Черный Феникс

                Феникс в клетке

  В республике Камерун, что находится в Африке, в Юго-Западной провинции, к северу от города Буэа есть маленький городок Нду. В этом городке однажды останавливался цирк, разумеется, со зверинцем – таким же маленьким, как и сам город, однако в нем жили самые удивительные животные. Хотя, может работникам этого цирка их дрессированные звери не кажутся такими уж необычными, но на местный народ, неискушенных зрителей, эти животные произвели неизгладимое впечатление.
  В тесных клетках этого зверинца жила одна пантера, точнее, самец пантеры, черный леопард. Звали его Феникс, и это был самый непокорный хищник, которого когда-либо видели дрессировщики. К слову сказать, на цирковой арене он так ни разу и не выступил – его не смогли приручить. Каждый раз, когда возле клетки появлялся дрессировщик, он яростно бросался на решетку и рычал. Кормили его, просовывая двумя палками между брусьями чашку; протягивать ему тарелку руками никто не осмеливался.
  Родился Феникс в диких тропических лесах Камеруна, в дождевых чащобах восточнее побережья, там, где редко встречаются поселения. В этих экваториальных лесах частенько льет как из ведра, и деревья там такие высокие, а крона настолько пышная, что невозможно увидеть верхушку. В этих дебрях никогда не бывает тихо: то тут, то там разносится щебетание птиц, перекрикиваются мартышки, повиснув на ветвях, шелестят широкие листья, а изредка по оврагам и в густых зарослях раздается ворчание леопарда.
 
  Феникс родился у старой самки леопарда младшим и самым слабым котенком в помете. Он был так непохож на мать и брата – его шкура была черной, как жаркая африканская ночь, и только при очень ярком свете можно было заметить круглые пятнышки на спине. И, несмотря на то, что он был меньше брата, жадности и злобности ему было не занимать. Со своим братом он начал драться за место возле материнского живота уже на восьмой день, когда глаза его открылись и он мог видеть окружающий его мир. Едва начав ходить, он принялся выбираться из их логова – ямы под деревом с вывернутыми корнями. Там, у этих корней, он играл с братом – два маленьких комка, пятнистый и угольно-черный, гонялись друг за другом, пытались бороться, подобно взрослым леопардам. Но злобность и упрямство маленького Феникса всегда перевешивали силу его брата.
  Так он жил, постепенно превращаясь в угрозу всех древесных обитателей, пока ему не исполнилось полгода, и в джунгли не пришел человек. С тех пор Феникс больше никогда не видал ни матери, бросившейся защищать своих детенышей, ни брата. Ему удалось выжить, потому что шкура его была черной и не такой привлекательной, как у матери, поэтому его решили сдать в зоопарк за хорошую плату.
  Несмотря на его молодость, охотникам с трудом удалось поймать Феникса. Они загнали его в яму под деревом, где он родился, и Феникс шипел оттуда, как разъяренный кот. Когда в него начинали тыкать палками, он хватался в них и начинал трясти, пока люди не бросали их. Выстрелы из ружья в воздух еще пуще злили его – ведь с того самого момента, как погибла его мать, он возненавидел этот звук до потери пульса. Наконец один из охотников пригнал машину, где обнаружилось снотворное. Тогда Феникса усыпили и связали.

  Феникс проснулся несколько часов спустя в тесной клетке. Стекла машины, в которой его везли, пожелтели от пыли, сама машина тряслась и подпрыгивала на камнях и проваливалась в ямки. Феникса мутило от духоты, заполнявшей машину, от визгливых голосов людей, которым он дал себя поймать. И еще было это ужасное воспоминание выстрела, звучавшего в его ушах как гром. Вновь и вновь в замутненном сознании Феникса возникала одна и та же картина: люди, окружившие их, выстрел, еще выстрел, и бездыханное тело матери.
  Вдруг один из охотников, сидевший на заднем сидении, обернулся к нему и сказал своему другу:
  - Эй, Алан, он проснулся.
  Люди повернули к нему свои отвратительные морды, в которые он готов был вцепиться и вцепился бы, не будь здесь этой решетки, и другой охотник ответил:
  - Молчаливый какой. А глаза-то, глаза! Так и готов наброситься.
  Феникс смотрел на этих двоих своими желтыми глазами, такими же, какие были у его матери и брата, и внимательно запоминал этих людей. Он втягивал ноздрями воздух и запоминал их запах. Он слушал непонятные ему разговоры людей и запоминал их голоса. Ведь все кошки злопамятны, но Феникса можно назвать самым мстительным из них.

