К Эллоизе

Ночью я проснулся от жуткой жажды. Я встал и в полной темноте поплелся к бару. Как вдруг я увидел свое отражение в зеркале. Да было темно, и я увидел в зеркале лишь темный еле заметный силуэт. И на секунду мне показалось, что мне в зеркале 20 лет. На одну лишь секунду нет даже на какую то долю секунды. В голове очень отчетливо пронеслось - это знак.

  Утро было тоже неожиданно странным. В фойе гостиницы я встретил себя. Нет, это был не мой двойник этот человек  даже отдаленно не напоминал меня, другое лицо, другая походка, даже манера одеваться была совершенно другая. Но, не смотря на все это, был я. То есть человек в ситуации, в промежутке жизни, я в 20 лет. Это был очень грузный человек, с одутловатым лицом и было очень заметно, как ему трудно передвигать в пространстве свое грузное, тучное тело. Нет ему было далеко не 20 лет, на вид ему было около 50, хотя в дальнейшем я узнал, что он мой ровесник ему было 40, но… 

Это было как будто воспоминание давно забытой мелодии. Мелодии  прекрасной, но грустной, разрывающей душу на части, но приносящей сладострастие боли. Да это был я, человек, попавший в западню. И как только я понял, что встретил себя, в тот же самый миг в моем сознании пронеслась мысль, вспышка, молния, озарение - она здесь. Я оглянулся и поискал ее глазами, нет ее не было. Но теперь я точно знал, она здесь и наша встреча это лишь дело времени.

  Вечером я как обычно отправился на прогулку к морю. Северное море всегда восхищало меня, в любую погоду, в любое время суток. Но в пасмурный вечер в сумерках, это зрелище вызывало во мне чувство сравнимое разве что только с наркотической эйфорией. Пронзительный, холодный, соленый ветер, проносящийся со свистом, едва не сбивая с ног. Волны с белыми барашками пены, разбивающиеся в миллиарды брызг об огромные бивни волнорезов. Отшлифованная до блеска ледяная галька, сверкающая в темноте. И, конечно же, воздух. Обжигающий, свежий и чистый воздух, воздух который хочется вдыхать полной грудью, воздух который наполнен мощью и энергией разъяренной стихий, воздух, которого всегда мало. Я вышел из гостиницы и привычным уже маршрутом отправился к морю. Гостиница стояла на высоком утесе, из ее окон открывался роскошный вид: серые холодные скалы, острые пики которых, казалось, пронзали небо, титанические гранитные глыбы, у подножия этих скал, обдаваемых прибоем, каменистый пляж, в часы прилива заполняемый водой, а в отлив, усыпанный водорослями и морскими звездами. Ну и, конечно же, томно проплывающие на горизонте рыболовные сейнеры. Да, этот вид может быть роскошным только с точки зрения гурмана. По этому в гостинице всегда не так уж много постояльцев. Но зато если ты приехал сюда, значит, можешь быть уверен, что вечером в большом каминном зале за бокалом горячего глинтвейна ты непременно поучаствуешь в восхитительной беседе в теплом кругу единомышленников. Только по этому я каждый год в конце сентября непременно приезжал сюда. Сюда, в этот кусочек рая на земле, моего, личного рая.

   Пройдя по извилистой тропинке ведущей к пляжу, я, наконец, то спустился к воде. Море было на редкость спокойно. Я вдохнул полной грудью воздух и.…И ощутил запах, нет, не запах моря, не запах духов, запах легкого весеннего сна повисшего на ресницах, запах утреннего пробуждения, запах огненной страсти, запах молитвы, запах сознания отрешенного в медитации. Я оглянулся. Метрах в тридцати от меня стояла она. Она стояла так близко к воде, что каждый раз набегавши волны на четверть окатывали ее сапоги. Это было изумительное зрелище, волны огромного холодного равнодушного моря, волны которые с легкостью топили корабли и разбивали твердь гранитных скал как хрупкое стекло, волны сила, и могущество которых повергало  и повергает людей в ужас, эти волны, подобно рабам, благоговейно целовали ее сапоги и покорном смирении откатывались назад. А она стояла, словно не замечая этого, стояла, закрыв глаза и запрокинув голову назад. И ветер, легко и нежно касался ее лица и растрепывал длинные волосы, раскиданные по плечам. Она не замечала ни чего, ни волн, ни ветра, ни пляжа, ни моря, она стояла, закрыв глаза и запрокинув голову. Она просто жила. Я стоял и смотрел на нее, не зная, что сказать. Я просто стоял и смотрел. Это была она.

