Спичечный домик II

Из цикла «Спрятанные истории».



               
                Человеческая душа живет не только в теле, но и рядом…




                Часть     II



        Прошло двадцать лет.
        Вполне возможно, я никогда бы не стала доставать из недр памяти ту, давнюю историю с Даной. Я вообще не люблю вспоминать о детстве, у меня теперь совсем другая жизнь. Кто-то посчитает ее счастливой. Я так не думаю. Город моей детской мечты стал явью. Когда-то он казался мне хрустальным замком, теперь я точно знаю, что за его холодными каменными стенами прячется бездушное существо, которое сжирает меня своим ненасытным плотоядным нутром. Круговерть проблем, склоки и нескончаемая гонка за призрачным «надо». Тут не до воспоминаний.
         Но... Жизнь распорядилась иначе.



       В моей гостиной горит приглушенный свет, расширяя пространство вокруг до размеров Вселенной. Проныра-дизайнер знал свое дело.       
       – Даже не думай, Катюха, надо идти. Не каждый день тебя на такую тусню зовут, – Ада томно потягивается и придирчиво рассматривает свой идеальный маникюр.       
       Ада – моя подруга, больше, чем подруга... Это мое отражение в искривленном зеркале столичной жизни.  У нее экзотическая восточная внешность и скандальная репутация.
       – Я понимаю, что надо, но с кем? – ною я, думая о Тимуре.      
       У меня есть две болезни – работа и он.
       Тимура я люблю давно и фатально. Но об этом нарыве в моей душе знает только Ада. Как ни смешно, любовь моя взаимна, но обречена. Она перешла в хроническую форму, с которой я не умею бороться. Да, бывает и так. Тимур безнадежно женат. Я в его жизни лишь эпизод, красивый, яркий и не более. Вот только я почему-то не желаю быть эпизодом! Он постоянно говорит о свободе, громко позвякивая цепями, чем доводит меня до бешенства. Он уверен – «у нас все хорошо». Мне смешна эта уверенность.  Похоже, я жду от него чего-то, на что он просто не способен.
       Вот так и сейчас… Я знаю, что единственный нужный мне спутник никогда не выйдет на мою орбиту. 
       Запрещаю себе думать о Тимуре и глотаю остывший кофе. Кот Симка трется пушистой мордой о мою ногу и жалостливо смотрит в глаза.
       – Да не заморачивайся! Нашла проблему, – Ада презрительно хмыкает. Еще бы, все свои проблемы она отшвыривает в сторону, словно ненужный хлам, мешающий наслаждаться жизнью. Я так не умею.
       – Ты понимаешь, что пригласительный на двоих, – я начинаю злиться. Вот уже полчаса я решаю, с кем пойти.
       – И что? Возьми меня, – она ослепительно улыбается.
       – Нет, уж! О нас и так много лишнего говорят… Еще не хватало прийти вдвоем – потом не отмоешься.
       Представляю радость газетчиков – во рту сразу кисло. Ада заливисто смеется. Ей любой скандал, как глоток воды.
       – Ладно, не хочешь со мной – Дениса возьми. Чем не пара? Молодой, красивый, подающий надежды и влюблен в тебя, как тетерев,  – усмехается, забрасывая в рот виноградину.
       – Прекрати! – вскакиваю с дивана.
      Симка тут же запрыгивает на колени к Аде, легонько постукивает хвостом и мурчит. Предатель.
       Денис – мой помощник и моя головная боль. С тех пор как я стала музыкальным редактором популярного ток-шоу, его присутствие необходимо мне, словно воздух, и обременительно, как угарный газ. Дело в том, что он влюблен в меня какой-то средневековой любовью. Той самой – с рыцарскими турнирами и дамами сердца. Иногда мне кажется, что у него за пазухой позвякивают доспехи. Это меня пугает. Я не хочу быть дамой сердца, я не гожусь на эту роль! В моей жизни нет кружевных жабо и кринолина, зато много жестокости и грязи. Очень сомневаюсь, что кто-то, кроме Дениса, вообще считает меня «дамой».
       – Ладно, делать нечего, пойду с ним, – киваю своему отражению. Одной проблемой стало меньше.



