Монастырь, охраняемый ангелами

Великие полководцы и императоры оставляют разный след на земле. Одни как завоеватели, другие – защитники Отечества. На счету Юстиниана не только череда выигранных сражений и занятых городов. Пройдя сложный жизненный путь, согрешая и предаваясь страстям, он сохранится в памяти потомков и как созидатель и сохранитель, равного которому нет. Современники императора поражались не только размаху военных сооружений, но и великолепию дворцов и христианских храмов – от Италии до сирийской Пальмиры. До сих пор стены монастыря Святой Екатерины на Синае, построенные воинами Юстиниана, охраняют место служения монахов, а в возведенной по его приказу церкви проходят службы.

       В одиннадцать ночи, когда мы начали подъем на гору Хорив, дорожки монастыря святой Екатерины опустели: туристы пытались заснуть перед восхождением - солнце вставало в половине шестого, да ходу часа четыре; монахи же несли свою службу келейно. Мы обошли его вдоль западной стены. Монастырь стоит в самом сердце Синайской пустыни, вокруг него практически необитаемая территория, если не считать нескольких небольших поселений бедуинов. Говорят, здесь хозяйничают гиены, горные козлы, волки да орлы. Так что впереди - только горы, нетронутая цивилизацией жизнь, которую время от времени тревожат беспокойные люди.
Было полнолунье, но небо заволокли тучи, к тому же синоптики обещали дождь. Наша группа, всего семь человек, не считая двух бедуинов - один проводник, другой - хозяин кафе, разместившегося почти на самой вершине горы, осталась один на один с тишиной ночи. Мы не можем идти вместе с туристами, потому что паломники и до восхода солнца должны отслужить литургию на вершине той самой горы, на которой Моисей получил от Господа скрижали веры и десять заповедей.
Мы идем молча, сосредоточенно глядя под ноги. Нет-нет, да и бросит в дрожь от сомнений: а вдруг не поднимусь? Еще в автобусе нас яростно пугали подъемом, рассказывая жуткие истории о том, как обессиленные люди семь часов карабкались по горам, буквально ползком, не стыдясь слез. Но мы уже в горах и полны решимости преодолеть все препятствия, потому что это духовное восхождение, а дух, как известно, побеждает немощи тела. И если ты уповаешь на Бога, в трудный час его ангелы незримо пойдут рядом и на крыльях вознесут тебя, только надо верить в это.
Фонарики не понадобились: луна освещает путь даже сквозь толщу облаков. Жалко, так хотелось посмотреть звезды вблизи, как никак высота горы


две тысячи двести восемьдесят  пять метров. Подъем пока незначительный, главное - не сбиваться с темпа, экономя силы - впереди семь километров пути. Вокруг тебя только очертания гор, это даже и хорошо, что темно, ничего не отвлекает: смотри под ноги и читай молитвы. Правда, едва успокоившись от ритмичной ходьбы, мысленно покидаешь тропу и вновь оказываешь в монастыре Святой Екатерины.
Мы поднимались туда сегодня из бедуинской гостиницы, которая располагается в нескольких километрах от монастыря, два раза. К двенадцати часам, когда в конце литургии выносят мощи святой, чуть-чуть не успели: долго добирались из Нувейбы да пока разместились в гостинице... Побывали в библиотеке, у Неопалимой купины. Наконец нас никто не торопил, можно было оглядеться вокруг и попытаться пробудить воображение, хотя разум не вмещает события нескольких тысячелетий, происшедших на этой избранной Богом земле. Это сюда пришел сорокалетний Моисей, покинув Египет, здесь он встретил дочерей Иофора, поивших стадо из источника, который и сейчас дает воду страждущим... Это здесь Моисей очищал свою душу уединением пустыни. Это здесь в пламени Неопалимой купины явился Бог Моисею и приказал привести детей Израилевых из Египта к горе Хориву... И Моисей выполнил приказание Господа. А еще шестьсот лет спустя в этих краях искал убежища от гнева царицы Иезавель великий пророк Илия. До сих пор на горе Хориву сохранена пещера, в которой укрывался гонимый праведник и общался с Богом, здесь по его велению, когда пересохли все источники, птицы приносили изгнаннику воду и еду... Здесь, вокруг Неопалимой купины, вокруг горы Хориву селились первые христиане, спасаясь от преследований римских язычников. Они отшельниками жили в пещерах в крайней нужде, давая пример праведности и благочестия населявшим Синай языческим племенам.
