Прикосновение

(шестая, очень странная сказка для очень взрослой девочки)

Я смотрю на твое лицо. Ты спишь, и чему-то улыбаешься во сне. Наверное, тебе снится что-то очень хорошее.  Моя рука, которую ты продолжаешь держать, уже немного затекла, но я, ни за что на свете не соглашусь потревожить твой сон  – ты действительно устала от стольких впечатлений за последние две недели.
 Что снится тебе, любимая? Может  это наше общее далекое прошлое, когда мы были с тобой так нетерпимы  и категоричны? Или наше близкое настоящее – когда мы на две недели почувствовали себя немыслимо, недопустимо молодыми и счастливыми?
 А может  быть тебе  сейчас снятся наши внуки - Присцилла и Брайан, Сережка и Антон или  вечная   непоседа Катька? Я прекрасно знаю, как ты устаешь от их проказ и просьб в конце дня.
А может быть тебе снится наш  небольшой, такой уютный и красивый  дом на берегу солнечной голубой лагуны, в которой живут твои любимые дельфины и черепахи?  Ведь там  почти всегда светит  на пальмовую рощу  теплое солнце, течет к океану прозрачный и негромкий ручей, а мелкий белый песок, как глубокий  русский снег, простирается вдоль всего побережья до  такой далекой линии горизонта.   
Ты улыбаешься во сне, и я несказанно, невыносимо счастлив, я  горд за тебя и благодарен тебе, за то, что ты сумела сотворить для нас эти две недели прикосновения к нашей юности, прощания с нашим неблагодарным недавним ещё  прошлым. Я  благодарен тому, что ты подарила мне уверенность в очень скором решении  всех моих текущих проблем.
Забыть благодаря тебе о «май бизнес - май профит», снова стать с тобой таким, каким ты увидела меня в первый раз 35 лет назад, снова и снова  в тебя влюбляться - разве кто-нибудь (кроме тебя) мог бы сделать мне такой королевский подарок к моему юбилею?
Ты спи, спи, Малыш!!! До ЭлЭй ещё почти семь часов лёту и тебе очень надо отдохнуть перед новым полетом над океаном. Как же  нам с тобой   теперь обидно, что это наше свадебное или юбилейное  путешествие (мы ведь  упорно называем его по- разному) происходит только сейчас, а не  на  30, 25 или 15 лет раньше.
Помнишь, любимая, когда две недели назад на закате жаркого  летнего дня мы прилетели в июльскую московскую Россию, ты старалась выглядеть такой счастливой и улыбчивой? Старалась ты очень, но я же видел, прекрасно видел эти две морщинки, которые появились у тебя по краям  твоих ласковых, солнечных  губ. Я  же видел, что ты опять почувствовала себя гражданкой этой вечно несчастной, вечно неустроенной, вечно обкрадываемой всеми страны.
И когда мы летели с тобой на твою малую родину (в далекий провинциальный городок), ты была сосредоточена на своих  невесёлых мыслях и от этого немного рассеяна. Мне было очень больно за тебя, Я уже отвык видеть тебя такой, но  тогда (в самолете) я понимал, что это неизбежность российской ментальности.
Помнишь, как Юра организовал для нас эту поездку на лотосы в дельту? Как они обалденно цвели…кругом только белое и  ярко зеленое и непередаваемой голубизны небо. А уха, которую сварил для нас капитан? Не знаю тройная или четверная она там  была, но было в ней что-то из далекого советского детства, с запахом дыма и  того, детского, счастья.
 Помнишь, как мы спустились с тобой с палубы в каюту, и, не закрыв дверь на замок, целовались и целовались до самозабвения, а на столике рядом с диваном лежал букет этих лотосов. И как с каждым новым поцелуем мы всё жаднее, всё нетерпимее, всё эгоистичнее  хотели близости друг друга, этого всепоглощающего безумия наших чувств, страстей  и желаний.
И как в дверь осторожно постучал Борисыч и сообщил, что шашлыки уже остывают и что арбуз (спелый пятнадцатикилограммовый гигант) уже порезан и ждет, чтобы его начали есть.  И как  я тогда едва сдержался.  Мне  так хотелось сказать Борисычу, чтобы он выкинул свой арбуз за борт и не мешал нам с тобой заниматься самым главным делом всей нашей жизни – ЛЮБИТЬ ДРУГ ДРУГА.
