Сон. продолжение

 2   =================================


 Психоневролог - маленький, лысенький и  унылый. Сидит в кресле, похожий на краба, высунувшегося из раковины. Спрашивает нехотя, смотрит в угол, ворошит своими ручками-клешенками  какие-то бумаги на столе. Стены кабинета водянисто-зеленого цвета, по углам расставлены аквариумы. Беззвучные силуэты всплывают со дна, хватают что-то с поверхности и снова погружаются в придонный  сумрак. «Ничего себе!» - думает Юля. - «Царство Нептуна!»
 - Мы от Станиславы Феликсовны! – бодро рапортует Вадим. - Она у вас сына лечила!
 - Как же, как же… помню, помню! Эффектная женщина! Они там всем классом что-то нюхали! - Глядя на непонимающего Вадима, добавляет:
 -  Дети, конечно - дети нюхали! – при этих словах доктор оживляется, глазки его начинают бегать с Вадима на Юлю и обратно: туда-сюда, суетливо.
 - А у вас тоже с ребенком проблема?
 - Нет, что вы! – Вадим смущен. – Ребенка у нас пока что, к сожалению,  нет. Жене сны снятся, такого, знаете, неприятного характера. Кошмары, насилие, все ужасы какие-то. Мужик  снится, нехороший… Она теперь спать боится, когда одна.
 Думает несколько секунд и гордо добавляет:
 - Когда я дома – не снится!
 - Да что вы говорите! – доктор так искренне удивлен, что Юля начинает думать: ее случай – первый в практике унылого эскулапа. Кто его знает, может, и так!
 - Ну да, такие вот дела… вот мы и решили к Вам обратиться! – откашлявшись, изрекает  Вадим. – Может, ей что-то п-прописать, типа успокаивающего?
 Юля, до этих слов жавшаяся  за спиной мужа, выступает вперед и неуверенно произносит:
 - Хорошо бы снотворное…  чтобы спокойно спать, без всяких снов.
 - Так это не проблема! – доктор теряет к Юле всякий интерес. Он несколько секунд пристально смотрит на Вадима, потом цепляет на нос очочки и начинает обыденно шуршать  бумажками, приговаривая «Так-так-так!»  Пошуршав, он задает пациентке  некоторое количество положенных вопросов, типа: «Какое сегодня число? Есть ли у Вас в роду алкоголики?  В каком возрасте у Вас произошел первый сексуальный контакт?» Юля, смущаясь, отвечает. Она волнуется и поэтому наматывает на палец тонкую прядь. Вадим смотрит на аквариумы, стараясь не мешать. Жена отвечает добросовестно, правильно формулирует:  и про контакт, и про алкоголиков, и про сегодняшнее  число, присовокупив от себя еще и день недели. Супруг одобрительно хмыкает, а доктор разводит руками – все верно!
 - А не подвергались ли Вы насилию в детстве? Со стороны отца? Брата? Соседа? Со стороны другого взрослого мужчины? – выпуклые очочки  безразлично отражают голубоватый свет, льющийся из окон.
 Юля отрицательно трясет головой, добавляет еще и жест ладонью, для убедительности.
 - Никогда! – она желает еще что-то пояснить, но доктор, резво записывая  на бумажке, задает последний вопрос:
 - Вы курите? Пьете? Употребляете ли Вы наркотики, и если да, то какие?
 Юля от возмущения  таращит глаза и громко восклицает:
 - Да Вы что! Никогда в жизни!
 Вадим отрывается от созерцания подводного мира и горячо восклицает:
 - Ну вот! Видите! Помогите же нам!
 Доктора, похоже, ее решительный ответ огорчает. Он снимает стеклышки,  поводит маленькими выпуклыми глазками,  оглядывает свои зеленоватые чертоги, и, грустно вздыхая, оглашает  диагноз: «Астено-невротический синдром на фоне повышенной реактивности» он печально говорит еще, что надо бы пойти туда-то, сделать  там  энцефалограмму, потом УЗИ, потом допплер, потом анализ чего-то, потом просканировать, потом проверить резонанс, эхо, ЭКГ… голос его звучит приглушенно, как из-под воды. Он протягивает Юле своей ручкой-клешенкой листок с рецептом.
 - А может, вашему мужу просто сменить работу? Будет всегда ночевать дома, и кошмары сниться перестанут! А? – уныло вопрошает работник медицины. Вадим объясняет, что это пока невозможно.
 -  Ну, пейте лекарство, хотя я бы, если бы…  если бы моей жене!
 Юля думает: «Интересно, на кого похожа жена этого крабообразного доктора? На медузу? На улитку?» Додумать не удается. Вадим вытаскивает ее из кабинета, и  они поспешно покидают морское царство скучающего специалиста.

 Юля клянется честно принимать назначенные  таблетки, и  поэтому Вадим спокойно отбывает, заверив, что отлучается совсем ненадолго, до субботы. Перед отъездом он выражает надежду, что теперь-то все будет хорошо.
  Вечером она долго сидит перед окном:  смотрит, как за стеклом медленно кружат первые снежинки. Свет фонаря у подъезда ловит их в свой призрачный переливчатый круг, и они танцуют для него, кружась и фосфоресцируя - маленькие ледяные балерины зимнего театра. Она думает о том, что если бы  взять и нарисовать картину, то хорошо бы передать  образ белой, ровной зимней дороги, изобразить, как белые, заснеженные деревья по обе  стороны стоят, словно фигуры в белых халатах. И, чтобы, иней…  курчавый и белый, и облака тоже белые-белые…
 - Картины не рисуют! Картины пишут, –  вдруг раздается мягкий, вкрадчивый голос. Она вздрагивает:  кажется, что кто-то, рядом в комнате, произнес эти слова. Но здесь никого нет, это дрема накрыла под шорох снега, царапающего стекло и убаюкивающее бурчание телевизора. Там идет какая-то передача о живописи. Наверно,  фраза прозвучала с экрана, а она этого не поняла. Уже совсем поздно!  Юля глотает таблетку, и отправляется спать. На этот раз ей снятся ярко-красные цветы и упоительно-голубое летнее небо.

 - Как тебе доктор? – вопрошает жизнерадостная Стася. –  Оценила? Сразу видно, что свое дело знает, кандидат медицинских наук!
 - Он как-то мне - не обрадовался! – задумчиво говорит Юля. – А еще он похож на краба!
 - Так ему с тебя радости мало! Он наркоманов любит, малолетних!!! На «докторскую» материал набирает. – Тася удивленно хлопает недавно подкорректированными в салоне красоты  ресницами. - На кого, на кого он  похож?
 - На морское членистоногое! Главное, что мне лекарство помогло. – говорит, улыбаясь,  Юля. – Прямо гора с плеч. Вся эта дрянь закончилась, сплю, как человек.
 Стася качает головой, вздыхает. Вместо гарнитура из черного жемчуга на ней скромные, но очень дорогие сережки с аквамарином  и браслетик-змейка.
 - Шуточки у тебя! Прикольные!  Членистоногое – скажешь тоже! – смеется она, протягивая руку с блестящей змейкой к Юлиному медальону. – До чего же мне нравится твое сердечко!
