Период забвения...

                Андрей В. Миронов
    
Период забвения

Анемия – заболевание крови, характери-зуется общей ослабленностью.
Апатия – бесчувственность.

     В Период Забвения разум анемичен, а душа апатична. Это состояние пребывало во мне четыре последних года, по общепринятой шкале времени.

     Многие подозревают, немногие знают, что в этом мире нет ничего случайного и нет ничего, что нужно было бы заслужить. Есть то, что твое по праву и то, что тебе не принад-лежит. Главное не сделать ошибки в знаках.

Знамение первое
          В этот год, который начавшись не обещал ничего сверх- или за гранью, ко мне вер-нулось то, пугающее и завораживающее ощущение, когда звуки становятся громче, а всякое движение ускоряется и всё это нарастает по спирали, и кажется, что нет этому конца, а в то же время – вот он конец.
     Закрывая глаза, неизменно видишь одну и ту же картинку – на зелёном поле вращается, не совершая, при этом ни малейшего  движения, блестящий белый шарик, похожий на биль-ярдный шар… Не зная отчего я назвал это состояние «колодец». Я падал в колодец или был в колодце
     Помню это состояние лет с трёх – четырёх, сколько вообще помню себя. Тогда оно меня пугало, возникало желание быстрее прогнать его, стать нормальным, таким как все. Я ни-когда никому не рассказывал о происходящем со мной.
     В юности, когда я, как говорилось, «вкусив портвейна»,  ожидал прихода этого явления, предчувствуя огромное наслаждение, оно напоминало мне опьянение, не алкогольное, а какое-то иное, неведомое. Со временем я научился вызывать «состояние колодца» по соб-ственному желанию, но только после полуночи.
     Потом всё исчезло в одночасье, как будто и не было ничего. Я знал причину тому и тос-ковал, как об ушедшем в небытие друге.
     Весной этого года, который не обещал, «состояние колодца» вернулось.
     Только вот тогда, «прежде» было ещё нечто. Стоило мне в «период затухания спирали» раскрыть правую ладонь, на ней появлялось лёгкое оранжевое свечение, которое медленно обращалось в огненное облачко, из которого появлялась маленькая, с мизинец девчушка с огненно-рыжими волосами. Мы подолгу смотрели друг другу в глаза, беседовали о чём-то без слов. Не помню о чём, о пустяках, скорее всего.
     Теперь она не появилась.
     Но… чего только не бывает…

     Всё началось с отпуска. При этом сам отпуск, выражаясь языком штампов, начался нежданно-негаданно, и, что вовсе не радовало – это был отпуск за свой счёт, и этого счёта у меня как раз и не было.  Автономно я мог более чем скромно просуществовать месяц, пол-тора и не более, чего, конечно же, не хотелось. А хотелось многого…

 Знамение второе
     В то лето я проникся нежной любовью к крысам. Было это так.  Июль. Большая жара. Притяжение водной стихии. Я шел на зов. Все остальные, очевидно, прошли прежде меня; улица пустынна и необитаема. Я иду к воде. Навстречу мне движется нечто малое, издалека не разглядеть. При ближайшем рассмотрении оказалось – крыса апельсиново-розового цвета, с круглыми рубиновыми глазками. Я остановился. Она, без малейшего признака страха, приблизилась и села возле моего ботинка. Глаза наши встретились. Я протянул ей руку. Она ловко вскарабкалась мне на плечо. Её мягкие усы приятно щекотали мочку моего уха. К воде мы пришли вместе, а несколько позднее вместе вернулись домой. Через неделю, сообразно законам природы, их стало трое – розовая крыса-мама и два красных пищащих комочка. Всё бы хорошо – слово «мама» настораживает.

