Офигенный Афиноген

С утра у Афиногена было паршивое настроение. Последнюю каплю в черную полосу жизни плеснула родная жена. Узнав, что фирма супружника вот-вот лопнет, она скрутила всё, что можно увезти и унести, выгребла со счетов до последнего цента и отбыла к мамке. Разбираться со своей половиной мужику было западло. «Перетопчемся, да вновь поднимемся. Не впервой», успокаивал он себя. Но всё равно, очень хотелось кого-нибудь порвать, как Тузик грелку.
- Почему я - Тузик?- зло подумал Афиноген, машинально подергивая вечно сползающие с круглого живота брюки. – И почему должен рвать чью-то грелку?
Он представил себя маленькой, вертлявой собачонкой, которая крутится по двору и треплет простую, как советские три рубля, резиновую грелку.
От острых зубов и усердного мотания от уха до уха, предмет древней медицины, разлетается клочками по закоулочкам. Розовые ошмётки резины тоскливо оседают на асфальт, на траву, на вытоптанные газоны. Они уже никому не интересны, даже Тузику. Ему важен процесс.
…Афиноген вспомнил свой процесс, невесело ухмыльнулся, пригладил пушистые сталинские усы и медленно побрел, куда глаза глядят. Глаза смотрели в глухое и слепое пространство, а потому кругло-габаритная фигура этого сердитого мужика, двигалась по инерции до тех пор, пока не сшибла с неопределенной орбиты другого мужика в синей ветровке и хорошем подпитии.
- Грёбаные калоши! - услышал Афиноген. - Ты что, бульдозер? Прёшь, на людей наступаешь… И тебе всё по-фигу?
- Извини, братка, - покаялся «бульдозер», - всё в жизни хреново, вот и задумался. На тебе вот бобло. Это компенсация за неудобства.
- Ну, ты рысь! - возмутился сшибленный с орбиты. - Мне, честному человеку, бумажки суешь? Я что без бобла уже и проблему не могу понять? Пойдем!
- Пойдем, - ответил Афиноген и покорно поплелся следом.
…Кафешка была небольшая, но чистенькая, и уютная. Официантка мигом принесла пять раз по сто грамм, пельмешки с бульоном, селёдку под шубой.
- Ну, за знакомство? - вопросил неожиданный партнер. - Я, Леха.
- Афиноген… За знакомство, - обреченно кивнул Афиноген и закинул сто грамм из семидесяти граммовой рюмахи в желудок.
Закусывать не стал, чтобы хоть немного забрало.
- Рассказывай, - потребовал спутник, смакуя водку, - чего такое в жизни может случиться, что ты людей сшибаешь?
Афиногена прорвало. Вывалил он на голову партнера по стопарю всё: и про то, что бизнес дал крен, и что жена от него сбежала, прихватив всё движимое и переносимое имущество, из-за этого два дня пришлось угробить на то, чтобы не спать на голом полу. Рассказал, как он ловко обернулся, и к концу второго дня в его хороминах появилась мебель в стиле Людовика IV, а может быть и Людовика VII, тем более, что привезли её прямо из Лувра. «Вот и пусть жена облезет от зависти».
- Точно, - подтвердил Леха, - пусть облезет. Только зря ты Лувр опустошил, я бы тебе лучше сделал.
- Нет проблем, в следующий раз к тебе приду.
- И это все проблемы?
- Нет. Мне любовница рога наставила, застукал её с каким-то плюгавым водилой такси. Всё, зарок даю, - трезво подвел итог рассказу Афиноген, - на баб ни-ни, даже глазом не поведу.
- Правильно, - кивнул головой собеседник, - все беды от них, от баб!
- Представляешь, эти курьи мозги меня по ветру пустили.
- Сколько их было?
Афиноген посмотрел на пальцы, попытался их загибать, оказалось, что на двух руках пальцев для счета не хватает. Махнул рукой.
– Да, хрен с ними, - стучал себя в грудь обиженный бизнес- мужик, - не такие шали рвали. Ко всему в кучу, в городской газете, какая-то свистушка журналистка бацкнула про меня статейку. Да и всё её враньё, тоже дрянь.
– Чего же ты тогда кипятишься? - поднял соловелые глаза спутник.
Афиноген повертел в руках опустевшую тару, и не смог понять, как они вдвоем умудрились поделить поровну пять семидесятиграммовых стопариков, где было, пять раз по сто. Цифры не сходились.
– Так в чём собственно дело? - настаивал на ответе спутник. Его не тревожил вопрос об объёме и дележе…
- Как в чём? - опешил бизнес-мужик. - Она меня назвала «офигенный Афиноген»!
- И что?
- Обидно, почему это я «офигенный»
- Почему нет? Стать - офигенная, усы - офигенные… Кстати, прическа то у тебя есть?
– Наполовину.
– Это как?
Афиноген снял кепку, наклонил голову. На макушке, в окружении густых зарослей смоляных волос, зияла плюмбочка лысины.
– Офигенно! - подпрыгнул от восторга спутник.
– Чего же здесь офигенного? – обиделся бизнес- мужик.
– Ты погляди на мой причесон. Три волосинки в шесть рядов, и все пушистые. А у тебя… и поросль есть, да ещё какая богатая, и достоинство мужика - лысина.
Из разговора получалось, что Афиноген занимается фигней. Всё в жизни хорошо и даже лучше.
