Гаденький цветочек ч. 2

***

Солнце давным давно скрылось за горизонтом, а Зверь все не появлялся. Я присела на берегу, озадаченно всматриваясь в глубину. Может, случилось чего? Стоп, я вроде как, переживаю за стража?

- Что ты здесь делаешь, уже ночь на дворе!
- А я уже большая – мне разрешено гулять дотемна. Господи, что это с тобой? – вокруг показавшегося из воды Зверя растекалось маслянистое кровавое пятно, верхний глаз заплыл, на черепе темнели рваные продольные раны.
- Так ничего. С кракеном не вовремя столкнулся.
- Тут еще и они водятся?!
- Да не в пруду. Здесь кроме золотых рыбок да лягушек отродясь ничего не водилось. А ими особенно не наешься. Там выходит в море тоннель. – Страж неловко шевельнул ластом в сторону северного конца пруда, болезненно передернулся и пошел черно-оранжевыми пятнами.
- Дай посмотрю.
- Да что там смотреть, заживет. Потерплю. Не в первый раз. – проскрипел страж, но на берег все-таки выполз.
- что вот так вот каждый раз по средам рандеву с кракенами?
- Нет. Обычное недопонимание – я охотился на тюленя, а он – на меня.
- ничего себе! – Из бока зверя был выдран здоровенный кусок мяса. На голове и заднем ласте глубокие рваные раны, из которых толчками выплескивалась темная кровь. Кого-нибудь и убить можно было. Но стражи, в принципе, очень живучие, и изобилие старых шрамов, подтверждало, терпеть ему действительно не впервой. Интересно, чьи это зубы оставили следы, один в один напоминающее рубцы от сабельных ударов? Впрочем, и сегодняшние, мне совершенно не нравятся. Пожалуй, лучше зашить.
- Подожди, я сейчас.

Кто бы знал, кому может пригодиться шкатулка с рукоделием и содержимое захваченного из дома кошеля с лечебными настойками!
- Может быть больно – прокалывая плотную кожистую чешую, предупредила я.
- Подумаешь – фыркнул страж.
- Вот значит, какие они дела неотложные. Шкуру порвать – орудуя иголкой, пилила я Зверя. И, судя по тому, как вздрагивали щупальца, боль он чувствовал, как любое другое живое существо. А когда дошло до замазывания швов бальзамом, Зверь начал тихонько, но жалобно, повизгивать. Спасибо, хоть не вырывался.
- что это за отрава-то такая?!
- Сам ты отрава. Уксус Гесперид, может, и не Живая кровь, но тоже мощная штука.
- Живая кровь?
- Не дергайся, еще немного осталось. Это просто название такое – три последние капли крови имеющего душу. Считается чудодейственным эликсиром – лечит все раны и воскрешает почти мертвых. Но ведь это не твой случай, так что обойдемся менее радикальным и более доступным средством. Воняет, конечно, жутко, зато к утру будешь как новенький.

***

Ну, насчет «новенького к утру», я слегка погорячилась. То ли кракен особо ядовитый попался, то ли крови Зверь потерял слишком много, но следующие два дня он отлеживался на мелководье вялый, хандрил, от эклеров отказывался.
А вот на третий день шрамы затянулись, и пациент из выздоравливающих одномоментно перешел в категорию «излечившихся». Что, разумеется, не замедлило сказаться на его аппетите.

