Путь из зимы в лето - часть 3

Сергей открыл глаза, и с удивлением обнаружил, что лежит на постели в комнате, затейливо украшенной росписью по ганчу. Рядом с ним, положив на колени дощечку, сидит белобородый старец в больших, круглых очках и что-то пишет на разложенных поверх нее листах бумаги…
Сергей долго и пристально разглядывал его, силясь вспомнить, кто этот человек и почему сидит с ним рядом. Вопрос о том, как сам он оказался в этой комнате, его, как ни странно, совершенно не волновал. А вот старик… Ему даже показалось, что тот ему снится… Сергей пошевелил рукой, пытаясь до него дотянуться…
Услышав шорох, старик поднял глаза от бумаги и посмотрел на него… Встретив взгляд Сергея, необыкновенно обрадовался:
- Шукри Худо! Проснулся!!! Ну, здравствуй, парень!
- Здравствуй, отец… Ты…
- Молчи-молчи, тебе еще покой нужен! Шукри Худо! - повторил он, по-прежнему радостно улыбаясь. – Смиловался, значит, над тобой Аллах – жить будешь! Отдыхай, а Азиз тебе сейчас шир-чай сделает…
Азиз – черноволосый парнишка лет пятнадцати, до того тихо сидевший в углу с книжкой в руках и потому ранее им не замеченный, проворно вскочил с пола и отправился выполнять приказание старшего (кого - деда… отца? - этого Сергей не знал).
В проеме двери, за которой он скрылся, тут же показалась стройная молодая женщина в чем-то ярком и цветастом с ворохом  белой материи в руках.  Она споро и, видать, привычно принялась за перевязку. Но как ни осторожны были ее движения, Сергею они причиняли нестерпимую боль…
Очнулся он лишь к вечеру… Понял это по изменению в освещении комнаты – вместо яркого, солнечного света, в ней царил полумрак, едва разгоняемый тускло светящей керосиновой лампой. Тут же у его постели появился Азиз с пиалой зеленого чая (шир-чай, к тому времени, наверное, безнадежно остыл)…
- Ота сказал, что Вам много воды нужно… Вы пейте, а я сейчас Вам еще с молоком принесу… и лепешку…
Он выскользнул за дверь…
Сергею и в самом деле очень хотелось пить, потому он с жадностью тут же опрокинул предложенный парнишкой чай. Тот разлился теплотой и блаженной истомой по его изломанному телу. Съев затем принесенную Азизом лепешку с ароматным шир-чаем, он тут же снова провалился в спасительный сон…
Дни мелькали за днями – сон, часто перемежавшийся кошмарами … еда… снова сон… и короткие промежутки бодрствования между ними…
Постепенно они начали удлиняться… Все чаще к нему стал заходить Азиз с книжкой в руках (это оказался Коран), и они вместе читали его, долго рассуждая потом об особенностях жизни правоверных. Заглядывал время от времени и дед. Он одобрительно кивал, бегло осматривал Сергея, давал очередные указания Азизу и степенно удалялся… И вот, наконец, пришел день, когда, осмотрев парня, он, ничего не объясняя, стал осторожно снимать с его рук и ног самодельные лубки и шины. Вместо них, по его приказу, Азиз принес длинную, сучковатую палку, опираясь на которую, он впервые (с помощью деда и парнишки) встал на ноги…
Лишь минуту смог тогда самостоятельно простоять Сергей, затем, весь в липком поту, в изнеможении упал на кровать…
- Ничего-ничего, - приговаривал дед. – Дай срок… У тебя теперь, слава Аллаху, все будет хорошо. Жить ты будешь…
…Снова шир-чай…отвары… бульоны… молитвы…  чтение Корана…
С каждым днем Сергей со все возрастающим интересом слушал рассуждения Азиза об Исламе и пути правоверного. Все больше интересовал его и сам парень, и, в целом, семья старика… Откуда они все так хорошо знают русский? Он хотел их спросить, но боялся оскорбить излишним любопытством. Наконец, однажды все-таки решившись, получил вдруг от деда простой и ясный ответ. Тот, как оказалось, был учителем в медресе – человеком грамотным и образованным. Раньше он преподавал в русской школе, но потом ее закрыли, а с профессией дед расставаться не захотел…
- Ота, - по примеру Азиза обратившись к нему спросил тогда он, - а почему Вы возитесь так со мной? Почему не бросили там умирать? Почему к себе принесли?
