1964

__


Звонок. Надо идти то ли открывать дверь, то ли брать телефон – такое совпадение мелодий, мной, как композитором, еще не устраненное… - но нет никакой возможности встать. И тапочка с далеко закинутой ноги слетела. Поэтому остался неподвижен. Но в эту паузу вдруг возникла интересная идея, какое надо сделать первое действие, а следом предстал, можно сказать, и весь план вставания. Таким образом вооруженный и оснащенный, я уже не мог не встать, я встал и даже получил при этом удовольствие…

У меня два лица: зимой – белое, летом – загорелое. У многих так, но я бледнее других из-за здоровья, загорелее – из-за образа жизни… (Восприимчивость моей кожи – моя собственная восприимчивость)

__


Свалявшийся свитер. Спал, им подпоясанный – средство от ревматизма. Обнаружил последствия только в автобусе; представил, что собираю катышки как ягоды…

Баба в костюме – всегда ощущение, что скрывает уродство фигуры…

Иду и разговариваю сам с собой. А что, ничем не хуже, чем по мобильнику якобы с кем-то разговор. Раскрепоститься в разговоре с собой гораздо легче и поговорить можно дольше…


__


На сердце винчестера камень…

Снились холмы, и  кому-то не нравилось, что на них я представлен. Но куда же скрыться мне? В складку между холмами? Она невелика, слаба, не вылечит меня…

Да, неприятности находятся во всем… Впрочем, иногда снится и не менее странная приятность, например, корабль мой подходит к берегу, вроде бы и так уже неплохо подошел, и, вдруг: еще немного двинься, еще теснее – и это как объятия уже, преодоленье равнодушья ко всему – и даже кораблю – и ты так рад, что тебя как на волнах немножечко шатает…

Бывало, что после неудачной борьбы за сон я вдруг начинал верить в свою бодрость, вставал посреди ночи с просветленным лицом…
(П.С.: бывало, что и писал уже об этом)

Чувствую то, что называется «замордованность жизнью». В зеркале – морда. Безразличие. (К зеркалам?) Кругом тоже морды. Замордованные жизнью, мордующие жизнь…

Путь к говну начинается с приготовления пищи. К примеру, ловится – хитростью – сом – из глубин невероятных, много лучших нашего мира – и оставляется задыхаться и подыхать. Сутки подыхает. Затем превращаем сома в продукт – режем, рубим, крошим, варим – получая нечто, уже говно напоминающее… Или берется морковь и трется на терке: была морковь и нет моркови, есть некая безличностная кашка. Т.е., уничтожая первоначальный вид животных и продуктов, вроде бы мы их вкуснее и приятнее делаем, но на самом деле шагаем к говну…