 - Оно мне и самой, представь себе, нравится! – Юля шутливо грозит пальчиком. – И еще мне нравится, что ничего плохого больше мне не снится!
  - Ну-ну! Я же не прошу мне его подарить! – Тася картинно округляет глаза. - А приснилось-то что? 
 - Цветочки какие-то, вроде маков. – не задумываясь, отвечает Юля
 Стася снова вздыхает. Маки она не любит. Она любит розы.

  Юля перед сном опять вспоминает бабушку. Может, потому  что сидит в ее любимом кресле?  Вспоминает, как она, бывало, бережно вытирая с картин пыль, снимала их с гвоздиков и поворачивала обратной стороной, а потом,  внимательно рассмотрев,  вешала обратно. Там стояли какие-то непонятные закорючки – подпись художника? Не разберешь… стерлось многое. Картины были частью бабушкиной  жизни, они заменяли подруг и телевизор, поездки на курорты и на дачу. На дачу дети  ездили с тетей, дедушкиной сестрой, и с родителями.  Дети – это Юля  и старший брат Юрка.  Потом Юрка с папой и мамой уехал в Африку, где супругам предложили выгодную работу. Брат в тот год закончил школу. А младшая, Юля, осталась с бабушкой, так как родители ее с собой не взяли.
 Юля вспоминает бабушку и странные слова «Страшно, что все это кончилось»… Что кончилось? И когда оно, это самое,  началось? И все ли, действительно, в порядке было у старушки с головой? Юля помнит, как, подойдя однажды к бабушкиной спальне,  услышала окончание разговора. Вроде бы спорили два человека!… Она распахнула дверь. Никого постороннего! Бабушка дремлет в кресле, мирно тикают часы на стене, рядом с горящей лампой в виде белой лилии.
 - Бабушка! Кто тут? – испуганно закричала маленькая Юля. – Кто это разговаривал?
 - Мы говорили, я с ним разговаривала… - не открывая глаз, ответила она. – Все хорошо, все будет хорошо! Мы встретимся. Не стоит волноваться.
 Юля тогда не поняла ровным счетом ничего. Потом,  будучи взрослой, она узнала, что некоторые люди могут говорить, и даже ходить во сне. И если человеку в таком состоянии задать вопрос, он ответит, но, если его разбудить, то ничего не вспомнит. Может быть, бабушка  тогда дремала, сидя в кресле, и разговаривала во сне?!
  Юля так и не смогла расстаться с этим  привычным, изрядно вытертым предметом меблировки.  Старое кресло! Картины… Пусть все будет, как раньше. Правда, теперь рядом с ним  красуется низкий столик с новеньким ноутбуком. Это очень удобно – и Вадим, и Юля любят перед сном нырнуть в сети  всемирной паутины. Даже ссорятся иногда, если кто-нибудь из них там  надолго застревает:  другому-то ведь тоже хочется! «Может, и правда, глянуть в Интернет? – думает она. – Дать описание картин, вдруг какая-нибудь информация всплывет? Хотя бы фамилию художника узнать! А то этот Гарик наделал снимков, все осмотрел и ушел! И ни слуху, ни духу!».  Вспоминая визит странного живописца, Юля невольно хмурится. Она открывает блестящую плоскую крышку, на мониторе возникает красивое фото:  Юля и Вадим в саду, среди цветущих азалий, сзади какие-то развалины, к которым ведут  остатки лестницы. Снимок был сделан во время свадебного путешествия, в Баден-Бадене. Юля думает: «Тогда был апрель, и как же там все цвело! У нас в апреле снегопады случаются… И сейчас тоже сыплет, вон пурга за окном метет! Это осень кидается в стекло мокрым снегом,  шелестит, стучит в окно…   Или это монитор гудит?» От этого шелеста и гудения у нее слипаются глаза.
 Юля сидит в кресле, том самом, бабушкином, и тихо дремлет. Изображение в раскрытом ноутбуке дрожит, преломляется. Звучит тихая музыка. Кажется, что кто-то играет на  флейте бесконечную мелодию. Внезапно девушка  открывает глаза и видит перед собой крутую изломанную лестницу,  скользит взглядом по ее ступеням, вверх, вверх! Темные силуэты деревьев раскачиваются, расступаясь по обе стороны. Пахнет цветами, и она невольно думает: «Куда же делись азалии?» Они ведь не могут благоухать, эти красивые цветы совсем не имеют аромата! Только сирень может пахнуть так опьяняюще. Как тогда, на даче, когда она… Но здесь – не дача!  Место семейного загородного отдыха  –  низкий деревянный дом, а ей отчетливо виден серый трехэтажный особняк. Лестница, прогибаясь ступенями, скрипя и кряхтя, ведет прямиком на  крыльцо.  Там, в глубине, дверь. Дверь  не закрыта, как на той картине, она приотворена. Ей очень хочется войти в дом, но останавливают сомнения:  может быть, нужно постучать?  Внезапно Юля слышит скрип заржавленных петель, ощущает прохладу сквозняка, идущего, как ни странно, из двери. Створка открывается сама.
 И вот она уже внутри! Пройдя темный коридор, попадает в незнакомую комнату.  Что-то очень близкое,  узнаваемое, виднеется  в полумраке  помещении. Картины! Все они - здесь. Белая морда лошади четко вырисовывается на темном фоне. Юля рада ей, старой знакомой. А вот и лес, ручей, красные маки…
 - А вот и ты! – голос знакомый, такой приятный, теплый.  Юля чувствует присутствие человека, но совсем не боится его. Мужчина обнимает ее сзади, и сердце  прерывисто трепещет, словно пойманная рыбка. Юлю затягивает в кольцо его рук, как в омут. Она плывет, поддерживаемая этими руками, погружается в нежное, томительное кружение. Дышать легко, нужно делать так: вдох-выдох, вдох-выдох!  Ее учили плавать, а она не научилась! Все захлебывалась, задыхалась. Значит,  неправильно учили! А это, оказывается, так просто, дышать нужно вместе, вдвоем, и она дышит вместе с ним. Тепло разливается по телу. Любимый, обнимающий ее, все делает правильно. Даже ощущение темной глубокой воды не пугает - ведь рядом Вадим! Они в свадебном путешествии – Юля, наивная и неискушенная, только недавно постигла радость чувственных наслаждений, и теперь лихорадочное желание переполняет ее. Она взволнованна – волны, именно волны  вызывают эти ощущения. Она хочет его, как никогда! Она хочет плыть на спине, раскинув руки и ноги, запрокинув голову, смеясь, выгибаясь, утопая в бескрайних голубых простынях. Потоки радости станут нести их все выше и выше!  Пронзительное чувство настигает, проникая прямо в грудь и стекает вниз, заставляя сдавленно стонать. Голос ей не повинуется.  Она слышит  Вадима: « Милая! Ты моя милая, я тебя обожаю! Плыви ко мне, я тебя спасу, ну же! Дай мне руку!»
