Будь проклят свет этот!

           Хотел сегодня поваляться подольше, – не получилось.
          С утра в дом ввалился Бендриков. Перед ним в комнату проскользнул Полкан. Он, мохнатым червяком, протиснулся ко мне здороваться, требуя внимания и высказывая глубокое почтение и радость от встречи.
          Полкана описать невозможно, – его надо видеть. Его фото я уже не раз рассылал, по просьбе Карла, каким-то абонентам, но ни разу не получил ответа – кто это, какова порода или что-то близкое к ней.
          Если представить таксу, только длиннее, а ноги, – чуть покороче, и все это покрыть шерстью,  которая  доходит до пола, убрав у «этого» хвост – то это будет примерно Полкан. Надо еще представить цвет.
          Этот цвет был  от белого до голубого с переходом через серый и коричневый. Притом шерсть была собрана в какие-то то ли сосульки, то ли косички, равномерно покрывающие все тело и закрывающие глаза. При всей нелепости этого создания, следует отметить, что деревенские собаки его боялись. А некоторые просто обегали Полкана по другой стороне улицы, отвернув морду.
          Из друзей у него были только сам Бендриков и я.
          – Ты сегодня как спал? – Карл сел напротив меня.
          – Да, откровенно, еще никак. Еще не понял. Лег поздно, – я вылез из-под одеяла и стал одеваться.
          В доме было прохладно.
          – Холодно? – я спросил Карла, накидывая на себя полушубок, кивнув на окно.
          – А то! – Карл возился у плиты, ставя чайник.
          На улице, действительно, было холодно. Набрав побольше дров, я вернулся домой.
          – Сейчас! Сейчас тепло будет… Да, Полкан, – я растопил печку.
          – А я вот плохо. Ужас как…  Проснулся, – состояние …  знаешь, как будто детский сад в тихий час гранатами забросал. И страшно… 
          Почему-то представилось мне, что я один на Земле остался. Вот, понимаешь, – один. Один и больше  – никого. Хорошо, что вот его увидел. А то бы не знаю как… Я сразу к тебе, – проверить. Даже чая не попил. Сразу к тебе.  Ужас, как плохо. – Карл налил кофе, подсел к столу. – Понимаешь! Я ведь знаю, что такие сны неспроста. Плохие сны.  Очень. За такими снами жди Белочку. А Белочка…  Она раз придет, два, а тут и друг её нагрянет…  Плохие сны. –
          – Что за друг-то? – я спросил, понимая про какую Белочку говорит Бендриков.
          …– Друг её – Писец.  Ты обратил внимание, как они хвостами и цветом похожи.
          Оба серо–голубые! Наглые! Особенно Писец. Глаза пустые. Ух…. – Карл передернул плечами. Полкан перешел поближе к печке.
          – Так что приснилось-то? – я налил себе кофе и сел рядом.
          – А я знаю? Говорю же тебе, что-то такое… – Карл покрутил ладонью, как будто вкручивал – выкручивал лампочку.
          Всё было ясно! Я встал и подошел к компьютеру. Спать уже не придется.
          – Стой не включай! А? – Карл даже привстал. – Я же тебе недорассказал,– он опять опустился на табуретку.
          – Утром-то знаешь,  что я вспомнил?
          Года три не вспоминал, а тут во всех подробностях. Как будто вчера было. Помнишь, я к Галке – сеструхе года два назад ездил? Ты тогда еще за Полканом и домом приглядывал.  Так вот!
          Собрались мы по грибы тогда.
          Генка – её мужик – «поедем и поедем». Вот мы от Шуи через Дунилово и по лесу к Родникам значит и поехали. Грибов-то набрали, – да плутанули немного.
          Выскочили на какое-то поле. А за полем деревня. Стоим, смотрим на деревню. Галка сразу по опушке пошла. Там белые, как всегда, подосиновики… Мы с Генкой стоим. Мне так вообще уже все надоело.
          Смотрим – машина по деревне едет. Ну, раз машина – значит и дорога есть.  «Давай», – говорю Генке, –  «туда. Там разберемся.»
          ...  А стоим мы на косогорчике. А поле так вниз к деревне скатывается и не видно, – что там внизу. Может овраг, может ручей. Но поехали. И, так мы бочком, бочком через поле к деревне и выехали.