***

- Заблудилась? – искоса поглядывая на корзинку с пирожными, оживился заждавшийся Зверь.
- Засмотрелась – честно призналась я.
- И это ты еще даже половины не видела. Через зеленый лабиринт за каскадным фонтаном – ландшафтная часть парка, вот там точно есть чем полюбоваться.
- Значит придется уплотнить график. – легкомысленно отмахнулась я – Сколько там до разлива осталось?
- Отлива. Приблизительно сутки.
Черт, это как, уже сутки? А куда успели подеваться две недели?
- Слушай, а хочешь получить кольцо насовсем. – прервал мои лихорадочные подсчеты Зверь – Мне оно, если честно, не очень-то и нужно.
Еще бы, удельный предел переноски – килограмм сто, сто пятьдесят, максимум. А страж по самым скромным меркам тянул не меньше чем на три центнера. Вот уж, действительно, даже не собака на сене, а практически слон на планктоне...
Искушение было велико, но совесть все-таки победила.
- Я же не могу вот так взять и забрать уникальный артефакт, как сувенир на память.
- А кто сказал просто так? – Удивился Зверь, неуловимым движением щупальца подтаскивая корзинку к себе. – в качестве вознаграждения.
- Тебе, что эклеры носить некому?
- И это тоже. Но вообще-то здесь, как ты уже заметила, офигительно красиво и скучно, а ты… ты – забавная.
- Спасибо, ты тоже ничего. – возвращая комплимент, мне даже не пришлось кривить душой. Правда, это-то и настораживало – обычно я чувствую себя неуютно даже просто с посторонними людьми, не говоря уж о недобитых Стражах подпольных некромантов.
- Ну вот, а скажем, .... – задумался Зверь – в конце года, можешь забрать его себе. Идет?
Ха, да еще как! Моя гостевая виза вот-вот утечет вместе с отливом. А тут такое роскошное предложение, да еще и с бонусом в виде колечка.
- Подходит. Договорились. – для приличия поломавшись пару минут согласилась я. – А что за лабиринт?
- Так ты даже до него не добралась? Идем, покажу дорогу.
- Ну, если тебя не затруднит… – Я хихикнула, представив ползком продирающегося через клумбы и дорожки Зверя в роли экскурсовода, но уже через пять минут была вынуждена признать, что поторопилась с предположениями. Проблема решалась неожиданно просто и изящно – Зверю даже не понадобилось выбираться на сушу. Канал, вытекавший из озера стража, ветвился серебристой паутиной бесчисленных протоков. Неуклюжий же и медлительный на берегу, в воде Зверь маневрировал с легкостью дельфина, а водные дороги знал как свои восемь щупалец. Впрочем, оказалось, что он вообще знает немало интересного.

Жаль вот только, что биография, некроманты и история волшебного замка оказались в числе тех немногих тем, обсуждать которые аномально общительный Страж решительно отказывался. С другой стороны, на этот случай в моем распоряжении была замковая библиотека и архивы, находившиеся в том же безупречно законсервированном состоянии, как и весь дворец. Но до них у меня пока как-то руки не доходили – то зацветали поющие папоротники, то вылуплялись огненные мотыльки, то бесконечные пикники с неизменными эклерами под аккомпанемент райских птиц.

 Вчера Зверь полночи размахивал щупальцами, изображал в лицах, чертил на песке, и я, наконец, сумела найти созвездие гончих псов и рассмотреть в лунных пятнах очертания легендарного зайца! Я чуть не лопнула от гордости. Еще бы, сколько не пыталась с Деей и Любавой – бесполезно. Чтобы не отставать от старших, приходилось беспардонно врать, что вижу не только лунного кролика, но и даже коготки на его левой задней лапке.
А вот сегодня, свесив ноги с широкого подоконника в спальне, я лениво заплетала косу на ночь, и самодовольно констатировала, что неуловимый заяц по-прежнему на месте и особенно эффектно смотрится на полной луне, которая под местным сиреневатым небом казалась гораздо больше и ближе.