…Зазвонил телефон. Это партнер по боулингу Иван Неженатый (это только фамилия такая, а сам-то он уже третий раз охомутался, всё любовь со страстью ищет) интересовался планами на вечер.
– Никаких планов, - проскрипел расслоенный в чувствах Афиноген. - Вот сижу в кафешке, смотрю на твой офис, пью водку с человеком и расстраиваюсь.
Иван, ни мало не церемонясь, пригласил приятеля расстраиваться к себе, благо не далеко.
Что они пили и сколько, учету не поддавалось, однако с ног не сшибало. У Афиногена перестали чесаться нервы, всё реже вспоминались налоги, отчёты, конкуренты, совсем стёрлись образы жены и любовницы. Пора было наступать эпохе умиротворения.
Но что-то спугивало эту долгожданную эпоху.
Бизнес-мужик огляделся. Иван, выпотрошив рубаху из брюк, наматывал галстук на ножку стула. Он предлагал вспомнить детство и поиграть в лошадок. На диване, распустив губы, спал неизвестный в синей ветровке.
Афиноген прислушался: из-за стены шли нестройные звуки: не то кто-то бранился, не то разговаривал. Встал и хотел выйти, но Иван предупредил его телодвижения.
- Не ходи. Это газета. Они сегодня номер выпускают. В такой день, даже я к ним не суюсь.
- Газета?
В огромное нутро Афиногена вновь попало остриё обиды. Сдвинув и сравняв с землей всё, что мешало ему пройти, мужик выкатился в коридор. Прицелившись, зарулил с соседнюю дверь.
…В кабинете стоял дым коромыслом. Ну, точь-в-точь как у него во время авралов.
Четыре бабы, скрючившись за компьютерами, умудрялись одновременно пить чай, ругаться, смеяться и читать половинчатую газету (на одной стороне листа бумаги газета была, а на другой – не было).
- Странно, - смог подумать Афиноген, - они потом листы склеивают что-ли?
Четыре пары глаз воззрились на пришельца.
- Вы кого-нибудь ищите? – улыбаясь, спросила та, что была ближе всех. – Вам помочь?
Молодая бабонька, почти ласково смотрела на пришельца зелеными глазами.
- Мне помочь?
Афиноген пытался стабилизировать своё положение в пространстве.
- Да я сам могу вам помочь. Ваши хурды-мурды и дурак сделает. А вот за меня кто, что может?
- Никто, ничего за вас мочь не собирается, - припевая, нахально мурлыкала та, у которой были всклочены волосы.
«Какая дикая мода пошла», - подумалось Афиногену.
- Вы, мужчина чей? – вдруг взметнулась пышнотелая дамочка, - может быть чаю? А хотите, мы про вас напишем…
- Уже написали хурды-мурды…
В естестве Афиногена всколыхнулась волна злобы.
- Только и можете, что писать!
Мужик хотел ринуться в атаку, но неожиданно наткнулся на колкий, резкий взгляд. Словно ушат воды на него вылили. Два синих, холодных, как лед, глаза висели в воздухе, и, как показалось Афиногену, отдельно от всего, как улыбка чеширского кота.
Он мотнул головой, сильно зажмурился. Видение исчезло.
Но двинуться с места мужик все-таки не смог - ноги отказались покидать настоянное место. Хуже того – не хотели держать тело в вертикальном стоянии. Хозяину приходилось фиксироваться, держась за шкаф и упираясь в стол зеленоглазой.
- Вам чай с сахаром или без, - тараторила пышнотелая, подхватывая гостя под локоть. – Меня зовут Валентина Александровна, а Вас как? Вы женаты? Мы тут работаем, работаем среди мужчин, а я не замужем. Вечером придёшь домой – прижаться не к кому. Обнять некого…
- А тебя случаем не Дротя зовут?
- Валентина Александровна, - обиделась пышнотелая, усаживая гостя за стол.
- Тогда ты мне не нужна.
- Это почему? Я тут, значит, чай готовлю, стараюсь и не нужна…
- Я, что теперь на тебе должен жениться?
- Почему бы и нет? Хозяйка я хорошая. На работу тебя буду провожать. Только имей в виду: зарплату будешь отдавать мне всю до копеечки…
- Так, народ, - отрезвила беседующих бабонька со всклоченными волосами, - щебечите в коридоре. Сдадим номер и - свободны.
- Чего раскомандовалась? – вскинулся Афиноген. - Мы тут содержательно общаемся, а ты не встревай.
- Мужчина, вы нам мешаете. Нам работать надо, – подошла зеленоглазая. – У нас ответственный день. У нас номер идет.
- Пусть идет. Я его не задерживаю. Вон дверь открыта.
- Это газетный номер, - пыталась быть вежливой зеленоглазая, - вы нам мешаете.
- Тебя зовут как, умная такая?
- Я редактор, и зовут меня Виталина Аркадьевна.
- Ого, завернула. Сразу и не выговоришь, разбегаться надо. Валька, а как зовут эту вот, что рядом со мной сидит?
- Не Валька, а Валентина Александровна.
- Ну не дуйся. Так как зовут эту?
- Сам спрашивай, - обиженно засопела Валентина Александровна и стала устраиваться на своем рабочем месте.
Афиногена от чая рассиропило. Он подобрел. Захотелось внести струйку радости в скучное однообразие бабского коллектива. Он панибратски ткнул рукой в бок той, что сидела рядом.
- Тебя зовут-то как?
- Я, между прочим, - оскорбленным фальцетом взвизгнула женщина, - такая девица, которая с кем попало не знакомится. Я замужем!