Знамение третье и последнее
     Поразительно, как некоторые напитки влияют на способность воспроизводить причинно-следственные связи событий, произошедших совсем недавно. Сколько бы я не спрашивал себя:
     «Где начало этому?» - нет ответа. Память не отзывается.
     Есть только образ того утра, когда я – беззаботен и ленив, как всегда, уверенно и без всякой цели шёл от дома к метро, только потому, что надо было куда-то идти. На перекрёстке я пересёкся с ними. Они – это знакомый паренёк с «нашего» рынка и барышня с рыжими волосами. С ним я иногда болтал ни о чём, её, несомненно, видел прежде, но видел отстранённо, без внимания.
     За сотню метров, совместно пройденных от перекрёстка до входа на рынок, мы успели обменяться несколькими фразами, которые ничего не значили.
     Два или три раза я недолгим взглядом посмотрел на неё. Солнце, пробиваясь сквозь апельсиново-рыжие волосы, создавало эффект свечения. Лицо её было неподвижно, но мне почудилось, что она улыбается внутри себя. Улыбка была лукавой.
     Я ещё одёрнул себя, негоже, мол, заглядываться на чужих барышень. Отчего-то я решил, что она «его барышня». Мой знакомый и тёзка в определённых кругах имел репутацию бабника и старался соответствовать ей, поэтому, как говорилось во времена соцреализма, в связях был неразборчив. Вот я и решил и больше не заглядывался.

    A propos, если кого-то коробит от слова «барышня», он вполне может использовать близкую ему по духу терминологию и называть описываемый субъект, скажем: девушка, тёлка, мочалка, бигса, чувиха, швабра или  баба, наконец. Я же останусь верен однажды выбранному мною определению.

     Несколько дней спустя мы с этим самым тёзкой моим опять болтали ни о чём: немного об истории, немного о  явлениях за гранью постижимого и т.п., долго болтали. В продолжение этого бесконечного процесса,  я предложил ему «испить пивка», притом, что я пиво не так чтобы любил. Испили. Разговор немедленно перешёл на темы близкие к реалиям жизни. Он оседлал любимого конька и, конечно же, заявил, что без баб никак не может, что это почти спорт, по крайней мере, азарт тот же. Активно жестикулируя, он перешёл к показу.
     «Вот одна, - заявил он, указывая на продавщицу из соседнего павильона, - вот другая».
     Это была совсем юная девица, которая, проходя мимо, как-то даже совсем не просто так поздоровалась с ним.
     «А вот и третья», - добавил я, заприметив ту самую рыжую барышню, с которой встретил его на перекрёстке.
     «Да ты чё, - он как будто даже обиделся, - это ж сестра моя родная…».
     «Сестра, смешно», - подумал я, улыбаясь совершенно по-дурацки…

     Не так что-то было, совсем не так. Было предчувствие ошибочного заблуждения. Все компьютеры мира выдавали на дисплеи одно только слово: “ERROR”! Обратили внимание все, я не заметил. Огни навязчивых реклам вопили на все цвета: “MISTAKE”! Видели многие, только я не обратил внимания. Что-то наскучило мне учиться на ошибках, причём всегда на ошибках собственных.
   
Не имея привычки слушать,
     Я всегда поступал наобум.
          Через душу;
                Не через ум…

     Поэтом я был, им и останусь!!!
          
*  *  *

     Это был не самый лучший поцелуй в моей жизни, тем не менее, он был одним из самых приятных поцелуев за последние годы. Чепуха какая-то; четыре года ни я никого, ни меня никто не целовал, может статься, мне и жаба была бы в радость. Жаба не жаба, а… Нет, не туда меня ведёт упрямый разум. 

     Один и тот же сон, вот уже несколько дней преследует меня: я, обычное дело, о чем-то размышляю, что-то записываю, чему-то глупо улыбаюсь. Глупо, потому что я один. Звонок, я неохотно поднимаюсь и медленно иду к двери (кому и зачем понадобилось отрывать меня от занятий, столь мною обожаемых?). Всем своим видом выражая внутреннее недовольство, отпираю дверь. Она стоит на пороге, потупив взгляд. Медленно, плавно переступает через порог, заглядывает мне в глаза и… в одном порыве, руки обвивают мою шею, а ноги охватывают торс…
     Пробуждение.
     Логическим завершением сна вероятно должен был быть поцелуй, а я проснулся, и сны сбываются не часто.
   
     Только теперь я в полной мере ощутил вкус к жизни, желание жить и жизнью наслаж-даться. Никогда более я не скажу, что прежде было лучше. Мне хорошо здесь и теперь, хо-рошо так, как никогда хорошо не бывало. Недолгое ощущение счастья исцеляет душу и этого довольно.