Не могла обойти стороной эти места и Святая Елена, мать императора Константина Великого, даровавшего христианству статус признанной религии. Это ей мы обязаны тем, что на Святой земле сохранилось столько христианских святынь. В 330 году по повелению Елены возле Неопалимой купины была построена маленькая церковь, посвященная Богоматери, и башня.  Еще через двести лет император Юстиниан окружил эту церковь и башню, укрывавшую монахов от набегов, мощной (до трех метров в ширину и двадцати в высоту) монастырской стеной и построил церковь. И эти стены, и эта церковь служат людям до сих пор. Сюда, на Синай, на самую высокую гору в начале четвертого века ангелы принесли тело обезглавленной по приказу императора Максиминуса святой Екатерины, так возлюбившей Христа, что не побоялась вступить в единоборство с императором язычником и пятьюдесятью его мудрецами, убеждая поклоняться Богу Истинному. Мужество, вера и любовь Екатерины открыли дорогу к Христу и супруге императора Августе, и его любимому военачальнику Порфирию, и сотням язычников... А три века спустя по велению Божию мощи святой с высоты 2850 метров, где они пребывали нетленными, монахи принесли в монастырь и поместили в золотую раку... Вот на какой святой земле сподобил Господь побывать мне грешной, не до конца понимавшей величие этого момента...
Вот и первый привал - два километра остались позади. Хозяин кафе, весь замотанный в арафатку, предупреждает, чтобы особо не радовались - дорога становится круче. Привал пять минут, стоим, прислонившись к скале, садиться нельзя - мышцы должны быть в тонусе. И снова в путь.
Мне стыдно за свои сомнения. Выбирая маршрут, думала, что можно обойтись и без Синая - ведь речь идет о Ветхом Завете. Поделилась сомнениями с батюшкой, тот с удивлением посмотрел на меня: “Ведь Моисей разговаривал с Господом”. Теперь мысленно прошу прощения и у Господа, и у Моисея, и за гордыню, и за самонадеянность, и за все совершенные грехи вольно или невольно. Воистину Господь не зря выбрал для передачи скрижалей такую высокую гору - пока дойдешь, о многом передумаешь.
Наши проводники постоянно сокращают путь: что мы пойдем в такую даль, давайте вот здесь поднимемся. Ночью было не страшно, а утром, когда при свете солнца посмотрели на гору, по которой вскарабкались, не поверили. При свете дня ни за что не полезла бы на такую крутизну...
Иногда луна выныривала из-за туч - будто луч  фонаря падал на тропинку. Сначала я оборачивалась посмотреть, кто это достал фонарь, потом поняла, что луна может светить так ослепительно ярко. Да и чему удивляться, облака были уже под нами. А луна она вот, совсем рядом - только подними руки и поймай спрятанный в облаках луч... Да и как она могла нас оставить одних в ночи, когда по одной из легенд слово “Синай” произошло от богини луны Син, которой поклонялись доисторические обитатели этой пустыни.
Мы подошли к третьему, последнему этапу восхождения. Впереди всего-то  750 ступенек. Правда, одежда стала тяжелее: изнутри она впитала влагу тела, а снаружи - облаков. Да и ступеньки эти совсем не похожи на Потемкинскую лестницу в Одессе, они разной толщины, длины и высоты. То пологие, то устремленные ввысь, могут резко повернуть - и ты уже не видишь проводников - им наскучило шагать с нами в ногу, они  ушли вперед, и ночь отрезала их от тебя. А отстающие - еще за тем поворотом. И ты одна в ночи. Слева пропасть, над головой небо, и дорога куда-то пропала. На секунду становится страшно, но главное - не пустить страх в сердце. Тучка соскользнула с луны - вот и очередная ступенька, просто  лестница повернула градусов на пятьдесят... Все труднее справляться с дыханием, кружится голова. Наверное, кислородное голодание, очень влажно. И ветер становится все сильнее, он завывает, как разъяренный зверь. Был порыв, показалось, что тебя оторвало от каменной тверди и отшвырнуло вбок. Ничего себе силища у ветра, подумала и приблизилась поближе к скале - хорошо что ветер дует со стороны пропасти, а не к ней... Оказалось, не показалось - приподняло не только меня, но и дамочек покрупнее.