***

Там – мрак и гул. Обломки мифа.
Но сказку ветер окрылил:
Кровавыми руками скифа
Хватали зори край земли.
Скакали взмыленные кони,
Ордой сменялася орда.
И в этой бешеной погоне
Боялись отставать года…
Там – мрак и гул. Обломки мифа.
Простор бескрайний, ковыли…
Глухой и мертвой хваткой скифа
Хватали зори край земли.*

...Нет, до чего же складно собираются слова в песню, наверное во мне во сне проснулся менестрель!
 Но, открыв открыв глаза, я вздрогнула от неожиданности – пение звучало наяву, не бестелесная музыка в столовой, птичий щебет или инструментальная колыбельная, а вполне живой человеческий голос. Мужской, глубокий и чистый. Невидимый певец с мягким южным акцентом, виртуозно исполнял а капелла балладу из моего сна.
Значит, Зверь все-таки соврал – в замке есть еще кто-то живой!
- Эй, кто здесь? – прокричала я в ночь с балкона – Тишина. Даже эхо поленилось отозваться.
А пение, спустя минуту, возобновилось снова.

***

Чарующий голос из ниоткуда звучал почти до рассвета и следующей ночью, и следующей за той. Так и повелось – с утра я чинно отправлялась в библиотеку работать с архивами, но чаще отвлекалась на приключенческие фолианты, ближе к полудню сбегала в сад к Зверю. А каждый вечер, выходя на балкон в ожидании ночного концерта, надеялась, что уж сегодня-то мне удастся разгадать загадку таинственного певца.

Сколько не пыталась расспрашивать Зверя – ничего. Стоило начать задавать наводящие вопросы, сначала он замыкался в себе и уплывал. А позже фамильярно, хоть и вежливо посылал к старшей Эдде. Эх, мне бы папины таланты…

Не добившись толка от Зверя, провела собственное расследование – не поленилась сверху донизу облазить замок. Потратила на это три дня, два раза чуть не заблудилась, но все без толку – везде была пустота, роскошь, чистота и никаких свидетельств того, что здесь бывал кто-то еще. Только неизвестные мужчины и женщины в пышных одеждах холодно и безразлично взирали на меня с бесчисленных портретов, да невидимые слуги предупредительно зажигали-гасили светильники, пока я блуждала по бесчисленным переходам, галереям, залам, спальням и кладовым в поисках другого узника. Хотя, какие уж там «узники», даже подумать стыдно – с персональным дворцом в райском саду. И волшебными няньками, норовившими предвосхитить малейший каприз. Доходило, правда, иногда до абсурда. На прошлой неделе меня потянуло заняться вышивкой. Но не тут-то было – стоило отложить работу и предупредительные невидимки поспешили закончить начатое. Надо отдать должное, получилось у них весьма неплохо. И если бы я, как Дея, была озабочена идеей собирать приданное, то рыдала бы от восторга, глядя с какой скоростью, наполняется заветный сундук. С другой стороны, почему бы и не воспользоваться случаем? И не откладывая задуманное в долгий ящик, я до третьих петухов кроила рубашки, полотенца и рушники родным в подарок под доносившиеся из открытого окна серенады.

***

- Настя, не спи на ходу, – фламинго ждать не будут. Опять, небось, полночи на своего ненаглядного грызуна любовалась? – нарезая круги под мостом, развлекался возмутительно выспавшийся и довольный Зверь.
- Причем тут лунные зайцы?! Просто за тобой не угонишься.
- А лошади на что? Ты в седле-то держаться умеешь?
- Обижаешь! Но ведь не было тут никакой конюшни.
- А ты, можно подумать, спрашивала. Сегодня вечером прикажи, не забудь. Устроим гонки.
 
Прилет фламинго мы все-таки пропустили. А вот следующим утром, у ступенек дворца меня, действительно, ожидала оседланная охотничья лошадь. Золотисто-рыжей масти, поджарая и легконогая. Но, даже на Волнушке, обогнать Зверя мне удавалось далеко не всегда.

***

Целое воскресенье я пожертвовала на ублаготворение совести, требовавшей перестать, наконец, развлекаться и взяться за дело всерьез. Тащиться на другой конец замка в архив мне до смерти не хотелось, и в качестве компромисса я выбрала расположенный неподалеку кабинет-библиотеку. Благо шкафов с рукописями и хрониками и здесь было наставлено от души. С их количеством могло соперничать только обилие изображений, судя по всему, бывшего хозяина кабинета – в бронзе и камне, дереве и фарфоре. И безусловный венец этой шизофренической коллекции, – портрет чуть ли не в пол стены в резной раме из слоновой кости и янтаря.

