Город, который придумал не я

АРСЕНИЙ ЛАЙМ - ВТОРОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ ВЕРНИСАЖ 13 МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ


Иван и Алексия, брат с сестрой, двумя настырными муравьями тащили коробку из-под компьютера через лужайку. Пыхтели маленькими паровозиками и вместе облегчённо выдохнули, когда мальчик скомандовал:

- Всё… Бросай…

Коробка глухо ударилась о газон, местами вытертый до землистых проплешин. Алексия выпрямилась и, улыбнувшись, тыльной стороной ладони, совсем как мать, отёрла лоб. Веснушки запрыгали по носу и щекам, пытаясь ухватить лучистый взор её зелёных глаз. Иван был серьёзен - старший брат всё-таки, но и он не мог скрыть радости – тяжёлый груз, готовый для игры, покоился у ног. Мальчик вытер влажные ладошки о линялые джинсовые шорты, облизнул губы и стал открывать коробку.

Я сидел в плетёном кресле на террасе, пил воскресный день, будто чай с липовым цветом, и качался на волнах умиротворения. Солнце сквозь щели в навесе стекало в чашку золотистыми струйками.

Город, что беззастенчиво дырявил опаловый шёлк неба шпилями стеклобетонных высоток, затаился на другом берегу реки. Притих нашкодившим котёнком, и ничто в нём не выдавало монстра, каковым он являлся. В будни мегаполис заманивал людей огнями неоновых реклам и посулами о лучшей жизни, а приворожив, пил их энергию. Высасывал через соломинку, словно женщина-вамп бокал мартини. И лишь по выходным выпускал пленников на природу.

- Что будём строить? – тонкий голосок Алексии камушком ударил в выплавленную моим воображением картину, и она осыпалась стеклянной пылью. Девочка поправила помочь комбинезона, с интересом заглядывая в раскрытое чрево коробки.

- Город.

- Какой?

- Наш город.

- В нём можно есть мороженое и не болеть ангиной?

- Да.

- И рисовать мелками на стенах?

- И пить по утрам лимонад вместо молока.

- А как мы его назовём?

Иван задумался, взъерошил чёрные смолянистые волосы.

- Так и назовём – «Наш город».

Я не раз замечал: игрушки, которые покупаем мы, дети не жалуют. Они предпочитают выбирать сами. Помнится, мистер Ховард [2] любил говаривать: дети принадлежат к совершенно иной расе… «Вы не люди, вы – дети», - выносил приговор учитель.

Старые кубики с аляповатыми рисунками, привезённые прадедом из Гуанчжоу, выкладывались на деревянный стол. Мне было три года, когда их подарили, но я ими не играл. За странными арабесками, казалось, скрывается нечто большее: стоило отвернуться – как они оживали и подглядывали за тобой. Дети слишком чувствительны к фальши, а потому много лет кубики пылились на чердаке, пока Иван и Алексия их не нашли. Неподдельный восторг! И новая игрушка перекочевала к дочери в комнату.

Кубики и сейчас казались странными. Чересчур холодными для дерева и слишком тяжёлыми для пластика. Узоры на гранях кривились, то сплетаясь виноградными лозами, то распадаясь на отдельные фрагменты. И где-то там, за сетью витиеватых линий, скрывались неведомые монстры.

Несколько рядов легли на шершавую поверхность стола, и начали вырисовываться первые контуры небоскрёбов. Алексия старательно выкладывала кубики, высунув от усердия кончик языка. Иван не отставал.

Я погрузился в полудрёму, сквозь её тюлевую пелену возводимые детьми здания начали сливаться с небоскрёбами по ту сторону реки.

Взрослые зачастую не замечают тех вселенных, которые дети возводят для себя. А ведь и мы были такими: придумывали нелепые игры и страшные миры, но в них не верили наши родители. Куда всё уходит? Похоже, отправляясь по проторенному взрослыми пути, мы должны за это расплачиваться своими фантазиями, как за проезд по автобану.

- Землетрясение! – с криком Ивана меня выбросило из грёз.

- А-а-а, помогите! – вторила брату Алексия.

Дети раскачивали стол. Мгновение и первый кубик сдвинулся, за ним второй. Разноцветные здания утратили чёткие контуры и осыпались. Синие, красные, зелёные кирпичики падали на стол, спрыгивали с него на скамейку и в траву, точно пытаясь укрыться в ней от разбушевавшейся стихии.

Иван и Алексия смеялись, глядя, как исчезает придуманный ими город. Я сглотнул, зажмурился, а открыв глаза, окунулся в промозглое серое утро. Белёсый туман втекал в прорехи полуразрушенного дома и смущенно жался по углам, не веря до конца, что стал хозяином покинутого людьми жилища.   

Я вышел на покосившуюся террасу и вдохнул осеннюю изморось с привкусом пожухлого газона и бензина. Рассвет топил в бледно-розовом киселе город на том берегу реки. Здания походили на изломанные чёрные зубы бродяги, который щерился в серое небо. Столь привычная плавность линий нарушалась разрывами и обвалами… Оскал издохшего монстра.

Закурил. Струйка дыма полупрозрачной нитью потянулась к туману и в нём растворилась. Будто воспоминания человека, затёртые жерновами всемирной истории. Но и она не ведала о землетрясениях в наших краях. Их никогда не было. Раньше.

Смахнул с лица солоноватые капли росы и бросил окурок в сваленные у крыльца разноцветные кубики. Огонь жадно впился в прошлое, заурчал и стал его пожирать. Вместе с городом, который придумал не я.


Бишкек, 23-28 октября 2010 года.


--------------------------------------------------------
1 – по мотивам картины Роба Гонзальвеса «Дети».
2 – герой рассказа Рэя Брэдбери «Поиграем в «отраву».