Мы подошли к большому шалашу. Это и есть шикарное кафе, о котором с таким восторгом рассказывал нам его хозяин. Нас пригласили присесть. На каменных лавках по периметру помещения - матрацы, одеяла. Под одним спит какой-то турист. На прилавке шоколад, пепси, нам предлагают кофе и чай из термоса. Объясняем, что нельзя - мы будем причащаться. Дальше проводники с нами не пошли: теперь не заблудитесь - впереди только крутой подъем по почти круглым камням, нагромождение которых на лестницу совсем не похоже. Но это завершающий отрезок пути - где-то полтораста ступенек. Преодолели и их. И зачем нас пугали? Мы поднялись за три с небольшим часа. Как и было запланировано. Сопровождавший группу батюшка - отец Антоний, несмотря на молодость уже игумен московского монастыря, открыл дверь часовни.
Есть вещи, которые  трудно поддаются осмыслению. На вершине горы, высоко над облаками - церковь в честь Святой Троицы. Она помещается на небольшой площадке. К ней только узкий, для одного человека, подход. По бокам - склоны горы. И совсем рядом - острые пики других скал. Часовня построена в прошлом веке из обломков церкви, воздвигнутой еще Юстинианом и разрушенной временем. Конечно, с виду он не похожа на наши храмы - ни куполов тебе, ни колоколен. Но, открыв дверь, мы вошли в церковь - как в нашу любую православную, как к себе домой. Вы когда-нибудь были в церкви, где нет и не может быть электричества? Да и откуда ему взяться на такой высоте? Зажгли свечи. Холодно, от дыхания идет густой пар, но зато нет ветра. За дверью он злится так, словно готов сорвать крышу и сбросить нас со скалы. Ишь, завывает. Мы пытаемся кутаться во взятые напрокат у бедуинов одеяла, но толку от них нет никакого - они все пропитаны влагой, превратившейся в снежок. Во время пути мы разгорячились, теперь, когда движения нет, вся мокрая одежда мгновенно стала ледяной. Пришлось раздеться (а что прикажете делать?), снять майку и отжать ее. Свитер тоже влажный, но не до такой степени. Пока мы пытаемся согреться, батюшка мужественно снимает с себя куртку и, оставшись в одном свитере, надевает облачение священника. Ему надо готовиться к литургии. Женщин, как известно, к алтарю не пускают, двое наших мужчины помогают, как могут, батюшке. Они принесли с собой кипяток в термосе, вино, просфоры... Окоченевшие от холода, с удивлением рассматриваем фрески. Кто бы мог подумать: такая красота высоко в небе! Со всех сторон смотрят на нас святые угодники, и, конечно, Моисей, очень строгий. Нелегкий был у него крест: сорок лет вести за собой людей сквозь разочарование, отступничество, ропот, неверие, несмотря на знамения и помощь Господа. Трудно представить, что творилось у него на душе, когда, пройдя сквозь все испытания, он спустился с горы со скрижалями, данными Богом, и увидел, что его соплеменники поклонялись тельцу... Кстати, на пути к монастырю мы видели его изображение на скале. И все же Моисей выполнил поручение - привел свой народ в землю обетованную... Деревянный резной алтарь необыкновенной красоты. В церкви становится светло от вспышек фотоаппаратов: надо хоть видимую глазом частичку благодати захватить с собой, чтоб поделиться с теми, кто остался там, внизу.
- Благословенно Царство... - услышали голос отца Антония. Одеяла в сторону, коврики - под ноги. Самая ранняя в моей жизни литургия. На небесах.
Еще сегодня днем мы стояли возле Неопалимой купины, как когда-то Моисей. Над корнями того ветхозаветного куста возведен алтарь часовни. Подходить к ней разрешается только без обуви, помня заповедь, данную Господом Моисею: “…ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая”. Сейчас там идет реставрация, но говорят, что  отростки куста пробились сквозь толщу земли и проросли рядом с храмом в назидание нам, чтоб смотрели на него и, вспоминая сказанное в Библии, видели перед собой объятый пламенем куст, который не горел, и слышали голос Господа. По другой легенде куст был пересажан монахами, чтоб построить часовню над его корнями. Все попытки посадить отростки в другом месте были неудачны - это единственный куст на всем Синае. На дворе зима, а купина зеленая, ветки, поднявшись ввысь, фонтаном падают вниз. Они аккуратно подстрижены, наверное, чтоб у паломников не было соблазна отломить веточку. Слышала, будто из монастыря нельзя увозить на память ничего, даже камушек... Второй раз поднявшись в монастырь,  постояли на службе, приложились к мощам Святой Екатерины и по традиции монах надел на палец каждому паломнику  колечко, в память о том перстне, который чудесным образом оказался на пальце Святой Екатерины в знак обручения ее с Иисусом Христом.