  Местным ребятишкам зверинец очень понравился, несмотря на то, что животные выглядели усталыми и запуганными в своих тесных клетушках. Целыми часами они переходили от решетки к решетке, глядя на сонных зверей и упрашивая дрессировщика «развеселить» их. И дрессировщик выполнял их просьбу – брал длинную палку острым наконечником и бил ею животных. Дети смеялись, когда полусонные старые львы смешно дергались при тычке. Феникс же, чья клетушка находилась в самом конце, стоял, выставив нос между брусьями, и напряженно ждал. Ему исполнилось полтора года, и за все двенадцать месяцев он повидал достаточно, переезжая с места на места. За это время он сделал вывод, что все города и все люди одинаковы: первые всегда пыльные, грязные и душные, а вторые жестоки и капризны. Его же, зверя упрямого и вспыльчивого, людям особенно нравилось дразнить. Они просили дрессировщика злить его палкой, потому что он не мог удержаться от того, чтобы не схватить ее. Он тряс ее так, что вся его клетка начинала дрожать, а люди вокруг смеялись и смеялись… Потом, когда вдоволь натешившаяся публика наконец уходила, дрессировщик, вечно потный мужик, от которого пахло алкоголем, бил его палкой по голове, и Феникс от боли отпускал свою добычу.

  Днем Феникс частенько ревел, сидя в своей грязной клетке. Вообще, звуки, которые издают леопарды или пантеры, можно скорее описать как вой, ворчание, смешанное с шипением или кашлем. А рычат они редко, только когда уж совсем невмоготу. А Феникс рычал не от боли, хотя синяков и шишек у него было предостаточно, а от нетерпения. Он наматывал круги, ходя из угла в угол, ожидая наступления ночи, когда последние посетители покидали зверинец и рабочие цирка уходили спать. Тогда-то Феникс замолкал и начинал шатать решетку. Он наваливался на нее всем весом, потом резко бросался в  другую сторону; прутья угрожающе скрипели – ведь клетка-то была старой – подбадривая Феникса. Или принимался грызть железные прутья: зубы болели нестерпимо, но просидеть всю жизнь в этой тюрьме было бы еще хуже. Остальные животные изредка высовывали свои морды из-за решеток и наблюдали за его действиями, казавшимися им бессмыслицей. Феникса их мнение не волновало: он не мог перестать делать то, что давало ему хоть какую-то надежду. Иногда он прерывал свою работу – дрессировщик или еще какой-нибудь рабочий вываливался из машины чтобы покурить, и ломающая решетку пантера насторожила бы его.
  Одно только его огорчало: ночь быстро кончалась, а дело продвигалось медленно, к тому же к синякам, полученным от дрессировщика, прибавлялись ушибы от ударов о решетку.
  А по утрам начинался настоящий ад. Зверинец открывался в полдень, а до этого времени дрессировщик занимался с животными. Старого льва, жившего по соседству с Фениксом, заставляли прыгать, как диванную собачку, через кольца с ножами и огнем, катать большие мячи и подавать лапу. Феникс наблюдал за этим с удивлением – ну как этот могучий зверь может подчиняться какому-то отвратительному, дурно пахнущему существу? Слоненка, недавно привезенного в зверинец, тоже «дрессировали» - заставляли ходить на задних ногах, а если он опускался, то немедленно кололи острыми палками в подмышки. Феникса же каждый день дрессировщик пытался заставить слушаться себя – Феникс голодал неделями, его били и хлыстом, и железной палкой, но он не сдавался. Эх, люди, люди... Ну что им нужно от зверей? В этот день, когда дрессировщик пытался запугать его, он просто повернулся к нему, задрав хвост, и пустил струю, пометил, так сказать. Шум, поднявшийся после этого, превзошел все ожидания Феникса. Его, правда, побили, но он хоть как-то отомстил этому противному мужику.
  - Мы его должны сломать, - сказал потом дрессировщик, вымывшийся и переменивший одежду. – Буду теперь вместо палки бить его электрошоком.
  Феникс слушал их, играя со своим хвостом, как бывало в детстве. Это было увлекательное занятие – кончик его хвоста подергивался, похожий на маленькое животное, а он ловил его лапой. Хлоп! – и пушистый черный комочек беспомощно трепыхается под такой же черной когтистой лапой. Только в детстве он ловил хвост матери.
  С его дрессировщиком неожиданно согласились, решив, что «эта проклятая пантера уже целый год пьет нашу кровь». После жаркого обсуждения занятия возобновились, но теперь вместо железки дрессировщик держал в своей руке палку с электрошоком. Феникс не знал, насколько велика опасность, повисшая над его головой, и поэтому снова отказался учиться перекатывать мяч. Тогда дрессировщик стукнул его этой палкой. Феникс дернулся от дикой боли, пронзившей все его тело, и на третий раз наконец понуро выполнил команду.
Потом его загнали в клетку. Впрочем, едва работники зверинца ушли, к решеткам устремилось огромное количество посетителей. Они громко разговаривали, сновали туда-сюда, смеялись, а их отвратительный человеческий запах обжигал чуткие ноздри Феникса. Большие и маленькие, худые и толстые, они мелькали перед ним; тысячи равнодушных глаз пялились на него, но он слишком устал после утренних «занятий» и свалился на бок, спиной к людям.
  Скучный, пустой день прошел как обычно. Люди желали зрелищ, и вернувшийся дрессировщик палкой заставил его встать и ходить по клетке. Только от привычного для него удара он едва не потерял сознание. Перед глазами все поплыло, людские морды смешались воедино, а когда он опустился на лапы, дрессировщик заорал своим визгливым голосом:
  - Вставай, вставай, не притворяйся!
  Его возглас был подкреплен еще одним крепким тычком, и  Феникс встал, пошатываясь, и безмолвно смотрел на глазевших на него людей. Потом вздохнул.

