Деревни, которых нет

Деревня, которой нет.

      Автобус, подбросив на ухабе пассажиров, в сотый уже раз, наверное, медленно вкатился по проселочной дороге в деревню. Вслед за ним, так же медленно, шла и оседала туча пыли.
     Два ряда домов по обе стороны дороги, ведущей в село Тюлюк. Еще одна улица домов идет в сторону от дороги, вдоль реки Юрюзань. Вся деревня – домов 15-18.
Старики на завалинках сидят, самокрутки курят, бабки из огородов овец выгоняют, куры из-под колес с ошалелым криком выскакивают, собаки с лаем гоняются за проезжающими автомобилями.
      Короче, обыкновенная уральская придорожная деревня. Живут здесь в основном лесорубы и смолокуры. Ловят они и рыбу – река в 20ти метрах, бьют зверя и птицу. И того и другого тут в изобилии. Даже таймень в реке водится. Лось, косуля, медведь, волк, рысь – постоянные и многочисленные представители местной фауны.
      Три горных хребта – Зигальга, Нургуш и Сука – сходятся здесь очень близко. Сошлись, посмотрели друг на друга – и разошлись каждый в свою сторону. В этой долине, меж трех хребтов, и стоит деревня Петропавловка.
     Лошадьми распахивают большие огороды. Луга покосные идут от дороги вверх, к Суке. По обе стороны реки тоже покосы. И для пастьбы коров и овец полно лугов. Раздолье!