 Она поворачивается к нему и раскрывает руки.  Как жестко он обнимает! Как… Юля  вдруг с ужасом видит не добрые, такие знакомые глаза мужа, а все то же страшное, искаженное лицо, что и в предыдущих кошмарах! Никакого Вадима нет, опять она обманута! Насильник наваливается, и, пытаясь сопротивляться, она сильно ударяется головой. Резкая боль в виске перечеркивает сознание со скоростью пули. Все повторяется снова. Тяжелое тело, судорожные движения, грубая рука на лице, на неестественно вывернутой шее.
  Ощущение кошмара -  душное, вязкое, охватывает с не меньшей силой, чем порыв страсти, который она только что испытала.  Темный рот мужчины открывается в мучительном, полном напряжения вдохе, он поднимает голову. Куда или, вернее,  на что он всегда смотрит в этот момент? Его глаза стекленеют, становятся совершенно безумными. Она захлебывается  в неотвратимой безнадежности, потому что понимает - сейчас то, что так  пугает, наконец-то произойдет…  Этого она не переживет, это страшнее смерти, страшнее любых ночных ужасов! Это унесет ее в пропасть, в глубокую бездну, в бесконечный водоворот, на дно. Она цепенеет от ужаса, сердце останавливается. Все!  Это – конец! Это вода, звон в ушах,  звон, звон, звон…
 Переливчато, действительно чем-то напоминая  всплески воды, заливается  скайп, встроенный в ноутбук. «Буль-буль-тирлим-ля-ля! С вами хочет говорить ваш родной брат!!! Очнитесь! Где вы??? Бульк-бульк!!!»
 Юля медленно приходит в себя. Она сидит, неудобно устроившись  в старом кресле. Страшно болит неловко лежавшая, затекшая шея, голову трудно повернуть. Настойчиво пульсирует мысль: «Я боюсь того, что этот монстр должен сделать! Чего-то такого, что произошло потом. Я – как будто знаю, или знала, но забыла! Для меня оно – самое страшное. Но и для него – тоже…  Почему он так поступает со мной? Хочет, чтобы я что-то сделала?  Когда-нибудь мне это приснится, и я пойму! Или не пойму – тогда не выдержу, умру во сне, потому, что это - что-то непереносимое!» Разгадка где-то близко и это пугает еще больше. Мысли разбегаются,  ей плохо, Юля трет лоб и виски, постепенно возвращаясь  к действительности.  Одуревшая, опустошенная, раздавленная тем, что сейчас пережила во сне, она вяло подключается к скайпу, жмет на зеленую телефонную трубочку.
  Юрка, бодрый и свежий – у них там ясный день – жаждет общения. Юля плохо слушает его речь о каких-то знакомых, которые очень заинтересовались…  им бы хотелось ознакомиться… на прошлой выставке картин речь шла… Юля его не слушает! Даже заветное слово «картины» не вызывает интереса.
 Она, прижимая кулаки обеих рук к дрожащим губам  и, стараясь очень четко произносить слова, спрашивает:
 - Ю - ра!!!  На меня  в детстве нападал маньяк? Юра, ответь! Это очень важно! Если ты не скажешь, я погибну!
 Брат, поперхнувшись,  глотает последнюю фразу. Смотрит на нее ошарашено, изображение на экране зависает, Юля видит его раскрытый рот, вытаращенные глаза, он смешон и нелеп в своем испуге.
 - Ты что-то скрываешь?!! Ты знаешь что-то!!!– кричит Юля. – Говори, урод несчастный, я же вижу, ты испугался! Что, это - было? Было? Когда? Ну!
 Юра закрывает рот, изображение дрожит, распадается на кубики и Юля не видит выражения его лица, не понимает, как брат реагирует на ее крик.
 - Раз уж ты об этом… - он собирается с мыслями,  постепенно приобретая привычный, насмешливо-дружелюбный вид. – Раз тебе так надо, то – да! Ты в больнице даже лежала.
 Юрка хлопает глазами, дергает головой, видно, что этот привычный вид дается ему с трудом, и ему самому неприятно все вспоминать.
 - Когда??? – Юля начинает соображать. Какие-то смутные образы толпятся перед ней.  Наконец память будто взрывается изнутри, затопляя темными потоками. Лето, дача, цветет сирень. Хочется купаться, она бежит по чему-то, вроде бы деревянному. Мостик!!! Потом – провал, больница. Белый-белый потолок, белый пододеяльник, родители, их фигуры в наброшенных на летние костюмы белых халатах. Юля открывает глаза и думает, что началась зима…  Она спрашивает, что с ней. Ей объясняют, что она упала, сломала ногу, покалечилась об кусты.
 - Это случилось тогда? Когда я упала?
 - Ну да, да! Ты ничего…  совсем, совсем ничего не помнила, и мы решили не говорить. Ты забыла, понимаешь?!!
 - Где это было?
 - Около дома. Сразу за мостиком. Ты перебегала, а он… Он в кустах сидел… И напал на тебя.
 - А потом??? Что было потом?
 - Я забор чинил, там доска отстала. Услышал твой крик, побежал к тебе, с молотком. Ну, и… Я его молотком по голове ударил. Тебе одиннадцать лет было… короче, я его, того, конкретно приложил,  он в себя так и  не пришел. – Юрка тарахтит, как будто торопится все поскорее выложить. -  Заорал что-то и все! Крови много натекло, голова как будто треснула! Я сам испугался!  А ты все забыла, врачи сказали – стресс или шок, да, шок – вот так. Потом мы уехали, тебя велели не тревожить, не подвергать всяким переменам и все такое. Поэтому-то тебя с бабушкой оставили. Но ты никогда ничего не вспоминала, все и успокоились. Вот! А что, случилось что-то?
 - Нет, не случилось! – Юля изо всех сил пытается взять себя в руки. - Так, стали сны всякие сниться, я была у психоневролога, он спрашивал.
 - Понятно! Ну, теперь ты знаешь, может все обойдется! В смысле, снов таких  не будет! А что, прямо так и снится???  Маньяк этот? Он мне и то потом снился, как я его по голове, а он того… И крови, крови!.. Но это уж, того,  давно было. – Заело его, что ли на этом «того»? Юрка переводит дух. -  Говорят, нужно освободить сознание, узнать всю правду, вооружиться, так сказать, тогда  никаких кошмаров не будет! А так, они типа, в подкорке сидят, подкарауливают! Возникнет похожая ситуация, ну и…
 - Конечно! Спасибо тебе! И за то, что тогда, спас… - она старается придать своему голосу спокойствие и уверенность. -  И  -  что рассказал! Теперь все отлично будет. Теперь я все знаю!
 - Ну, давай, сестричка, удачи тебе! Если что нужно, не стесняйся, требуй! У меня доктор отличный есть, могу порекомендовать. – Юрка чувствует неловкость, поэтому говорит подчеркнуто бодро. -  Я отключаюсь, мне тут звонят еще! От родителей приветы, всего тебе!