- О-о-о, сынок, слишком много вопросов… Почему? Так тебе сразу и не ответишь. Не смог, наверное, мимо пройти… Да и как бы я потом перед Аллахом ответ держать мог после того, как от живого человека в беде отвернулся? Я там, в Байском саду, когда тебя увидел, думал, конечно, грешным делом, что и не жилец ты уже вовсе… Три месяца назад это было… Потом смотрю – нет, дышишь.. Мне ли было за Аллаха решать, кому жить, а кому нет? Вот и принес тебя с помощью сыновей сюда… И только потом, когда перевязывали, понял, что ты, вроде как… правоверный…
- То-то и оно, отец, что вроде как… Это Вы правильно сказали…
Несмотря на то, что молчание затянулось, старик не торопил – пусть парень сам решит, говорить ему или нет, и что говорить…
- Я ведь до того, ну… до того, как меня обрезали (надо сказать, совсем не по моей воле!)  православным себя считал. Хотя в церкви особо часто не бывал, книги священные да иконы только, считай, у бабки на иконостасе и видел… Обряды? Их я тоже почти не соблюдал. Ну, там Рождество… Пасху дома праздновали… Но Православие… Оно для меня было как  само собой разумеющееся… Как обязательная что ли часть жизни русских. В том числе, и моей жизни - я ведь сам из Перми… и родители мои оттуда…
А вот сейчас, пока болел, много с Азизом об Исламе разговаривали, о жизни мусульман… Он как бы открыл передо мной эту дверь… И, если честно, я сейчас на распутье – входить или нет…
- Знаешь, сынок, - тихо сказал старик, - ты бы не торопил себя с решением. Оно должно созреть само, из сердца прийти должно… А для этого время нужно…
- Да... Вы как всегда правы, отец... Так я и сделаю, - с облегчением вздохнул Сергей. Он почувствовал, что трудный выбор на время отодвинулся. И, наверное, слава Богу, или Шукри Худо, как старик говорит…
*     *     *
…Несколько дней после той памятной беседы, они с дедом ни о чем серьезном не говорили. Но вот как-то утром за чаем с лепешками речь зашла о будущем Сергея. Много высказывалось разных резонов пока, наконец, они не пришли к решению, что тот идет к своим, на заставу…
… Долго не могли расстаться…
- А знаешь, - вертя в руках пиалу с чаем, вдруг прервал тишину седобородый аксакал, - я ведь как-то раньше все забывал тебе сказать… Так вот, еще когда нашел тебя, я, несмотря на то, что был ты в афганской одежде, сразу понял, что не афганец ты… У тех, правда, тоже и белобрысые, и рыжие встречаются… Но я сразу почему-то понял, что ты - русский, пограничник… Вот только насчет мусульманства твоего колебался… Но в жизни разное бывает… К русским же у меня, честно тебе признаюсь, любовь давняя…
- Расскажите, отец…
- Да что тут рассказывать? Мальцом я еще был… раза в два моложе Азиза… Мы тогда недалеко от их заставы пограничной жили… Так вот, дорогу, что вела к заставе, селем смыло (дожди были в тот год обильные). В любую минуту могла провалиться и маленькая тропка на краю обрыва - все, что от дороги осталось… А на заставе припасы кончились… Как быть? Наши деды и решили, что помочь пограничникам должны мы, ребятишки: лишь мы с небольшим грузом могли там как-нибудь пройти – взрослого тропа бы не выдержала… Вот мы и ходили почти что сутки туда и обратно с небольшими мешочками – носили русским, в каменной ловушке сидящим, муку, чтобы они там хлеб могли печь… Потом еще, когда дорогу восстановили, в кишлак офицер приходил – награждал нас ребятишек медалями за то, что заставу спасли… А мы что?! Мы тогда и не считали, что сделали что-то особое: подумаешь, соседям помогли?! Я, кстати, и сейчас с большей радостью с русскими бы общался, чем с этими, за рекой, совсем от своей «травки» ума лишившимися… Это же они тебя так? Скажи…
- Да… Они… -  подкрепив утвердительным кивком свои слова, тихо ответил Сергей…
…Чай дальше пили молча… Все главное было сказано…

(Продолжение следует)http://www.proza.ru/2011/02/23/360