раз, но в жизни каждого.

Я проснулся утром, для самого обычного дня, рядом не было никого, ни единого живого существа, даже тараканов…их вывели пятью годами раньше. Никого. Только холод за окном говорил, что существенно за двадцать делений ниже нуля и сочился, минуя огромные щели, в старую советскую квартиру. Я проснулся не от того, что хотел чего либо, не от того что несколько раз звонил сотовый, вести из которого меня совсем не волновали…я замерз и был уже голоден, но очень сильно хотел спать.
Завтрак и сборы мало кого интересуют, посему перейду к тому, что колыхнуло меня очень сильно.
Эта выставка, думаю, ее стоит посетить каждому, кто живет, или мечтает о том, чтобы жить, в этом мире. Многие из нас знают общие принципы устройства тела человека. Многие из нас знают где у него сердце. Кто-то знает, где печень. Почки. Желудок. Легкие, ну в общем кто с чем столкнулся. Но там все совсем иначе. Человек удивительно хрупок, как хрусталь, только нежнее и хрусталь можно собрать и переплавить, а человека, к сожалению, нет.
Сама выставка – это небольшое помещение заполненное скелетами, косточками, органами некогда живых людей. Мой спутник говорила мне, что все это не настоящее, но немного позже я вижу на стене огромный постер, который большими белыми буквами вещает, о том, что такой-то доктор был награжден за изобретение метода полимерной мумификации живых тканей в медицинских целях. Теперь я понимаю, что все те запасные части от некогда людей и их откровенные куски, срезы в фас и профиль – все они когда-то жили в этом мире.
Очень просто относиться с юмором к скульптурам театра мертвых когда знаешь, что экспонаты всего лишь папье-маше, а когда понимаешь, что это люди, которых ты возможно когда-то встречал в метро, на улице или в магазине. Это странное чувство. Это как урок биологии вживую, но объектом, увы, являются люди.
Наезд камеры вглубь зала. Темная штора отползает в сторону. Пару секунд фокус не может навестись, потом размытые граница объектов становятся тоньше и…
Скелеты… Они никогда меня особенно не впечатляли и не внушали ни страха, ни трепета. В этом я крепок и меня не прошибить. Дальше черепа. Несколько, целиком и фрагментами. Пример трепанации, возможно живой пример операции, которая не стала достаточно удачной, но стала наглядным примером. Пробел в моем образовании был заполнен мгновенно. Внезапно и против своей воли понял, как это происходит и для чего потом ставят иногда пластинку из титана или другого космического металла. Идем дальше. Мозг. Нескольких размеров, наверное мужской и женский и наш несомненно больше, но это ничего совершенно не дает. Маслянистая поверхность покрыта паутинкой из красных и сиреневых ниточек капилляров, питающих его. Пример инсульта, кровоизлияния и еще чего-то. Мозжечек… Обанятельная луковица, к которой ведут две пещерообразные пазухи. Ясно почему «быстрый» порошек и кокс так быстро сносит крышу, это пинок по самому мозгу, он не может его игнорировать, его просто рвет от привалившей химической интоксикации. Будьте внимательны с тем, что вдыхаете, ибо именно запах проникая в вас касается непосредственно кладовой всех ваших знаний. Запахи это очень честно. Что дальше? Органо-комплекс мужчины, пенис, яички, кишечник, чуть выше желудок нарочно раздутый и опорожненный, с вырезом для любопытных глаз, сердечная сумка, пара легких, с черными вкраплениями, вызванные курением и городской пылью, сверху все это венчает голова без кожи и с выпученным глазом, с потускневшей роговицей. Жалкое немного жуткое зрелище. Дальше наборы отдельных систем, хороших и измененных различными патологиями. Такой же органо-комплекс, но уже женский. Многим похоже на мужской, но есть серьезное различие в виде отсутствующего кадыка на трахее, и там где у нас ЭТО небольшие полости для размещения плода, зародыша, будущего гражданина, ребенка, да как не назови все верно. Небольшая пещерка для начала новой жизни. Мне стало немного не по себе. Я внимательно разглядывал, изучал открытое мне зрелище, и какой-то части меня было очень важно знать как что устроено, а другая часть тянула меня прочь и взглянув вниз, я понял почему. Распил женского комплекта органов, равно как и мужского, не имел ног и внизу заканчивался репродуктивными органами, но разрезанными вдоль тела. Любопытство победило и я посмотрел вниз. Можно ли это назвать шоком или большим удивлением, я не знаю. Бальзаматоры оставили небольшие клочки волос в паховой области экспоната, не очень больший и почти незаметные, светлые волосики, казалось, таили в себе остатки рыжего оттенка, а их хозяйка не то чтобы не следила за собой, скорее всего регулярно убирала кусты живой растительности, просто в этот раз не успела, она не собиралась умирать, как и никто из нас…