 На первый взгляд все было прекрасно – тщательно выписанный поясной портрет смуглого красавца в роскошном придворном наряде. Неизвестный аристократ был настолько хорош собой, что даже если принять во внимание обычную лесть художников, оригинал все равно должен был потрясать воображение. Если бы не одно маленькое но – надменно-презрительное выражение породистого лица и самовлюбленная усмешка кривившая прекрасные губы. И чем дольше смотришь, тем хуже – постепенно эта высокомерная ухмылочка заслоняла собой совершенство черт, вызывая раздражение и труднопреодолимое желание вытащить уголек из камина пририсовать рожки или пятачок самодовольному Аполлону.

Что бы отвлечься от крамольных мыслей схватила с бюро первый попавшийся биографический опус и, устроившись в жестком резном кресле, принялась ворошить пыльные листья чужих генеалогических деревьев.

Все было удручающе благопристойно и скучно до зевоты – родился тогда-то, женился на той-то, повоевал там-то, построил то-то, умер от того-то. Я разочарованно захлопнула фолиант и потянулась за следующим.

Так, а это вообще не летопись, а интимный дневник местного монарха. Скрупулезно записанные выигрыши в лото, жалобы на распустившихся слуг, плохую погоду и нерадивого преемника-племянника, кузину-самозванку, имевшую наглость заявлять притязания на престол. В общем, если не считать чисто монарших проблем, дневник брюзгливого мелочного зануды. И никакого волшебства, некромантов или хотя бы малюсенького родового проклятия.
 Зато сущим проклятием для автора оказался его племянник. Без малого треть дневника была посвящена описанию его выходок. Наследничек, судя по всему, был еще тот крендель.
 
«9.017 дня от ПМД.
... А ведь обещал же, паршивец, оставить свои выкрутасы! Ходят по рукам списки анонимного (а то и так непонятно чьих рук эта писанина!) сонета «К Ф...», оскорбительно-цинично описывающего неблаговидные делишки некой придворной дамы. Но хоть имена не упомянуты, так что, авось, дело обойдется...»

«10.017 от ПМД.
 ....Нет, до чего же ущербна натура человеческая – за сегодняшний день уже четвертая жалуется, что незаслуженно оскорбили именно ее! И умоляет наказать клеветника. Ладно те, у кого инициалы совпадают, но и Гвиневра туда же! Спрашиваю: «А ты-то каким боком?». Она сквозь рыдания: «Ну это же очевидно – «К фаворитке!».
Пришлось подарить жемчужное ожерелье. Успокоилась. Правда теперь расстроилась Гедвига. Удалось отделаться гранатовыми сережками. Нет, племянник меня разорит!»

«14.017 от ПМД.
....Сделал выволочку, сказал что не намерен терпеть более его выходок. На что он заявил, что это его, видите ли, бесят местные нравы! Конечно, вместо посудомоек тяжело общаться с привыкшими к лоску и хорошим манерам девицами и кавалерами из приличных семей! Запретил появляться в служебных помещениях и водиться с прислугой. Взял слово быть на ближайшем празднике, устроенном специально для дворцовой молодежи (надеюсь, что дело не закончиться, как прошлый раз, попыткой устроить дуэль!)»

«17.017 от ПМД.
...Исправно посещает мероприятия, ведет себя прилично, больше молчит. Никто не рыдает, даже советники уже два дня не жалуются. Неужто, слава тебе Господи, образумился?...»
«18.017 от ПМД
«...Гвиневра прибежала в слезах, причитая, что Сеттениус хочет сжить ее со света. Сегодня за ужином, назвал ее публично «чистейшей прелести чистейший образец».
- и что такого?
Но Вы бы слышали как он это сказал! Точно издевается! И все поняли! – и снова рыдать. О, женщины!

