Сашка и котенок

Сашка Петров уже вышел из того возраста, когда дети вызывают умиление у взрослых, и запросто может перепасть конфета или денюжка, но еще не достиг того, когда ребенка  начинают замечать как полноценное человеческое существо и равноценно же с ним общаться. Сашке было шесть. Этой осенью он должен был пойти в школу – должен был, потому что в силу непростых семейных, бытовых и прочих неурядиц, окружавших Сашку, это событие могло и не случиться, и, скорее всего так и не случилось. Впрочем, он совершенно не расстраивался по этому поводу, и понятие школа в его белесой лобастой голове было столь же туманно и неопределенно как и многие другие: к примеру, книги, постельное белье, зубная щетка или компьютер. У Сашки был старший брат Васька, у которого эти понятия имели уже определенный, но совершенно недостижимый характер. По словам Васьки – школа ужасное место, и ходить туда незачем. Васька ужасно важничал – ему было целых тринадцать, он мнил себя взрослым, отвешивал больнючих щелбанов, курил, пытался пить водку наравне с матерью и отчимом, но и били они его как взрослого. Васька пропадал где-то целыми днями, иногда не ночевал дома и в эти длинные ночи Сашка боялся, что брат уже никогда не вернется. Он боялся не потому, что любил брата – он боялся, что теперь все внимание родителей обратиться на него и это уже порою случалось. Сначала был обычный пьяный говор и гам, и из - под двери стелился сигаретный дым и запах чего-то плохого, душного. А когда оттуда раздавался хриплый крик отчима «Сашок!», у Сашки начинало биться сердце в маленькой груди так быстро, что он начинал задыхаться, и подкашивались ноги. Но он шел в тусклую желтую комнату, полную бардовых опухших лиц, и улыбался и закладывал грязные руки за спину, до боли сжимая худенькие пальцы, потому что если не идти и не улыбаться будет хуже, и тогда отчим притащит его за ногу вниз головой как щенка, а это неудобно и больно, когда Сашка ударяется головой об косяки или табуретку. Сначала отчим заставляет Сашку рассказывать стишок про снегурочку – один и тот же стишок  по нескольку раз и всем это кажется чрезвычайно забавным. Потом поет песню, про чистые пруды, и все грустнеют. У Сашки и правда хорошо получается, голосок у него тоненький, высокий. Иногда отчим хвалит, но чаще, кладет тяжелую заскорузлую руку на тоненькое плечо и шипит:
- Выше тяни, выше, сука…
Отчим пел когда-то в детском хоре и считает себя знатоком вокала. И Сашка тянет выше изо всех сил, а когда заканчивает, ему аплодируют, и отчим, улыбаясь, говорит:
- Робертино Лоретти, сука!
Кто такой Робертино Лоретти, Сашка не знает. Наверное, такой же как и он мальчик, поющий про чистые пруды, и ему, наверное, тоже хлопают по плечу и говорят: Сашка Петров, сука! 
Потом отчим дает ему картошку или кусочек селедки, или огурец, и часто предлагает выпить водки, Сашка отказывается, но один раз отчима почему-то это разозлило, и он заставил выпить целую стопку. Сашка выпил, глотал со слезами и давился, посматривал из-за края стакана на маму – мама говорила, что если дети будут пить водку, у них на языке вырастут волосы. Но мама смеялась вместе со всеми, подбадривала его. Волосы не выросли, но тошнило сильно. Когда отчим бьет маму, Сашка сидит в углу воткнув в уши пальцы, в голове тогда звуки раздаются непонятные, гулкие, а если закрыть глаза, можно представить, что сидишь где-нибудь в пещере с монстрами и они так между собой перекликаются, ищут Сашку. Иногда Васька Сашку забирал на улицу – они сидели в теплом подвале и спали там, или бродили по городу, но чаще Сашка был один.