- Замужем и девица? Это как? – изумился бизнес-мужик. - У тебя, что супружник – импотент?
- Как вы смеете так говорить, - подпрыгивая на стуле, повизгивала соседка, переходя с фальцета на густой баритон, - то-то я в своем холодильнике обнаружила чужой бюстгальтер.
Афиноген оторопел.
- Почему бюстгальтер в холодильнике?
- Не знаю, - верещала соседка, - только, когда я прихожу домой, то выясняю, что у меня пропал ночной костюмчик.
- Бабы, - отодвинулся гость от соседки. – Это она о чем? Или я такой пьяный? Как её зовут?
- Мужчина, вы откуда на нашу голову свалились? – в поле зрения Афиногена медленно вплыла фигура со всклоченными волосами.
Она смотрела на него сквозь очки. Афиноген поежился: на него смотрели два «айсберга», похожие на те, что в свое время погубили «Титаник». Это отрезвляло.
- Откуда вы пришли? - наступала фигура.
- Оттуда, - показал в сторону коридора гость, - только скажи, как её зовут?
- Валентина Ивановна. Всё?
- Нет. Эта Валентина Александровна, а эта Валентина Ивановна. Так?
- Да.
- А тебя как зовут?
- Валентина Александровна.
- У вас, что здесь секта?
Он повернулся к редактору.
- А почему ты не Валентина?
- Потому что я Виталина.
- Ты главная, да?
- Да. Только давай, мужик, иди отсюда. Ты нам мешаешь.
- Я тихо сижу и никому не мешаю. Вы такие добрые, такие хорошие…
Но было поздно говорить ласковые слова. Три Валентины во главе с Виталиной шли на мужика стеной. Вежливо, но жёстко они вытесняли пришельца со своей территории.
Пару раз он прорывался сквозь железный кордон к ставшему родным столику с чайной чашкой, однако четыре пары рук и четыре языка быстро возвращали его к первой позиции – к двери.
Чем бы дело закончилось, неизвестно, но подоспел Иван. Он сгреб буйствующего и поволок из кабинета.
- Афиноген, - уговаривал Иван, - не будем мешать женщинам работать.
За спиной раздался взрыв хохота.
- Девчонки, да это же «офигенный Афиноген»…
Мужик было рванулся обратно, но сильные руки друга вытолкнули его в коридор…

…Утро следующего дня для Афиногена было не просто тяжелым, а офигенно тяжелым. Он даже не сразу понял, что жив и находится в своей квартире.
Душа, отделенная от тела, свободно прогуливалась по комнате и со стороны созерцала полураздетое тело хозяина, наполовину возлежащее на кровати.
Наполовину – это значит: ноги на подушке, а голова на полу, рядом с верным Джимом. Слюнявая морда собаки мирно покоилась на рукаве пиджака за пятьсот баксов.
Тело пошевелилось, и душе ничего не оставалось делать, как, сделав вираж, вернуться на законное место.
- Хык, - выдохнул Афиноген, приходя в себя. Еще не соображая ничего, он пошевелил пальцами ног…
Лучше не стало. Тогда он подвигал большим пальцем свободной правой руки. Левая почему-то не обнаруживалась.
Джим с громким лаем выскочил из комнаты.
- Ого! – прозвучал чей-то голос, - здесь люди есть…
Костлявые руки грубо повернули Афиногена в вертикальной плоскости. При этом голова оказалась выше ног. Нашлась вторая рука…
Слева в зону обозрения неподвижных глаз вдвинулась опухшая личность в синей ветровке и легкой порослью на голове.
 - Ты хто? – смог выдохнуть Афиноген, в тайне надеясь, что при первых звуках человеческой речи изображение растворится.
- Леха, - отозвалось изображение.
- Мы знакомы? - губы начали слегка двигаться, складывая из звуков слова.
Изображение пожало плечами.
- Что ты у меня делаешь? – Афиноген уже почти мог говорить, но не думать, потому что мысли в голове бизнес-мужика, как и он сам, были в лежку, а потому не беспокоили хозяина.
- Я думал, ты знаешь.
- Не знаю…
Афиноген попытался спустить ноги с кровати. Не получилось. Вместе с ногами с кровати хотела встать и левая рука.
- Лёха, я могу встать?
- Можешь.
- Почему не встаю?
- У тебя брюки надеты на правую ногу и левую руку.
Это оказалось правдой. Одна брючина вопреки здравому смыслу была натянута на руку, и поверх неё, как и положено, надет рукав рубашки, застёгнутый на запонку. На правую почему-то надет только рукав рубашки, брюк не было.
Афиноген перевел глаза на Лёху и попытался вспомнить человека, или на худой конец авто-р-р-изи-р-ровать (узнать в нем что-нибудь).
Незнакомца сильно штормило, и он фиксировался в пространстве, опираясь на бронзовый напольный светильник в стиле Людовика IV, а может быть и VII (антиквар уверял, что светильник прямо из Лувра). Синяя ветровка на мужике была застегнута не на те пуговицы и вместо ремня перевязана женскими колготками. Волосики на макушке - в стойке эрокеза.
Белобрысое лицо никого и ничего не напоминало.
Зазвонил дверной звонок.
- Я открою, - сказал Лёха, - с утра брожу по этой тайге из мебели. Уже научился ориентироваться.
Передвигаясь вдоль стены, Лёха исчез из поля зрения. На его месте возник Иван.