  Незадолго до рождения Феникса и его брата, в джунгли пришли охотники из ближайшей деревни. Они-то и убили мать их матери, ее сестер и братьев. Они убили Грома, друга матери и их отца.
  Феникс узнал эту историю от своей матери в тот день, когда глаза его открылись и он наконец увидел все великолепие джунглей, окружавших его: густую листву, лианы, обвивающие стволы, колючие кусты и вывернутые корни дерева, где он родился. Тогда Феникс увидел глаза матери, смотревшей на него снаружи - желтые, мудрые и бесконечно нежные. Он попытался выползти к ней из своего убежища, но та вернула его на место, а потом принялась мыть его. От нее пахло кровью и мясом, она только что вернулась с охоты, но этот запах был для него самым лучшим на свете. Она мыла своих детенышей бережно, старательно; Феникс прижался к ее теплому животу и замер в сладкой истоме, слушая песню джунглей над своей головой. А та сливалась с мягким ворчанием матери, похожим на мурлыканье, превращаясь знаменитую «Аллилуйю», только в исполнении африканского леса…

  Ночью, когда все утихло, Феникс принялся за привычное дело, несмотря на пульсирующую в голове боль. Он качал решетку, пытался грызть прутья. Устав, он ложился немного отдохнуть, потом снова поднимался и  брался за работу. Его шатало от боли, но желание выбраться на свободу было сильнее.
  Неожиданно его чуткий слух уловил движение; он замер и вгляделся в ночь, но это был всего лишь дрессировщик, который как всегда вечером напился и вышел подымить. В перерывах между затяжками он ругал духоту и жару. Феникс напряженно ждал, когда он уйдет. Наконец тот выкинул тлевшую сигарету в высокую траву и, почесывая левый бок, ушел.
  Феникс снова принялся было за дело, но тут его нос учуял запах гари – не такой, каким обычно несло от дрессировщика, а паленым, словно тлела трава. Немного погодя проснулись и остальные животные – они испуганно таращились из своих клеток, не осмеливаясь шуметь. Они вглядывались в тихую африканскую ночь, отчаянно мечтая выбраться из заточения и убежать подальше от этого места.
  Феникс заметался по клетке, натыкаясь на железные прутья, и чем сильнее становился запах гари, тем яростнее он бросался на решетку. Железки угрожающе скрипели.
  Трава вспыхнула и столпы дыма и огня взвились в ночной воздух. За несколько секунд пламя охватило лужайку, на которой стояли фургоны с животными, и все вокруг превратилось в огромный пожар. Звери подняли шум, и все люди высыпали наружу, все, даже пьяный дрессировщик. В диком треске то тут, то там раздавались сердитые вопли, в дыму, окутавшим зверинец, мелькали тени.
  В соседней клетке жалобно закричал шимпанзе. Его тихий голосок потонул в треске огня, который резко вспыхнул и с ревом охватил соседний фургончик, где жил шимпанзе. Феникс прекратил бегать по клетке и посмотрел в ту сторону. Через мгновение он увидел, как пламя охватило тщедушную фигурку обезьянки, беззвучно разевающей рот и бьющейся о решетку. А еще через секунду огонь перекинулся на клетку Феникса.
  Почуяв запах серы и жареной плоти, Феникс взревел и схватился зубами за железные прутья. Сколько бессонных ночей он провел, пытаясь сломать решетку, так пусть же она наконец поддастся ему! Он чувствовал, как пламя пышет ему в спину, как оно медленно крадется по деревянному покрытию пола, и все сильнее наваливался на решетку. Затем он ощутил дикую жгучую боль, охватившую его заднюю лапу. Он с шипением отдернул ее и забился в самый дальний угол, куда огонь еще не добрался, и в последний раз навалился на скрипящие прутья. В этот же миг пламя охватило весь пол, и тот с тихим полустоном, полутреском обрушился вниз. Брусья горестно скрипнули и с грохотом вылетели из петель, несомые на крыльях ярости и боли Феникса.
  На мгновение Феникс застыл, позволив огню опалить свой черный хвост, а затем тенью скользнул прочь из клетки, с детской радостью вдыхая запах дыма, слезивший глаза. Он бросился вон, позабыв о боли, воплях позади него: «Пантера! Пантера вырвалась!», а после к этому прибавился визгливый голос дрессировщика: «Ловите его!» и леденящий душу выстрел из ружья. Феникс услыхал топот десятков ног, бегущих за ним, и выстрелы, выстрелы, выстрелы... Он кинулся в кусты, и в этот же миг раздался выстрел и пуля просвистела в нескольких дюймах от его морды. Он шарахнулся в другую сторону, и там снова раздался гром, и он снова метнулся куда-то, а потом еще куда-то и еще. Дым разъедал ему глаза, повсюду висел смог. Он бежал, не разбирая дороги, прочь, прочь, в дикие джунгли, подальше от людей.
  Наконец треск огня, безумные вопли – все это осталось за его спиной, едва он покинул пределы городка. Теперь перед ним были только широкие листья и бледная луна, льющая свой свет сквозь густой древесный покров. Он устремился туда, куда звали его уснувшие было инстинкты, туда, где за десятки миль отсюда находилось старое дерево с вывернутыми корнями, ибо всякая кошка помнит место, где она родилась.  Его отвыкшие от свободы лапы неумело ступали по лесной тропинке, и птицы кричали у него над головой.