Одна надежда женить оболтуса на достойной наследнице приличного рода, глядишь, образумится. Благо окрестные государи, прознав о холостом наследнике, завалили портретами дочек и племянниц. Выбирай – не хочу. Сначала сам отбраковал наименее родовитых и не из тех ветвей. Ну и совсем уж страшных. Я же не тиран какой, а тут племянник все-таки, родная кровь (хоть и изрядно разбавленная плебейской, спасибо безродной авантюристке!).

... Ну что за молодежь пошла! Устроил сегодня безобразнейшую сцену за завтраком – прямо так и заявил, что в гробу видал всех принцесс и что женитьба не входит в его планы на ближайшие лет сто.
Вот неблагодарный... Велел тем же вечером написать с него десяток миниатюр и разослать в подходящие дома»

«32.019. от ПМД
... Пришли наконец ответы на матримониальные запросы. На редкость сдержанные и на удивление малочисленные. Странно, ведь счастливая наружность – единственно путное, что что есть в мальчишке. Я надеялся, что хоть это послужит всеобщему благоденствию».

«39.020. от ПМД
...делегация из Приморья. Кандидатка в невестки бесспорно хороша, скромна в меру. Мой обалдуй вел себя образцово и кажется произвел благоприятное впечатление. Вызвался даже написать текст именного пеона в честь именитой гостьи. Проверил лично. Стишки оказались на удивление благочинные и зарифмованы на совесть. Неужто проняло?!»

«41.020. от ПМД
Возлагаю большие надежды на завтрашний бал-маскарад. Разместил Сеттениуса и принцессу Ливию рядом с собой. Там, где касается Сеттениуса, лучше перестраховаться. Казалось, все предусмотрел. Но, нет. Эта дурища (и кто только надоумил?) явилась наряженная Флорой – в волосах розы, в руках – корзина нарциссов и лилий, да еще и венок из златоцвета на шее! Это с моей-то аллергией! Терпел сколько мог, чуть не задохнулся. Был вынужден извиниться и оставить общество до исполнения пеона в честь героини вечера.»

«...Ох, не зря сердцем чувствовал подвох! Стихи были безупречно галантны, а вот мелодия подозрительно напоминала запевку на проводах зимы. Под которую чучело зимней тоски пускали в море, кидая вслед прошлогодний мусор и зажженные ветки. Да чего уж там напоминала, мотив припева: «За тридевять морей за тридесять земель, плыви тоска подальше, и вновь не возвращайся» и сомнений никаких не оставлял. Весь зал каменел и тихо багровел от сдерживаемого смеха, но когда дошло дело до повтора припева, а «Флора» радостно улыбаясь, принялась рассыпать из корзинки цветы, грохнул смех.

... Да, вариант объединения с Приморьем отпадает. Теперь вся надежда на Загорный вариант (алмазные шахты, тоже не так уж и плохо). Должны прибыть к празднику огненных медуз».

Протяжный вой нарушил тишину парка, я вздрогнула, прислушиваясь, но звук оборвался на самой высокой ноте и вокруг снова воцарилась тишина. Хищников здесь нет, наверное, какой-нибудь енот кошмар увидел или попугай-полуночник развлекается – пожала я плечами и отправилась спать, прихватив собой, в качестве внеклассного чтения, пару манускриптов и забавный дневник.


***



Из кустов высунулась мордочка олененка с кокетливым белым сердечком на лбу.
Привет, Обжорка. – поздоровалась я, пряча за спину книжки, потому что мой утренний гость норовил попробовать на вкус все, что плохо лежало. В прошлый раз, проявив беспечность, я лишилась очаровательного шелкового веера. Плененный вышитыми салатовыми листочками он, улучив время, добрался до аппетитной добычи и радостно зачавкал. Спустя минуту обнаружил подвох и, обиженно фыркнув, выплюнул измочаленные останки.