- Подъем, - взвопил он бодрым голосом, - будем лечиться.
- Лёха, ты как Иваном стал? Или был им?
Афиноген пытался понять загадку превращения. Не получалось.
Маленький светловолосый человечек с колготками на талии никак не совмещался с большим брюнетистым партнером по боулингу.

…Процесс превращения страждущего в человека не прост. Но через полчаса Афиноген и его незнакомый приятель были уже и на ногах, и своем рассудке.
Сто грамм конька, полбанки огуречного рассола и холодный душ окончательно вернули бизнес-мужика к жизни. Было почти хорошо. Однако сознание все время накалывалось на что-то всклоченное и холодное.
Лёха сидел на диване, обхватив голову руками.
- Всё, мужики, - мелко стонал он, - Оля меня убьет. Я же ей обещал на дачу сегодня приехать.
- День большой, - утешил Иван, - еще успеешь.
- Я же обещал ни свет, ни заря…
- Так вечером тоже ни свет, ни заря.
- Всё прекрасно, друг мой Лёха, - вставился Афиноген в беседу, - ты меня в беде не бросил. И я тебя не брошу. Коли что, кинь ты это бабьё и айда ко мне. Места всем хватит.
- Ты что, - обиделся Лёха, - у меня Олюшка знаешь какая? О! Душа! А знаешь, как обо мне заботится? Ночь, наверное, не спала, переживала, что вечером не позвонил.
- Ты звонил, - утешил его Иван.
- Точно звонил, – припомнил и Афиноген некоторые моменты вчерашнего вечера, - раз пять или больше.
- Звонил? – у Лёхи прибавились глаза. – Вот такой?
- Не… Ты был хуже…
- Мужики, - засуетился Леха, - я побежал. Олюшка теперь уже дома и все больницы, морги обзвонила.
- Стой, - притормозил его Афиноген, - ты хоть колготки-то с себя сними.
Да! Женские колготки завязанные, пусть не морским узлом и вместо ремня, да еще под хорошим градусом, - это вам не кубик Рубика. Справиться с ними не просто.
Три мужика вначале пытались их развязать; потом подкрутить и вытолкнуть в петельку. Грызли зубами, тянули зубчиком вилки, сдергивали вместе с ветровкой… без пользы. Узел затянулся намертво.
Бизнес-мужик, озверевший от неповиновения предмета женского туалета, схватил ножницы и махом решил эту проблему.
- На какую холеру ты их на себя напялил? – смахивал Афиноген крупные капли пота с холеного лица.
- Так это ты его привязывал к себе, чтобы не сбежал по дороге, - отпыхивался Иван.
- Почему колготками?
- Больше у тебя в кармане ничего не нашлось.
…Помытый, причесанный Лёха наконец-то отбыл к Ольге с обещанием позвонить.
Иван тоже распрощался. Дела!
Афиноген походил по комнатам, подобрал валяющуюся одежду, посмаковал дополнительные сто граммов коньяка. Захотелось есть. Просто зверски захотелось.
Соломенный вдовец выгреб из холодильника всё, на что упал глаз. Ветчину, сыр – все перемалывали зубы голодного.
- Однако чайку выпить, - щелкнул себя по сытому животу довольный и поправленный Афиноген.
В памяти всплыл образ пышнотелой дамочки. Вот она суетится, ставит на стол чайную чашку, наливает кипяток, опускает дешевый пакетик с дурацким хвостиком на веревочке…
- Господи, - похолодел Афиноген, - это же надо было так напиться? Срамотища!
В мозгу возникли, одна другой краше, картинки из вчерашнего вояжа в газету. Холодные, как лед, глаза заглядывали в душу и всклочено грызли совесть.
Настроение испортилось.
Афиноген посидел, полежал… решил еще раз заглянуть в холодильник…
На полу лежала та самая газета, с той самой статьей про Афиногена. Поднял, развернул и принялся читать.
- Чего взбесился, - бурчал он про себя, - вот родился, вот крестился, школа, институт… так, всё правильно… и всё - правда…
В этом месте ворчания глаза уперлись в два слова «офигенный Афиноген». Оказалось, что слова даже приятны, современны и звучат с некоторой долей восторга.
- Как зовут журналистку-то? – подумал наш герой и заглянул в конец страницы. – Ишь ты, Варвара Логова. Не простая видно девка. Не всякую Варварой назовут.
Афиноген вздохнул.
- Эх, Варя, Варя, ты про меня вон как хорошо сказала, а они меня, как паршивого щенка за дверь выперли.
Он прилег на диван, попытался задремать… Не получилось.
Что-то подкинуло, подняло на ноги. Афиноген быстро переоделся и бросился к двери.
- Выгнать меня, офигенного Афиногена! – взревел он, выпрыгивая из квартиры.

…А в это время в редакции той самой корпоративной газеты шла обычная будничная жизнь, которая наступает в момент получения свежего номера. Обычные хлопоты прерывались воспоминаниями.
Героини вчерашней осады рассказывали в картинках об «усатом дяде» остальным членам редакции. Про то, как мужик чуть не сорвал выпуск номера, что наговорил всякой всячины, да в придачу ко всему, оказался офигенным Афиногеном.
Отыскали о нем статью Варьки Логовой и между дел комментировали события.
- Он мне сразу понравился, - умилялась Валентина Ивановна, - он теперь мой новый герой. Хоть стреляй меня из пушки, Афиногену я подружка, - на ходу сочиняла она слоганы.