     Каждое утро я думаю о том, как днём непременно увижу её. Так и будет. Месяц истекает тому, как это происходит – неизменно и постоянно. Удивительно до чего же с ней легко и спокойно. Мы во многом одинаковы, а разница только в возрасте…
     Итак. С этого места начинается Диагноз:
Мозг мой опустошен, тело расслаблено, искусство построения логических цепочек оставлено, спортивные снаряды заброшены. Отсутствие всегда столь необходимой «информации к размышлению» не пугает – принимается как данность.
     Мой neo- одухотворённый взгляд блуждает в небесах, предпринимая жалкие попытки увидеть в бесформенных сгустках облаков знакомые очертания предметов, людей и жи-вотных. Внизу замечаю, как вдоль асфальтовых трасс пробивается трава, и мелкие муравьи тащат в подземные норки всяческий мусор. Меня наивно удивляет и радует филигранная конфигурация листьев на кустах и деревьях, приводит в восторг запах и форма соцветий. Люди стали понятнее мне, я стал более терпим к ним. Все они, в сущности, не плохие люди, вот только сами об этом не знают и считают себя хорошими.
    Прежде я всего этого не видел, разве в детстве…
    Сентиментален я стал, до непотребности; кажут по телевидению какую-нибудь фильму из жизни детей из неблагополучных семей – плачу навзрыд. Ну, сущий идиот!
    И всё это тогда, когда планета дрожит и плачет от землетрясений и наводнений, в предчувствии неотвратимой глобальной катастрофы. Всё это тогда, когда я, как один из немногих, согласно договору, обязан направлять всё своё Знание и иные недюжинные способности на поиск единственно верного пути к предотвращению оного катаклизма. Только вот нет мне никакого дела до катастроф и катаклизмов, не только земного, но и вселенского масштаба.
     С таким настроением свободно можно лишиться Допуска. А могут и кровь изрядно подпортить. Всё могут окаянные стражники, сна не ведающие. Только мы, Наблюдатели не лыком и не лаптем; найдём, по необходимости, и узкую улочку с разбитыми фонарями, и заброшенный дом с чёрным ходом, и соломки подстелем, и перекрестимся…
     Вот нас и не видно, и не слышно, и не больно, и гром не страшен… 
      
     Были только конец июля и начало августа, месяц тридцать листков отрывного календаря. Потом закончилось всё. 

     Мы проиграли. Не важно, кто. Я проиграл, ты проиграла. Проиграли мы, и ничего больше не будет. Вернётся Пора Забвения, а там недолго и легко…

     Ан нет, не будет этого. К чёрту Пору Забвения. Забыть всё. Не реагировать на внешние раздражители. Жить спокойно и счастливо. Чего и вам собственно…

     Не сказанные монологи, как дополнение (просто некуда было втиснуть):
     «Мне совершенно не важно, как ты ко мне относишься. Я никогда не спрошу тебя об этом. Для меня важно, что ты есть. Мне хорошо от осознания этого. Если мы сейчас расстанемся (а, впрочем, мы и не сближались) мне всё равно будет хорошо. Ты же не «растворишься в лучах заката», а будешь где-то здесь, пусть не рядом. У меня хорошая, добрая память».
     «Теперь есть только два пути: либо, взявшись за руки, с разбега – в омут, либо, с разбега… в разные стороны».
     «Твои знакомые утверждают, что мужчины хотят только одного. Так ты спроси у них, а чего же хотят мужчины после того, когда получат это одно?».
     «Барышня ты взрослая. Кто-то у тебя случался, как-нибудь и когда-либо? А как сложится у нас? Нет ясности… Даже если ничего и не получится никогда, а так оно и будет, «хо-лодными зимними вечерами, кутаясь в клетчатый плед, ты станешь вспоминать меня, а не тех, кто был прежде».
     «Я не приду к тебе сегодня и завтра не приду, не приду никогда. А если и приду, то совсем в другом качестве. Я стал слишком рассудочен, чтобы быть понятым».
     «Я никогда ни о чём не жалею. Если что-то закончилось в этом варианте судьбы, я сво-бодно выдеру другой вариант,  в котором всё только начинается, начинается без тебя».

     А рассказец то получился…