       Свет мягко обволакивает лица, просачивается сквозь  нарядную толпу и замирает. Где-то в глубине зала слышна тихая музыка моего любимого Брамса, но гул голосов перекрывает все.
       – Тебе что-нибудь принести? – мой верный рыцарь в своем репертуаре.   
       – Мохито, – бормочу ему в самое ухо.
       Он исчезает, а я разглядываю приглашенных. Кого тут только нет… Хорошо, что меня почти никто не знает в лицо. Рассматриваю наряды, прислушиваюсь к разговорам… Какая нелепая карусель денег и цинизма! Смешно.
       Вдруг у меня за спиной глухой шепот:
       – Даниэлла, только без сцен! Мне и прошлого раза хватило…
       Где-то внутри щелкает затвор, патрон медленно соскальзывает в ствол памяти. Не так часто встретишь такое имя. Оборачиваюсь.
       Мужчина очень средних лет в импозантном костюме и с капельками пота на висках держит за руку стройную темноволосую женщину, в которой я мгновенно узнаю «ту самую Дану».
       Я замираю, глупо хлопая ресницами.
       – Девушка, что вам? – мужчина злится, видимо понял, что я услышала его шепот.
       Мне все равно. Толпа будто растворяется, расходится кругом, оставляя в центре точеную фигурку в темно-синем весьма откровенном платье.
       – Дана?
       – Простите… Мы знакомы? – на ее лице недовольство вперемешку с удивлением.
       – Дана, это я – Катя. Помнишь, ты приезжала к нам однажды летом.
       Я чувствую, как больно дышать. Мне кажется, что если она меня не узнает, весь мир рухнет...
       – Катюша?.. Ты?!
       Мир снова на своем месте. Выдыхаю тонкую струйку облегчения и улыбаюсь:
       – Я.



       Мы забрались в самый дальний угол зала – тут не так шумно. В руках зажаты бокалы с коньяком. Мохито, конечно, не нашлось. Со стороны – две гламурные кумушки, ни дать ни взять.
       – Ну расскажи, как живешь? – в ее глазах какой-то болезненный блеск. 
       Смотрю на эту опустошенную, стареющую, но еще красивую женщину и все больше убеждаюсь – от прежней Даны не осталось и следа.
       – Нормально живу, – мой голос уже не дрожит. – Видишь, перебралась в столицу. А ты-то куда пропала? Ведь столько лет ни слуху, ни духу!
        – Я?.. Да по-разному. Чего только не было за эти годы. Ну, да ладно…– она делает большой глоток и улыбается.
        Я молчу. Пытаюсь состыковать внутри двух женщин: ту – прошлую, и вот эту – сегодняшнюю. Не выходит. Где-то далеко, в самых темных углах памяти, я слышу ее прежний, счастливый смех…
       – Ой, Катюша… С тех пор как отца сняли – вообще ничего хорошего не было, – она уже не смеется. – Даже не знаю, как я тогда все это пережила: позор, сплетни, грязь… Вот отец не смог, – делает еще глоток и смотрит в стену. – А знаешь, как переводится мое имя? «Бог ей судья». Только мне кажется, что бог вообще обо мне забыл.
       Надо же… Оказывается, ее отец был не последним человеком при прошлой власти.   
       – А ты стала настоящей красавицей, – она улыбается, разгоняя призраки прошлого. – Помнишь, я ведь тебя предупреждала.
       – Как не помнить.      
       Мимо нас чинно проплывает официант. Дана делает ему знак и меняет пустой бокал на полный. Взгляд ее мужа прожигает даже меня.
       – А как родители? Как мама?
       – Здоровы, слава богу.
       – Вот и хорошо. А знаешь… я ведь тогда чуть не влюбилась в твоего отца, вот смех-то! – она уже изрядно пьяна. Красные пятна по-свойски гуляют по скулам.
       – Да. Смех… – слова безжалостно режут мне горло.      
       – Он ведь приезжал ко мне. Нашел, представляешь!
       – И что?.. –  я не знаю, что еще сказать. Я даже не знаю, хочу ли я слышать ответ.
       – Ничего. Мой отец тогда еще при власти был, да и я замуж собралась, – она кивает в сторону своего спутника, маячащего невдалеке. – А тут какой-то провинциальный докторишка… Какая мы пара? Только людей смешить! – она делает еще один глоток и смеется.
       Я больше не хочу видеть эту женщину. Я хочу помнить Дану той, прежней, которой я еще могла простить раздавленную отцовскую любовь.
       Мне кажется, что я сейчас разревусь.
       – Прекрати пить! – муж тянет бокал из Даниных рук.
       – Отстань!
       – Извините, нам пора, – он кивает в мою сторону.
       – Я никуда не пойду, пока ты не дашь ей наш телефон – в голосе Даны истеричный хрип. На нас начинают оглядываться.
       Муж сует мне визитку и злобно сверлит взглядом.
       – Катя, обязательно позвони мне! – она уже еле стоит на ногах.
       – Да, конечно,  – бормочу в спину удаляющейся парочке.
       Я знаю, что никогда не наберу ее номер. 