                Одинокий Феникс

  В раннем детстве, проведенным в чаще тропического леса, Феникс любил засыпать под урчание своей матери, тесно прижавшись к ее теплому животу. Ему всегда казалось, что в ее голосе сливались все песни, которые он когда-либо слышал в джунглях: и шуршание листьев, и щебетание птиц, и одинокий вой шакала, и тихий шепот ветра. Ветер доносил до него свою сокровенную молитву, призывая говорить «Спасибо» за все, что с ними происходит. Очутившись в клетке, Феникс часто слышал, как ветер продолжает нашептывать ему на ухо свою молитву, и тогда бывал еще больше удручен своим горем.
  Теперь, оказавшись на свободе после стольких мучений, он был готов последовать призыву ветра и давней песни матери, но немного погодя, когда опьянение, навеянное побегом, оставило его, он вдруг сообразил, что радоваться-то пока особо нечему. Разве что его больше не будут просто так бить по морде железной палкой.
  В лесах близ Нду не водилось никакой живности, кроме птиц и ящериц, которые были слишком малы, чтобы утолить голод молодой пантеры. К тому же, даже самая глупая птица улетала прежде, чем он успевал схватить ее. Он долго не мог сообразить, почему так происходит, пока наконец к глубочайшему сожалению не понял, что потерял свое умение ходить бесшумно и незаметно.
  По мере того, как проходили дни, он уходил все глубже в лес и все сильнее слабел от голода. Но несмотря на слабость, он упорно продолжал продвигаться на северо-восток, куда звал его ветер, тот самый ветер, который он знавал в детстве. Он думал, что вернулся домой, в родные леса, но приятного щемящего чувства безопасности так и не ощутил.
  Он начал есть жуков и кору деревьев, но это не насыщало его, а еще сильнее раззадоривало аппетит. Он хотел мяса, много мяса, даже такого, которым его кормили в зверинце – старого, жесткого и безвкусного, но хоть что-то, чтобы заполнить желудок.
  Феникс стал пугливым. Его стал преследовать безотчетный страх перед появлением других леопардов. Чуть скрипнет ветка, с которой взлетела вспугнутая им самим птица, он сразу же бросался в сторону. Он боялся шелеста листвы, которая мягко била его по бокам, когда он продирался сквозь густые заросли. Ему казалось, что он издавал ужасный шум, как и старые листья, стелившиеся под его лапами и постоянно шуршавшие. Он казался себе каким-то неуклюжим великаном, шумным, глупым и даже чем-то похожим на человека с его неумением жить в лесу.
  Так проходили долгие, голодные часы поисков хоть какой-нибудь дичи. Несколько дней подряд Феникс вообще ничего не ел, и в желудке его урчало от голода. Он думал, что скоро совсем околеет, как вдруг однажды, пробираясь сквозь колючие заросли кустарника к опушке на водопой, он вдруг уловил какое-то движение в высокой траве.
  Он инстинктивно застыл на месте, заставив уставшее тело покориться ему. В нескольких шагах от него на лугу мирно паслась газель. Она явно отбилась от стада и теперь одиноко щипала траву. Вот она, долгожданная добыча, свежее, вкусное мясо, по которому истосковался его желудок. Его хвост дрожал от волнения – одно неверное движение и придется начинать все сначала. На дереве, под которым он затаился, сидела большая птица, с интересом наблюдавшая за его действиями. Феникс был рад, что она ему не мешает, в отличие от тех же обезьян, которые при виде пантеры поднимали крик.
  Он медленно поднял голову, смотря застывшим взглядом в сторону высыхающего русла реки и оценивая расстояние. Затем медленно сделал один шаг. Легкий порыв ветра пробежался по траве, и газель встревоженно глянула по сторонам. Феникс моментально замер на месте; и вот газель спокойно опустила голову и продолжила пастись.
  Медленно, но верно, к нему вновь возвращались инстинкты прежней жизни, и он чувствовал охотничий азарт, бурлящий в крови. Он трепетал от волнения, он так и норовил прижаться к земле перед тем, как послать свое тело в полет. Но тайный голос нашептывал ему: «Подойди ближе!» И он послушно крался вперед, дрожа от нетерпения.
  Но какой-то шорох в кустах справа заставил его прекратить охоту. Боковым зрением он заметил движение в густой листве. Несколько мгновений спустя тонкое чутье подсказало ему: еще один хищник следил за газелью, ничуть не подозревавшей о нависшей над ней опасностью. Хищник явно выслеживал газель с той же целью, что и Феникс, но было ясно, что он крупнее и сильнее. Газель же изредка поднимала голову, окидывала цепким взглядом окрестности и вновь возвращалась к трапезе.
  Несколько долгих секунд прошли в мучительном ожидании: Феникс мигом растерял все свои пробудившиеся инстинкты и не знал, как поступить. Он не знал, кто был его противником, но в нем проснулась первобытная ярость – слишком долго он ел жуков и коренья! Он снова попытался заставить свое тело красться, но оно не повиновалось ему – лапы тяжело опускались на лежащие на земле веточки и камушки, заставляя их шуршать. Чувствуя беспокойство газели, он в отчаянии подтянул под себя задние ноги, готовясь к прыжку, как вдруг над поляной раздался дикий рев, и над травой что-то пронеслось, подобно гигантскому пятнистому смерчу.
  Сердце Феникса упало: сквозь густую листву он видел, как огромный леопард с глухим рычанием вцепился в шею газели и перегрыз ей горло. Потом он принялся распарывать ее живот, откуда немедленно вывалились внутренности, ярко-красные, теплые и сочные. Желудок Феникса требовательно заурчал, но он ничего не мог поделать: леопард был крупнее и сильнее его, и выйти на лужайку было бы самоубийством.
  Однако Феникс не ушел. Он остался лежать в тени колючего кустарника и дожидался ухода леопарда. И действительно, спустя четверть часа тот окончательно насытился, поднялся и, слегка покачиваясь, исчез в зарослях. Еще несколько минут Феникс продолжал недвижно лежать, пока окончательно не убедился, что его противник ушел. И только тогда он позволил себе выпрыгнуть из густой листвы и приблизиться к телу газели. Ну что ж, пусть это и падаль, но прожив двенадцать месяцев в неволе, Феникс привык к такой пище.
  Через час на опустевшей поляне остались лишь обглоданные кости, белеющие среди высокой травы – оголодавшая пантера слизала даже кровь. Феникс ушел в чащу и забрался на ветку высокого дерева, не обращая внимания на возмущенные крики птиц, здешних обитателей, и блаженно вытянулся. Его набитый желудок пел «Аллилуйя» сегодняшнему дню, а к уставшему телу возвращались былые силы.