 На этой оптимистичной ноте Юра исчезает с экрана, а Юля сидит, уставившись в одну точку,   продолжая машинально потирать все еще болевшую шею. Вот и разгадка! А она мучилась, не понимала! Как все просто! Теперь понятно, почему ей не нравилась эта картинка, с мостиком! Картинка тут совсем не причем, просто в глубинах памяти отпечатался именно  мостик, и поэтому она его так боялась! Был маньяк, было нападение! От нее все скрыли!  Но… она же спаслась! Только напугалась. Она вздохнула с облегчением. Молодец, Юрка! Молотком! И не побоялся, ведь сам пацан был. Да, брат у нее еще тот! Энергии хоть отбавляй, боевой. Это она всегда тихоней была, трусихой…  Ужас-то какой! Вот потому-то в снах  ей так страшно было ожидание  финала!  Еще бы!!!
 Удар!  Разбитая голова, крик, кровь…Смерть. Видимо, это и напугало  тогда чуть ли не больше всего остального. Такое пережить!  Но теперь он, кошмар этот,  над нею больше не властен, она поняла, что должна сделать! Теперь Он пусть боится – тот, кто приходит в ее сны!

 Хорошенько все обдумав, она звонит на работу. Велит передать Станиславе Феликсовне, что не придет. У нее был отгул,  хочет его использовать. Секретарша спрашивает писклявым голоском:
 - У Вас что-то случилось? Что передать?
 - Ничего! Наоборот, я теперь в полном в порядке!
 - Как это – «наоборот»? – переспрашивает глупая толстая Лилька.
 - Это очень сложно объяснить! – смеется Юля. – Лучше не спрашивай.
 Лилька не спрашивает, бормочет в трубку: «Напилась, что ли, с утра пораньше? Или с вечера?» Юля хихикает про себя, ясно представляя Лильку, с телефоном в руке, уставившуюся в монитор. Она строит «ферму», ей некогда!

 Юля полностью готова. Как это сказал Юрка? Вооружиться? Освободить сознание? Ну, что же, пусть только сунется! Сколько можно бояться! Она уже и так психопаткой стала, но это – от незнания.
  «Сегодня все будет кончено»,  - думает она, глотая по привычке таблетку и запивая ее стаканом воды. Пьет жадно, торопливо. Капли пролились на грудь, Юля смахивает их и натыкается на медальончик, который подарил Вадим. Какое чудесное сердечко! Прозрачный камушек, зеленый… Верность, Надежда. А вот и красный! Любовь… Завтра Вадим приедет, завтра!  Больше - не уедет, все переговоры закончены, и он наконец-то откроет свой филиал. Им  не нужно будет расставаться, исчезнет  тоскливая неопределенность, когда она чувствует себя такой одинокой! А сегодня - Юля все сделает сама… Она должна! «Все хорошо, все будет хорошо! Не стоит волноваться!» -  вот что хотела сказать ей бабушка!
 Юля ложится, осторожно  опуская голову на подушки. Аккуратно расправляет белоснежное постельное белье, протягивает вдоль тела правую руку.  Этой рукой она крепко сжимает что-то, спрятанное под одеяло.
    Кажется, что она еще лежит с открытыми глазами, а на самом деле, под действием таблетки - уже спит. Сгущаются тени в углах комнаты, слышно неровное тиканье часов. Они то убыстряют ход, то замедляют… Наконец их глухое «так-так» сливается в нечеткий шум, напоминающий шелест ветра в березовой листве, смутное пение птиц, чьи-то голоса…
  Блик от фонаря за окном скупо скользит по стене, занавеска спрятана за толстой шторой, ее узорчатые рисунки сегодня не видны. Грань между сном и явью исчезает…
 Лето, дача, голоса родных на веранде. Она бежит, размахивая полотенцем, вниз по участку.
 - Юлька! – кричит мама, - только не долго! Завтракать будем в беседке!
 -  Не долго! – радостно подпрыгивая, кричит в ответ Юля. - Окунусь и назад!
 Речка, мелкая и холодная, вся в черемухах, соловьиных трелях. Утром здесь бесчинствуют зяблики, воздух звенит от песен молодого лета. Комаров на речке – жуть, но охота пуще неволи. Она бежит мимо забора, и понимает, что брат Юра уже починил его, и ушел. Ей отчетливо  видно, что все доски прибиты.
 «Оно и лучше!» -  решительно думает Юля. – «Сама  справлюсь! Я ведь хотела справиться сама!» Ага, вот и кусты. Она стоит на деревянном мостике -  очень длинном, так что  конец скрывается далеко в зарослях ивняка. Наверно речка была когда-то гораздо шире.  Юля вертит головой, всматриваясь, и вдруг замечает:  что-то знакомое мелькает в кустах. Вроде –  рубашка мужа? Да, да! Странно, откуда здесь взялся Вадим? Ведь он   вчера  в этой рубахе уехал, в командировку… Как хорошо, что муж здесь, он ей поможет. Вдруг у нее  не получится то, что задумано! Юлька прыгает с мостка, бежит сквозь густые заросли за Вадимом  вдогонку, ветки хлещут  по лицу. Ей хочется окликнуть мужа, но тот только мелькнул и тут же  пропал. Юля озирается -  она опять одна! Ну вот, как всегда!  Его вечно нет именно тогда, когда он больше всего нужен! Может, все же покричать?  Вдруг да отзовется! Юля раздвигает кусты, собирается крикнуть, позвать. Но позвать – не удается!
Тот, кто караулил  в кустах, прыгает на нее, сбивает с ног, наваливается, тяжело дышит. Она видит темную небритую щеку, страшные белки раскрытых до предела глаз, спутанные волосы, всем телом ощущает на себе тяжесть мужчины, слышит его порывистое, неистовое дыхание. В поясницу впиваются узловатые корни, кусты царапают лицо, от боли немеет где-то под ложечкой, и густой ком ползет вверх, в горло. Он делает резкие, грубые движения, рвет ее одежду, прижимает отталкивающую руку к земле, наступает коленом на бедро. Ей опять страшно, но теперь в этом страхе и боли она черпает не бессилие, а ненависть. Теперь она многое знает! Насильник обретает конкретные черты бывшего когда-то в ее жизни человека. Решив, что  не сдастся просто так, Юля пытается кричать, но это  не удается, так как негодяй зажимает ей рот. Она впивается зубами в  жесткую  руку и с наслаждением чувствует, что и ему тоже больно. Он отдергивает руку, поднимает голову, сдавленно рычит. Его лицо искажено явным безумием;  пустой, болезненной обреченностью. И тут – она вспоминает, наконец, все до конца! Все – то, что будет потом. Он ведь сейчас погибнет! И тогда страх окончательно отступает,  Юля больше не боится этого чудовища, нет парализующей покорности, осознание себя – как жертвы. Ярость переполняет ее, делая непобедимой – она  выворачивается, отталкивая насильника с неожиданной ловкостью. Ее тело гибко, мышцы звенят от переполняющей их энергии, поток которой обрушился на девушку с понимание того, что страха – больше нет! Она давно не испуганная девчушка, она – взрослый человек! Она приподнимается на колени, рука сжимает рукоятку того, что было заботливо спрятано  под одеяло… Смертоносный предмет поднимается выше… еще выше – теперь его черед – бояться! Теперь она уже не властна над собой, она парит где-то, освобождаясь и утверждаясь. И вот настает момент, когда приходит чувство, что - пора! Вся злая мощь последних ночей, вся  невыносимая боль – и тогда, когда она была маленькой девочкой, шедшей купаться, и теперь, когда она, уже став женщиной,  постоянно прятавшей  что-то внутри себя, боясь сопротивляться, бороться, боясь оттолкнуться и  всплыть - все сошлось в одном ударе.  В  одном ударе, нанесенном купленным накануне молотком.