       Возвращаемся домой.
       Знаменка стоит. Моховая заперта. Калининский еле ползет. Что за жизнь –  даже ночью не протолкнуться... Смотрю на красочные огни витрин и желтые цепочки придорожных фонарей. Становится чуть легче. Огоньки мелькают-мелькают, догоняют друг друга… Кажется, я выпила лишнее.
       Денис сворачивает в какие-то переулки. Молчит. Он ни слова не спросил про Дану, видимо понял, что мне сейчас не до слов.
       Я готова расстрелять его за это понимание. Или расцеловать…      
       Красный свет светофора дает передышку. Открываю окно. Холодный воздух ласкает лицо, забирается под воротник и приятно щекочет.
       Парень со щенком на поводке переходит дорогу. Куда их несет так поздно? Или уже рано? Щенок весело прыгает, крутится юлой между ног хозяина, а тот счастливо хохочет в ответ. Я даже не помню, когда вот так смеялась…
       Обожаю ночную Москву.
       Она совсем не похожа на свою дневную сестру с ее суетой, смогом и толпами обесцвеченных проблемами людей.
       – Как завтра? – мы уже у моего подъезда.
       – Как обычно, – вылажу из машины.
       – Тогда пока,  – на лице Дениса никаких эмоций, только глаза. Ждет, что я скажу: «Пойдем со мной».
        Не скажу. Я не могу признаться даже себе, как страшно мне оставаться одной. Как я устала от этого вечного одиночества и независимости. Тимур ни в счет. Он рядом только тогда, когда в его жестком расписании есть запись «Катя». Я даже позвонить ему могу лишь в строго отведенное мне время. Черт! Я не хочу возвращаться в пустой дом. Больше всего мне хочется, чтобы хоть кто-нибудь сейчас остановил меня, крикнул вслед что-то, схватил за руку или просто побыл рядом. Но… Разворачиваюсь и ухожу.
        За спиной включается двигатель, и я опять остаюсь одна.