  Его разбудил шорох. Едва он открыл глаза, как ноздри учуяли присутствие какого-то хищника, облюбовавшего то же дерево, что и он. И немудрено: ветви баобаба, на котором расположился Феникс, были очень широкими и удобными. К тому же, отсюда открывался хороший обзор.
  Чужак, вероятно, тоже учуял Феникса и приближался к нему. Феникс замер, ожидая его появления – и вот наконец противоположная ветка качнулась, будто на нее спрыгнул большой зверь, и из густой листвы показалась круглая морда леопарда.
  Феникс узнал его: это был тот самый леопард, который убил его газель. Теперь, находясь в нескольких шагах от него, Феникс видел, что это еще совсем молодой зверь не старше его самого, но необычайно крупный. И сейчас  он угрожающе шипел, оглядывая его с головы до ног. Феникс замер на месте, словно парализованный взглядом удава, не имея понятия, что делать дальше. Он не хотел убегать, потому что бежать с набитым животом тяжело, да и сама гордость не позволяла ему уйти, он не мог драться, потому что знал, что проиграет.
  Леопард впился в него своими круглыми желтыми глазами, издавая предупреждающее рычание – он хотел, чтобы чужак ушел с его территории, но тот не двигался с места и нагло рассматривал его. Тогда леопард не выдержал – с глухим гортанным рычанием он рванулся вперед и сцепился с Фениксом, который оказался весьма неловким противником. Но Фениксу неожиданно повезло: ветка, на которой он стоял, сломалась от резкого прыжка леопарда и обрушилась вниз. Феникс успел прыгнуть и уцепиться за ствол, а его противник с воем полетел вниз. Впрочем, он упал не на землю, а на нижнюю ветку, отряхнулся, и с глухим рычанием принялся подниматься вверх.
  Феникс понял, что это была смерть.
  Он молча развернулся и бросился прочь. Леопард настигал его гигантскими прыжками, рыча от ярости при виде дерзкого чужака. Он преследовал его и на деревьях, и на земле, норовя вот-вот вскочить на спину противнику и разорвать его за столь наглое вторжение. Он гнал его до северного оврага в тенистой лощине, где владения его заканчивались, и он не смел идти дальше. Ибо дальше начиналась тропа человека, ведущая в охотничью деревушку.

