Отцы и дети, или один день с Ромкой Глушкиным

Однажды, по-моему это было летом, в моей квартире раздался звонок. На пороге был Ромка Глушкин, мой одноклассник.  Он предпринял попытку выманить меня на улицу. Ясно, что он не хотел предъявляться моим близким. Но  когда узнал, что родителей дома нет, то сделал мне сюрприз: явился  со своим папой, который ожидал его появления, а более  рубля или трёшки, во дворе. Папа  его был личностью примечательной, но не  достойной подражания. По-моему на тот момент у него на счету было 8 ходок и 20 лет тюрьмы. Для обоих страждущих (дело было в первой половине дня) нашлось некоторое весьма достаточное количество спирта. Подобная жидкость всегда была у нас  дома – ведь моя мать работала химиком. Сомнительного качества питие, нехитрая закуска – что надо еще джентльменам, находящимся в поисках рубля. Да, закусывали тогда мы брусникой обретенной в холодильнике.
 Помню только, что вначале отец и сын вспоминали, что могли вспомнить, о вчерашней попойки, которая привела их  к сегодняшнему бедственному состоянию.  Потом о том, что «папа» тоже ездит за брусникой, а  где же ему с таким «багажом» работать,  как не в свободной артели? Ну, разумеется,  привезет и мне  когда поедет. Затем перешли к более грустным воспоминаниям о том, как Рома едва не открыл свои счеты с системой исполнения наказаний. Проше   с тюрьмой. Как это получилось? Как всегда спланировано и  хорошо обдумано. У них это верно  было семейное. Зашел он с другом после изрядной дозы в столовую. Дело было во времена советские,  и еще были столовые. Стал брать первое, второе… На втором он и запнулся, не помню  на чем конкретно: то ли требовал подливки, то ли указывал на не оправданную экономию съестного со стороны раздатчицы. Но раздатчица видно была достойной соперницей Роме. Зачерпнула, что-то из этих самых съестных припасов большой ложкой и отправила все это по воздуху прямо на Ромины чистые одежды. Но Рома не оценил такого нового способа раздачи и предпринял  действия, попадающие под статью УК. Тут появились некоторые товарищи с погонами, чтобы воплотить эту статью в жизнь. И появились быстро. Рома и его товарищ, показавший видимо свою дружбу на деле, были изъяты из той среды обитания. И пошли уже тем же путем, которым так часто ходил Ромин папа. В машине Рома продолжал возмущаться и оторвал молодому лейтенанту рукав шинели. В мыслях уже явно предстал скорбный дом  с решетками на окнах. Но Ромин папа, так много времени проведший в подобных помещениях, не хотел никак отдавать сына  в эти пенаты, потому что видимо душу его мучили не совсем хорошие воспоминания. И он развернул кипучую деятельность. Рома тогда трудился в Курчатовском институте и папа с письмом устремился  к самому  академику Александрову, который вероятно сочувственно относился к жертвам Бахусу, так как, говорят, сам был не чужд  его объятий, только, конечно, без криминала. Ну, нашел где-то  его «папа» и подмахнул письмо. Вообще он свое попечение о Роме объяснял  тем, что хранил его от необдуманных поступков, которых сам сделал в свою очередь множество. Любой уголок Москвы у него вызывал  воспоминания об отделении милиции, которое находилось неподалеку, и везде у него были «друзья», везде он сидел или его брали. И при этом ни на кого не имел злобы на тех, кто брал  или сидел с ним.  Задержание и арест были для него вполне естественны, как сама жизни. Вот в пьяном виде он протягивает руку у дороги, хочет поймать такси , а следующий кадр: он среди «друзей» в знакомой ментовке, и там уже ему шьют дело, и он согласен и горячо раскаивается в том, что скажут. Стоило сесть один раз, а остальное уже шло как по маслу. Но всему приходит, конец, пришел он и нашему напитку, да и этому чудному дню тоже. И под конец вспомнили мы об одном однокласснике, Вове, и поехали к нему. Жил он в центре, и заимел каким- то образом квартиру с черным ходом. Не знаю, что это была за квартира, только вход был в одном месте, а черный ход совсем в другом, и не догадаешься. А, каким образом заимел,     совершенно понятно. Был он не только Ромкиным собутыльником и   соучастником во всех сомнительных предприятиях, но торгашом и фарцовщиком, и заметив нашу небольшую кампанию, сразу  идентифицировал «папу» и почувствовал в нем  угрозу своему созревающему благополучию, направил нас на черный ход, где мы должны были встретиться .ради конспирации непонятно перед кем. «Папа» оценил ситуацию и лицо его помрачнело. К этому добавилось, что  в те самые коммунистические и интернациональные времена,  отношение к разным народам было разным, к одному особенно внимательное. Естественно, Вова нас надолго не задержал, и уже скоро мы с Ромой и «папой» расстались.  «Папа»  гордо нес на плече большую бутыль белого  вермута, купленного, разумеется, мною. После мой молодой организм немного страдал от последствий принятия неразбавленного спирта, но по причине молодости не очень сильно. Дальнейших последствий у меня вообще не было. Чего нельзя сказать про Рому. От тюрьмы папа его уберег, но не смог спасти от бутылки. Дальнейшей период жизни прошел у него на диване с запасом горячительного. Его заметил  участковый, который в отсутствии родственников и завладел его квартирой. А сам Рома оказался на улице с бомжами и стал героем  статьи «Синий мешок» в «Московском комсомольце» . И, увы, посмертно. Но как в фильме советской эпохи справедливость все же восторжествовала и и на. В Роминой квартире все же поселилась его дочь, которая стала единственным ценным продуктом его жизни. Его же труп исчез  в печи крематория, причем его   вид дал название статье: «Синий мешок».
Не знаю, почему мне вспомнился этот  летний день. То ли размышления о вреде пьянства, то ли мысли о криминальном в жизни отдельных людей, которые, увы, являются еще и родителями, то ли радость от того, что это ушло далеко. А может просто  как миг далекой уже молодости. Из этих мигов складывается  жизнь, и за каждый такой миг нужно будет дать ответ