       После злополучной встречи проходит несколько дней. Я продолжаю жить своей жизнью, больше не вспоминая о Дане. У меня и без того хватает проблем.
       Работа выматывает мое тело, делает злобной неврастеничкой, доводит до бешенства. Я даже во сне чувствую запах массовки, слышу крики оператора сквозь писк мобильных и чьи-то чужие голоса. Временами я начинаю тихо ненавидеть музыку. Еще Тимур… Он безжалостно калечит мою душу. Я не могу с ним, и не могу без него. Ада настойчиво уверяет, что я хороню себя в этих тупиковых отношениях. Иногда я и сама чувствую, как меня придавливает к земле могильной плитой с надписью «Тимур». И тогда я с новым, ожесточенным упорством кидаюсь в работу.
       – Катя? – в моем телефоне чей-то незнакомый голос.
       – Да.
       Вокруг шум и суета. Мы готовим новый проект. Мне некогда – пять человек ждут, пока я дам очередное «цэу», а тут кто-то звонит…
       – Это тетя Нина.
       У меня нехорошо ёкает внутри.
       – Мама?
       – Да, её ночью увезли в больницу. Приступ. Вот попросила тебе позвонить.
       Наверно я меняюсь в лице. Вокруг затихают. Десять глаз уставились на меня.
       – В какой она больнице?
       Хватаю ручку, записываю и судорожно думаю: на сколько я смогу уехать, кто продолжит проект, как подсунуть Симку Аде?..
       – Спасибо, тетя Нина. А почему она сама не звонит?
       – Так в реанимацию с телефоном нельзя.
       «Реанимация!» – внутри холодеет.
       – Передайте маме, я завтра буду, – отключаю телефон и тупо смотрю в стену.
       – Катя, что случилось? – Денис, как обычно, начеку.
       – Надо съездить домой. Возьми мне билет на ближайший поезд.
       – Может, самолетом?
       – Туда не летают самолеты! – ору на ни в чем не повинного Дениса и поворачиваюсь к остальным. – Чего замерли? Продолжаем!



       Поезда я не люблю – слишком медленно, а я привыкла ценить время.
       Просыпаюсь под стук колес. Уже утро. Деревья за окном мелькают голыми стволами. Они напоминают неземных существ – молчаливых и задумчивых. Где-то над ними молочная прозрачность облаков и наивная линялая синь. Тут даже небо не такое, как в Москве.
       Еле дожидаюсь прибытия и пулей лечу в больницу. Оказалось, все не так плохо. Врач что-то путано объясняет и кладет в карман деньги. Меня пропускают в палату.
       – Привет!
       На постели бледное и такое родное лицо. Счастливый взгляд под папирусной хрупкостью век. Как давно мы не виделись? Последний раз мама приезжала ко мне год назад. Или два? Не помню... Телефон давно заменил встречи.
       – Ой, Катюша! Какая ты умничка, что приехала… Напугала я тебя, да? – она смеется. Прозрачная кожа складывается в сеточку прожитых дней, словно карта. Иссеченная карта жизни.
       – Да уж, напугала, – сажусь на край постели. – Но врачи говорят, все обойдется. 
       – Конечно, обойдется. А ты надолго? – в глазах: «Только не оставляй меня одну!»
      Язык не поворачивается сказать, что собираюсь завтра назад.
       – Посмотрим. Только поправляйся, ладно, – осторожно накрываю пальцами сухую ладонь.
       – Да, Катюша, – она берет на тумбочке блокнот. – Ты мне вещи кое-какие принеси. Я сейчас напишу, где что найти.
       Ручка слегка подрагивает в маминой руке. Разворачиваюсь к окну.
       На голом больничном дворе серые остатки снега. В слякотной сырости спешат туда-сюда какие-то одинаковые люди. Смотрю в небо. Высоко-высоко чертит крылом одинокая птица. Ждет… совсем скоро придет настоящая весна. Я тоже жду. Возможно, хоть эта весна принесет мне долгожданное счастье.