Мужчина хрипит. Красные, тяжелые лепестки сползают с головы, которая напоминает разбитую вазу. Кровавые пятна стекают на белоснежную постель, словно алые маки, соскальзывающие на скатерть. Он поднимает залитое кровью лицо и пытается что-то сказать, но слышен только захлебывающийся, булькающий стон. Голова его бессильно падает на подушку. Все – конец!
Она не может еще придти в себя, осознать  это. Понимает одно – она смогла! Больше не будет боли и страха. Словно выбралась из темной комнаты, полной призраков, из глубокой ямы, глухой к просьбам, слезам и таблеткам. Нужно было сделать усилие, перестать бояться!  Стать собой, собрав себя по частям, по крупинкам из того, что осталось после крушения. Она потратила столько сил… Их теперь совсем не осталось – закружилась голова, тело трясет в противном  ознобе. Ей кажется: это часы настойчиво тикают, что-то случилось, наверно со временем, может оно пытается пойти вспять? Она не хочет смотреть на кровавые пятна! На эту страшную расколовшуюся вазу! Тиканье все громче и громче. Юля изо всех сил зажимает уши, чтобы не слышать тикающего звука, пытаясь  сосредоточиться и понять – где она??? И в этот момент – просыпается.

Она в своей спальне, лежит на кровати, тяжело дышит. Руками держится за голову, чувствуя пульсацию крови и распирающую боль. Постель смята и сразу становится понятно – тут что-то не так! Когда она засыпала, одеяло лежало ровно и тикали часы. Теперь – тихо, слишком тихо… Она ощущает присутствие чего-то опасного в этой тишине.  Почему так страшно смотреть на правую половину кровати? Ведь там обычно спит Вадим, а сейчас он в отъезде. Следовательно,  там никого нет и быть не может! Юля смотрит искоса, не поворачивая головы. Что же там громоздится, неестественно скомканное и пугающее? Какая-то куча тряпья? Откуда она здесь? «Лучше пока туда не смотреть!» Мысли спросонья какие-то странные. - «Лучше лечь и прикрыть глаза!»  Она так и делает, но «лучше»  не становится. Что это??? Какой-то скребущий звук среди полной, воистину мертвой тишины заставляет  вздрогнуть. Звук исходит от затворенной двустворчатой двери - за нею, видимо, кто-то есть! Она с ужасом  смотрит на вычурные ручки, одна из которых медленно поворачивается… Юля садится, поджимает ноги, охватывая их руками, прячет лицо в коленях. Но любопытство пересиливает - испуганными глазами с расширенными, обездвиженными зрачками, стараясь не дышать, она видит, как створки медленно разъезжаются. Минута… пауза. Наконец они открываются, и в комнату кто-то неслышно входит. Слышен щелчок медного язычка, кто-то  прикрыл за собой створки.
 - Кто там? – шепчет одними губами Юля. Темный силуэт на фоне белых дверей. Боже!.. Вот это кто!!! Мысли скачут, как бешеные.
 «А он-то - откуда здесь? Как попал в квартиру?» Юля судорожно протягивает руку, словно пытаясь защититься.  Гарик, (а это он – кто же еще!) - стоя  в дверях, делает предупреждающий жест рукой:
 - Не бойтесь! Я пришел Вас предупредить! – Вежливый, даже смущенный тон!
 - Как Вы сюда попали?! Кто Вам дал ключи? – Юля еще больше съеживается на краю постели. Голова распухает от боли, хочется пить и она все время облизывает губы и морщится… В черепной коробке словно стучит что-то! Страшно встать,  приблизиться к художнику, но и на ту половину кровати ей двигаться тоже - ужасно не хочется. Она замирает между пугающей территорией постели, принадлежащей мужу и вторгшимся неизвестно как подозрительным художником.
 - Что с Вами? Вы в порядке? – спрашивает вкрадчивый голос, визитер приближается к Юле все ближе. – На Вас лица нет!
 Внезапно Гарик переводит взгляд на скомканную кучу. Юля понимает, что он смотрит туда, на постель за ее спиной.  Глаза незваного гостя расширяются от ужаса.
 - Боже,  не успел! А ведь я так торопился!!! Кто… Кто – его??? Какой кошмар! Кто это его так??? – и  подносит ко рту сжатый кулак, словно боится, что его сейчас вырвет.
  Юля смотреть назад боится,  чувствует затылком что там, сзади… Там – кошмар! Лучше не шевелиться!
 -  С Вами все нормально? – спрашивает Гарик, справившись с эмоциями ужаса и отвращения. Потом внимательно разглядывает онемевшую Юлю. – Я так и знал! Знал, что этим кончится!!! Как же я не смог…
 Его причитания становятся все жалостнее, а Юля с безумным видом переводит взгляд с говорящего на что-то, лежащее неподвижно на кровати. Надо уже, наконец, туда посмотреть! Там какая-то грязная куча. Разве  это - тело человека, мужчины?!  Юля вцепляется взглядом в коротко стриженую голову, темное плечо. Все в крови… одеяло скомкано, искорежено неестественными складками. Мужчина мертв… Только мертвые могут выглядеть так страшно и в то же время так обыденно. Откуда он тут? Как такое могло произойти? Кто это?!! Ведь это… О,  нет!!! Разве он успел вернуться?! Не может быть…  Юля чувствует, как на глаза наворачиваются слезы, и, хотя все вокруг  плывет, она узнает в лежащем - своего мужа. Это он тут лежит!  Лицом вниз,  раскинув руки,  недвижимо! Его голова разбита, кровь уже застыла, пропитала простыни, растеклась по подушке.
 - Что это?!! – голос Юли срывается. Она вскакивает на ноги, они не повинуются, дрожат. Она безвольно опускается обратно. – Нет! Нет!!! Кто его так? У него голова разбита! О, Боже…
 - Я рад, что Вы сами с ним справились! – Гарик совершенно изменил тон и театральным  взмахом руки указывает на лежащее неподвижно тело. – Я, собственно, только  хотел Вас предупредить, но они за мной все время следили! С тех пор, как я у вас был – помните? Вы думаете – почему я не пришел снова? Они сговорились! И Вам все время угрожала опасность!
 - Кто это – они???
 - Ваш муж и его любовница! Станислава!
 - Как это – любовница? – Юля несколько мгновений беззвучно ловит воздух раскрытым ртом. - Тася???
 - Вам следует все знать! Ни для кого уже не секрет,  что они вдвоем решили открыть этот филиал. Им нужны были средства! – Гарик выпаливает все это крайне взволнованным тоном.
