Сон

 Первое,что я увидела, открыв глаза во сне, - это было небо. Бескрайнее черное небо, усыпанное звездами, как мельчайшими брильянтами в один карат. Полная луна висела прямо надо мной. Она была не такая, как дома, в реальном мире. Большая, идеально круглая, как тарелка. Каждая рытвина, каждый кратер, казалось, были на своем месте. Она давала много-много серебристого мягкого света. И цвет... Не грязно-серебряный, а серебристо-голубой.
 Я приподнялась на локтях и огляделась. Вокруг было бескрайнее поле, уходящее за горизонт и покрытое мягкой травой, высеребренной лунным светом. Дул легкий ветерок, и оттого трава шла легкими волнами и мелкой рябью, как в море. Вдали была видна темная-темная полоса леса.
 Сама я была одета в нечто воздушное, невесомое, белого цвета, в котором я опознала шелковое платье с длинным тюлевым шлейфом. Казалось, я и это платье существуем отдельно друг от друга и не пересекаемся, так оно не сочеталось с моими ярко-рыжими волосами. Но меня это мало трогало.
 Залюбовавшись всей этой красотой, я не сразу услышала необычный для этой местности звук - пение флейты. Не игра, а именно пение, тонкое, тихое, выразительное. Прекрасное. Я встала с земли и пошла навстречу звуку. Трава была неожиданно мягкой, не резала и не колола босые ноги. Позади меня она выпрямлялась, как будто я и не ступала там.
 Я долго шла на звук и вскоре нашла его источник. Сидя в траве, скрестив ноги, на флейте играл черно-бурый лис. Он играл очень искусно, приложив флейту к губам и прикрывая дырочки когтистыми пальцами, не похожими ни на человеческие, ни на лисьи - длинные, тонкие и худые. Глаза были блаженна прикрыты, их чуть-чуть закрывала пепельная челка. Чуткие острые ушки прислушивались к каждой ноте, который издавала флейта. На лбу красовалась черно-белая шелковая лента, явно для того, чтобы челка не падала на глаза. Лис был одет в черное мужское кимоно, перевязанное белым поясом, к которому в свою очередь был привязан самурайский меч. Из-под кимоно выглядывал роскошный черный хвост с белым кончиком. Я невольно залюбовалась им. Лунный свет высеребрил каждую шерстинку. Только тень от челки закрывала глаза.
 Внезапно лис перестал играть. Резкий обрыв ноты испугал меня больше, чем нехорошая тишина после. Я попятилась, запоздало вспомнив, что, как бы я тихо не приближалась, он все-равно учует меня по запаху. Но лис и не думал нападать, даже хвостом не пошевелил. Он посмотрел на меня, и я увидела его смеющиеся светло-серые, как пасмурное небо, глаза с миндалевидным разрезом и слегка припущенными уголками. Он улыбнулся мне одними кончиками губ, и я успокоилась окончательно. Даже осмелилась подойти и сесть рядом.
 Лис, продолжая улыбаться, вновь приложил флейту к губам и заиграл. Сначала он играл что-то невыносимо грустное. Но с каждой нотой музыка становилась все веселей. Повинуясь безумному порыву, я вскочила и начала танцевать. Он играл все быстрее, веселее, и вскоре танец превратился в безумную пляску. Я прыгала, садилась на шпагаты, махала ногами заламывала руки к небу.
 Но вот музыка становится все медленнее, стала плавная и текучая, как река, с нотками восточных мотивов. Мои движения, незаметно даже для меня самой, утратили прежнюю угловатость и нелепость. Я удивилась тому, что могу двигаться так гибко, как кошка, и так плавно, как змея. Музыка больше не замедлялась и не ускорялась.
 Музыка оборвалась на высокой ноте, так же внезапно, как и началась, и я, изнеможенная, рухнула в траву, пытаясь отдышаться. Лис оценивающе посмотрел на меня и  решил присоединиться. Мы лежали в траве, сами того не заметив, сжав друг другу руки, и смотрели в небо. В этой ночной тишине был слышен только шелест травы и деревьев. Мы не произносили ни слова, боясь порвать тонкую струну этой прекрасной тишины.
 - Останься, - тихо-тихо, но не переходя на шепот, попросил он. Голос у него был бархатный, глубокий, пробирающий до мозгов.
 - Прости, - так же тихо и чуточку хрипло выдохнула я. И исчезла. Растаяла туманом в ночной тиши этого прекрасного места. Лис посмотрел туда, где я только что лежала, глубоко вздохнул и побрел в сторону леса, не прекращая играть не флейте что-то невыносимо грустное...

 Я проснулась и удивленно похлопала глазами. Никакого звездного неба не было и в помине. Был потолок моей комнаты, не беленый еще со времен царя Гороха. Я медленно села  и прокляла пищащий над ухом будильник, напутствовав его ударом в стену (он, конечно же, не сломался - и не такое выдерживал). Не было ни поля, ни луны, ни неба, ни прекрасного черно-бурого лиса. Только пахнущая пепельницей постель, творческий бардак в комнате, обшарпанные стены. И неприветливая Москва за мутным оконным стеклом...