- Он такой…
- Хам и нахал, - договорила за нее вторая Валентина Александровна.
- Из-за него чуть номер не завалили, - подхватила Виталина.
- Номер бы не завалили, - сказала вторая Валентина Александровна, - просто сдали бы много позже.
- А какой он мужчина! – вздыхала первая Валентина Александровна, - как он на меня смотрел. В газете написано, что его жена бросила. А я не замужем. Может мне им заняться? Я ему чай готовила.
- Да уж. Мужчина чай пил, все усы намочил, а чаю так и не напился…
- Валентина Ивановна, а почему от вида Афиногена у вас в холодильнике чужие бюстгальтера обнаруживаются?
В редакции стоял хохот. Реплики. Предложения и предположения сыпались вперемешку с разрядами смеха.
- Дохохочемся, - вернула всех на грешную землю Виталина, - этот Афиноген, похоже, большой друг нашему шефу. Проспится, обидится, и нас всех поувольняют.
- Нас-то за что? – удивились те, кто во вчерашних баталиях не участвовал.
- За компанию, всех скопом.
В кабинете воцарилась тишина. Зашелестели бумажки, застучали клавиши.
- Если он порядочный человек, как о нем пишет Варька, - нарушила тишину вторая Валентина Александровна, - он сегодня должен прийти. Представляете, стук в дверь, входит офигенный Афиноген с офигенным веником цветов…
- Или стук в дверь, - ехидно заметила Виталина, - входят шеф с Афиногеном и…
В эту секунду дверь распахнулась с таким шумом, будто входящий хотел сорвать её с петель.
В редакции повисла давящая тишина. Слышно было, как в такт сердцам подвывают вентиляторы компьютеров.
- Вот вам и расплата борзыми щенками, - просипел кто- то.
…В кабинет протиснулся громадный букет.
- Девчонки, вы меня простите за вчерашнее.
Из-за букета показалось виноватое лицо Афиногена.

Уже прощенный Афиноген, прихлебывая дешевый чай с карамелькой, все пытался найти те два «айсберга», которые вчера пытались потопить «Титаник». Но, увы, были две пары совсем черных глаз, одна пара – зеленых, остальные – от серых до голубоватых. Всклоченной головы не наблюдалось вовсе. Конечно, бизнес-мужику было абсолютно наплевать на глаза, которые вчера леденили душу, но хотелось угадать: кто же это был?
- Рассказывают, - начал Афиноген, - что я вчера с вами знакомился, но вот вам крест – не помню, кого как зовут.
Началось представление народа. «Три Валентины, одна Виталина, два Виктора,.. - считал про себя гость. – Господи, как бы всех запомнить! Хорошо, что имена почти одинаковые, а то бы всё – швах! Но то, что у них секта – это и к бабке не ходи…»
Прощаясь, Афиноген искал айсберги, и не найдя ухмыльнулся про себя: «А они тебе надо?»

Время летело. Афиноген жил, как в огне. Надо было приводить дела в порядок: подниматься с колен всегда труднее, чем на них падать. И бизнес-мужик без отдыха трудился на благо собственной компании. Времени на раздумья, размышления и рефлексии не было. Регулярно ему звонил Леха, звал на дачу, подтвердить алиби той ночи. И вот, уже летом, Афиноген решился «спасти» нового друга.
Встретили его, как дорогого гостя.
- Афиноген, познакомься. Это моя жена, Ольга Ильинична.
Лехина Ольга, женщина степенная по-матерински ласково посмотрела на гостя.
- Имя у тебя заковыристое, - улыбнулась она и попросила разрешения, - можно я тебя буду просто Геной звать.
- Конечно, - сконфузился Афиноген, - тем более, что в школе меня так и звали.
Они прошли по мощеной речными гальками дорожке. Хозяйка держала гостя под руку. Ладонь её была мягкой, как краюха хлеба. Захотелось прильнуть к ней губами, и чтобы женщина погладила его по голове. Вспомнилась мама, её голос…
- Леша, займи-ка гостя, а я накрою на стол.
Мужчины пошли по участку. Около каждой грядки Леха останавливался и рассказывал историю посадки сельхозкультуры. Всё было интересно. Оказалось, что простой лук имеет множество сортов.
- Попробуй вот этот лучок, - говорил Леха и предлагал продегустировать очередное зеленое перо. - Что горький? А теперь вот этот… Ну как?
Пробовался лук с разных грядок, и оказалось, что лук бывает не только горьким, но и сладким. Переход к кустам смородины, обогатил Афиногена знаниями о том, как нужно защищать ягодник от клещика. Ягода с куста оказалась вкуснее, чем покупная.
Хозяин тащил гостя дальше, и все нахваливал свою супругу:
- Она у меня, просто Мичурин. Семечко приткнет в землю, и то обязательно вырастет. Даже не сомневайся. Попробуй смородинку… Сладкая?.. То-то же! Оленька у меня знатный садовод. А тут вот её гордость – гладиолусы. У всех только собираются цвести, а у нас – уже глаз радуют. Ты альпийскую горку видел? Я для этой горки с берега столько камней перетаскал… Зато красота какая… В каждый срок свои цветы цветут…
- Совсем заговорил гостя, - подошла Ольга Ильинична, - пойдемте кушать.
Они сидели под раскидистой яблоней, ели домашние разносолы, пили домашнее вино, разговаривали.
- Кушай, кушай, Геночка. Вон яблочко сорви с ветки на закуску.