- А Вы ни за что не хотели продавать картины. Это я нашел для них покупателя, попытался Вас уговорить, но Вы сказали, что не продадите, и вот тогда я заподозрил неладное, – голос его звучит громко, но речь сбивчива, не очень понятна:
- Уж больно они стремились заполучить эти деньги!
 - Стойте! Откуда Вы все знаете?!! – В этот момент головная боль достигает предела,  и Юлю тошнит. Гарик тактично отворачивается, начинает разглядывать картины. Юля, согнувшись пополам,  минуту давится горькой, жгучей слюной, но после становится намного лучше, головная боль отступает. Она, всхлипывая, вытирает уголком простыни мокрое лицо, слезает с постели. Подальше от этой жуткой мертвой фигуры!
Несколько шагов даются  с трудом, она опускается в бабушкино кресло, осторожно расслабляет лицевые мышцы, трогает  лоб …  Ей  холодно -  лоб прохладный, а руки и вовсе ледяные! Бррр! На кресле лежит толстый плед, она заворачивается в уютную мягкую ткань и с недоверием смотрит на этого Гарика. Он стоит спиной к ней, смотрит на картины, вроде даже что-то насвистывает. Ну что за тип! Что это он такое тут говорил??? Тася? Вадим? Ведь вроде -  о них что-то такое… Она повторяет свой вопрос. Художник  поворачивается, убедительно прижимает руки к груди, делает глубокий вдох, словно артист, вышедший на подмостки,  и продолжает:
 - Ваш муж звонил Станиславе, и она сказала, что, раз Вы не хотите продать, нужно Вас как-то вывести из строя! А у нее сын что-то там нюхал, в школе. Что вызывает пугающие галлюцинации. Вот они и решили вам тряпочку с этой дрянью на лицо класть. Когда Вы спали!  Как заснете, так и… - он тычет пальцем в пол, на котором валяется белая тряпка. - Вроде как Вадим уехал  в командировку, а на самом деле вовсе нет!  Он жил у нее! У Станиславы! О-о-о! Вы еще ее не все знаете!!! – художник выразительно завел глаза к потолку.
- Ночью Ваш муж приходил сюда,  открывал дверь, подходил к постели, ну и… Потом еще эти таблетки!  Вы бы долго не протянули.
 - Почему??? Жил у нее??? Почему он ее слушал? Как он мог? И она! Как они могли??? – Юля все еще не верит в происходящее. - И потом, Вадик  ее всегда не любил, я же знаю!
 - Ничего Вы не знаете! – Гарик надвигается на нее, взмахивает рукой перед Юлиным лицом. Она испуганно закрывается от него пледом. - Стасин сын – ребенок от Вашего мужа! Вадим – отец мальчишки.
 Юля, прячась в теплом убежище,  накручивает на руку толстую прядь волос и дергает. Дергает сильно, до слез - хочется немедленно заплакать, закричать, а лучше - громко завыть!  Поверить невозможно, но уж больно четко звучат слова, произнесенные этим, невесть откуда взявшимся, гостем. Почему же он-то все знает, а она - ничего? Она не обязана верить!
 - Симка – сын Вадима??? Как такое могло быть? – она поднимается, вся в толстых, мягких складках пледа, стараясь отойти подальше как от незваного гостя, так и от мятой постели с лежащим на ней неподвижным телом. Прочь, прочь!!! И все же… Неужели – правда?  И опять прижимается к стене, словно ища у нее защиты.
 – Вы-то откуда все знаете?!.
 - Они давно знакомы, жили когда-то рядом. – Он говорит спокойно, убедительно. - А я учился в Академии,  вместе со Стасей, Вы ведь в курсе! Что мы вместе учились? Все это происходило тогда  буквально на моих глазах.
 - Но я,…  я же ничего! Я ничего не знала! – глубокое отчаяние охватывает Юлю. - Конечно в курсе, что они были знакомы, но Вадим всегда ее недолюбливал, да и Тася его не жаловала… Теперь я поняла, почему! Какой ужас! Серафим - его сын! А теперь они, значит, помирились? И решили меня извести?!
 Гарик делает шаг вперед  - теперь уже он садится в старое кресло, устало кивая головой, глядя, как Юля медленно оседает, сползает по стене. В голове у нее сплошной туман. Муж, любимый,  надежный и верный, хотел  ее  погибели! Тася, лучшая подруга, на самом деле - его любовница! Теперь понятно, почему они тащили ее к этому нелепому крабообразному неврологу! Таблетки! Она бы сошла с ума! Ее бы упекли в дурдом, а сами… У них - сын, деньги, они счастливы, покупают новую квартиру, живут вместе! А она… погибает в больнице. Внезапно мысли принимают новое направление. Значит, картины на самом деле ценны? Но теперь все будет по-другому, они ничего не получат. Она этого не допустит!
 Стоп! Юля хлопает себя по лбу.  Но ведь Вадим уже  мертв. И она, она же сама его убила! Сразу вспоминается все: молоток, удар, страшные потоки, нет, лепестки… Все равно, она его убила! Теперь понятно, почему!!! Он, видимо,  хотел накинуть ей на лицо эту тряпку, отчего и стал мерещиться  кошмар, ну и…Стала сопротивляться,  все сходится! У нее был молоток, не зря, выходит, купила… Вот тогда-то она  и нанесла смертоносный удар!!! Да-да, все объяснимо!  Вон тряпка, на полу лежит! Юля, сидя неподалеку от этого белого клочка материи, издающего отвратительный запах – понятно,  почему так болела голова! -  снова обхватывает колени руками - похоже, это теперь ее любимая поза  и, раскачиваясь, молча страдает. Как же это! Что же теперь будет! Ее же посадят в тюрьму, за убийство? Ведь так?  Вадима нет. Все кончено! Хоть он и предатель, и хотел ее гибели, но все же…  Слезы медленно текут по лицу. Гарик сидит в кресле, закрыв глаза, ни на что не реагируя. У него вид смертельно уставшего, немолодого  человека. «Странно, что он мог учиться вместе с Тасей – вдруг непроизвольно думает Юля. – Он же старый!» Художник сгорбился, опустил лицо, волосы свисают косым углом, закрывая лоб. Впрочем, Юля больше не думает о нем - она плачет. Все пропало! Вся привычная жизнь рухнула в один момент, развалилась так, что теперь уже и не соберешь… Кому  верить, на кого надеяться? Вокруг нее пустота. Муж предал,  подруга обманывала, делала вид, что хочет ей помочь, а сама! Все из-за этих картин! Из-за того, что они, оказывается,  дорого стоят! Из-за денег!!!
 - Гарик! Вы точно знаете, что эти картины имеют ценность? – перестав, наконец, плакать, спрашивает Юля.
 - И очень, очень большую! Они, по сути, бесценны! – он обхватывает голову руками, вздыхает.
 - Знаете что? – Юля говорит четко и быстро. –  Да-да! Слишком много из-за них несчастий! Вы – художник, Вы знаете, как ими распорядиться! Может быть, я их Вам подарю, а?