   - Добрый вечер – наконец то не выдержал я.

Она открыла глаза и повернулась на голос. Она просто улыбнулась, нет, она не просто улыбнулась, она улыбнулась такой ослепительно-лучезарной улыбкой, что свет от нее озарил не только пляж и море, но даже это бесконечное пространство от нашей грешной земли и до самых дальних звезд сверкающих в ночном небе.

- Здорово здесь!- крикнула она в ответ.

И глаза у нее заблестели как у кошки.

- Вы здесь в первый раз?- проорал я, не решаясь подойти ближе.

- Да!- крикнула она - Меня зовут…

Я даже знал, как ее зовут, иначе и быть не могло. 

-… Эллоиза!- крикнула она и направилась ко мне.

- Можно просто Элли, так меня зовут друзья – сказала она, останавливаясь рядом со мной и протягивая руку.

- Меня, Герман – ответил я и пожал ее руку.

- Уж полночь, а Германа все нет?- сказала она и опять улыбнулась.

- Нет, я уже здесь. А вы значит первый раз в этом месте?

- Да! Здесь очаровательно! Правда?- сказала она и оглянулась вокруг. 

- В самом деле - ответил я.

- А вот мужу не понравилось! – несколько разочаровано произнесла она.

Мы еще немного постояли и двинулись в сторону гостиницы болтая о какой-то чепухе.

   Утром я встретил ее в фойе гостиницы, они с мужем что-то горячо обсуждали, скорее даже спорили, может быть ругались. Я подошел к ним. Увидев меня Эллоиза улыбнулась.

- Доброе утро! Позвольте представить, это мой муж - сказала она и махнула рукой в сторону мужа.

Муж посмотрел на меня и его одутловатое лицо расплылось в улыбке.

- Дженст Стенсон – произнес он и протянул мне руку.

- Герман Эфр – ответил я и пожал его огромную ладонь.

- Вы уже, как я понимаю, успели познакомиться с моей женой – сказал он улыбаясь.

- Да, мы встретились на пляже! Вчера.… Был дивный вечер!- сказал я и улыбнулся.

- Дивный? Вы должно быть смеетесь. Омерзительная погода! Омерзительное место! Холодно и сыро! – сказал он, скривив  лицо и передернув плечами.

После этих слов мне захотелось расквасить ему нос. Но я только мило улыбнулся и произнес:

- Jedem das seine!

- Да, конечно же, здесь я с вами согласен.

 Мы еще немного поболтали и я рассказал им о милой традиции, заведенной в этой гостинице, что каждый вечер, все постояльцы, благо их не так уж много, собираются в большом каминном зале и рассказывают истории, под бокал горячего глинтвейна.

- О! Весьма занятно!- произнес Стенсен - но, до вечера еще далеко. Так что мы, пожалуй, проведем это время в номере.

Судя по выражению лица, Эллоизе  эта идея пришлась явно не по вкусу. Но…

Весь день я провел, обследуя окрестные горы.

Вечером, приняв душ, я отправился в каминный зал. Все уже было готово. Кресла стояли полукругом возле камина. Все постояльцы сидели на своих местах. Я пробежался глазами по креслам ища свободно место и обнаружил что свободно как раз возле Эллоизы. Она, заметив меня, улыбнулась своей ослепительной улыбкой и произнесла:

- Я вам заняла место!
Все постояльцы говорили, говорили каждый о чем то своем и по этому в зале стоял гул. Эллоиза сказала это тихо, но я услышал, нет даже не услышал, а почувствовал, увидел как сложились ее губы в слова, как блеснули ее глаза, как изменилось выражение лица. Да я это почувствовал, я почувствовал, как она сказала про свободное место и еще добавила… Нет, это я уже придумал. Я занял свое место, официантка разнесла постояльцам бокалы с глинтвейном и началась история, рассказывал ее хозяин гостиницы, старый капитан… Когда все было закончено и все постояльцы разбрелись по своим номерам, Эллоиза подошла ко мне.