          Подъехали к дому, к которому машина-то припылила. Вышли. Собака тут на нас сразу глотку драть… Хозяин-то её приструнил. Ну, мы к нему –  то да сё…  Оказалось, что дорога там нормальная прямо на Родники выходит.
          Город у них там  – Родники. Прямо так и называется. Генка говорит: «Прямо в городе родники бьют, – поэтому и назвали.» Не знаю большой – маленький. Мы в него не заезжали.
          Ну вот. Пока мы разговаривали-то с хозяином, – хозяйка вышла, – плачет.
          Мы глазами-то на неё хозяину показываем. Вроде – «может, помощь нужна?»
          Он головой так помотал и рукой махнул. Вроде – «а, чё там…»
          И рассказал.
          У них там, в Родниках, библиотеку закрыли. Помещение вроде как под кафе кому-то понадобилось. Библиотеку-то закрыли, людей-то выгнали, а книги куда?.. Вот их начальство-то и решило – сжечь, значит, книги то!..
          Комиссию составили, и, значит, перед тем, как сжечь – обложки, значит, отрывать бывших библиотекарей поставили. А те – в никакую…  Как там было не знаю! Но им велели, чтоб значит книг в помещении не было…  Те к людям… Заберите мол книги к себе…
          А народу не надо…  Ну, может, что и взяли себе, так это же библиотека… Не одна, две книжки…
          Ну вот, значит, хозяин-то со своей и решили, их сюда в деревню перевезти… А в доме-то их куда?  Хозяин то и говорит: «Придем, она сядет и ревет… Никак не может выбрать, кого с собой взять, – кого оставить…»
          Вот и ездят туда– сюда. Нам говорит: «Возьмите хоть вы сколько-нибудь книг-то с собой…»   А мне куда? А Галке с Генкой? Они сами-то в одной комнате, в другой Ольга с мужем и с малым… В большой у них: телевизор, там стол… сервант… Тоже куда? Ну, вот мы постояли. Молчим. А что тут скажешь? Хозяин-то понимает, головой качнул, вроде как – понятно!  Тут хозяйка вышла. Зареванная.
          Знаешь, сил ведь нет, когда бабы плачут… Тоже все поняла и громко так говорит: « Да скорее бы что ли конец этому свету пришел… » Хозяин ей: « Ты что, мать-то, говоришь?.. Да еще при людях!»
          А она: « Да я не про это...»   И рукой так по небу провела. «Я,»– говорит, – «про него проклятого,» – и на столбы так рукой. Знаешь, как вот в русских танцах. Вот так от сердца и направо…
          Жутко стало тогда. Вот ведь не вспоминал, а тут сегодня вспомнил.  «Будьте», – говорит,– «вы прокляты… Эти компьютеры, телефоны, телевизоры… Выхолостили», – говорит, – «народ! Опустошили! Ведь книжка – это ведь – зеркало, родничок. Откроет человек, окунется в душу свою, поправит что там, поглядит на себя…. Руки вынет, посмотрит, – как там, на руках, капельки чистые ли?.. Вдохнет… – чем пахнет? Лесом ли? Небом ли? Или, – говорит, – ещё чем…? Как же можно так, люди!»
           И опять плакать.
          ...Во, брат, как! Во, что, утром-то, вспомнил!–
          Карл замолк.
          – Страшное дело, брат! Ужас!–
          Я всё представил и мне тоже стало не по себе. Посидели. Помолчали.
          – Ну, ладно! Пойду я! Полкана, опять же, кормить надо! – Карл встал. Полкан тоже поднялся и подошел к нему.
          – Может денег надо?.. Там… мало ли куда… – я смотрел на Карла.
          – Не–е–е! Ну, её, – водку эту! Водка да еще телек на закуску… Точно Белка придет!
          А ведь Белка-то… Один раз, другой… А потом и… Писец.
          Пойдем, Полкан. Попозже может зайду… Сам-то дома будешь? –
          – Буду. Работы много,– я посмотрел на компьютер.
          – Ну, ну… – Карл посмотрел на него тоже.– Пойдем, Полкан. Снег почистим. Да нам тоже печку топить пора…