***

                Андрей В. Миронов

     Продолжение банкета

     Все «развязали» стремительно и даже молниеносно… все… кроме Стаса, который и не «завязывал» и Лиса, который ежели сказал, то сказал… а, раз слово дадено, то и… слов более не надобно… и…
     А, что «и», Лис предусмотрительно замалчивал… Да, и не верил никто, что у Лиса это надолго…
 
Самогон – напиток изумительный… и тому есть немало подтверждений у классиков русской и советской литературы…
 
     С него, с самогона все и началось… а если, это, как-то, где-то началось, то остановить его можно только насильственным путём… а нужно нам это?
    О мужчинах я сказал все, о женщинах тоже… о жизни и о смерти… и слов хватило, и хватало,  а вот о самогоне слов не достаточно… эмоции только… в слова не облачённые…эх, гением стал бы, сумей облачить… да, я и так – гений… но, о самогоне… молчи лира, молчи…
      Самогон, и не какой-нибудь, а самый что ни на есть, настоящий, который пьют только там, на «ридной мати» на Украине нашей… нашей же, Доктор? Нашей… форева…
     Чёрт, Доктор, ты опять и снова… а куда без тебя?
     Милиция способна погибать только за собственные интересы… да и то не охотно…
     При чём здесь милиция?  Я, явно, не адекватен, Доктор… А я здесь причём?
     Борода… он только и при чём… и о нём только наще повествование…. Наше же, Доктор…
     Итак… самогон, столь любезный моему… хотел написать «сердцу», но причем здесь сердце…
     Итак, самогон привезли с Донбасса «братья оружейники» - Олег и Вовчик… когда-то торговали они ножами по-соседству с Бородой… времена те канули… однако… к Бороде братья относились с уважение… из каждой поездки на Родину… привозили самогон и сало… только самогон всегда был обычный «первач», без изыска… а теперь… это чудо, это сказка…
     Настоянный на кусочках апельсина, орехах – кедровых и грецких, цвета нежного ян-таря… вкусом напоминал он… нет… ничего он не напоминал, а был он индивидуален и самобытен… но о вкусе рано ещё…
     Сало братья, конечно же, привезли тоже…
     Сами они пить отказались, сославшись на занятость… Лис с час, как ушёл… Остался Борода один, да ему и не привыкать было… нарезал он сало… хлеб… налил самогон в сто-почку… полюбовался цветом и… залпом выпил…а, выпив, задумался… закусывать, чи не?
     Можно было и не закусывать…но хотелось отведать сала и Борода закусил маленьким «кубиком»… ощущение непередаваемое…
     В такие моменты Борода напоминал огромного сытого кота…
     Что-то хорошее необходимо либо продлить, либо повторить…  он повторил… и ещё раз повторил… повторять можно было много раз… бутыль литровая…
     Борода закурил трубочку… стало «хорошо»… впрочем, это слово ничего не объясняет… что называется, на душе его стало легко и комфортно… или не на душе… где она, та душа… внутри… одним словом… мысли какие-то приятные перебегали от лба к затылку… и был в них лёгкий эротизм…
     Здесь бы ему остановиться… наслаждаясь тем, что уже есть… да где там…
     Повторил он ещё два раза… и сало надоело ему… нельзя же сало есть… закусить – это, да… но не десять же раз…
     Сходил он в «Ростик’с», купил «ведро» острых куриных крыльев… картошечки… и «процесс пошел с двойным ускорением»… но, что удивительно… «не цепляло»… «хорошо» ему было… а пьяным он себя не ощущал… и это было непривычно, а значит не совсем правильно…
     Когда около девятнадцати появился Лис, Борода находился в состоянии блаженной эйфории… лез целоваться… признавался в любви… исполнял «танец маленьких лебедей»… потрясая пустой уже бутылкой, рассказывал, какой классный самогон в ней находился совсем ещё недавно… и раз в минуту, то ли оправдываясь, то ли сожалея, повторял:
     - Андрюха, я не пьяный…
     - Ну, конечно, - съязвил Лис, - только, что не падаешь…
     Ох, тёмен и чёрен Лис… Бороду повело и он не то, чтобы рухнул, но плюхнулся на стул…

