Собачий вальс

    (отрывок из повести «Исповедь приговоренного»)





 
...В детстве его таскали в музыкальную школу, на занятия студии бальных танцев, курсов английского языка и школы верховой езды. Он был единственным сыном известного профессора, члена-корреспондента российских и международных академий.

Леше все это на фиг не было нужно. Он просил только об одном – чтобы ему разрешили завести собаку. Собаке в профессорской квартире места не нашлось.

За незаконно построенными гаражами-жестянками на задворках  дома у него было место, куда он перенес коробки из-под телевизора и нового холодильника, сделал навес из кусков фанеры. Здесь у него жили три постоянных пса и еще два-три «транзитных».

Вступив в преступный сговор с домработницей Марией Львовной, он ежедневно таскал сюда все, что оставалось от семейных и «корпоративных» обедов. Псы четко знали время прихода Леши. Дисциплинированно усаживались в проходе и ждали. Это было похоже на «лесенку дураков», как называют ее у людей.

Справа сидел черный водолаз Мартын. Он не был раньше Мартыном. Леша нашел его на набережной. Парень заметил, что пес неподвижно сидит там три дня, иногда лежит, положив тяжелую голову на лапы. Никто к нему не подходил, и он не уходил никуда.

Леша решил его накормить. Родителей дома не было – их почти никогда дома не было. Марии Львовне долго ничего объяснять не пришлось. Она быстро набросала в пакет всего, что нашла вкусного (по собачьему мнению) в доме. Успела вслед крикнуть: «Не корми сразу, он, наверное, не ел давно». Ко всему вкусному пес не притронулся, кормильца к себе не подпустил. Парень ходил на набережную почти два месяца. С помощью хозяина одного из гаражей построил навес, утеплил его и приготовил миски. Оставалось уговорить собаку.

Пес, казалось, на Лешу никак не реагировал. Но парень заметил, что еда, прежде остававшаяся нетронутой, теперь им съедается. Он с собакой разговаривал. Это требовало времени. Сначала аккуратно была похоронена музыкальная школа. Затем пропущены занятия в студии бальных танцев и на курсах  английского языка.

Леша приходил каждый день. Пес при его появлении начал слегка приподнимать голову и вяло повиливать хвостом. Наконец, вздохнув и несколько раз обернувшись на набережную, отправился в новый «дом».

Новый хозяин не знал, как звали раньше собаку. Он называл его Мартыном. Остальные жильцы появились совершенно независимо от официального Лешиного приглашения.

Сначала приблудился «двортерьер» с ободранным боком и откушенным ухом. Он отзывался на любое имя, дружелюбно вертел обглоданным в уличных боях хвостом и смотрел на Мартына, как на высшее божество. Хозяин имел какое-то отношение к Мартыну, поэтому его внимание к своей особе гость благосклонно принимал. Чтобы особенно не морочить голову, назвал его Леша Барбосом, мазал вонючей мазью ободранный бок.

Довольно скоро Мартын и Барбос обзавелись новым квартирантом. Леша к тому времени прочитал все книги, какие смог достать, о жизни, повадках, породах и болезнях собак. Но то, что увидел как-то утром на пороге «апартаментов», не поддавалось никакому описанию и не подтягивалось ни под одну известную природе собачью породу. Почти лысый, ушастый карлик упоенно наворачивал из миски Мартына. Мартын и Барбос сидели рядом и с умилением наблюдали  за беспределом. Так и стали они жить втроем, регулярно привечая еще пару-тройку бездомных скитальцев.
   
Гром грянул через полгода после того, как Леша порвал все связи с музыкальной школой, студией бального танца и занятиями английским языком. Близились выпускные экзамены, и творческие руководители  творческих коллективов решили поинтересоваться, куда пропало их юное дарование.

Папа-профессор, изъясняясь исключительно на русском матерном, долго причитал на тему, что Леша непременно жизнь свою закончит на тюремных нарах, и семья его этот позор не переживет.

Набрав больше воздуха в легкие, Леша успел вставить, что после школы ни в какой университет поступать не будет. Он будет сдавать экзамены в ветеринарную академию. Станет кинологом.

Папа поперхнулся на полуслове, хлопнул дверью в кабинет.
 
Утром еще издали Леша увидел, что в проходе между гаражами непривычно пусто. Он сначала пошел быстрее, затем побежал. За гаражом на перевернутой эмалированной ржавой ванне сидел сосед. Прикуривал одну сигарету от другой. Он курил «Приму». Возле «апартаментов» валялись окурки от других сигарет – от жутко модной в те времена болгарской «Стюардессы». Такие курил водитель папы-профессора Вадим.

Они так и лежали на земле - «лесенкой дураков». Большой черный Мартын, серо-бело-грязный Барбос и почти лысый Беспредельщик, которого Леша коротко называл Бес. Бес уткнулся смешной мордочкой в брюхо Барбоса, как будто и после смерти просил у него защиты.

Домой Леша не вернулся. Позвонил Марии Львовне, попросил привезти  самые необходимые на первое время вещи. Она приехала часа через два. Привезла дорожную сумку и довольно крупную сумму денег. Леша от денег отказался. Обнаружил  их после отъезда домработницы в кармане куртки. 

Мария Львовна сказала, что работать больше в их доме не будет. У нее сестра в Петергофе, к ней и поедет.
   
Бывшая домработница Мария Львовна одна была на суде, когда Лешу сажали первый раз. Приезжала к нему в республику Коми, привозила необыкновенно вкусные пряники и плюшки. Умерла она через месяц после того, как из оперчасти колонии по ее запросу сообщили, что он получил новый срок.

Отца он больше никогда не видел. Иногда приходили посылки с незнакомого адреса. Были в них его любимые конфеты «Мишка на Севере», и Леша понимал, что посылала их мать.