Вообще-то косули, олени и прочая живность держались от пруда подальше. Однако, Обжорку пример старших не сильно озадачивал. Разведав место, где можно раздобыть соленый хлеб, он не упускал возможности выпросить очередную порцию любимого лакомства. Но стоило показаться стражу, как он пугался и убегал.

Вот и сейчас Обжорка тряхнул ушами и одним прыжком исчез в зеленых зарослях.

- Что ты там прячешь, очередные библиографические редкости? Есть что-нибудь стоящее? – заинтересовался Зверь, который как выяснилось, обожал истории о чудесах, превращениях и был готов часами слушать сказания о поисках духов и прочую чепуху.
это смотря кому что надо. Я, например, в восторге вот от этого творения.
«Мемуары Вассисуалия Блистательного, мудрейшего и дальновидного, написанные им самолично. Начаты 76.01 дня от Прорастания Мирового Древа», а ты меня не разыгрываешь? – недоверчиво фыркнул Зверь.

 Сам августейший графоман – зануда еще та, но там где дело доходит до описания выходок его племянничка – это что-то. Ты только послушай, хотя бы вот это место. Но, сначала, предыстория.
Сеттениус (черт, до чего же имечко дурацкое!), подобрал где-то в болоте раненного полуживого сокола, выходил его. А тот, когда выздоровел, оказался кипенно белым, редчайшей породы. Тут же нашлось масса желающих «приютить птичку» (всем было известно, что к соколиной охоте наследник равнодушен) особенно надеялся некий Альфред, любимчик Вассисаулия и страстный охотник. Сеттениус обещал подумать, а потом заявил, что Фетида – свободная птица, а не охотничий инструментарий. И тут же, на глазах у безутешных претендентов, отпустил сокола на волю, просто так. От такой халатности Альфреда удар чуть не хватил. Причем состояние бедняги усугублялось тем, что Фетида поселилась где-то неподалеку и, прилетая на свист Сеттениуса, спокойно садилась на протянутую руку и даже позволяла гладить себя!
Ну, а теперь, слово Вассисуалию:
« ... само собой, племянник не мог упустить подходящего случая побольнее досадить Альфреду ( еще бы – образцовый кавалер, охотник, любимец дам – просто живой укор моему беспутному племяннику). Впрочем, на дух не перенося Альфреда, на его сестру он смотрел далеко не с таким отвращением. Даже больше – ради Аделаиды он, казалось, готов был забыть ехидные замашки и даже терпеть общество Альфреда. А вот Аделаида, в свою очередь, не жаловала Сеттениуса, впрочем, как и большинство фрейлин. Он бесился, лез из кожи вон, лишь бы привлечь внимание красавицы. А когда в очередной раз попадал впросак, вымещал свою злость на ее бедном брате – беспрестанно дразнил его Фетидой. Право слово, даже жалко смотреть на славного юношу. Надо поговорить с Аделаидой...
 
...Удивительно, умненькой девочке хватило и намека. Пару танцев, несколько улыбок и вот уже племянник ходит с видом именинника. А тем же вечером слышал, как Аделаида приглашал сияющего Сеттениуса к себе на именины. И так, ненавязчиво, между делом упомянула, что вообще-то она обожает зверушек, особенно внешне белых и пушистых, но на самом деле опасных и стремительных, а никак не банальных котят или щенков...»

«4.017 от ПМД
... Именины сегодня вечером, а Сеттениус ходит с надутым озабоченным видом. Господи, да что тут думать-то?! Ну как можно быть таким тупым?

...На праздник племянник опоздал, явился позже некуда, но с вместительной коробкой, которую торжественно и преподнес ее имениннице. Та откинула крышку и ей на колени плюхнулся (где только достать этакую пакость умудрился?!) мохнатый альбинос-птицеед размером с суповую тарелку!»

