Семейный подвиг

СЕМЕЙНЫЙ  ПОДВИГ


/драма  наших  дней/


Жена.  Скупой!  Скупой!  Скупой!


Муж.  Вовсе  не  скупой.


Жена.  А  я утверждаю:  Скупой!  Скупой!  Скупой!


Муж/осторожно/  Не  скупой, а бедный.  Я не могу дать  тебе того, чего  у меня 
нет.


Жена.  А почему у Геннадия Петровича  есть?


Муж.  Геннадий  Петрович?  Это… это…


Жена.  Ничего  не  «это».  Уж  я это  знаю. Такой  же, как ты, а может и хуже. Но не скупой. Бумажник  у него,  знаешь  какой  толстый. Толстенный.


Муж.  Ты что,  рылась  в его  бумажнике? 


Жена.  Очень мне надо. Он  сам. Когда  раздевается, обязательно  кладёт  под  подушку.


Муж.  Он при тебе раздевается?


Жена.  А  разве в постель  ложатся  одетым? 


Муж.  И в этой постели была  ты? 


Жена.  А ты предпочёл бы  другую?


Муж.  Угадала. 


Жена.  Не так сложно, как кажется.  Но тогда содержимое  бумажника досталось бы не тебе.


Муж.  Не возьму в толк, какая  связь между тобой и бумажником  Геннадия Петровича?


Жена.  Проще  простого. Главное, заставить мужчину вынуть бумажник. Остальное для женщины дело техники.


Муж.  Техники  какой, сексуальной?


Жена.  Послушай, дорогой, когда мы с тобой венчались, я дала тебе клятву верности и ничего тверже  женской клятвы  мир пока не знает. Единственную конкуренцию ей  могут  составить якутские алмазы. Но  как раз в них ты ничего не смыслишь. Не надувайся, как пузырь, когда говорю правду. У нас с Геннадием  Петровичем чисто деловые отношения.  Кстати, ты ему нравишься. Сам мне говорил.


Муж. Приятно, что в постели вы заняты моей персоной.


Жена.  Он называет тебя  недотёпой  и  ищет способ помочь.


Муж. Кажется, нашёл.


Жена.  А  в качестве посредника  предпочитает меня. Мог бы давать деньги напрямую, но боится задеть твою гордость. По его мнению, самый гордый  народ именно голодранцы.


Муж /возбухая/  Он посмел назвать меня голодранцем!


Жена.  Не назвал, но подумал.


Муж. Похоже, так спелись, что  понимаете друг друга с полумысли.


Жена. Не горячись, а рассуди  здраво.  На твою зарплату можно умереть, но на похороны её не хватит.


Муж/ начиная  соображать/  Тогда  почему ты требуешь у меня денег, да  ещё называешь скупым? 


Жена.  Потому что, прежде чем идти к Геннадию Петровичу, я должна хорошенько  рассердиться. Разве не подвиг лежать в постели с импотентом  ради того, чтобы прокормить семью?


Муж  /расчувствовавшись/  Дорогая, но ведь я…



Жена.  Лучше помолчи, скупердяй!





ЖИЛИ-БЫЛИ


У  Василия Ивановича умерла жена, Степанида Евсеевна.


Отправился  Василий Иванович  в трактир и там сказал суетящемуся половому:


– У меня, лакейская твоя душа, жена померла.


– Гуляша нету,– отвечал половой.– Имеются щи по-флотски и каша  геркулес.


– Василий Иванович стал есть щи, когда к нему подсел какой-то пижон в шляпе канотье и с тросточкой.


– Местечко найдётся?– поинтересовался пижон и тросточкой помешал щи.


– Располагайтесь,– Василий Иванович  с удивлением  разглядывал чужеземный убор.– А вот беда у меня, жена, стало быть, померла. Жили-были, а перед самым авансом и представилась.


– Радоваться надо,– сказал пижон, вытирая тросточку о пиджак собеседника.– Мою никакая короста не берет. Хоть кол теши, хоть отравой греши. Не женщина, а памятник вечной славы. Кстати, вот и она. Глаша, познакомься с Владимиром Иванычем,  жена у него дуба врезала.


– На мне женитесь,– предлагает Глаша, расклёшивая ноги, как матросы в танце «Яблочко».


– А своего куда денешь?– сомневается Василий Иванович, стараясь не глядеть.
А чего ему сделается? Перетерпит. Вы, по всему видать, более годика не протянете, тогда я снова за него выйду, уже на выгодных для себя условиях.


– Коли так, можно и жениться,– соглашается Василий Иванович,– Траур пока не миновал, так что заодно и по тебе справлю.



Сначала соседки осуждали Василия Ивановича за скоропостижность: не износив башмаков, купленных покойницей на толкучке, привёл другую, у которой кофта на груди не застибается. Но вскоре примирились, наблюдая, как новенькая скукоживается прямо на глазах.



Сразу после похорон Василий Иванович позвонил пижону:



– Горе у меня, мил человек, жена, стало быть, померла. Жили-были, а перед самым авансом окочурилась.



– Ты, отец, не туда попал,– изумился пижон. Слышно было, как он тросточкой что-то размешивает в тарелке.– Я лицо частное, незаинтересованное. Тебе служба благоустройства требуется.



Борис  Иоселевич 


Рецензии