Снежный пепел

Ему был дан ключ, потемневший от времени, изукрашенный простой серебряной резьбой. Он всегда так быстро нагревался в его смуглой ладони, и он бережно хранил его, изредка открывая потайную дверь, в которой мог видеть многое запретное для всех, запретное даже для самого хозяина. Но разве когда-нибудь он пользовался этим во вред? Нет, он был тихим гостем и мог вечерами просиживать в уютном кресле напротив окна, разглядывая яркие, но далекие огни города в ожидании встречи, он мог смешивать разные коктейли в небольшом баре, где было все и пробовать то новое, когда возвращался Он. Каждый раз был непохож на предыдущие, каждый раз был напоен своим особым привкусом порой боли, такой пряной и изысканной боли, застывающей на кончиках дрожащих ресниц, а порой намеренных вспышек ярости, животного комка, напряженных до предела нервов и взрыв, а после хотелось рождаться вновь и вновь в этом мире, созданном для двоих.
Но однажды он пришел не вовремя и увидел то, что не должен был видеть вовсе.

Ты вновь сжимаешь мои руки, пытаясь согреть холод своим же холодом. Мой спокойный взгляд утопает в антрацитовой тьме. Ни тени эмоций. Ты пытаешься согреть, а я тщательно гашу опасный огонь, разгорающийся внутри меня и лишь что-то похожее на пульсирующую странным теплом шелковую нить я оставляю. Медленно и осторожно я забираю свои ладони. Это так похоже на долгую игру с привкусом нетерпения, доводя себя до крайности, чтобы после напасть и разодрать в клочья и выпить с жадностью до дна, до капли, но я знаю ты не решишься на это пока… пока. Сколько есть времени у меня? У нас? Сдержанность почти всегда с тобой… на грани.

Его рука сжимает ключ в странном немом шоке, и он медленно опускает свой взгляд, понимая сейчас одну вещь, что его руки никогда не нуждались в том, чтобы их согревали, они были горячи итак, почти всегда… почти. Тихая поступь назад в спасительный полумрак, обдумать все. Он понимал уже тогда, когда они еще лгали друг другу, лгали даже себе, он понимал...и молча кусал губы, бережно пряча ключ.

Это горчит, это отдает безысходностью и надеждой и в стук сердца вплетается проклятый шум дождя. Я знаю моя любовь и мое сердце объяты тьмой. Мое лицо дышит любовью, в моих глазах…. я знаю, ты будешь лишь мои другом и я справлюсь со всем. Но как я могу, когда мои губы хранят печать твоего поцелуя? Эта битва в потаенных глубинах сущности. Я знаю ты будешь только моим другом, я желаю, чтобы ты был только другом… Взрыв и все печати сорваны беспорядочный хаос танца губ, они так жадны здесь и сейчас. Мы становимся единым целым… моя любовь, даже ангел не смог бы устоять перед тобой и мой хриплый голос срывается в песне, посвященной лишь тебе одному. Всплески ночных вод и далекий шум бриза. Так просто ты приходил всегда, но в этот раз пришел и забрал мое сердце под шум дождя за окном, впрочем, я отдал тебе его сам.
Я умру под тобой. Холод руки касается щеки и молчаливый взгляд, в котором целый мир и ты любишь этот мир.

Он с улыбкой сидит на карнизе, ловя губами капли дождя, зная, что за спиной комната, от которой у него ключ, наполнена жаром двух тел и этот высший миг слияния, это таинство, а здесь шел дождь и темные губы глотали дождевую влагу с горько-соленым привкусом. И он видел во вспышках молний далеких ангелов и когда-нибудь один из них придет за ним, чтобы сказать…тебе нет пути на небо и подарит еще одну жизнь, а он беспутно и бездарно растратит ее, чтобы вновь услышать это. И судорожный смех срывается с его губ.
Я умру вместе с тобой. Одно дыханье на двоих, один шаг в бездну… нет границ и пониманий.
Есть лишь одно. Бесконечность.