        Автобус проехал через деревню к реке, вдоль нее, поскрипывая, пробирается. Дорога зажата с двух сторон ольховником и черемушником. Ветки колотят по стеклам окон и крыше автобуса. Выехал он, наконец, на большую поляну. Она окружена с одной стороны сосновым лесом, с другой – непроходимыми зарослями черемухи. Но зато есть открытый берег реки, усыпанный мелкой галькой, уходящей в воду. Широкий и глубокий плес словно создан для купания. На противоположную сторону реки не выбраться. Высотой в метров сорок из воды вырастает скала, стеной тянется по реке метров сто, плавно переходя в крутую гору, покрытую мхом и соснами, из него растущих.
       Автобус остановился на краю поляны. Вышло из него человек двадцать. Один из цехов завода, из города Златоуст-36, устроил выезд на природу всех желающих. Не так уж много их оказалось. Кто-то поехал, чтобы порыбачить вдали от города, кто-то из любопытства. В основном молодежь неженатая. Руководит ими  мужчина лет 40а, мастер токарного участка. С ним сынишка, лет тринадцати. Отец сам рыбак заядлый, сына тоже приучает.
       А мужская половина уже взялась за топоры. Вырубают, выламывают сухостой сосны, которого полно в лесу, тащат его на поляну, рубят на дрова. Женщины съестные припасы раскладывают, сортируют – собираются что-то готовить на костре. Ведра для варева появились, картошку, лук чистят.
       Кто-то магнитофон подсоединил к аккумуляторам автобусным и поплыл над рекой жалобно-обиженный голос: Остался у меня, на память о тебе
                Портрет твой, портрет работы
                Пабло Пикассо.
      Ну а мальчишку отец увел на берег реки, сложил и настроил бамбуковую удочку, червя насадил и забросил его как можно дальше в реку. Несколько секунд прошло, поплавок задергался и резко пошел под воду. Рыбак подсекает и вытаскивает приличного окуня.
       Давай, давай Петрович, лови на уху – ухмыляется проходящий мимо высокий парень с маленькими усиками. Отойдя от рыбаков метров 5, он опустил в воду, прямо в авоське, несколько бутылок пива. – В такую жару душа холодненького просит – смеется он.
      Но Петрович не смотрит в его сторону. Азарт рыбака взыграл в нем. Второго окуня вытащил, третьего. Затем пескари пошли. Отец сразу же о сыне вспомнил, сунул ему удочку в руки, пододвинул в его сторону банку с червями.  – Ну, ты понял, как!               
      Закидывай дальше, вся крупная рыба в глубине. Сильно не дергай, сзади кусты, леску запутаешь. А я пошел к костру, за порядком следить надо.
       Ушел руководить. От костра голос его уже слышен – Совести у тебя нет, Олег! Я же просил тебя без меня не начинать. –
     Олегом звали того парня, который пиво в воду опускал. Он, оказывается, достал из сумки две бутылки вина, на траве постелил газету, хлеб и колбасу выложил на нее, позвал всех желающих отметить приезд. Тут же сгрудились люди вокруг импровизированного стола, и, наперебой крича что-то весело, тянули к Олегу свои кружки. Только один мужчина, уже в годах, тихонько сидел у костра, ворошил его палкой, смотрел задумчиво на костер.
Галим! Иди сюда, не скромничай – кричали ему ребята.
Не хочу. Оставьте немного, на ночь выпью, чтобы спалось лучше – Галим  от костра отвечает.   – На ночь! До ночи все закончится, дорогой. Ну, как знаешь.
       Впрочем, они скоро разошлись. Слишком было жарко, чтобы вино пить, да и дел было много. И дров натаскать побольше, и суп варить, и рыбу ловить.
Две женщины, постарше, у костра остались, Галим  помогать им взялся.
      Несколько девушек вышли на берег, разделись до купальников и , постепенно заходя в воду, устроили купанье с визгом и хохотом. Скоро и парни среди них оказались. Ныряют, хватают девчонок за ноги, пугают. Рыбачить тут было бесполезно.
      Мальчишка, и еще один рыбак, из приехавших, отошли в другой конец плеса, там было тихо, но течение быстрее, потому что плес заканчивался и переходил в перекат бурлящий. Клевали одни пескари, хотя и крупные. Мужчина вскоре разделся до трусов, с удочкой перебрался по воде на плоский валун, торчавший из реки недалеко от берега. Там он снял с удочки поплавок, грузило и принялся прямо на себе ловить наживку – слепни кружились вокруг него, садились на голое тело. Рыбак, поймав одного и нацепив на крючок, плавно забросил удочку в сторону противоположного берега. Слепень не тонул, плыл по течению реки, вскоре раздался всплеск, насекомое исчезло.
      Чуть подернув удочку в сторону, рыбак сматывал катушку. Леска, туго натянутая, резала воду, конец удочки угрожающе гнулся от тяжести рыбы. Но вот она уже в садке, который рыбак не забыл перенести с собой на камень. – Хариус это, - крикнул он мальчишке, наблюдавшим за его рыбалкой, и забывшем про свою удочку. 
        Мужчина, поняв запросы рыбы, быстренько наловил  прямо на себе слепней,  сложил во впадинку на валуне и начал таскать хариусов одного за другим. Иногда они срывались. Огорченный рыбак чертыхался, оглядывался на подростка, качал головой.  – Ты видел, пацан? Грамм на триста явно тянул.
       Больше часа мальчик сидел и смотрел на эту рыбалку. Но за ним отец пришел. Начало вечереть, солнце садилось за горку сосновую. – Пойдем к костру, суп сварили. Ты с утра еще не ел. Пошли Саша, пошли.
Юра, - кричит он рыбаку – подходи к костру, все готово.
Я позже подойду – тот отвечает – оставьте мне немного.
       А у костра веселье. На большом брезентовом полотне наложено всякой снеди, бутылки с вином и пивом стоят. Кто сидя ест, держа тарелку в руке, кто лежа. Суп из тушенки очень наваристый и вкусный. Саше налили вторую тарелку, которую он съел так же быстро, как и первую. – Вот как лесной воздух аппетит разыгрывает. – улыбается одна из поварих.
       Темнеть вскоре стало. От реки к костру пришел рыбак Юра. Принес он почти полный садок хариусов. – Килограмм пять есть – небрежно кивает он на улов. Быстро похлебав суп, умело начал потрошить рыбу, чуть подсаливая ее под жабрами и в брюхе. Затем сложил всю рыбу в деревянный рыбачий ящик, предварительно  положив туда, крапивы свежей.  – Так дольше сохранится – пояснил он Саше, с любопытством за этим наблюдающим. Подвыпивший Олег с ехидцей в голосе напоминает Юре об его же обещании наловить рыбы на уху.  – Будет тебе рыба завтра, ты еще глаза не протрешь – парирует рыбак.
      С наступлением темноты шум на поляне стихает, магнитофон тоже молчит – заело у него что-то. Женщины утянулись в автобус, расположившись спать на сиденьях, укрываясь, кто чем. Петрович, Сашин отец, постелил у костра толстую, стеганую фуфайку, а укрываться дал сыну свою кожаную куртку, с меховым подкладом.    
       Из деревни пришел водитель автобуса. Он весь день помогал родственникам складывать сено в стога. Молча залез в кабину, закрыл двери автобуса и мгновенно заснул, запустив по реке на всю ночь свой храп.
       Мужчины разлеглись вокруг костра. Вяло разговаривали, подкидывали сучья в костер, засыпали. Заснул и Саша, и отец его. Только долговязый Олег  дольше всех продержался, подшучивая то над рыбаком Юрой, то, над тихим Галимом. Когда они заснули, он тут же устроился между ними и засвистел во сне тоненьким храпом.