 
      
       Выхожу из больницы. Сразу легче дышать.
       Сколько раз просила маму переехать ко мне – ни в какую. Я не настаиваю. Знаю, что она задохнется в чуждом ей мире заасфальтированных сердец.
       Бреду в наш старенький обветшалый дом.
       Грязные улочки в темных отметинах. И люди такие же. Серые, словно на них не хватило красок. Мой столичный шик тут смешон и неуместен. Встречные мужчины смотрят с присвистом, как на диковинку, и тут же отворачиваются в сторону какой-нибудь местной Мани. Я чувствую себя экспонатом музея нелепостей…
       Дом встречает меня привычными с детства запахами и звуками.
       Ставлю чайник и брожу со списком, собирая мамины вещи. Телефон надрывно орет в сумке – Денис. Он звонит уже раз пятый. Тимур еще не звонил, хоть знает и про отъезд и про маму.
       «Не заводись! Наверное, он занят...» – я давно научилась врать себе.  Беру телефон:
       – Да.
       – Ну, что там у тебя нового?
       Вкратце описываю обстановку и выслушиваю ответный доклад. Денис четкий, как часы, и я почти спокойна за наш проект. Обсуждая кое-какие нюансы последней записи, ковыряюсь в шкафу. Вдруг в самой гуще маминого белья рука натыкается на что-то твердое. Осторожно достаю и не верю своим глазам – спичечный домик. Тот самый, отцовский…
       – Все, пока, – обрываю бесконечность разговора с Денисом.
       Прихожу на кухню. Чайник протяжно и жалостливо свистит. Ставлю домик на стол и сажусь рядом. Я и забыла, какой он чудной: с забавными крылечками, аккуратным флигельком, но по-прежнему без крыши…
       В голове кислотной едкостью только одно: «Зачем мама его оставила? Зачем так долго хранила? Неужели надеялась, что отец вернется после стольких лет?..»
        Я никогда не лезла в их жизнь. А что, собственно, я о ней знаю? Да ничего, кроме того, что оба так и не создали новых семей. Я часто говорю с родителями по телефону, но плохо представляю, о чем они думают, чем дышат… Мне казалось, я хорошо знаю маму – кошусь на домик – выходит, нет.
        Понимаю, что не должна этого делать, но смотрю на часы и достаю телефон.
       – Па, привет. Не разбудила?
       – Нет, Катюша, – звучит где-то в заснеженном далеком мире. Я никогда не была у отца, но уверена, что там по улицам ходят медведи.
       – Включи скайп.
       – Сейчас.
       Лезу в сумку за ноутбуком. Хорошо, что цивилизация протянула свои лапы в берлоги моих родителей. Через несколько минут вижу на экране полусонное отцовское лицо.
       – Сигнал плохой... Ты что, не в Москве? – щурится, присматриваясь.
       – Я у мамы.
       – Что с ней? – возможно, мне только кажется, что он взволнован.
       – В больнице, но вроде бы ничего страшного, – подробно рассказываю, что к чему.
       – А ты долго пробудешь? – нет, не кажется.
       – Я, собственно, поэтому и звоню… – упираюсь взглядом в домик на столе. Отцу его не видно. – Понимаешь, мне работу сдавать срочно. Я потом маму к себе заберу, после больницы. А пока… может, ты побудешь до моего приезда.
       – Ну, не знаю… Сомневаюсь, что она будет этому рада.
       – Па, сейчас не до радостей, – делаю скорбную мину. – Не оставлять же ее одну! От тети Нины толку немного.
       – Ты права. Хорошо, я приеду. 
       – Да, еще… – набираю в легкие побольше воздуха. – Я недавно Дану встретила. Случайно.
       Даже сквозь сотни километров вижу, как каменеет его лицо.
       – И что? – в голосе ноль по Фаренгейту.
       – У нее все хорошо. Замужем. Счастлива. Привет всем передавала.
       – Рад за нее.
       «Надеюсь… Надо заканчивать по-быстрому».
       – Все, пап, пока. У тебя уже ночь – утром созвонимся.
       – Пока.
       Связь прервана. Смотрю, не мигая, на спичечную хрупкость недостроенных стен… 
       Где-то в самой глубине души поднимается и разворачивается вся моя жизнь. Она тоже сложена из нелепых и частенько бессмысленных щепок. Из ничего… Оказывается, у меня тоже есть свой спичечный домик, в котором живет мое сердце. Он нескладный, но свой, родной и какой-то трепетно-любимый. Мне становиться страшно – вдруг кто-то бездушной рукой поднесет к нему горящую спичку… А ветер, он не заставит себя ждать – вмиг развеет пепел, не оставив даже воспоминаний.
       Кажется, я плачу. Что-то не то со мной происходит…
       Опять телефон. Вздрагиваю, но отвечаю: «Да».
       –  Мы не договорили, – голос Дениса кажется чужим. – Сегодня звонил Филиппов…
      Я ничего не слышу, в голове медленно пульсирует глупая мысль: «Почему так? Я не хочу быть, как мама… Я не хочу всю жизнь ждать, пока Тимур будет решать: накрыть крышей дом моего сердца или поднести спичку».
       – Катя! Ты меня слышишь?
       – Да, слышу…
       – Что у тебя с голосом? Ты что, плачешь?
       «Нет, только не это!..» Жалость к себе настойчиво лезет наружу. С огромным трудом засовываю ее назад и уже спокойно выдыхаю:
       – Ничего подобного.
       – Я понял… – кажется, он мне не верит. – Когда ты назад собираешься?
       – Завтра днем. Ладно, Денис, мне еще в больницу надо вернуться. Потом поговорим.
       – Хорошо. Пока.
       Быстро складываю мамины вещи – пора.
 
