Узоры судьбы

Олэна Медведева
http://www.proza.ru/2011/02/20/1951

- Бабуль, привет! – Катюша подбежала к бабушке и крепко чмокнула в тёплую, морщинистую щеку.

- Как успехи, егоза? -  бабушка взглянула на правнучку поверх очков. Она сидела в глубоком кресле и что-то вязала. В корзинке для рукоделия лениво шевелились, как живые,  два небольших клубочка шерсти: чёрный и белый.

- Отлично! А ты что вяжешь? – правнучка присела возле бабушки, наблюдая, как быстро движется дорожка из петелек на тоненькой спице.

-Да вот носки тебе к зиме  справлю тёпленькие, мягенькие. Такие в магазинах нынче не купишь, – бабушка  ласково глянула на  правнучку, а руки ловко двигали спицами.

Катюша щёлкнула пультом. На вспыхнувшем экране развернулась баталия. Два толстых дядьки, не слушая друг друга, убеждали телезрителей в совершенно противоположных вещах. Один кричал:

- Да нельзя считать Степана Бандеру Героем Украины! – и, мощно жестикулируя, приводил весомые аргументы. Его оппонент, пытаясь перекричать первого, так же убедительно доказывал обратное.

Катя пощёлкала пультом и остановилась на музыкальной программе.

- А нам сегодня на уроке истории учительница объясняла, почему этого Бандеру представляли то врагом, то героем, а сейчас он опять героем не считается. – Катюша, глядя на экран телевизора, стала раскачиваться в такт музыке, повторяя ритмичные движения певца и продолжила:

- А Сашка Грищенко с Вовкой Мироновым на перемене подрались из-за этого Бандеры, - девочка тронула бабушку рукой и спросила:

- Бабуль, как я танцую? Глянь! – Катюша поднимала руки вверх, грациозно разводила их в стороны, ритмично двигаясь, запрокидывала голову. При этом её длинные пшеничные волосы разлетались, как крылья птицы. Девочка раскраснелась, глаза сияли. Было видно, что танец ей доставляет удовольствие.  Бабушка сняла очки и, откинувшись в уютном кресле, залюбовалась правнучкой.

- Ох, ты егоза! А чего же они из-за него подрались? – бабушка вернулась к своему рукоделию. 

Сашка сказал, что Бандера – герой, потому что он за свободную Украину боролся. А Вовка сказал, что Бандера – убийца, он его прадедушку убил, когда  тот Советскую власть на Украине устанавливал. А Сашка  дал Вовке в лоб и сказал, что его прадедушка сам убийца, потому, что Советская власть была плохая, она людей в тюрьму сажала и голодом морила, - столь длинный монолог под быструю, ритмичную музыку утомил девочку. Катя остановилась, перевела дыхание, опустилась возле бабушкиного кресла на мягкий ковёр и спросила:

- Ба, а ты как думаешь? Ты же тогда уже жила, когда всё это было? – Катюша внимательно посмотрела на бабушку.

- Да, что ж тебе сказать, золото моё? Я, когда война закончилась, вот такая, как ты сейчас была.  Мало, что понимала.

Бабушка рассказывала, а руки ловко провязывали петельку за петелькой, будто нанизывали её воспоминания. Чёрная и белая нитки  переплетаясь,  образовывали затейлевый  узор.

- В 39-м, когда война началась, я в первый класс пошла. Семья у нас большая была, дружная. У деда  кирпичный заводик был. Вот там все мы и работали. Наверное, потому и не тронули никого из нас немцы: на войне ведь не только оружие, но и кирпич тоже  нужен был. А многие тогда в лес ушли – боялись, что в Германию угонят.

Она вздохнула, покачала головой, будто осуждая что-то, и продолжила.

- Мы, дети, поначалу немцам обрадовались, потому что они из школы ксёндза убрали. Ух, и злой был ксёндз! Всё время в руках длинную линейку держал. Бывало чуть на уроке зазеваешься – он как даст ребром линейки по пальцам. А пожаловаться на него было некому, вот и ходили мы все с синими, а то и в кровь разбитыми пальцами.

Катюша прижалась к бабушке, словно хотела защитить её от злого ксёндза и с интересом слушала продолжение.

- Немцы все старые деревья перед усадьбой, где комендатуру свою устроили, повырубали. Партизан боялись. Вот этого мы им простить не могли! Прежде это была  любимая центральная площадь, теперь на ней торчали только пеньки. Туда то они и сгоняли нас всех, новые правила жизни городка нашего рассказывали.  Немцев совсем без переводчика понять нельзя было. А вот русская речь, хоть и смешной казалась, но многие слова нам  были понятны – бабушка вспомнила что-то смешное, улыбнулась,  и продолжила.

- Мы когда первый раз русскую речь услышали, просто умирали от хохота. Особенно нас веселило так часто встречающееся в русской речи слово «как». Ходят взрослые дядьки с оружием и на каждом шагу «какают»:  как пройти?  да как найти? как да как!