Афиногену нравилось здесь всё. Небольшой домик, построенный «своими руками», утопал в зелени. По стенам вились какие-то растения, под окнами цвели розы вперемешку с ромашками, на луковых грядках искрились голубые васильки и не мешали росту луковиц, которые словно царицы расселись под ажурными синими головками.
- Пошли, искупаемся, - позвал Леха.
Река текла в конце дачного участка. С берега в воду вел деревянный мосток. Афиноген подошел к краю настила: в воде отражались белые облака, они колыхались на небесно-голубых волнах.
- Господи, как же я заработался… Контора – дом – кабак… Что я вижу? Ну, съездил в Египет… и всё. Всё, больше ничего и некогды.
Сел на край трапа, оттолкнулся и плюхнулся в воду, как в детстве. Над его головой ласточкой проскользнула фигура Лехи. Тот, разбежавшись, нырнул, чуть взбуробив медленную речную поверхность.
- Леша у меня в воде, как рыба, - с гордостью прокомментировала Ольга Ильинична прыжок мужа. – Вы не смотрите, что он вот такой, - она руками показала худобу своей второй половины, - у него отец такой же был – жилистый.
Женщина за разговорами споро накрыла цветной салфеткой большой пенек на берегу, положила на него зеленый лук, несколько огурцов, поставила солонку и два стакана.
- Пиво сами возьмете, - сказала она, - в реке стоит.
У Афиногена защемило сердце. Простоватая, на первый взгляд, Ольга Ильинична вся состояла из доброты. Трудно было представить её в гневе. Небольшие морщинки у глаз придавали женщине вид волшебницы из детской сказки.
«А мне всё первых красавиц подавай, - укорил себя мужчина, - для чего пашу, как вол, «капусту» по банкам разгоняю? Кому это всё надо? Ни сна, ни отдыха? А все: дай, дай, дай! Один с сошкой, а сто с ложкой. Купить вот такую дачу, насадить цветов, помидор… А вечером сесть на берегу, пить пиво и смотреть, как садится солнце. А рядом…»
Мысли Афиногена споткнулись. Действительно, а кто рядом? Хотелось вот такую же добрую, тихую. Где её взять-то? Начал перебирать в голове своих подруг, потом – знакомых. Ни одна не подходила для того, чтобы с ней можно было смотреть на закат. Откуда-то выплыли два синих «айсберга». Мысленно «примерил» их к работницам газеты, ни к одной они не подходили. «Наверное, у меня глюки были».
Леха плыл поперек реки, красиво отмахивал метры – Афиноген даже загляделся. Пару раз присел, чтобы тело привыкло в воде, и поплыл следом.
Они лежали на песчаной отмели противоположного берега, солнце припекало, но не жгло.
- Леха, хочешь, я тебя к себе возьму, должность хорошую дам, бобы будешь заколачивать. Построишь себе виллу. А?
- Спасибо, конечно. Торговать не умею, я больше – руками. Видел наличники? Сам вырезал. Дома бы у нас посмотрел – я всю мебель сам сделал.
- Деньги будут, любую купишь, и ничего делать не надо.
- Оно, конечно, так. Только от скуки я пить начну.
- Какая скука – целый день в бегах…
- Не сватай, все равно не пойду. У меня работа не всегда денежная, зато душу радует.
- А я сосватаю твою жену, вот ты и пойдешь, как миленький. Женщины любят деньги.
- Попробуй, только не обожгись. Олюшка у меня – огонь. Не смотри, что тихонькая.
За купанием, обедом, да за разговорами незаметно пришел день. Уже перед отъездом Афиноген улучил момент, когда Лехи рядом не было.
- Ольга Ильинична, - торжественно начал бизнес-мужик, - хочу предложить вашему мужу хорошо оплачиваемую должность в моей фирме. Как вы на это смотрите? За границу будете ездить, дом большой построите.
Женщина, чуть наклонив голову, внимательно слушала, не перебивала. Похоже, она была согласна.
- Ну, так как? Что вы думаете по этому поводу?
Афиноген внутренне торжествовал. Ольга оглянулась на копошащегося около веранды мужа.
- Да, конечно, - проговорила она тихо, - все это так и хорошо. И мы вам очень благодарны. Только…думаю, что Алексей откажется. Руки у него золотые, без работы засохнут. Он же мастер!
- Но деньги?
- А что деньги? Прах, и никакой радости от них. Вы, когда по участку ходили, видели, что около баков с водой прибор пристроен?
- Который все время рычит?
- Вот, вот. Только он не просто рычит, это он из воздуха азот берет, на что-то там разлагает.
- Зачем?
- Я тоже удивлялась: зачем? Оказалось - очень даже нужная вещь. Леша пытается облегчить мне работу. Вот и придумал, как удобрять посадки минеральными веществами. Этот прибор насыщает воду для поливки огорода солями азота, которые производит этот прибор. Я не очень понимаю всего, что там происходит, но все растет, как на дрожжах.
- Кулибин! Тем более, чего ему с такими талантами сидеть на даче. Мы ему - лабораторию, пусть изобретает. Поговорите с ним.
- Прости, Геночка, но Леша не может «по распоряжению», вот посмотрите, что он вам несет…
- Держи, дарю, - произнес, подошедший хозяин.