Была у Сашки мечта – котенок. Однажды принес ему Васька в день рождения котенка, маленького, серого, с голубыми глазами. Хвостик как червячок. Изменилась жизнь у Сашки на целых два дня. Обычная сонливость покинула его, глаза заблестели, как обычно бывает у детей, маленькие морщинки у рта и вокруг глаз разгладились. Голос даже изменился, теперь говорил он быстро – быстро, взахлеб и делал все как можно скорее – и бегом в комнату. Два дня прожил котенок с Сашкой, прятал он его в коробку за продавленный диван, а на третий день пришел Сашка с улицы, а котенок лежит на кухне, вытянувшись весь маленьким шерстяным тельцем, и не дышит, а у маленького треугольного носа запеклись две темные струйки. Вылез котенок из коробки, и попался под ноги отчиму. Сашка гладил, гладил его, плакал всю ночь, а потом котенок почему-то стал твердым  и Васька куда-то его отнес, сказал, что отвезет его в специальное место, где котенка оживят. Сашка и жил теперь ожиданием, когда привезет Васька оживленного котенка. Васька сказал это дело долгое и дорогое, надо денег копить, а еще после оживления у котенка может шерсть появиться другого цвета, допустим рыжая. Ну и что ж, что рыжая? – размышлял Сашка. – Я его и рыжим любить буду. А сам целыми днями возился в углу, сооружал для котенка комнатку из картонок, что на улице подбирал, чтобы не смог больше убежать.
 Пришла весна и Васька чаще стал брать брата в город, потому что тот теперь не мерз в старых кроссовках, зимней обуви у него не было, покупал ему вкусный беляш и бутылку лимонада «Колокольчик», они садились на лавочку и ели. Где Васька денег брал, непонятно – на все расспросы отвечал «работаю». Сколько раз уговаривал его Сашка взять на работу и его – ему же котенка надо будет кормить, на что Васька смеялся и отвешивал очередной щелбан. Купил Васька Сашке полосатый шарф и шапку.
Зашли они в одну из своих прогулок в большущий стеклянный дом – весь в огнях, внутри ездят лестницы, людей видимо-невидимо. Растерялся Сашка. Васька все тащит его куда-то, тормошит, показывает на всякие непонятные блестящие штуки. Зашли в магазин игрушек – глаза разбегаются. Бродил Сашка между полок, бродил, как вдруг замер, открыв рот – сидит на полке его серый котенок и прямо на него смотрит голубыми глазами.
- Кис-кис- неуверенно позвал его Сашка. А котенок не шевелится. А глаза как у настоящего с такими же темными полосочками, и шерстка такая же мягкая. И понял тут Сашка, что это не магазин вовсе, а то самое место, где зверей оживляют. Позвал Ваську, спросил.
Васька внимательно посмотрел на него и кивнул.
- А когда же он оживет? - спросил Сашка.
- Очередь до него еще не дошла. – сказал Васька. – Видишь сколько тут на оживление зверей.
- А можно кого-нибудь попросить, чтоб побыстрей? – Сашка тоскливо оглянулся по сторонам.
- Нельзя!- отрезал Васька. Потом ткнул пальцем в квадратик с цифрами под котенком – Вот, видишь, сколько надо заплатить, чтоб без очереди оживили. Пятьсот семьдесят рублей!
- Пятьсот семьдесят… - повторил Сашка неуверенно.
- Мы беляш за пятнадцать рублей покупаем!  - сказал Васька. Потом чуть призадумался. – Это примерно сорок беляшей!
- Ого! – протянул Сашка, для которого и пятнадцать рублей было огромной суммой. – Это мы никогда не скопим…
- Вот поэтому надо ждать когда очередь дойдет… - сказал Васька, начавший уже терять терпение. – Достал ты меня с этим котенком! Пойдем домой, дармоед!
 И пошел к выходу. Сашка неуверенно посмотрел на одинокого котенка.  «Возьму его домой, - твердо решил Сашка. – Он там быстрей оживет, я с ним разговаривать буду…» - встал на цыпочки и взял котенка с полочки. Оглянулся по сторонам, засунул котенка под крутку, и отправился за Васькой. Уже почти догнал, как вдруг схватила его за шиворот какая-то неведомая сила. У Сашки мгновенно живот похолодел, как тогда, когда его отчим за ногу тащит.
- Куда, паскуда маленькая? – грозно кто-то спросил, Сашка задрал голову и увидел здорового дядьку в белой рубашке. – Чего украл?
-  Я не крал – торопливо сказал Сашка. – Это мой котенок. Я его забрать решил, не надо мне его оживлять…
- Чего? – не понял дядька. И полез здоровенной рукой под Сашкину засаленную куртку, извлек оттуда котенка и торжествующе поднял его над головой. И еще один дядька подошел. Сашка начал плакать не столько со страху, сколько от второй подряд потери котенка.