Мой порок. Отчасти наказание, но я сразу стал думать о ней, как о живом человеке. Я дам обоим имена, мне так будет проще. Ее будут звать Нина, Антонина, то бишь. А его Иван, а как иначе должны звать настоящего русского парня, коих множество не вернулось с…но все по порядку. Был день когда ее крохотную взял на руки врач, принимавший роды, взял, чтобы передать в руки счастливой измученной матери, потом этот комочек из кожи, жилок, хрупких косточек и крови станет расти, научится ползать, ходить, окончит школу, там же встретит своего первого мальчика, который возможно станет и единственным, это нельзя определить, потом будет ночь, когда два молодых здоровых организма, ведомые инстинктами и выброшенными в кровь гормонами на миг станут одним целым. Может быть они успеют поженится или война придет раньше, отшвырнув их друг от друга на годы. Потом они вновь встретятся, истосковавшиеся друг по другу, с высохшими от ужасов и лишений душами. К чему я веду все это? Первая встреча. Баня истоплена, жар почти расплавил камни в старой, но еще крепкой каменке, сделав их белесыми. Он и она за столь долгое время остались вдвоем, наедине, веря в то, что расставаться не придется, смывают с себя годы проведенные порознь, смывая грязь и запах смерти, теряют голову от нежности и возбуждения. Войны больше нет. Мир можно отстроить заново. Редкие семьи не коснулось опустошение и мор боевых операций неловких стратегов и … Опять не об этом. Они здесь, вдвоем и никто не может им помешать. Грубые ладони Ивана гладят мокрое от пота и слез лицо Нины, глаза ее закрыты, его руки скользят по ее шее, недолго задерживаются на груди с торчащими от возбуждения сосками, она уже ничего не слышит. В голове гудит от жара и бешено стучащего сердца. Дождалась. Отмолила и вернулся он. Смерть стороной обошла, сметая все живое, но его не тронула. Все теперь ему. Как же стыдно и как хорошо. Иван, с присущей ему последовательностью и рассудительным выражением лица целует губы, то ли шепчущие, то ли шипящие…имя ли его… Ваня…Ванюша…или еще…еще. Она моя, только моя и то не санитарки-вертехвостки с искалеченными войной душами, как и все мы. Она и хранила меня, о ней одной и думал в редкие минуты отдыха все время. Губы скользят ниже, почти не касаясь шеи, и лишь рождая толпы мурашкек, выгоревшими от махорки усами. Ниже… минуя живот ниже, касаясь маленькой мочалочки, стыдливо прикрытой рукой. Руку в сторону! Губы коснулись губ… Терпкий вкус, солоноватый и пряный, волосы смешливо щекочут нос, хочется чихнуть, но только не сейчас…
Я стою и смотрю на срез органо-комплекса женского организма, проходящий прямо посреди причинного места. Осталась только одна губа и небольшой клочек, выцветших от химии, волос, но все еще хранящий остатки рыжего оттенка.
Почему расстались Иван и Нина я не знаю, равно как не знаю их ли это имена, возможно смерть просто отозвала его, припомнив должок, оставшийся с войны, или он ушел к другой. Так ли это важно? Будь он жив, то никогда тело его возлюбленной не попало бы как неопознанный труп в институт для мумификации по новейшей технологии замещения жидкостей в тканях человека полимерными составами. А может быть Иван и стал мужским органо-комплексом на противоположной стене. Может быть он лишь на миг потерял ее из виду. А она не поняла его, решив, что они никогда не увидятся вновь и, потеряв рассудок, умерла в скитаниях, а он вернувшись не мог найти ее слишком долго. А когда нашел был уже слишком поздно. Возможно смерть, призванная им, исполнила последнее желание Ивана - «быть вместе всегда» с присущей ей иронией и бесчеловечной жестокостью. Но главное возможно только то, что они теперь вместе…на земле и на небе.