Почему-то вспомнилась одна из первых Литургий в моей жизни, когда я не просто стояла в церкви, как случайно зашедший на огонек прохожий, а  участвовала в этом священнодействии. Это было тринадцать лет назад в холодной Кеми, когда, отправляясь на Соловки, мы застряли в подворье из-за разыгравшегося на Белом море шторма. Священник, тоже отец Антоний, на костылях, сломал ногу. На нем телогрейка, а сверху облачение. Церковь - комната в здании подворья. Тихо, полумрак. Нам дали в руки свечки и молитвословы. Певчих нет, батюшка благословил нас петь. А мы не умеем. «А вы пойте, и получится», - сказал он нам. Как же радостно и покойно было на душе. И эта радость и покой до сих пор остались в сердце.
Вот и сейчас, как только батюшка начал служить, ветер затих, словно испугался. Может, и правда ангелы незримо присутствуют на каждой службе? В благоговейной тишине внимаем словам молитвы. С нами матушка Елена из Дивеевского монастыря. Она простужена, но кроме нее некому помочь отцу Антонию в чтении молитв. Мы, стоящие рядом, пытаемся читать вместе с ней то, что помним наизусть... Неумело, зато от души. Стук в дверь возвращает нас на землю. Это пришли румыны - их еще в монастыре пригласил наш батюшка. Их было много, человек двадцать, они певчие какого-то прихода, а может, не одного. У нас получилась литургия на двух языках. Как же красиво они пели! Язык чужой, но все равно понятный. Иногда батюшка переходил на румынский - когда-то он служил в Кишиневе, иногда повторял одно и то же место на двух языках: так, сначала мы пропели Отче наш, потом они. С каким душевным трепетом мы подходили к чаше во время причастия, как радовались за нас наши гости, по какой-то причине не подготовившиеся к этому величайшему таинству. И только когда закончилась служба, снова завыл ветер, и опять стало холодно.
Когда мы вышли из храма, оказалось, что были не одни под облаками. Горы, все еще объятые мраком ночи, были усеяны, словно птицами, туристами. Правда, в одеялах, торчавших колом, они больше походили на орлов, чем безобидных пташек. Все ждали восхода солнца, хотя небо по-прежнему было обложено тучами. Ловлю себя на мысли: я бы, наверное, не полезла под облака, чтоб только посмотреть на солнце. Может быть, старею? А может, это святость места предполагает иное восхождение? Впрочем, каждому свое. Когда после литургии мы приводили в порядок храм после себя, в дверь настойчиво стучался мужчина и громко возмущался: «Я тоже православный, почему не пускаете погреться?» На наш вопрошающий взгляд батюшка заметил: «Он пришел сюда как турист, а туристов сейчас на горе несколько тысяч»... Получается: за чем пришел, тем и наслаждайся? Вполне справедливо...
До восхода солнца оставалось минут двадцать-тридцать. После всего пережитого не очень-то хотелось стоять в толпе на ледяном ветру. Мы начали спускаться. За нами потянулся людской ручеек, наверное, из тех, кто понимал, что облака не отступят, но покидать занятый плацдарм было жалко. А здесь такой пример. И все же мы увидели восход. Хотя само солнце горы закрыли от нашего взора, вдруг сразу стало светло и вершины смотрящих на нас гор стали ярко-розовыми. Приветствуем тебя, светило! И вся лавина туристов устремилась вниз. Все семьсот пятьдесят ступенек пришлось проскакать без остановки - на крутом склоне пробка весьма чревата нежелательными последствиями, лучше двигаться со скоростью потока... Не знаю, как получилось, но когда ступеньки кончились, люди оказались и впереди, и сзади нас, и с боку. Слева то и дело слышались крики погонщиков - это любители экстрима спускались на верблюдах. Справа, возле горы, спокойно ждали седоков корабли пустыни. До чего же терпеливые животные, кажется, они повинуются не только слову погонщика, но и взгляду. Правда, ближе к подножию горы мы увидели верблюда, убегающего от хозяина. Он несся быстрее лани, и столько свободной грации было в его полете, что все невольно любовались им. Интересно, сам он вернется к погонщику или хозяин догонит его? И чтобы ни сделал с ним безжалостный эксплуататор, свой глоток свободы верблюд уже получил... До сих пор не могу понять, где уместился на вершине горы весь этот бесконечный людской поток, без преувеличения - море людей? Некоторые, а их тоже было не мало, шли нам навстречу. Горы поминутно меняли цвет. Даже самому талантливому импрессионисту игра света в этом причудливом ландшафте, наверное, показалась бы нереальной. Свет то играл всеми оттенками красного на вершинах, то проваливался вместе с тенью в ущелья, то прятался за складки ребристых утесов, то выныривал невесть откуда, переливаясь и угасая. Как жаль, что фотоаппарат в горах бессилен. Какой нужен объектив, чтоб охватить разом всю эту ширь и высь? В объектив моей цифровой мыльницы умещается меньше половины видимого глазом склона горы. Как хочется запечатлеть непрерывную цепь людского муравейника, растянувшуюся на все семь километров! Впрочем, надо было идти вперед - у паломников, как и у туристов, весь день расписан буквально по минутам. Сверху было видно, как просыпался монастырь. Скоро все эти люди, спустившись с гор, разбредутся по дорожкам монастыря: кто с любопытством осматривая достопримечательности и реликвии, кто с почтением прикладываясь к святыням.