Катюша весело рассмеялась: - Действительно! КАК часто мы это самое «как» используем в своей речи.

Бабуля, довязав чёрную полоску, подцепила белую ниточку и, начав белый ряд, продолжала рассказывать.

- Дом наш, хата по-нашему, стоял на окраине города, возле самого шоссе. По этой дороге то наступали, то отступали и польская армия, и немцы, и красные, и бандеровцы. Но дорогу все берегли, потому-то наши хаты и остались целыми. Мать нас, детей, в подпол прятала, когда стрелять начинали. Однажды после такого обстрела нашла она в огороде раненого солдата. Крови нет, руки, ноги целы, а лежит без сознания. В форме и знаках отличия мы ничего тогда не понимали.  Нам и немцы, и русские – все чужими были. Мать ухо к груди приложила – живой! Велела за санками сбегать, на них мы его до курятника и дотащили. Настелили ему соломы да старый кафтан кинули. Курятник примыкал прямо к хате и одна стенка была тёплая от печи, вот под неё мы раненого и положили. Мать послала меня за бабкой Христей, она умела травами лечить. Так и стали мы его выхаживать. Мать велела никому не рассказывать, что в доме раненый есть. Вскоре он очнулся и попросил воды. Тогда мы и поняли, что он - русский.   

Бабушка помолчала, будто пыталась вспомнить что-то, опять вздохнула и продолжила:

- В нашем городке в ту зиму несколько раз власть менялась: только красные немчуру выбили, тут бандеровцы нагрянули, за ними немцы опять вернулись, потом их красные окончательно выбили. Армия пошла дальше немца гнать, а, как у нас говорили «Советы», ещё не дошли до нашего городка. Вот и пожаловали к нам  бандеровцы. Вроде, как из своих они были, а лютовали. Время тогда было такое недоброе: голодно и холодно, и ничего не понятно. Как-то ночью, раздался страшный грохот в дверь. Отец на заводе был, мы с матерью на печи спали. Перепуганная она вскочила,  нам велела лежать тихо. Дверь распахнулась и в дом ввалился здоровый детина. Пошёл он по хате во все углы заглядывать. Ничего не нашёл, но заметил дверь, что в курятник вела, толкнул её ногой и сразу увидал нашего раненого. «Кого это ты тут греешь?» – закричал и сдёрнул с него тулуп, а на том форма красноармейца. Стал он солдатика ногами бить, за шашку схватился, зарубил бы. Да тут мать на колени упала,  за руки его хватает, собой солдатика прикрыла: «Не убивай его! Не бери грех на душу! Он же человек! У него же, как и у тебя, мать есть, ждёт его! Отпусти!»  Мы на печи с перепугу заревели в три горла. Глянул тот на мать, плюнул на пол, посрывал с солдатской формы  все лычки да значки и в печь кинул. «Тебе он своей жизнью обязан. Да лучше ты его во что переодень, не ровен час ещё кто к тебе заглянет, может не услышать твоих просьб. А мне собери чего поесть с собой для хлопцев» - страшный гость присел на лавке  и стал греть руки о стенку  печи. Мать суетливо собирала в кошёлку  нехитрую еду и всё приговаривала, что Матка Боска не забудет ему его доброты.

Бабушкины руки замерли, а глаза смотрели куда-то далеко, далеко, может в то далёкое, страшное время её детства. Тихим, изменившимся голосом, она продолжила свою историю:

- А утром пришёл отец и принёс жуткую весть о маминой сестре тёте Зине. Она жила через два дома от нашего.  Всю её семью ночью бандеровцы вырезали. Среди погибших был молодой красноармеец. Его в капусту шашкой порубали.  Народ сказывал, что у Богдана, который там ночью лютовал, красные всю семью расстреляли. Вот он и отомстил за своих. Я до сих пор не понимаю, знала ли мама, что тётя Зина тоже раненого выхаживала? – бабушка помолчала ещё немного и руки её вновь заработали спицами.

- В тот же день в город вошли, «Советы» и стали свою, советскую власть устанавливать. Нашего солдатика в госпиталь забрали. Вылечился, выжил, потом нам долго письма присылал.- бабушка  стала разглядывать своё рукоделие: не пора ли начинать вывязывать пятку?

- Бабуль, ну а советская власть она хорошая или плохая была? – Катюша в упор смотрела на бабушку, ожидая однозначного ответа.

- Эх, деточка, всякую власть люди делают, а люди при любой власти есть и плохие, и хорошие. С кем жизнь столкнёт, да как кому повезёт. В каждом из нас вот, как в этом носочке, есть и чёрное, и белое, и не угадаешь, какой узор из твоей жизни судьба свяжет- бабушка глянула на часы и  засуетилась, - Ох, заболтались мы с тобой, Катюша, скоро родители с работы вернутся, пойдём вареники лепить. Я тесто давно поставила, вишню намыла. Помогать будешь? – и бабушка воткнула спицы с неоконченным носком в белый клубочек шерсти.