Есть еще одна комнатка, за ширмой или стеной укрытой тканью, наверное ее отгородили, чтобы впечатлительные не смотрели, хотя глупо ходить на такое показы тем, кто страдает после, в общем там кошмар всех тех, кто ожидает рождения ребенка. В больших банках подвешены маленькие куколки неудачных заготовок жизни. Мутанты или просто генетические ошибки, ошибки в расчетах, в общем как не назови это кто-то или, уже теперь, что-то не получившееся. В отдалении висит сухонький, словно птичий, скелетик с двумя головами, форма которых весьма необычна. Многий фильмы про инопланетян изобилуют пришельцами и все представления режиссеров ничто иное, как получившее развитие родовое уродство.
В этот день я видел достаточно. Вышел без сожаления и с легким отчаянием в чувствах. Неужели мы настолько глупы, чтобы жить так беспечно, травить себя ядами алкоголя, травить себя вонючим никотиновым дымом, даже не подозревая, насколько наши тела уязвимы. Я не смогу описать этого, я не доктор, я всего лишь человек, посетивший одну необычную выставку.
Миновав две стеклянные двери я оказался в холле клуба, название которого я не смог запомнить, там же стоял мертвый древний мотоцикл, все выходящие могли сделать на нем пару фотографий и я не исключение. Я сел сверху на удобное кожаное сиденье, напоминавшее формой седло старого урала военных лет, пришлось откатить его немного в сторону от стены, чтобы можно было изобразить в деталях владение умением сидеть верхом. Детский кич. Попросил сделать пару фоток. Вид их мне не понравился, я казался себе ужасным. Настроение быстро поднималось. Ведь я еще жив, бьется мое сердце, кровь еще не остыла и в голове еще жили тысячи мыслей. Я был рад тому, что могу дышать и пусть нет гарантий, что это продлится еще хоть секунду. Хватит и малого, но сейчас это малое – есть мое все. Наверное я ненормален, но вид экспозиции пробудил во мне аппетит. Мы зашли в ближайший макдональдс. Это очень вредно, но странным образом вкусно. Поглощаю калории и в голову приходит мысль о том, как давно не взрывали Маки… Дорогу домой пропущу.
В этот же день я уезжал в очередную командировку. Странное чувство безразличия появилось внутри. Просто стало все равно где быть. Дома, в безлюдной пустоте комнат, я всегда чувствую, что я не один, пусть и нет никого. В метро, на вокзале, в поезде…всегда есть кто-то…Я нигде не один.
Я долго и трудно засыпал. Привычный путь был необычайно беспокойным. Поезд прыгал по рельсам словно стальные нити магистралей ремонтировали те же рабочие, что строят обычные асфальтовые дороги. То, вдруг, останавливался надолго и в коридоре звучали голоса и шаги незнакомых людей, лица которых, опираясь на слух, рисовало воображение. Мне снились сны. Много разных. Кусочками. Как крохотные ролики с оборванным финалом. Я видел свою жизнь. Я видел тех, с кем она переплелась. И я видел мир после своей смерти, как если бы она случилась в ночь моей дороги. Мне не было страшно или грустно. Просто факт моей кончины, стал единственным, что осталось в один миг со мной, остальное же потускнело, стало пылью…пеплом. Я перемещался от одного человека к другому, как невесомый шарик. Я видел чье-то лицо, вспоминал, что связывало нас когда-то и что оттолкнуло… В момент понимания странная сила словно отталкивала меня и я улетал к следующему персонажу. Смотрел как изменилась и его жизнь. Сказать, что изменилось что-то кардинально - солгать, но несколько иной она все же стала.
Кто бы не покинул этот мир, плохой человек, хороший, грешник или праведник, все меняется полностью и бесповоротно только для него, для ушедшего. Есть масса теорий и книг о том, как круто и иллюзорно все там…за гранью последнего выдоха, но правды не знает никто. Один великий человек сказал, что если бы веры в Бога не существовало то ее стоило бы выдумать. Человек без веры – это первый шаг к человеку без любви и на шаг ближе к человеку без надежды, а этот тип существа откровенно опасен. Нет надежды – нет мечты, а без мечты человек никуда не годен. Послушный исполнительный механизм и только.
Как жить – это вопрос выбора.
Я делаю свой. Кто-то делает свой. Это то, что всегда есть у каждого и обвинять кого-то за результат не честно. «Взялась за фигуру – играй!» - сказал интеллигентный старичок в трамвае, когда невнимательная дама вместо поручня схватила его за… Неуместная шутка и совсем не по ситуации, но почему-то вспомнилась именно она.
The End.