Встретившись у крепостной стены со всей группой, узнали, что трое спускались по монастырской тропе. Хоть снова поднимайся на вершину! 3750 ступеней - путь короче, но трудней. Можно зайти в пещеру пророка Илии...
Наше знакомство с монастырем Святой Екатерины заканчивается в склепе. Тысячи человеческих черепов... Это все почившие монахи, служившие в монастыре на протяжении многих веков. Сначала их хоронят на маленьком кладбище в саду, спустя годы кости вынимают и помещают в склепе. Странный обычай?  Все гораздо проще: в каменном грунте трудно выдалбливать могилы. Так делают и в других монастырях в пустыне. Но это практическая сторона дела. Есть в этом и духовный смысл - постоянно напоминать о бренности бытия.
Монастырь Святой Екатерины воистину охраняем ангелами. Он никогда ни при каких обстоятельствах не подвергался нападениям, не разорялся. В галерее икон выставлена копия охранной грамоты пророка Мухаммеда. Легенда гласит, что пророк в одну из поездок в качестве купца посетил монастырь. По крайней мере, в Коране о святых местах Синая упоминается. С уважением отнеслись к укладу монастырской жизни и турецкие власти во время завоевания Египта Османской империей, традицию невмешательства сохранил и Наполеон, в галерее хранится и его Декларация о покровительстве. Благодаря заступничеству сильных мира сего монахам удалось сохранить уникальное собрание икон и книг, представляющих собой исключительную духовную, художественную и историческую ценность. Двенадцать икон написаны еще в 5-6 веках восковыми красками! С тех давних времен смотрят на нас Святой Петр и Дева Мария (сидящая на троне с младенцем Иисусом на руках). Икона Святых Бахуса и Сергия верхом в византийской форме датируется 8 в. На очень редкой иконе 7 века изображен Иисус Вседержитель с Новым Заветом в руке. Его лик как бы разделен на две части - левая половина лица символизирует земную жизнь и показывает страдания, которые Господь претерпел ради нас, а правая - лик правителя мира после Преображения.
По числу и ценности рукописей библиотека монастыря уступает только Ватикану! Среди 3 тысяч рукописей есть исторические документы с золотыми и свинцовыми печатями императоров, патриархов, епископов и турецких султанов. “Сирийский кодекс” пятого века - самый ценный манускрипт. Прежде здесь хранился “Синайский кодекс” четвертого века с текстом Библии. Самое старое Евангелие в нынешней библиотеке датировано 717 годом.  Среди 5 тысяч книг есть экспонаты первых десятилетий книгопечатания...
Страшно подумать, но деревянным входным дверям в церковь 1400 лет. Над ними надпись по-гречески: “Вот врата Господа; праведные войдут в них”. Как много значат эти слова из Псалтыри для каждого паломника. Как терпелив Господь, если допускает нас, грешных, в свои святые места. Как справедлив он, открывая для всех жизнь Вечную. Он стучится к нам, а мы не слышим, а услышав, снова тонем в суете... И только жизнь праведников, избранников Божиих, пример для нас служения, бесстрашия, истинной любви и укор нашей привязанности к жизни земной.