 Гарик роняет руки, вскакивает.
- Что?? Что Вы сказали? Мне???
Он не может прийти в себя от удивления и радости. Он бегает по комнате,  что-то бормочет, поднимает руки вверх, словно молится. Юле слышно только: «Нет, нет! Это не конец!».
 - Это слишком щедрый подарок! Тем не менее, это именно то, что нужно! – он приостанавливается на минуту. – Хотя нет! Я Вам, безусловно, заплачу! Вы даже не представляете, как я Вам буду благодарен! Сколько я заплачу!!! Ведь Вы - меня спасете!
 - Я подумаю! – говорит, опомнившись,  Юля, - может, в самом деле, Вам подарю… или продам…  Я еще не знаю!
  Он поворачивается к ней, раскрывает объятия. Юля подбегает к нему. Чувство необыкновенной радости переполняет ее. Все кончилось! Конец всем этим ужасам, ночным кошмарам и необъяснимым событиям. Этот Игорь такой молодец! И почему только она его боялась? Он такой милый, обаятельный. Можно сказать, даже красивый! Черты лица тонкие, аристократичные. Голос нежный, приятный… Только - опять замечает она - старый какой-то… Да ладно! Это не важно! Если бы не он, ее бы погубили, свели с ума галлюцинациями, запихали бы в больницу! Муж стал бы полноправным хозяином всего  имущества. Вадим! Еще вчера она любила его, верила ему! Кому же ей теперь верить, кого любить? Она с ужасом смотрит на смятые простыни, пятна крови. Они повсюду. На постели, на ковре…  Она чувствует головокружение, голова становится ватной… Гарик подхватывает ее, не давая упасть в обморок.
 - Спасибо Вам! Теперь все будет хорошо, вот увидите! – он наклоняется над ней, бережно поправляет накинутый на плечи плед.
 Юля смотрит на него, и наконец-то видит его  глаза. Они вовсе не бесцветные, как ей когда-то показалось, а большие, очень темные, глубоко-серые. В них светится какая-то застенчивая радость. Он, вероятно, от избытка чувств,  хочет ее поцеловать, и она делает движение навстречу, неловко утыкаясь носом ему в шею. Ощущает  кожу его щеки, покрытую короткими волосками… От него приятно пахнет, но запах этот какой-то странный, так пахнет летом пыльная дорога – полынью и нагретыми камнями.
  Юля расслабляется, прикрывает глаза. Неожиданно она чувствует, что произошли какие-то изменения! Она открывает глаза – и испытывает настоящий шок!  Ничего еще не понимая,   видит вблизи щеку, так неожиданно успевшую обрасти жестким, колючим волосом, что это заставляет ее вскрикнуть!  В этот момент приходит ощущение, что тяжелые  руки слишком плотно смыкаются за ее спиной. Он обхватывает все сильнее и сильнее. Она пытается оттолкнуться от него, бормоча испуганно «Нет, нет! Что Вы делаете! Я прошу Вас, не нужно!» Он не слушает, он слишком настойчив, неумолим, и держит очень крепко. От этого у нее начинается сильное сердцебиение, по спине течет холодный пот. «Да что же это!» - думает Юля, холодея. Хочется расправить руки, но тяжелая ткань пледа,  обмотанная вокруг них, не дает этого сделать. Она попалась!   Ребра стягивает, как будто тяжелым обручем,  необходимо сделать вдох, но ничего не получается! Она начинает задыхаться. Безнадежный, старый страх и чувство горького разочарования пронзают ее. Она опять обманута! Ее подставили, изменить ничего уже нельзя. Она все равно погибнет! Это – предопределено.  И никакой молоток не поможет. Это он, монстр ночных страхов, он, ее вечный кошмар! Тот, который нападал на нее в детстве, пришел снова, чтобы замучить и убить. Он принимал разные облики. Сперва  пугал своей жестокостью, потом пытался соблазнить,  а когда увидел, что ничего не вышло, подставил под удар ее собственного мужа, оболгал его, придумал всю эту историю с Тасей и продажей картин! А она-то доверилась, усомнилась в друзьях и поверила врагу!  Теперь она одна, ее некому защитить! Бедный Вадим… Как она могла поддаться этому чудовищу! Этому монстру! Она совершила преступление, непоправимое, ужасное!
 Неожиданно она вспоминает:  прозрачный камешек – Верность, зеленый – Надежда… скрепляет их красный – Любовь!
 Она выпрямляется, отчаянно, как человек, которому уже нечего терять, смотрит в глаза своему мучителю. Он от неожиданности ослабляет хватку.
 - Ты все соврал! Признайся! Ты меня как-то одурачил, навел морок! Прикидывался то монстром из детства, то верным другом! Заставил меня убить мужа!!! Для чего тебе это было нужно? Ты тоже хотел получить картины?! Из-за денег? Неужели они столько стоят?!
 Он вздрагивает, отступает назад. В его взгляде видна растерянность, смущение и даже испуг. Он опять выглядит, как обычный человек, усталый и измученный. Он отступает, а она, наоборот, подается вперед. Она чувствует, что теперь  на правильном пути. Все из-за этих картин, будь они неладны! Точно! Она нащупала след в этой фантасмогории ужасов! Картины – в них разгадка. И в этом Гарике.
 - Я… Я не хотел Вам ничего дурного, верьте мне! Они мне и вправду нужны…  Но не ради денег! Нет, нет! - он с мольбой смотрит на Юлю. - Я не могу объяснить, да Вы и не поймете! Да, признаюсь! Я общался с Вами, наладил контакт, но хотел просто попросить! Я могу купить! Отдайте мне их! Ради близкого Вам человека, если Вам дорога ее память! Вы ведь понимаете, о ком я говорю? Я Вас прошу!
 - Какой контакт? – Юля уже совсем не боится этого безумного кривляку-художника. – Что значит «просто попросить»? О ком, что я понимаю???
 - Я обещаю, что больше никогда не стану Вас тревожить, поверьте мне! Вернее, это он, он не станет! Вы ведь его… Его убили! Ну – не совсем, но окончательно лишили сил… хотя он никак не может от меня отстать! – Гарик почти плачет, - я не хотел, чтобы так получилось! Признаюсь -   это я установил с Вами контакт, да, да! Через картины! Вторгся, так сказать, в подсознание… Хотел их получить, а когда не вышло – решил повлиять на Вас через мужа… Но тут черт знает, что пошло – и  все наперекосяк.  А уж когда  неожиданно проснулись другие силы, такие властные и могучие, что я не смог с ними справиться, сам стал жертвой…  Да и куда – мне???  Они оказались сильнее меня, намного сильнее!
 - Через картины??? Установил?  – Юля ошарашена его заявлением. – Разве такое возможно?
  - Это все из-за пейзажа с девочкой! Он Вас в ней узнал, этот страшный человек! – невозможный Гарик убедительно трясет голой. -  Да, да! Я не смог ничего сделать, хоть и пытался. Он безумен, а у них другие механизмы. Ими управляют! Те самые силы, о которых я Вам говорил.
И он пугливо посмотрел по сторонам, словно боясь увидеть в комнате что-то или кого-то.