А потом мы сидели под навесом за заставленным до предела столом на палубе, ты пила  маленькими глотками терпкое кубанское вино, а мы с Юрой, Борисычем и Аликом яростно спорили о способах спиннингового лова сома в нахлыст и  пили водку под шашлык.
В твоих глазах я тогда увидел не только печаль расставания с этим, таким недавним  для тебя  болезненным прошлым, я впервые увидел в них  принятое решение, умиротворенность и понимание очевидности того, что для нас это всё и  вот так происходит в  самый последний раз.
И когда была  сделана последняя зеленая стоянка перед выходом из ерика в русло, помнишь, как я нес тебя на руках в реку?  А ты закрыла глаза и так нежно и по-детски обнимала меня за шею… И мне казалось тогда, что  у меня в руках  наполненный судьбой до краёв фужер МОЕГО СЧАСТЬЯ. И расплескать из него хоть каплю для меня было бы  величайшим святотатством
А потом в гостинице, когда я выпроводил всех твоих назойливых родственников и друзей,  я видел, как сильно ты устала и как ты из последних сил стараешься не заснуть. Ты очень боялась  упустить миг нашего, обломанного  Борисычем,  любовного безумия,  пик  полного торжества  нашей  любви.  Любви, которая весь этот долгий, жаркий   день терпеливо ждала своего часа.
Спи, спи, моя родная! Ничто не должно сейчас потревожить твой сон. Помнишь, как мы ехали в БИОС к Татьяне, и ты смотрела по сторонам и кусала свои, так любимые мною, губы. И мы оба понимали без слов, что ты вспоминаешь свою раннюю молодость и работу, на которой ты состоялась как врач. И своих маленьких детей ты вспоминала, и бытовую неустроенность и то, что не было ещё тогда с тобой меня.
А наш  вечерний банкет в «Диане»? Как его забудешь, ведь я  играл и пел тогда только для тебя. И я бы спел и третий и четвертый и 28 раз. Только для ТЕБЯ!!! И  никак не понять тогда было нашим гостям, почему я выбрал именно эту, такую старую и уже хорошо  забытую песню.
 И снова наш гостиничный номер, пьянящий запах цветов, тихая готическая торжественность Баха, Глиэра, Глюка и Сен-Санса. Мы с тобой, лежащие на этой огромной кровати в миг нашего полного погружения друг в друга, и наша радостная и одновременно немного грустная нежность.
Наш последний с тобой поход в Кремль и наше фото на фоне этих сине-зелёных уродин у  кремлёвской стены….
И снова полёт в  уже мой мегаполис, мой город-монстр, в котором я прожил почти 40 лет, искал себя, своё настоящее, своё счастье – искал, но так и не нашел. Потому, что ты  была тогда за  очень много лет и километров от меня и не верила, что мы ещё  раз встретимся. И мне так же,  как тебе в твоем городе, мне также немного грустно и в то же время радостно оттого, что  именно здесь принял я  важное, окончательное решение – ВРЕМЯ ПРИШЛО.
Помнишь сколько ночей и бесконечных разговоров по Скайпу о нас провели мы? Помнишь наши взгляды через Web-камеру, мои стихи тебе, мои притчи и мои наивные опусы?  И апофеоз всего - твоя утренняя SMS-ка со словами «Доброе утро, ЛЮБИМЫЙ!»
Как же это было всё недавно, но как же давно всё это было. Твой первый приезд ко мне в жарком августе, наша поездка в Пустынь, мы, стоящие у раки святого и просящие помощи  только об одном – чтобы наше  обретение друг друга  было вечным.  Вечным, как этот трудный, спорный  и радостный  мир.
И наш краснокирпичный Кремль, Кафедральный собор, вечевой колокол, прогулка по  нашей с тобой любимой  реке на маленьком фильянчике,  высокие боевые стены Желтоводского монастыря… Музей детства великого писателя и вечерняя Виолетта в своей последней арии…маленький кабачок с интерьером конца 70-х, живая музыка нашего любимого «Воскресенья»  и… блестящие в уголках твоих глаз слёзы счастья. Господи! Неужели же может быть так радостно и  так грустно одновременно?