  Феникс был растерян и унижен. До самого вечера он боязливо шарахался от каждого дерева, пока наконец не убедился в том, что леопард больше не преследует его. Он был измучен долгой погоней, но в произошедшем событии было что-то, что не давало ему покоя. Еще вчера, когда он приблизился к туше газели, оставленный леопардом запах показался ему до боли знакомым, но он никак не мог припомнить, где он сталкивался с этим зверем.
  Одиноко бродя по джунглям и все больше отдаляясь от чужих границ, он, нисколько об этом не догадываясь, приближался к деревне людей. Шли дни, и по мере того, как Феникс осваивался в родных лесах, к нему возвращались охотничьи инстинкты и привычки. Он научился подкрадываться так, что ни одна обезьяна не догадывалась о его присутствии, а потом неожиданно появлялся в центре обезьяньей стаи и схватывал одну или две из них. Его мышцы окрепли, и худое прежде тело стало гибким и мускулистым.
  Однажды поздним вечером он вышел к жилью человека. Перед ним стояло около десятка охотничьих хижин, расположенных полукругом, в центре которого находилось кострище. В деревне было тихо – глупые люди спали по ночам, когда все нормальные звери охотятся.
  Феникса привел сюда голод: двое суток он бродил по лесу, но так и не сумел ничего поймать. Ему не везло, поэтому он решил попытать счастья здесь. Ведь если людям позволено убивать животных, почему животные не могут делать то же самое? Но на людоедство он не мог пойти – слишком уж мерзким ему казалось есть человека. Поэтому он пришел сюда, чтобы поохотиться на то, что принадлежит людям. Он знал, что у жителей деревни есть хлева и загоны, в которых они держат домашних животных, таких как коровы, козы и овцы.
  Тихой тенью он крался от дома к дому, чутко принюхиваясь. Почти все дома пахли одинаково: отвратительным запахом людей. Возле одной из хижин он замедлил движение – здесь жил человек, которого он знал. Но увы, все двери и ставни были плотно закрыты, и он не смог пробраться внутрь. И вот он скользнул дальше, пока наконец не подобрался к маленькому сарайчику с козами. Он обошел его со всех сторон, пока не убедился, что тот был заперт на большой амбарный замок. Тогда пришлось лезть наверх, к окошку под самой крышей. Но разве это проблема для пантеры? Он исчез в черном отверстии, и через несколько секунд оттуда донеслось жалобное блеяние. А еще через две минуты Феникс снова появился в окошке – он вытаскивал тело убитого козленка.

  Он преодолел свой страх перед человеком и частенько бродил неподалеку от охотничьих хижин. Он так долго жил рядом с людьми, что теперь его знания о человеческих привычках оказались бесценным даром и хорошим подспорьем. Очень скоро, почувствовав безнаказанность, он стал без зазрения совести таскать молодых телят и козочек у охотников, что, разумеется, вызвало тревогу у жителей деревни.
  Он позабыл о страхе перед хозяином его родного леса – теперь он часто забредал на чужую территорию и охотился на ней, предпочитая, впрочем, не сталкиваться пока с противником. Но с каждым днем его уверенность в себе возрастала, и вскоре он решил, что вполне способен оспорить право на эту землю. Он буквально переродился: теперь тень широких листьев скрывала самоуверенного и гордого хищника, которым он был рожден и которого пытались убить в нем люди.