Он протянул другу небольшую корягу. Какая же это коряга? Это хрупкая, как тростинка, девушка закружилась в танце. Волна движения подняла волосы, и они обняли плечи…
- Ну, Алексей! – почти шепотом выдохнул Афиноген, принимая дар. – Ты настоящий мастер!
…Всю обратную дорогу Афиноген черно завидовал Алексею: вроде бы и большого достатка нет, и горбатится на работе с утра до вечера – а вот, поди ж ты, жена замечательная, дети, наверное, хорошие. Точно, ребята - что надо. У таких родителей - других детей быть не должно. Дачка небольшая, но кругом уютно, душа радуется.
А тут ни радости, ни любви – одни проблемы. Только фирма немного поднялась, как жена вернулась. И с порога: «Мне деньги на салон красоты нужны». Вспомнилось, как хотел он её выставить, да не тут-то было. «Я законная жена, и ты обязан меня обеспечить, иначе через суд половину всего заберу».
«Пашешь, пашешь, - горько подумал он, - а для чего?»
Ответа так и не нашел.
Работа поглотила все его время. Он старался приходить домой поздно, чтобы не встречаться со своей второй половиной, откупался деньгами. Несколько раз приходили в голову дурные мысли, но он гнал их от себя. Чтобы немного развеяться ехал к Алексею и Ольге Ильиничне на дачу, «зависал» на день - два и снова в работу.
В очередной его приезд, приятель истопил баньку, а вечером сидели они под яблоней и пели песни… простые советские песни, которые ещё мать Афиногена пела. Оказалось, что Афиноген их помнит. Правда некоторые слова перевирает. Так хорошо, душевно посидели, что засвербело у бизнес-мужика на сердце от спетого, а еще больше от выпитого.
- Убью её, и точка! - вдруг выпалил Афиноген.
Хозяйка от неожиданности вздрогнула и перекрестилась.
- Господи, да что же ты такое говоришь? Как можно думать-то такие мысли?
- Эт, кого ты убить собрался? – рассудительно спросил Алексей.
- Жену. Ей все дай, дай, дай… А как мне эти деньги достаются? Я что железный?
Афиноген с силой прижал к глазам пальцы, чтобы не дать выкатиться набежавшим слезам.
- Она же от тебя ушла, или как?
- Вернулась уже. Я раньше воспринимал всё как должное: я работаю, жена тратит. А сейчас у меня, будто глаза открылись: для чего работаю, ведь у нас даже детей нет, потому что это повредит её фигуре. Она же победительница конкурса красоты. Знаете, какие я бабки вбабахал в этот конкурс да в то, чтобы корону ей вручили. А ведь там были девчонки и красивее и умнее моей.
- Ну, если так любил…
- Какая любовь? Хотелось иметь самое лучшее. Если жену – то «Мисс Вселенная» или Анжелику – маркизу ангелов. Тщеславие тешил. Дурак!
- И что произошло? Чего теперь хочется?
- А вот чтобы как у вас: домик, тишина и, чтобы я вас с Ольгой Ильиничной мог к себе в гости позвать.
- Разведись. Если детей нет – это же просто.
- У простых крестьян может и просто. А у меня она половину всего оттяпает.
- Не понял? - уперся руками в бока Алексей.
- А чего тут непонятного, вот вы с Ольгой Ильиничной захотите развестись…
Друган, резко выставив ладонь, помотал головой в знак протеста.
- Нас с Олей в пример не брать, не счетные палочки.
- Ладно. Мы с тобой разводимся…
- Думай, что говоришь.
- Тьфу ты. Помолчи, Леха. Манька с Ванькой разводятся… Годится для примера?
- Годится.
- У Ваньки миллион на книжке, он всю жизнь на них вкалывал. А Манька, при разводе, у него хочет пятьсот тысяч забрать.
- Имеет право. Они же вместе наживали.
- Она не работала ни одного дня, какое у неё право? Он её кормил… - синел от натуги Афиноген, стучал кулаком сначала по столу, потом по своему лбу.
- А кто тебе щи варил, кто рубашки твои гладил, кто дурь твою терпел? Это что малого стоит?
- Да не варила она ничего, домработница все делала…
- А в постели с тобой тоже домработница спала? Такого бугаину обслужить…
- Ну, это да… - неожиданно стих гость.
- Вот, вот она - истина. Все для тебя, а как баба права предъявила, так тебя «жаба» задавила? Из-за барахла и тряпок придумал человека жизни лишить.
- Как у тебя все просто, - взвился Афиноген, - не барахло и тряпки, а фирма на кону.
- И что, какая-то фирма дороже жизни?
Алексей сорвал несколько листов с яблони, разложил на две кучки.
- Вот смотри, если у тебя шесть рублей, то половина, - он показал на одну из кучек, - это не много. Что ты купишь на три рубля? Ничего. А на шесть - полбулки хлеба. А у тебя этого барахла, - друг живописно показал на дерево, - до хрена. Так что если половина убудет, то останется снова до хрена, только половина. Где смысл руки и душу пачкать?
- Что ты в этом понимаешь…
Выпито к этому времени было достаточно, и потому мужики стали доказывать свою точку зрения так, что от их ора листья на яблоне вздрагивали. Наконец шум и крик надоели Ольге Ильиничне, она вмешалась в разговор:
- Не бери грех на душу, Геночка, от этого добра не будет. По глупости решишь, по глупости сделаешь, а потом и сам пропадешь.
- Что же делать? Я больше так не могу.