Но вопреки моим ожиданиям, услышанное почему-то произвело на зверя обратное впечатление. Если судить по зеленовато-бурой окраске, он не на шутку загрустил.

- Ладно, проехали. Вот это, спорю, тебе понравиться больше. Ты же любишь всякую чертовщину. Держи.
- Опять мемуары, на этот раз придворного капеллана... Издеваешься? – Зверь лениво пролистал щупальцем страницы.
- Не скажи, вот там где заложено шнурком, настоящая волшебная история.
- Насть, может, перескажешь, своими словами, а? – Зверь сделал «просительные» глаза, и устоять перед тройным нечестным приемом я не сумела.
Ладно, уж, лентяй.
Как-то брат короля уехал охотится на уток, а вернулся с уловом – девицей, закутанной в его плащ. И поверг семью в шок, заявив, что намерен незамедлительно жениться на этой неизвестно откуда взявшейся простолюдинке.

Хотя как оказалось, она была вовсе не так уж проста – даже минимального вмешательства портных и куаферов оказалось достаточно, что бы вечером весь двор, следил за ней, затаив дыхание – грациозна, изыскана, божественно сложена, а голоса лучших флейт не могли соперничать с музыкой ее голоса. Рядом с ней сестры-принцессы казались рыночными торговками.

Но не смотря ни на что, старший брат сказал «нет».
Принц, не задумываясь, отрекся от прав на престол и вместе с молодой женой покинул родовое гнездо. Легко нашел место в гвардии соседнего государства и вряд ли когда-либо жалел о своем решении.

Его безмятежно счастливой жизни можно было только позавидовать – успешная служба, обожаемые жена и ребенок, уютный дом. За одним маленьким исключением –  с приходом зимы его прекрасная жена бесследно исчезала, и так же внезапно возвращалась, но не раньше, чем на деревьях появлялись первые листья. А на седьмую весну не вернулась и вовсе. Принц был безутешен. Он больше не занимался ни карьерой, ни ребенком, пил втемную, уходил на берег реки и сидел там целыми днями. А потом то ли упал, то ли бросился в воду. Его успели вытащить, но дело было поздней осенью, он простудился и …

- подожди-подожди, и что тут вообще волшебного? – с неожиданным раздражением перебил меня Зверь. – Ну подумаешь, мезальянс – вот невидаль. Да и сбежавшие жены тоже не редкость, как и самоубийства на фоне белой горячки. Несмотря на некую бестолковость, вполне обычная история
- Не хочешь слушать, дальше могу и не рассказывать.
- Нет, прости, больше не буду. Но просто эти заезженные мелодраматические пассажи…
- Да нет тут ничего заезженного или обычного. Принц умудрился жениться на Вилле.
- Вилле?!
- Духе воды, принявшем человеческий облик. Если Вилла полюбит человека, то может жить на земле. В своей земной ипостаси она ничем не отличается от обычной женщины, не считая нездешней красоты и дивного голоса. Но на зиму она возвращается в родную стихию, где спит до весны. И если во время ее отсутствия он изменит ей хотя бы в мыслях, то Вилла забудет свою земную жизнь навсегда и не сможет вернуться. А покинутый возлюбленный …
- Как выяснилось, неверный – едко вставил Зверь.
- Обычно, тонет.
- В вине.
- Или просто умирает от тоски.
- Ой, сейчас расплачусь!
- Ты сегодня невыносим! Чего ты к нему прицепился? Он уже и так давным-давно умер. И тебе не кажется что эта слишком строгая кара, возможно, за одну за непрошеную мысль?
Может ты и права, но вообще все это – только предположения.
 
Жалко, ничего про ребенка не написано – у него или нее, бьюсь об заклад, были глаза цвета майской зелени и удивительный голос – наследство от матери-Виллы.
Ну этого-то мы уже никогда не узнаем – уперся Зверь, но его цвет постепенно изменялся на обычный, сизый.