А как же хваленые девять жизней?

А как же хваленные девять жизней?
Я стояла возле балкона, облокотившись на подлокотник, и смотрела, как умирает мой кот. Жизнь по капле покидала его. Рыжее тельце, похудевшее за какие-то четыре дня, содрогалось в жестоких конвульсиях. Прежде розовый язычок стал совсем красным. Редко из пасти кота вырывались гортанные звуки, которые походили на крики о помощи.
Как я оказалась на улице, с мамой и сестрой, с тяжелой сумкой в руках я не помню. В голове царил туман, и было одно желание: не разреветься, донести кота до ветеринарной лечебницы. Руки совсем ослабели от переживания и еле сдерживали тяжесть кота, который бился в конвульсиях, находясь в дорожной сумке.
Следующий отрывок моей памяти принадлежит тому моменту, как мы вошли в помещение с голубыми стенами. В коридоре ожидания, на лавочке сидел мужчина восточной национальности и с интересом наблюдал за нашими действиями. Сестра, редко всхлипывая, семенила позади меня, а мама тем временем поставила сумку с котом на стул.
- Он жив? – вырвалось у меня, когда мы приоткрыли сумку, что бы проверить состояние кота.
- Не знаю, - отозвалась мама.
Наконец дверь врача отворилась и оттуда вышла пара молодых людей с белой кошкой на руках. Животное выглядело вполне здоровым и жизнерадостным, что заставило меня еще хуже впасть в депрессию.
Торопливо мама схватила сумку с котом и зашла к врачу. Нас уже ждали, знали о тяжести всего положения. За мамой, в приемную засеменил мужчина восточной национальности.
- Мне нужны капли, - начал он, не отрывая взгляда от моего умирающего кота.
- Подождите секундочку, здесь сложная ситуация, - обрубила его врач и заметалась по кабинету.
К моему облегчению (или разочарованию) врач совсем забыла закрыть дверь в приемную. Получалось то, что я могла хорошо слышать все, что происходило в кабинете, но, слава богу, не видеть, так как стол, на котором работала врач, загораживала дверь.
- Он еще дышит? – услышала я срывающийся голос мамы.
- Сердце пока что бьется, - прокомментировала врач, то и дело, бегая по кабинету.
Мужчина восточной национальности присел на корточки возле двери и стал наблюдать за происходящим. Мне его было хорошо видно. Иногда лицо мужчины менялось, приобретая сконфуженное выражение, или наоборот серьезное. Время от времени он морщился или закрывал глаза руками.
Я сидела на лавочке в коридоре ожидания и не знала что думать. Сестра то хватала мою руку и перебирала пальцы, то отпускала ее и судорожно всхлипывала.
Внезапно беготня в кабинете прекратилась.
- Я, пожалуй, завтра приду, - произнес мужчина и бледный как смерть выскочил из кабинета.
Несколько минут проплыли, словно в тумане и я очнулась от небытия, когда мама набирала номер на сотовом телефоне.
- Он умер, - всхлипывая, произнесла она.
Мужской голос в трубке бросил пару фраз в утешение. Это был папа.
Сестра ревела в голос, то и дело, склоняясь над сумкой, в которой лежало скрюченное тело кота. По моим щекам тоже текли слезы, но я до сих пор не осознавала происходящего. Просто не хотела осознавать.
Мы шли к гаражу. Там нас должен встретить папа. Сумка с котом заметно потяжелела, несмотря на то, что я несла ее вместе с мамой. Моя голова стала чугунной. Каждый проносящийся мимо звук отражался свистом.
Люди вопросительно смотрели на меня. На всех нас. Они жадно всматривались в заплаканные лица, пытались прочитать суть ситуации. Нет. Некому не было нас жалко. Всех одолевало лишь одно любопытство.
Через несколько минут мы стояли возле гаража. Папа обзавелся лопатами и подошел к большому ветвистому дереву. Когда ямка была выкопана мы достали белый сверток из сумки. В свертке лежал наш кот. Он был совсем другим, не таким как при жизни. Его тело сковал камень, а в глазах отражался неистовый ужас.
Мы в последний раз дотронулись до его рыжей шкурки с белыми разводами. Тело было твердым. Я гладила его по пушистому бочку и представляла себе, что он живой. Когда все отошли от кота, я продолжала гладить его, пытаясь запомнить прикосновение к мягкой шкурке животного.
И снова провал в памяти…
- Пока Тёма, - разбудил меня голос мамы.
Я поняла. Она прощается с нашим котом. Папа уже опустил его в выкопанную ямку. Каждый член нашей семьи бросил по три горсточки земли в могилу, а потом папа закопал ее лопатой. В завершении ритуала поставили большой тяжелый камень: который больше напоминал граненую плиту.
Все закончилось. Его больше нет. А как же хваленные девять жизней?