                Феникс и Син-Ша

  Син-Ша не любил, когда на его территории появлялся чужак. Это обычно означало, что в скором времени тот начнет претендовать на эту землю и на всю дичь, которая здесь водилась. Поэтому, едва учуяв запах незнакомца, Син-Ша бросался по его следу не хуже ищейки и в скором времени находил чужака и прогонял его. Его противники уходили поверженные, не смея больше возвращаться в лес могучего Син-Ша.
  Поэтому Син-Ша очень удивился, обнаружив однажды на коре старого баобаба клочок черной шерсти. Он сразу сообразил, что это был молодой самец пантеры, которого он прогнал месяц назад. Но видимо его наглый соперник решил вернуться.
Возмущенный столь неслыханной дерзостью, Син-Ша отправился по следу пантеры, намереваясь преподать ей урок. Но след ее вел за пределы его владений, в овраг у тенистой лощины. Тогда Син-Ша решил подкараулить своего противника на высоком дереве прямо над тропой.
  Леопард забрался на ветку и спрятался в густой листве, откуда ему было хорошо видно все, что происходило внизу. Вот под веткой неторопливо прошла молодая лань. В другое время Син-Ша уже давно бы перегрыз ей горло, но сейчас он был занят куда более важным делом.
  Но пантера не появлялась.
  Син-Ша просидел на своей ветке несколько часов, глядя по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху. Из густой листвы он видел, как над опушкой леса, что находилась севернее отсюда, курился дым заслоняя собой набухшее, раскрасневшееся к вечеру солнце. Там жили люди, и Син-Ша старался не соваться в эту часть леса. Когда его ноздри начинали чуять запах человека и огня, а где-то поблизости раздавался выстрел из оружия, в нем просыпался первобытный страх. Он мигом забывал о причинах, по которым оказался в том месте, где застал его человек, и убегал прочь, в лесную чащу. Там Син-Ша, гроза джунглей, сидел, свернувшись в большой пятнистый клубок, готовый в любую минуту вскочить и снова бежать.
  Син-Ша едва не заснул на этом дереве, как вдруг его чуткие уши уловили шелест листвы. Он весь подобрался, готовясь к прыжку, но, к его разочарованию, внизу никого не оказалось. Его лапы затекли от долгого пребывания в одном положении, к тому же пантера не собиралась появляться, поэтому он решил вернуться к своему логову.
  Едва он спрыгнул с дерева, чтобы направиться домой, как мощный удар повалил его на землю. Под сенью густой листвы он сначала не разглядел, каким был нападавший, но несмотря на это, он с ревом вскочил на лапы и приготовился к драке. Если это не человек, то Син-Ша не побоится его.
  Из тени густых зарослей ему ответил низкий рев, похожий на его собственный, а затем из-за листьев выскользнула пантера. Она шла, низко пригибаясь к земле и глухо рыча.
  Феникс очень изменился за то время, пока Син-Ша не видел его. Он стал мощнее и крупнее, и от его горящих желтых глаз веяло уверенностью. Это уже была не та неуклюжая пантера, сбежавшая от людей и боявшаяся каждого лесного шороха!
  Будь это любой другой зверь, Син-Ша бы бросился в атаку не раздумывая, но сейчас, стоя в паре шагов от противника, леопард вдруг ощутил что-то до боли знакомое в алчном взгляде, жаждущем стать хозяином земли Син-Ша, походке и низком голосе. То, чего он не заметил при их последней встрече.
  Ему показалось, что пантера тоже почувствовала это. Было что-то, что связывало этих двоих, круживших на лесной тропинке и готовых в любую секунду разорвать друг друга.
  Пантера угрожающе подняла переднюю лапу. Сегодня Феникс не побежит и будет драться до конца. Син-Ша же слегка подогнул лапы, продолжая сверлить противника взглядом.

  Однажды, утомленный жаждой, он отыскал в лесной чаще ручеек, вытекавший из русла реки, и с наслаждением припал к кристалльно-чистой воде. Начинало смеркаться, и в тихой воде отражались только глаза Син-Ша, ярко-желтые. В этот же миг Син-Ша вспомнились другие желтые глаза, сверкающие на фоне угольно-черной шерсти.
 
  Внезапно страшная догадка поразила его: круглые желтые глаза, которые свирепо впивала в него пантера были такими же, как у его матери и у него самого. Вот почему запах показался ему таким знакомым! Вот что связывало этих двоих – старое дерево с вывернутыми корнями.
  Открытие так ошеломило Син-Ша, что он не знал как поступить. Неужели это был его младший брат, чудом уцелевший в руках человека? Он захотел подойти поближе и обнюхать пантеру, но Феникс с ревом ударил его. Тогда Син-Ша позабыл о благородных намерениях и с воем бросился в атаку. Феникс мгновенно превратился в чужака, и ему не было места на земле Син-Ша. Да и было ли когда-нибудь? Два брата сцепились друг с другом и с яростным рычанием покатились по высохшей траве. Син-Ша был сильнее, но Феникс куда злее, поэтому леопарду приходилось отступать под упрямым натиском пантеры.
  Казалось, что они молотили друг друга целую вечность, безжалостно кусаясь и царапаясь, пока Син-Ша с горечью не понял, что он неизбежно проигрывает, как бывало тогда, когда они были котятами. Тогда он отскочил в сторону и гортанно заурчал, как в детстве, когда он сдавался и брат оставлял его в покое.
  Пантера замерла.
  Син-Ша попытался приблизиться к Фениксу, но тот вдруг с шипением отскочил в сторону и бросился прочь с диким воем. Долго смотрел ему вслед печальный Син-Ша, пока громкие человеческие голоса над тропинкой не заставили его уйти.
Побежденный Син-Ша поплелся домой.

  Несколько ночей над этими джунглями то тут, то там раздавался вой одинокого леопарда. Некоторое время спустя ему отвечал рев пантеры, находившейся в другой части леса. Они оба приходили к оврагу, который разделял их территории, стояли в десятке шагов друг от друга, сокрытые в густой листве, а потом расходились в разные стороны. Син-Ша и Феникс перекрикивались, но подойти ближе не хотел ни тот, ни другой. Они оба опасались друг друга, хотя сцепиться снова не желал ни один из них.
  Феникс обрушивал свой гнев на деревню. Он ходил туда почти каждую ночь, и хотя охотники пытались ставить капканы и подкараулить его, у них ничего не выходило. В своей злобе Феникс начал убивать людей, несмотря на то, что раньше есть человеческое мясо было противно ему. Первой его жертвой был Алан, один из тех двух охотников, убивших его мать и пленивших его полтора года назад. Его он утащил прямо из-под носа жителей деревни.
  Самые простодушные из охотников стали поговаривать, что в джунглях завелся дьявол, который мстит за души убитых животных. Разумеется, это было не так. Феникс просто хотел есть, к тому же он люто ненавидел людей, отнявших у него год жизни и разделивших с братом.

