Шестьдесят восемь

Не случайно оказавшись у станции, пригретой улицей таксистов, и выбрав обычную белую в чистом инее семерку, для заключительной части пути, некто Узник, усевшись рядом с водителем, упросил ровным тоном довезти вхолостую. Но, естественно, что недаром.

"Деньги, мол, прожглись, а ехать в такой час «другого  и не надо», лишь бы добраться, а там разберемся, будет и нам и вам". 

- Ладно, поедем так. Край не в край. Бесплатно, так бесплатно. - дед-таксист хмуро насупился по-стариковски суровым махом; ворвался седыми щупальцами в кратер прогретой машины; заколесил всеми частями её тарахтящего скелета по звонким ледяным горкам историей - по ровному адресу истории.

Так уж получилось, что Узник остался в жизни человеком разговорчивым, доверительно открытым, приятным на то собеседником и ловким, словом "своим", - да и всё тут.

Другого этого, всегда, если быть точным несколько лет позади, но дед напротив - запросто со всеми молчал взаимно, словами не кидался именно, а широко разевал рот, выпуская горячий пар воздуха, в горло свинцового зимнего неба  -густой табачной лужицей.

- Вот, сынок ты говоришь, плохо быть плохим. Любовь за деньги, жизнь за деньги. А я до сих пор утром ставлю две кружки на стол. Кипячу полный чайник. Завариваю. Разливаю, зову её к столу. Слушаю, и никто не отвечает. Часы только. Ночами у подъезда. Нет - и нет. Здесь вот стою, а они меня прогоняют. Кто ты такой, чего ты тут стал, а я тут давно стою, просто перерыв делал небольшой и всё. Не до того было. Через час только приехали, а могли спасти, через час приехали, а могли ведь спасти.

Доехали легко до места, легко и душевно распрощались. Узник убрел своей утоптанной тропинкой, дед, умыв стекло от наледей, вильнул своей.

Через пару дней  Узник заглянул проведать дедка, расплатится по-барски конечно, ну и поблагодарить если что. Деда на том месте не оказалось, но Узник запросто примкнув к стаду таксистов немного, что разговорится, если, да и мало ли узнать, поинтересоваться что, да почем. Странно или нет, но все обладатели счастливых шашечек на этом скромном пяточке имели крепкие лица армянской крови. Не от хорошего тут, но и собственно не в этом суть. Все мы на холке удачи еле держимся.

- Здорово ребят, как жива здорова, сколько до Северного? - Доброта спасет мир.
- Куда тебе? - Все мы братья на этом угодье.
- До Северного кладбища. Я вот, что говорю, недавно с Господом разговаривал. - Удивлять себя - других смешить.
- С кем? - Недоверие, как омут.
- С Господом. - Тишина в глубине тишины – есть любовь. - Сказал вот, что в следующей жизни буду армянином, вот хотелось узнать у вас.  Как к вам люди относятся? Как себя вести?
- Да не очень, братка относятся. Только шею подставишь, грызнут и душу вынут. Не очень братка, не очень. - Судить человека за то что он человек  - ни к чему.
- Так, как же быть тогда, грызть и старого и молодого или как? - Намек понятен, да мороз слепит.
- Я тебе скажу что. Вот пока мы вместе, мы сможем. И есть еще нормальный армянин, а есть совсем тухлый. - Мера веры и причем у цели.
- Так, вот, ребята, дед тут один стоит с вами иногда. На семерке белой. Не гоняйте его, пожалуйста. Хороший он человек. Не гадло. Бесплатно довез меня. Иди говорит, с Богом сынок. Один он остался на свете. Что он против вас. Кто он против вас. Но он не один уже ребята. Ваш намек понял. Мы с ним вдвоём теперь. Если надо быть друзьями - будем с вами друзьями. Думаю, так будет честно и правильно. Хотя бы потому, что  я в будущей жизни, возможно стану армянином и буду жить аккуратно со всеми народами. А почему нет? - второй голос - голос мощи. 

Ушел Узник. Уехал за далями в другие корабли. Хлестать парусами по волнам алым,..