      

       Что-то монотонно сверлит мне мозг.
       Открываю глаза и не сразу вспоминаю, что я не дома. За окном жалостливая робость утра. Кто-то настойчиво звонит в дверь. Даже здесь поспать не дадут!
       На крыльце Денис.
       – Ты как тут оказался? – глупо хлопаю глазами, пытаясь проснуться.
       – Приехал.
       Он протискивается мимо меня в дом и направляется на кухню. Замечаю в его руке необъятный супермаркетовский кулек. Видимо решил, что в такой дыре нет магазинов…
       – Где ты адрес узнал? – начинаю заводиться. Мало того, что приперся без приглашения, так он еще ведет себя, как хозяин.
       – Ада сказала. Она злая, как черт – твой кот обгрыз какие-то ее цветы.
       Ада и цветы? Смешно. Похоже, я не так хорошо знаю свою подругу…
       – Зачем ты приехал?
       – Не зачем, а за тобой.
       Не нахожусь с ответом и тупо молчу.
       Он уже скинул куртку, включил чайник и что-то ищет в своем необъятном мешке.  Я никогда не видела Дениса в джинсах и футболке. Я даже не знала, что они у него есть… Солнце просыпается, заглядывает в кухню сквозь оконное стекло и путается в смешных волосинках на его руках. Интересно, какие они на ощупь?.. Ну и бред у меня в голове!
       – Ты зачем столько еды приволок? – я опять злюсь. – Решил, что я здесь умру от голода?
       – Это маме. Тебе только кофе.
       Чувствую себя полной дурой и злюсь еще больше. Наверняка под футболкой у него все-таки есть доспехи. Чертов рыцарь!
       – Но какого…
       – Слушай, Кать. Ты можешь перестать командовать? Мы не на работе.      
        Только сейчас замечаю на себе старый мамин халат. Наплевать! Пусть убедится – никаких жабо у меня нет.