     Воспоминания о прошедшем вечере отсутствовали вовсе… Т.е. Борода знал, что домой он приходил, или, правильней сказать, заходил, поскольку приходил он совсем ненадолго… даже не раздевался… сказал что-то тёще, нелестное что-то сказал… взглядом поискал поддержки у жены… не нашёл… выругался, кажется, и вышел…
     А идти то и некуда было… это когда-то все пути вели в Рим… а теперь только одна до-рога… и в Рим – одна, и у Бороды – на Водный стадион… куда он и направился, даже не помолясь… не знал он, как это…
     Жуток этот Город, в котором некуда идти… жуток и неопрятен… и вспом-нился мне Доктор… только нет тут Доктора… остался он в других рассказах… и путь ему заказан… и к нему заказан… а нужен он здесь? Нужен… он завсегда нужен… без него никак нельзя… ибо, он всё… пусть будет…
     И… вот он… в пурпурном плаще моих надежд… со щитом, кованого серебра… но без меча… оставил я меч… и он оставил… ибо, что он, и, что я? И что мы друг без друга…
     Ну, и что? Ну, и припёрся… взял водки… выпил, без удовольствия… закурил… и так стало ему тоскливо и одиноко… хоть плачь…
     Вышел он из павильона… Кронштадтский бульвар – тих, тёмен, мрачен и безлюден… только от метро доносятся странные звуки… на звук он и пошёл… а вдруг…
     Доктор, скажи мне, достойный мой приятель, когда разверзнутся небеса и свинцовый дождь прольётся на землю, когда растают снега и на Северном Полюсе заколосится рожь, когда моря станут пустынями, а пустыни морями и… когда, наконец, люди поймут, что не бывает ничего «вдруг»  и нет в этом мире ничего случайного… 
     Но пошёл он…
     У «Бродяги» («Бродяга» - культовый пивной бар очень местного значения) кучковались стайки барышень… и это умиляло… и подавало надежду на то, что не всё ещё… 
     - Пойти, что ли? – Подумал Борода. – Или нет… идти всё равно некуда… а там хоть люди… пойду…
     И пошёл… сначала в туалет… а у писсуара спина такая знакомая… спина конечно же не у писсуара, а у Вани… Ванина спина… одним, нет, двумя словами…
     Борода ухмыльнулся, изготовился, тихо подкрался и по этой спине хлопнул, что было дури…
     Обернулся Ванечка… в глазах смятение и гнев… кулаки сжаты и готовность во всём теле… и вмазал бы… кому другому… а Бороду признав, полез обниматься, ширинку не за-стегнув…
     Обниматься в туалете, конечно же, не высший пилотаж… однако, градус позволял…
потискав друг друга, приятели вышли из туалета и… Борода вспомнил, зачем он туда за-ходил… вернулся и свершил предначертанное…
     А дальше… и тишина… и темнота… и пустота… ибо не было этого «дальше»… а было всё, что перед ним…

     - Чужой потолок, - первое, что подумал Борода… проснувшись… не до конца…
     - Это я где же, - страх всколыхнул грудную клетку, да так и замер… на вздохе…
     Из соседнего помещения доносились очень уж приглушённые  голоса:
     - Ваня, ну сколько можно…
     - Котёнок, выпил… немного…что теперь…
     - Ваня, ты каждый день выпил… это ладно… я привыкла… но, ты кого припёр…
     - Да, ладно… Серёга нормальный мужик…
     - Нормальный? – Женский голос был близок к истерике,  - Этот «нормальный» только что на столе не танцевал… посуду побил… сволочь… лучше бы ты, Ваня, баб водил…
     - Ну, прям уж и баб, - мужской голос явно пытался оправдаться, но не знал как…
     А Борода лежал и «прикидывал варианты»… нет, уходить нужно быстро… это же они о нём… не помню ничего… какая посуда…
     Покуда он предавался размышлениям на печальные темы, в комнату тихонько просо-чился Ваня и, улыбаясь во всю харю, заорал:
     -  Борода, ты проснулся… а я, вот, с женой ругаюсь…
     - Ща, Вань, ухожу… - Бороде было не по себе, не совестно, но неприятно…
     - Уходим вместе, - куражился Ванечка, - и пива…  холодного… много…
     И ушли они, и Борода даже не попрощался с Ваниной женой, (интересно было бы по-смотреть, как бы он с ней прощался)… и было пива… холодного… много…
   
     Лис размышлял… а что если понегодовать самую малость… прок с этого будет…  нет, это – навряд…
     На часах пятнадцать, а Борода обещал в четырнадцать… день потерян… ну, да не впервой … будет наказан материально… а так хотелось купить что-нибудь из студийного оборудования… фон какой-нибудь… пока деньги есть… и это не надолго… и целее не будут…
     Хорошо, что Лис сидел, когда Борода вошёл… или как назвать этот странный процесс, когда сначала в поле зрения появляются две початые бутылки: пивная и водочная… потом руки, их держащие … живот… голова (при этом исчезает живот)… и весь, сам друг Николаев – Борода… улыбаясь шире широкого… а чего бы ему не улыбаться – пьян он в стельку, в хлам и в хламидомонаду… одновременно… 
     - Андрюха, а я из дома ушёл, - почти пропел Борода и улыбнулся ещё шире…
     - Что так? – ухмыльнулся Лис…
     - Тёща достала…
     - Так ты не с тёщей живёшь…
     - А жена без тёщи жить не желает… ну и ... с ними…
     - Это конечно… надолго ли хватит  твоей решительности…
     - Андрюх, - Борода скривился, сморщился, склонился набок, - а ты весь день поработать не хочешь…
     - Нет, не хочу… пока…
     И Лис вышел из павильона…

     А на следующий день…
     Борода звонил жене… признавался в любви… порывался идти просить прощения у тёщи… плакал, лепеча при этом:
     - Илюшенька, Илюшенька…
     И непонятно было Лису, смешно это или противно…