  Но однажды случилось так, что черная пантера перерезала половину лучших охотников деревни, не пощадив и не пожалев никого.
  Утром за сутки до этого события все жители поселка собрались на совете и решили убить терроризирующего деревню зверя. Один охотник, к слову сказать, именно тот охотник, что был приятелем Алана, предположил, что это леопард. Поэтому утром того же дня, хорошенько вооружившись и прихватив с собой спички (ибо звери боятся огня), пять охотников отправилось в джунгли ловить хищника. К четырем часам они окончательно выбились из сил, блуждая по лесу. К югу от поселения они обнаружили следы леопарда, но, сколько они не искали его, зверь ускользал от них. Тогда они решили предпринять последнюю попытку – загнать леопарда в ловушку, напугав его огнем. Они нашли логово зверя на дереве с вывернутыми корнями. Там же они установили капканы, а затем принялись гнать туда леопарда, которым оказался бедный Син-Ша.
  Охотники подожгли несколько акаций и начали выгонять леопарда выстрелами из ружей. Син-Ша же боялся огня и выстрелов больше смерти, поэтому легко дал себя обмануть. Он бежал именно в том направлении, куда гнали его огонь, человеческий голос и выстрелы, не догадываясь о ловушке. Позади него были пожар и люди, в ушах отдавались выстрелы, а он сам казался себе маленьким шестимесячным котенком, спасающимся от преследования. Его мысли смешались, взгляд безумно метался по сторонам, ища выход из этого дыма, пламени и адских голосов за спиной. Воздух нагрелся, и Син-Ша задыхался от духоты и страха. Но вот в стене огня он увидал старое дерево с вывернутыми корнями, единственное дерево, нетронутое пожаром. Вот он, дом! Дом защитит его! Он пробился сквозь завесу дыма к логову, но едва он приблизился к дереву, как ощутил страшную боль – на его лапе захлопнулся капкан и два десятка острых лезвий впились в его ногу. Заревев от боли, он рванулся вперед и поволок капкан за собой в яму под деревом.
  Некоторое время спустя, когда пожар поутих, к логову пришло пять человек. Они убили Син-Ша, выстрелив ему в сердце, и над джунглями раздался прощальный рев умирающего леопарда.

  Ближе к ночи, когда охотники ушли, забрав с собой тело Син-Ша, к дереву с вывернутыми корнями под завесой сумерек прокралась бесшумная тень. Это был Феникс, который пришел только сейчас, потому что не осмеливался ступать на землю брата, а обида застилала ему взор.
  Но его братские чувства все же взяли вверх и он решился ответить на призыв. Но слишком поздно. Он пробился сквозь пожар и нашел только засохшую кровь на корнях старого дерева, где когда-то в далеком детстве резвились два пушистых комка, пятнистый и угольно-черный. Он обходил капканы, оставленные людьми, незаметные для зверя, выросшего на воле, и везде натыкался на клочки шерсти Син-Ша. Они убили его, как прежде убили его мать, и забрали с собой.
Феникс заревел от горя.
  Он принялся обследовать каждую травинку, каждый корешок, каждый кустик, призывая брата в отчаянной надежде, что он жив. Он залез на ветви, надеясь, что тот спрятался в кроне дерева. Но Син-Ша больше не отвечал ему. Повсюду он чуял отвратительный человеческий запах с примесью дыма и серы, везде были их следы, ведущие на север, к деревне. И он отправился туда.

  Несколько дней спустя, после того как произошло страшное убийство, часть оставленных в живых охотников уехала из поселка. Они перебрались в Нду, где каждому встречному рассказывали о той ужасной ночи, когда в деревню пришла черная пантера и убила всех, кто принимал участие в охоте на леопарда. Она не утащила их в лесную чащу, чтобы съесть на дереве, нет, она оставила растерзанные тела прямо во дворах, чтобы уцелевшие увидели их. Особенно изуродован был охотник, убивший полтора года назад самку леопарда. С него пантера содрала всю кожу и бросила валяться в коровьем хлеву.
  На пантеру-людоеда пытались охотиться, но все было безуспешно. Она была умна и хитра, как дьявол, и постоянно обставляла своих преследователей. Потом начался сезон дождей, и ходить по лесу стало трудно. В старое дерево с вывернутыми корнями ударила молния, и оно сгорело вместе с северной частью леса. И Феникс исчез из этих краев, и никто не смог найти его.