Поездка по вечернему мегаполису, полупустой железнодорожный вокзал и  вот мы уже въезжаем  в августовскую первопрестольную. С её неутихающей суетой и цинизмом.
Погрузневший и постаревший Никотин на своем  совсем не новом «мерине», и бесконечный  вечер воспоминаний в обществе Пеки, Иринки  и Боцмана. Ощущение  светлой  грусти  оттого, что мы ПОМНИМ, слишком хорошо помним  всё это.
Спи, Любимая! Спи!!! Полет  нашей памяти будет ещё долгим, очень долгим, чистым, радостным.
Ты помнишь утренний Савеловский вокзал? И снова электричка, как тогда… И знакомые нам до боли названия: Икша, Лобня, Яхрома, Якоть… Говорливый «бомбила» на привокзальной площади, исподтишка поглядывающий на таких странных пассажиров. И его удивленный взгляд, когда мы останавливаем машину за километр от назначенного места,  отпускаем  водилу назад,  восвояси, с полным карманом недоумения и болезненного,  нерастраченного интереса.
Мы стоим с тобой на «монахе» дамбы у нижнего бьефа. Помнишь? Ведь вот также мы стояли с тобой тем весенним вечером много лет тому назад, стояли и говорили о НАШЕМ БУДУЩЕМ. О том, что будут у нас Андрюшка и Танюшка, что будем мы вместе работать, вместе строить свой мир и свой дом. И вот прошло  35 лет, а наш с тобою  общий дом только-только построен, мир в нём едва обретён и у нас, к нашей горечи, уже никогда не будет НАШИХ  детей. УЖЕ НИКОГДА!!! Какая же это страшная, несправедливая  цена за всего одну фразу, за всего один глупый поступок далёкого прошлого…И как же мы с тобой жили, если небесные наши Заступники умолили Его дать нам ещё один шанс. Маленький, призрачный, последний…
Мы уже прошли то место, где раньше был перелесок, в котором я впервые тебя поцеловал, прошли место берёзовой рощицы, где впервые услышал я  от тебя слово «ЛЮБИМЫЙ!». Нет уже этой берёзовой рощицы, есть элитный котеджный поселок. Мы больше часа бродим по лесу и ищем ту, нашу полянку. Дважды мне уже казалось, что я её нашел, но только показалось. Только похоже.
Но вот, наконец, и она. Ёлочки вокруг неё стали огромными и мы с трудом  пробираемся в центр. Я снимаю с себя легкую спортивную куртку и, как тогда, стелю её на теплую, прелую от хвои лесную землю. Мы садимся рядышком и молча, смотрим туда, где в ТОТ вечер протиснулось сквозь лапник любопытное маленькое рыло молодого кабана…Его, конечно, не будет, и от этого немного грустно. Ведь нам  сейчас хочется полностью как тогда, до самых  мельчайших подробностей. Мы ложимся на мою куртку, и я поддаюсь тому, нереально близкому мне порыву, я начинаю раздевать тебя, осыпая твоё лицо бесконечными поцелуями, целую твои губы, шею, твою грудь, твой, чуть вздрагивающий от волнения и трепета, живот.  И  больше нет между нами тех голубеньких детских трусиков, и мои летние брюки валяются где-то далеко в стороне. Нас накрывает огромная, неразрывная волна экстаза, страсти, нежности, стремления всё отдать единственному, любимому, самому красивому и умному человеку на этой огромной и такой маленькой  земле.
Мы почти ослепли от этого счастья. Только глухо пульсирует кровь в шумящей голове и глухо, и учащенно бьются наши сердца. И как много лет назад я слышу от тебя это самое желанное для меня из всех  твоих слов «ЛЮБИМЫЙ!!!». Мы лежим, умирая от этого блаженства, от этого свершившегося, наконец, справедливого, выстраданного нами счастья. Я не хочу от тебя уходить ни на миг, Ни от тебя,  ни из тебя, но уже ползет по моим и твоим ногам бригада любопытствующих лесных муравьев, уже висит на тоненькой паутинке прямо над нашими головами задумчивая гусеница. Уже неодобрительно трещит всему лесу о свершившемся факте громогласная сойка.
Мы идем вдоль административного здания нашей Alma mater  к автобусной остановке и всматриваемся в озабоченно-наивные лица абитуры этого года. Они с удивлением смотрят на то, как я обнимаю тебя по молодому, они видят твоё задумчивое, улыбающееся загадочно лицо.