       Чуть светало, когда Петрович разбудил сына, заставил тепло одеться и повел по тропе, вдоль реки, вниз по течению. Протирая на ходу глаза, Саша увидел уже сидящего на берегу с удочкой Юру.  Доброе утро, рыбачок – улыбнулся тот ему.
      Долго они шли по тропе, мокрые от росы, лежащей на кустах и траве высокой.  – Вот тут и будем рыбачить – остановился Петрович. Длинный, широкий плес. Круги по воде расходятся – рыба играет. Отец с вечера приготовил кузнечиков, слепней и червей. Сыну он отдал бамбуковую удочку, а себе сделал длинную и ровную из черемухи. Привязал леску, поплавок одел, привязал крючок – и рыбалка началась. Саша ловил на червя то пескаря, то окуня. Отец же его ухитрялся своей черемуховой удочкой забрасывать слепней так ловко и далеко, что они моментально становились добычей голавля или ельца. Петрович, снимая с крючка очередную рыбу, поучал Сашу. – Ты грузило повыше подними, к поплавку, червяк будет медленно опускаться, рыба быстрее его увидит.
      Расцвело окончательно, солнце из-за горы выкатило почти полностью. – Саша, смотри – шепчет сыну отец. Мальчик переводит глаза от поплавка туда, куда смотрит отец.
Метрах в ста от них, на середине реки, стоит лось гигантский, пьет воду. Попил и медленно побрел через реку, временами попадая в ямы – тогда из воды видна была только голова его с огромными рогами.
      Вышел на берег, вскинул голову, посмотрел несколько мгновений в сторону рыбаков и исчез в непроходимой, казалось бы, чаще зарослей, оставив после себя настоящую просеку.
      Впервые мальчик лося увидел. Испуг и удивление сменились восхищением и восторгом.
      Первобытная мощь лося-гиганта потрясла его. Зверь исчез уже, а Саша все еще смотрел в ту сторону.
     А солнце окончательно вырвалось из-за горы на небо. Туман с реки ушел, роса в лучах солнца растаяла.  – Пошли обратно, после обеда уезжать надо – Петрович сына зовет.

На поляне жизнь вовсю кипит. Костер трещит весело, ведро висит над ним, вода закипает. Женщины заканчивают рыбу чистить, которую Юра-рыбак наловил.
      Олег ходит поникший и бледный, жалуется на головную боль.  – Я тебе говорил, тормози – журит его Петрович.  – Отстань, без тебя тошно – огрызается вчерашний  весельчак.
- Иди, искупайся лучше, - кричат ему женщины, – вмиг полегчает.
Тот молчит, но уже вскоре с фырканьем и уханьем плещется у скалы, лечится. Рыбу больше не пошел никто ловить, сели есть готовую уху.
  Разговаривали уже меньше, торопились почему-то. Редко люди бывают на природе, устали от нее с непривычки. 
.  Олег от реки идет, накупался. В руке несет палку, на ней висит что-то. Сбрасывает это «что-то» около обедающих. Рассмотрев принесенное вблизи, все отодвигаются, вскакивают. Женщины визг подняли.
       А это гадюка была. Вылезла она из кустов к реке, грелась на теплом камешке, под лучами солнца, а тут Олег к костру возвращается. Ну, никак не мог он мимо пройти. Камень в руки – и нет пресмыкающегося. Пасть у змеи открыта, язык раздвоенный вывалился, зуб ядовитый торчит. А Саше ее жалко.
       Саня, давай в автобус, - отец зовет. Водитель тоже всех торопит, - Мне в четыре часа его уже помытым в гараж поставить, а какая дорога, вы видели. Яма на яме. Ехать часа два.
Вскоре автобус тронулся, проехал через Петропавловку, выехал на основную дорогу. Опять ямы, опять пыль – но пассажиры уже не ворчали на дорогу и шофера, даже петь начали. От радости возвращения домой, к горячей ванной, к мягкой постели…