       Отхлебываю кофе и жмурюсь от удовольствия.
       На стене еле слышно тикают часы. Какая тишина! Дома, в Москве, даже за всеми стеклопакетами такой не бывает. Правда, райончик у меня не очень… Где-то на  Мосфильмовской наверняка спокойней.
       Все деловые вопросы мы с Денисом уже обсудили и теперь просто молчим. Никогда не думала, что можно молчать с удовольствием. Потягиваюсь, как кошка на солнышке, и закрываю глаза. В моей голове складываются разные картинки… Раз… Два… Три… Я их ловлю, ощупываю и ладненько прикладываю друг к дружке. Еще одну… Еще…
       Люди, люди… Так много людей.
       Лица мелькают в памяти потертыми картинками старого альбома. Некоторые затерты до дыр – не узнать. Но есть и те, с кем когда-то становилась необыкновенно остроумной, тонко чувствующей или влюбленной, как кошка – до одури, до потери стыда и гордости. Или совершенно безбашенной, способной вытворить такое, во что самой не верится. Все они – мои катализаторы, неведомым образом подключающие опцию «сверх». Но в моем альбоме есть и другие. Они приходили в мою жизнь незваными гостями, жадно откусывали по кусочку и сбегали прочь, воровато оглядываясь. Люди, люди…
       Я толкаюсь в общей толпе. Ищу... Со всех сторон веет холодом, а я ищу тепло, которого мне так не хватает. Простое человеческое тепло. Проклятье! Где-то же оно должно быть!..
       Захлопываю старый альбом. Пуф-ф-ф… Пыль летит во все стороны, и я вдруг совершенно четко вижу, как мне жить дальше. Словно кто-то протянул мне руку в самую темноту и резко выдернул на свет.
       Открываю глаза. Денис пристально смотрит на меня.
       – Ты чего? – мой голос разрывает теплый войлок тишины.
       – Смотрю. Мне нравится на тебя смотреть.
       Заглядываю в темную пропасть его зрачков. Глубже, глубже… В этом взгляде есть все… Все то, чего мне не хватало. Вот оно, оказывается, где! Я знаю, о чем он сейчас думает. Больше того, я думаю о том же. «Остановись!» – где-то вдалеке слышу собственный жалобный писк. «И не подумаю!» – жестко рявкаю в ответ. Поздно – катализатор сработал…
       Телефон возвращает меня в утреннее тепло маминой кухни. Тимур. Надо же… вспомнил. А может, в его календаре просто высветилась надпись «Катя».
       – Катюха, ну сколько можно? Я соскучился… Мне без тебя плохо. Давай, скорей возвращайся… Ало! Ты меня слышишь?
       Денис встал и вышел из кухни.
       – Да, слышу…
       И этого звонка я ждала два дня?.. Смешно.
       – Давай, сворачивай там все по-быстрому и бегом в Москву.
       – Я уже все свернула, Тимур. Не звони мне больше.
       – Но…
       – Ни-ког-да.
       Отключаюсь. В груди лопается давний нарыв. Склизкая жижа медленно стекает по краям раны. Ничего – зарастет со временем.
       Надо же… оказывается это так просто! Вспоминаю недавний фильм про хирургов, представляю себя в белой шапочке со скальпелем в руке и начинаю смеяться.
       – Что случилось? – в дверном проеме Денис. Оказывается, я смеюсь вслух. – Катя, что с тобой?
       Он осторожно обнимает меня за плечи, но я уже не могу остановиться. Моя жизнь так смешна! Так смешна... Слезы. Опять слезы. Да, что же за напасть такая! Черт, я намочила ему футболку…
   
   

       Солнце заливает мамину кухню вырезанными в оконном тюле лучами. Они разбегаются по столу и перепрыгивают с чайника на стены. Когда я сюда вернусь?..    
       – Ты все вещи взял? – ору в сторону входной двери.
       – Да, – Денис уже на улице.
       Сейчас в больницу и на вокзал. Москва ждать не будет.
       В последний раз оглядываю все вокруг. Порядок. Взгляд останавливается в центре стола. Там, среди ярких солнечных пятен, стоит игрушечный домик. Не заметить нельзя. Я специально сюда поставила – завтра приезжает отец. Вдруг он захочет его достроить… А я? Я начинаю строить свой собственный дом. Теперь я точно знаю, что спичечным он не будет.

      







( И это еще не конец истории… )