- Отпустите его, пожалуйста  – сказал подошедший Васька. – Он маленький.
- А ты, шпана, ничего не спер? – весело спросил его второй дядька и тоже взял за шиворот. – Фу, грязные, бля, в руки брать противно…
- А ты не бери, козел, - сказал Васька и ловко вывернулся.
- Ментов вызывай, - сказал дядька в белой рубашке и дал Ваське тяжелую пощечину. Васька упал на пол. Сашка начал брыкаться, дядька отпустил его шиворот, но успел перехватить его руку – а рука у Сашки тоненькая, зажало ее как клещами. Второй дядька поднял Ваську с пола, у Васьки течет кровь с губы, вместе со слезами. Начал Васька ругаться скверными словами как ругается на мамку и отчима. Вокруг собрались люди, смотрят на них. Потащили их куда-то в сторону, а котенка бросил дядька на прилавок, вниз, в кучу каких-то розовых слонов. «Оживут ведь, затопчут!» - забеспокоился Сашка. Начал вырываться, кричать, и постепенно нашла на него обычная детская истерика, которую сам тихий Сашка никогда бы и не начал, если бы не чрезвычайные обстоятельства с котенком. Но внимание на него дядька не обращал и тащил волоком по полу. Сашка изо всех сил напряг свое тщедушное тельце, рванулся в сторону, и вдруг в зажатой руке у него что-то громко хрустнуло и под синеватой кожей явственно проступил конец острой косточки. Кожа натянулась и треснула, и появилась белоснежная сахарная сломанная палочка. Сашка с удивлением уставился на свою руку, принявшей неестественное положение, дядька наконец заметил неладное и отпустил его. Сашка сел на полу и тут ослеп от боли. Он даже закричать не мог, потому что, оказывается, когда очень сильно больно, даже кричать не можешь.
- Вот уродец… – сказал второй дядька и присел над Сашкой. Васька, на которого уже никто не обращал внимания, расширившимися глазами смотрел на тоненькую повисшую веревочкой Сашкину руку, с торчащей косточкой, а потом, мелко дрожа, полез в карман, достал перочинный нож и  размахнулся. Правда, этого Сашка уже не видел, так как потерял сознание. Очнулся он в белой комнате, на белой кровати – и белым же была замотана ноющая рука. Что это за место Сашка догадывался – больница, он лежал в похожем месте когда-то давно, так давно, что помнил только отрывки и большое окно с треснувшим в уголке стеклом. Сашке повернул голову – нет, окно было другое, поменьше, и стекло целое. Он поплакал немножко оттого, что один, и не знал где Васька и котенок, и рука начала сильнее болеть, но потом пришел доктор, улыбался ему и шутил, сделал небольный укол и ушел. Сашка успокоился и заснул. А проснулся оттого, что пришла мама, и на ее лице странно  отражался белый отблеск стен, и оно казалось уже не таким рыхлым и бардовым. Мама сидела у его кровати, гладила по голове, и от нее не пахло водкой, а пахло как  когда-то давно губной помадой и мылом.
- А я папу Мишу выгнала – сказала мама. Сашка кивнул, но не сильно обрадовался – мама отчима часто выгоняла, переставала пить и начинала работать, но он всегда возвращался, и все начиналось по новой.
- А Вася? – спросил Сашка.
- Вася скоро придет, - сказала мама и заплакала. – Ручка заживет у тебя, и он придет…
Потом вспомнила что-то и полезла в сумку, достала оттуда апельсин и два яблока, а потом что-то серое и пушистое и положила Сашке на подушку. Он приподнял голову, боясь поверить в свое счастье и рассмеялся тихим звенящим смехом.
- Котенок… - сквозь смех сказал он.
- Котенок. – сказала мама. – Из того магазина. А как домой вернешься, мы тебе настоящего подарим. У тети Лиды кошка родила четверых котят…
Потом мама ушла и Сашка долго смотрел в голубые глаза котенка, гладил его и разговаривал, а потом обнял и уснул. И во сне он улыбался и легко дышал, как могут улыбаться и дышать только абсолютно счастливые дети…