 Разве могут они понять, что мы тоже были вот такими же наивными, молодыми, влюбленными друг в друга. Что целый мир был у нас в кармане, что ещё совсем недавно здесь начиналась наша жизнь и казалась нам она только радостной, чистой, длинной и безгранично счастливой. МЫ БЫЛИ ТАКИЕ ЖЕ!!! Твоя ладошка в моей руке чуть подрагивает в такт наших шагов, Твои губы чуть шевелятся и кажется мне, что ты молишь Бога за этих беспечных, инфантильных счастливчиков, просишь Его дать им  счастья. Настоящего счастья и настоящей мудрости. Чтобы никогда с ними не случилось того, что произошло здесь поздней осенью с нами много лет назад.
Уже пора. До отлета 7 часов. Еще надо до Москвы добраться, а потом в аэропорт просочится через перерытую Москву и эти не иссякающие никогда пробки. Пора, Любимая!!! За 5 лет это второе и последнее наше проникновение в далекое прошлое. Третьего нам не дано. Всё, что нам было намечено по Его кармической программе,  мы выполнили. Может быть  даже и лишнего. Ведь не зря так возмущалась эта солидная сойка. Может быть. Но  где ей понять, как же это было бессовестно здорово, молодо и красиво. На этом воспоминании мы поставили жирную точку.
Спи, Малыш! Спи. Четвертый час полета. Далеко позади несчастная эта страна, подарившая нам друг друга. Может и не суждено нам туда больше вернуться, нет там для нас ничего, кроме родных могил и праха растоптанных наших душ, которые мы медленно и осторожно склеивали больше четырёх лет. Может и не суждено. Кто знает…
Сейчас ты спишь. Ты ещё не знаешь о том, какой подарок тебе и себе я приготовил дальше. Мне было совсем не просто - ты на редкость проницательная женщина.
Через пять часов мы будем с тобой ждать борт в Финикс (штат Аризона), а оттуда в вязкой, почти астраханской жаре, полетим навстречу  утру  и солнцу в Хило (штат Гавайи). Мы будем лететь навстречу этому уже ушедшему дню.  И  там (в Хило) нас тоже будет ждать вертолет, который привезет нас в забытый Богом городишко Милилани. Оттуда на джипах мы поднимемся в долину вулканов.
 В то же час,  минуту в минуту, когда мы простились навсегда со своим прошлым на далекой подмосковной полянке, мэр Миллилани госпожа Сьюзан Бекстер   на высокой горной площадке под бескрайним голубым небом, среди ярко белых гейзеров и рокота вулканов, в присутствии двух свидетелей задаст нам самый главный вопрос всей нашей долгой жизни. И мы громко, мы радостно ответим «Yes». Нас второй раз (уже по-английски) объявят  мужем и женой и вручат нам официальный документ с гербовой печатью штата. Молодые девушки наденут нам на шеи гирлянды из живых цветов и свершится, наконец, то, что мы с тобой так ждали, столько долгих и не легких  лет. Родина нам этой радости  не дала, не захотела  она дать нам это СЧАСТЬЕ.
К нам не  подбегут наши дети и внуки. Они будут далеко. И не их это праздник. Он - только наш!!!  Мы будем скромно принимать поздравления от свидетелей и мэра, смотреть  вниз на рокочашие вулканы, на лижущий прибрежный песок  бескрайний океан, жадно вглядываться  друг на друга и не верить, не осознавать ещё до конца вершину нашего счастья. Потому и не осознавать, что эта наша  трудная, далёкая  ещё недавно сказка, ТАК закончится.
 Спи, Малыш! Ещё можно спокойно спать. Ещё не один перелет ждет нас по дороге  к воплощению нашей мечты.
И ещё  мы обязательно будем хотеть новой, ещё более счастливой  для нас сказки. Ты будешь рассказывать её мне днем, а я творить её вечером  и шептать тебе её в твоё маленькое ушко теплыми летними ночами
И  совсем рядом будут смотреть на нас с удивлением и  с любопытством  Присцилла и Брайан, Сережка и Антон, и вечная егоза Катюха.

13.07.2010  Астрахань-Веллингтон