 Юля ничего не понимает, но пытается вникнуть в то, что  говорит ей этот странный псих. Она с большим  с трудом начинает постигать всю невероятность происходящего. Как это можно? Через картины! Не зря ей все время казалось, что кто-то скребется в окно! Но через бабушкины картины… Юля решительным жестом закидывает конец пледа через плечо, выпрямляет спину.  Она чувствует, как горят ее глаза.
 - Ты был знаком с моей бабушкой? Говори!
 Он печально кивает головой, вздыхает и начинает снова бормотать что-то про память, время, разлуку и свои ужасные страдания. Стоя у окна, машинально тянет на себя край кружевной занавески, пытаясь вытащить ее из-под шторы. Юля видит сгорбленную спину собеседника, и вдруг, с внезапным интересом обращает внимание на его суховатую, жилистую фигуру. На нем дорогая рубашка, но фасон  давно вышел из моды, то же можно сказать и о брюках. Постойте, опять думает Юля, а сколько же ему лет? Его волнистые, светло-русые волосы причесаны на пробор, на висках ясно видна седина. На щеках короткие седые волоски, маленькая седая бородка…  Как же она раньше не обратила внимания, что художник  - настолько не молод! Хотя нет – она это замечала! И как только посмел втянуть ее в такую гадкую историю, а ведь  совсем уже пожилой человек!
 - Оставь в покое занавеску, сейчас карниз рухнет! Только этого мне еще не хватало. – Она собирается с мыслями:
 - Да! И вот теперь, из-за твоего отвратительного замысла я убила Вадима! – Юля негодует, она мечется по комнате и резко взмахивает руками.
 - Что Вы! – он искренне удивлен. – Что Вы такое говорите?! Ничего с Вашим мужем не случилось!
 - А кто же там лежит??? – Юля, уже не боясь, подбегает к постели, сдергивает одеяло и пристально разглядывает лежащего на куче окровавленных простынь мужчину. Голова его, в потеках засохшей крови, повернута вбок.  Лица не видно, его скрывают длинные черные волосы. Сам он, по-видимому, невысок, приземист. Руки с короткими пальцами, ногти обкусаны, под ними грязь. Руки эти, уже окоченевшие, судорожно сжимают простыню. На нем что-то вроде больничной пижамы.  Он мертв, и это, точно, не Вадим! Ну и дела!!!
 - Кто это? – шепчет Юля, смутно узнавая длинноволосого. – Это ты его на меня напустил?!
 - Да нет же! Он сам, конечно! Но теперь все, теперь действительно – все… А я шел предупредить Вас насчет мужа и его любовницы, ну и про таблетки рассказать, а этот… Боже, какой он страшный! – художник даже передергивается. - Он опередил меня, но Вы сами справились! Я же сказал уже: он больше не сможет причинить Вам никакого вреда! Он умер, окончательно! Сами гляньте.
 - Сейчас я точно сойду с ума! – Юля начинает возмущенно крутить целый пучок волос на своей голове. – Это просто кошмар какой-то!!!
 - Верьте мне, я не хотел…  Я…  с-сам  боялся! Он всегда меня опережал! - Гарик бледнеет от переживаний и  даже начинает заикаться, совсем, как Вадим. 
– К-конечно, к-кошмар!
 Он не может подобрать слова, и, наконец, произносит с каким-то отчаянным уважением:
 - Но Вы же справились сами! Вы такая сильная! Я бы не смог.

 Юля негодует. Мерзавец! Негодяй! Просто нет слов! А с виду – приличный человек! Художник! Он, видите ли, все это сначала - затеял, а потом - не справился! А она, значит, такая сильная, что даже монстра, маньяка безумного, не побоялась, в одиночку одолела. Она-то справилась, легко! Обращайтесь, если что… Ужас.
  Да, справилась! Вообще-то,  это был ее монстр, ее собственный кошмар, именно она должна была его одолеть, давно должна была. Эта  мысль немного расхолаживает,  и злиться Юля перестает. Бедный Гарик уж  точно бы не справился с чудовищами потусторонних сил, вон он какой -  бледный и тощий! Да и лет ему уже много. А ведь когда приходил картины фотографировать, был вроде молодой… Чудно! Впрочем, она об этом уже думала… Ладно, теперь все позади. Вадим жив, и это главное, а что он там про него рассказал… С этим Юля тоже как-нибудь справится, сама разберется, без посторонней помощи! Она смотрит на потерянного, неприкаянного  художника -  уже злости нет, сказать по правде,  его даже жалко, но все же…
 - Не получишь ты ничего! Будешь знать, как такие эксперименты производить! А если бы он меня убил??? Или  бы от страха умерла? Что тогда?
 Он опускает руки, большой, одинокий, потерянный. «Нет, нет!» - бормочет горестно  – «Это был единственный путь… Нет!» Он умоляет, просит, потом хватается за голову и начинает стонать, опускаясь на колени и раскачиваясь из стороны в сторону. Юля не может на него смотреть, отводит глаза.
 Какой же он несчастный! Тоска -  страшная, черная, сочится из глаз, течет, словно темный ручей. Белым пятном в серовато-грязном лесу скачет  лошадь,  тихий женский голос напевает. «Ах, лошадь, лошадь, знаменье силы! Все в прошлом, в прошлом… светло… красиво…»  музыка журчит, как ручей, через который перекинут мостик. По мостику  бежит девочка, она не боится ничего, ведь забор уже давно починен, в кустах никого нет, только соловей щелкает заливисто и неумолчно. Девочка эта – вовсе не Юля, просто она на нее очень похожа. И маки – это только цветы, а  не кровавые следы на белой подушке.  А тот – страшный,  сумасшедший,  давно похоронен, и над его забытой могилой цветет сирень, роняя синие звездочки ароматных цветов.  И старый особняк, окруженный темными кустами,  пуст, в нем никто не живет, а может -  и самого особняка  давно уже нет.
  На краю весеннего леса нежно зеленеет тонкая березка, и  Юля идет туда  с мужем.  Вадим жив и здоров, они о чем-то горячо спорят, потом смеются, берутся за руки, входят в бор.  Им так хорошо вдвоем! А немолодой одинокий мужчина – Гарик? Игорь Переславцев? Кем бы он ни был, он - остается. Он остается тосковать, оплакивать, звать.
 Мужчина остался совсем один. Он поднимает голову, набирает воздух в легкие  и кричит. Крик пронзает пространство и время, в нем  боль и ужас утраты, отчаяние и мольба. Он отражается от стен, распахивает окно, вылетает в ночь, в звездное небо, летит туда, где когда-нибудь пересекутся все линии и встретятся все те, кому встретиться  уже не суждено.  Белая занавеска, вынесенная  воздушным потоком наружу, опадает, ложится на подоконник.  Юля слышит этот крик.  Она понимает, что тот, кто кричит, в этот момент тяжело и безнадежно страдает. Кажется,  что он кого-то зовет : «Оля! Оля! Оля-я-я!» Крику вторит далекое эхо.
 Олей звали Юлину бабушку.