       Тридцать пять лет прошло после той поездки. И вот сегодня, в семь часов утра, меня должна подобрать здесь, в Петропавловке, машина, за рулем которой будет мой друг. Я сяду, и мы поедем дальше – вТюлюк, на гору Иремель, где будем собирать ягоду бруснику и голубику.
       Начало сентября. Вчера утром я приехал и слез с автобуса, едущим  в село Тюлюк.   
Все лето ждал, когда же щука будет брать на блесну – но так и не дождался. В этот раз все повторилось. Перепробовал все блесны – бесполезно. Кое-как изловил на живца двух щучек – грамм по пятьсот. Заночевал на реке, примерно в двух километрах от дороги.
       За ночь сжег весь сухостой в радиусе ста метров от костра. Ночи теперь длинные и тягучие.
    В шесть утра собрал все в рюкзак, удочки сложил и к дороге. Светать еще не начинало, иду почти наугад. Часто сбиваюсь с тропы, натыкаюсь на кусты. Споткнулся окорягу, упал. Встал, иду дальше, запинаюсь о корень сосны. Пока летел носом вперед, успел откинуть удочки в сторону, растопырить перед собой руки. П опал ими в лужу, но увесистый рюкзак, килограмм на тридцать тянувший, вмял меня вместе с руками и лицом в жидкую грязь тропы. Неуклюже поднявшись, вытер лицо вязанной шапочкой, снятой с головы, нашел удочки и поковылял дальше.
       Обругал вслух своего друга, который заставил тащиться меня к дороге в такую темень. Но все же ситуация была комичная, я начал смеяться. Так, ухмыляясь и покачивая головой в грязной шапочке, вышел на дорогу. Время без пяти семь. Постепенно светает.
Рюкзак и удочки сложил на обочине, закурил.

        По обе стороны дороги пустоши, заросшие крапивой, пижмой и кипреем. Раньше здесь была деревня Петропавловка. Теперь только один столб от ворот торчит метрах в сорока от дороги. Впервые я побывал тут, будучи мальчонкой тринадцати лет, с цехом, в котором мой отец работал. На отдых они сюда приезжали, на реку Юрюзань. Ловили рыбу, купались, варили уху. К реке мы проехали тогда через деревню. Было много домов, люди занимались своими делами, куры бросались под колеса.
       Запомнился мне раздосадованный чем-то поросенок, отчего и визжал нечеловеческим голосом, когда несся по деревенской улице, не замечая рытвин и луж перед собою.
  Постепенно деревня пустела, исчезали дома. Их разбирали, увозили куда-то. Осталось два дома. Но и они исчезли – сгорели. Теперь только столб покосившийся остался от деревни.
        Но осталось название деревни, дорога осталась, бывшая улицей Петропавловки, осталась река Юрюзань, где я – тринадцатилетний мальчик Саша впервые увидел лося, впервые спал у костра.
         Воспоминания о поездке давней отвлекли меня от реальной жизни. Рассвет пришел окончательно. Дорога просматривается на сто метров. Восьмой час утра. Где же друг со своей машиной? Хотел опять закурить, но рука застыла у кармана с пачкой.
       Метрах в семидесяти от меня на дорогу, из зарослей крапивы, вышла лиса. Понюхала что-то на середине дороги, вернулась на обочину и медленно потрусила в мою сторону. Не шевелюсь. Дважды она останавливалась, смотрела на меня.
     Расстояние сокращается – пятнадцать метров, десять. Остановилась. Смотрим друг другу в глаза. У лисы белая грудка, белый кончик хвоста, черные носочки на лапках. Морковно-рыжая шерсть.
       Я первый смутился и заговорил.  – Ну и чего тебе надо - бесстыжая?  Совсем нюх потеряла? Вот она – молодежь нынешняя! – говорю ей громко.
        После моих слов лисица, припав к земле, завертелась на месте, не понимая, что происходит и куда бежать, захрипела, приоткрыв пасть. Наконец сориентировалась, перекувыркнулась через голову назад, прыгнула с обочины в густую еще крапиву и, продираясь сквозь нее, умчалась в сторону речонки Малая Калагаза.
      А тут и друг подъехал. Все – прощай, Петропавловка! 


Рецензии
Кто не был в Тюлюке, кто не знает, что в Тюлюке есть еще отдельное место, кордон... Тому не надо рассказывать про белых мышей, про воинскую часть, без которой бы не было дороги от Меседы до Тюлюка...

Здорово пишите... Еще !!!

Александр Чудинов 1   19.12.2011 21:40     Заявить о нарушении
Спасибо,Александр.А в Тюлюке и на кордоне большую часть домов скупили "дачники" из Трехгорного,Челябинска, еще откуда-то.Места там изумительные,как впрочем и дальше-в Александровке и Юрюзанке.

Александр Чечушков   20.12.2011 15:49   Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.