-Занятная истории – сказала она и улыбнулась.

- Да очень теплая и душевная – ответил я.

- Очень жаль…- начала она и закусила губу.

- Что очень жаль?- спросил я.

- Очень жаль…- опять сказала она, и ее зрачки превратились в два бездонных колодца. Ее глаза умоляли меня закончить эту фразу.

- Что очень жаль?- вновь спросил я.

- Очень жаль…- снова произнесла она и,… улыбнувшись, продолжила – что нельзя здесь жить всегда!

- Почему же нельзя? – спросил я  Можно. Можно все, все что захочешь, главное захотеть.

- Нет! Нельзя!- сказала она, улыбнулась и пошла в свой номер.

     Ночью было похолодание.

     Утром я вышел из гостиницы, солнце во всю разливало свой свет сквозь морозный воздух. Я оглянулся вокруг, и увидел ее, она бежала по тропинке от моря. Я пошел ей на встречу. Это было не забываемо. На ее волосах искрился иней. Розовое от мороза лицо сияло от счастья, детского и безмятежного. Глаза сверкали. Она часто дышала и пар клубами вырывался и ее рта.

- Я ходила смотреть на море! Это восхитительно! – сказала она, нет даже скорее пропела.

Я улыбнулся и продекламировал:

- Она пришла с мороза,

   Раскрасневшаяся,

   Наполнив комнату

   Ароматом воздуха и духов,

   Звонким голосом

   И совсем не уважительной к занятиям

   Болтовней

   Она немедленно уронила на пол

   Толстый том художественного журнала,

   И  сейчас же стало казаться,

   Что в моей большой комнате

   Очень мало места.

   Все это было немножко досадно

   И довольно нелепо.

   Впрочем, она захотела,

   Чтобы я читал ей в слух «Макбета»

   Едва дойдя до пузырей земли

   О которых я не могу говорить без волнения

   Я заметил, что она тоже волнуется

    И внимательно смотрит в окно.

   Оказалось, что большой пестрый кот

   С трудом лепится по краю крыши,

    Подстерегая целующихся голубей.

   Я рассердился больше всего на то,

    Что целовались не мы, а голуби

    И что прошли времена Паоло и Франчески.

 

Она прищурилась и внимательно посмотрела на меня.

- Это русский поэт, Блок. Разве не прекрасно!- сказал я.

Она улыбнулась. Затем задумалась и уже серьезно сказала:

- Мы сегодня уезжаем.

Она посмотрела на меня и добавила:

- Очень жаль! – и побежала в сторону гостиницы.

Я спустился к морю и молча смотрел на него. Вдалеке на горизонте в легкой дымке плыл белоснежный пассажирский лайнер. Он плыл прочь от этого берега все дальше и дальше. И когда он уже почти растворился, до меня донесся его гудок.

После завтрака я отправился в горы. Пробродив пару часов, я вышел плато, с которого открывалась и наша гостиница, и дорога, ведущая от нее. От гостиницы плавно отъехал «Опель». Я знал, что это ее «Опель». Когда машина поравнялась со мной,  я увидел, что она подняла глаза и, заметив меня, улыбнулась, помахав рукой. Я помахал в ответ. И… Машина исчезла за поворотом. Видение Эллоизы закончилось. Я знал, что больше ни когда ее не увижу. Я знал, что это была моя последняя встреча с Эллоизой. А еще я знал, что я расскажу сегодня вечером сидя возле камина. А расскажу я о том, как мне было двадцать лет. И о том, как я потерял Эллоизу. И о том, что я не понял тогда. И, конечно же, о том, что я понял теперь. Но, это уже совсем другая истори