- Да отдай ей все, что захочет. А фирму еще одну построишь, ну а нет, так вон Леша тебя к себе возьмет. Голова болеть ни о чем не будет…
До утра мужики срывали голоса под яблоней, доказывая друг другу, кто из них больше любит святую Ольгу Ильиничну.

И снова пришло время дождей. Слякоть, холод вымыли из души остатки тепла. Жена не давала развода, ни при каких условиях. Всё чернее ходил Афиноген, все тяжелее был его взгляд. Ночами снилось, как его пальцы сжимаются на горле жены, но появлялась Ольга Ильинична и разнимала руки.
Несколько раз в голову приходила дикая мысль о киллере. Один щелчок… и нет проблем. Короче схемы не придумаешь: деньги – щелчок – свободен. Но тут же приходила на ум другая схема: деньги – щелчок – места не столь отдаленные. Это уже не самый лучший способ стать свободным от брачных уз. Те, кто видел небо в крупную клетку, рассказывают про жизнь в зоне с тоской во взоре.
Но романтика тюремной жизни не подходила для Афиногена, его нутро не было приспособлено к однообразной баланде, ко сну на жестких нарах и к передвижению строем. Еще в школе он сбегал с пионерских сборов, чтобы не ходить строем, за что регулярно получал нагоняи от учителей и родителей.
Не меньше сдерживало и то, что на той стороне жизни, где пространство ограничено колючей проволокой, личная свобода – это только вдох и выдох, а за остальной необходимо биться не на жизнь, а на смерть.
Битв в жизни было много. В школе дрался из-за девчонок, и это был драйв. В Афгане была война… И это без обсуждения. За спины не прятался, друзей не предавал. Вынес из-под огня желторотика-первогодка. Старшина Елин вытащил его чуть живого прямо из-под носа душманов. Жив остался, слава Богу.
Вот такие мысли одолевали голову бизнес-мужика и подавляли его агрессивность.
При очередной ссоре с женой, он с трудом сдержал себя, сжимая в карманах кулаки. Аккуратно постриженные ногти да крови врезались в ладони. Чтобы не сорваться, Афиноген вылетел из квартиры, словно пробка из встряхнутой бутылки с шампанским. На улице его немного успокоил мелкий моросящий дождь. Он сеял, не сеял, но налипал на руки, лицо, пальто. Хотел сесть в машину, но со злостью пнул по колесу, вымещая свой необузданный гнев, и пошел по улице.
Вскоре, поймал себя на мысли, что движется без определенной траектории. Провел рукой по лицу, чтобы смахнуть водяную пыль, в этот момент глаза его посветлели, в них заполоскалась надежда. Афиноген круто развернулся и быстро зашагал, разглаживая на ходу усы и чуть заметно улыбаясь.

«Всего делов-то», - думал Афиноген, возвращаясь через три дня домой. В квартиру не поехал, а отправился в загородный дом. Прошел в кабинет и со счастьем растянулся на диване. «Теперь будем ждать… - пробормотал он, - надо было на время куда-нибудь уехать?» Хотел еще о чем-то подумать, но провалился в легкий сон.
…Проснулся от громкого крика жены. Медленно поднялся, на цыпочках подошел к двери, прислушался, соображая: так оставить или закрыть на защелку, чтобы жена от души поколотилась в дубовую дверь, та ведь не разлетится в щепки, она же дубовая.
Каблуки процокали наверх в спальню, потом пробежали к бассейну. Наступила тишина, похоже, Анжела размышляла. Афиноген перестал дышать, чтобы себя не выдать. Пожалел, что у двери нет простого советского замка с замочной скважиной. Встал на колени, попытался найти щель в дверном притворе, вставая, поскользнулся и грохнулся на пол.
- А, - завопила с той стороны жена, - так ты все-таки дома, мерзавец.
Она внеслась в кабинет, словно разрушительный ураган, скинула на пол бумаги со стола, разметал все что двигалось. В ярости перевернула тяжелое кресло.
- Кто это тебя так рассердил? – миролюбиво спросил муж.
- Ты еще спрашиваешь? – снова вскинулась Анжелика, от ярости у нее покраснел кончик носа.
«Совсем, как у клоуна», - хмыкнул про себя бизнес-мужик, он поднял кресло, передвинул его к окну, и собрался погрузить свое немаленькое тело в ласковые подушки. Жена налетела неожиданно, толкнула его так, что Афиноген едва удержался в положении «стоя». По лицу хлестанула толстая газета.
- Это, что за шутки? – угрожающе прорычала жена, уперев свои красивые руки в не менее красивые бока.
«Хороша, - упивался Афиноген красотой жены, - может быть ну ее – эту бодягу, верну все на места и будем продолжать нашу жизнь. Родит мне наследника…»
- Я тебя, пьянь подзаборная, спрашиваю, - наступала женщина, - тебе кто разрешил распоряжаться здесь?
Только что улегшаяся злоба, вдруг проснулась в самом центре мозга, подавив прочие чувства и отключив центр самосохранения.
- Кто здесь, пьянь, да еще подзаборная?
- Ты, - непритормаживая кричала жена, размахнулась, чтобы влепить мужу пощечину.
Её рука наткнулась на что-то жесткое. То Афиноген автоматически жестко отбил удар. «Остынь», -  рыкнул он и хотел выйти. Ему надо было успокоиться. Но Анжелика разрыдалась от боли, подхватила ушибленную руку, как ребенка.
- Ну, маленькая моя, - хотел обнять ее муж, - ну прости меня. Я не хотел обидеть тебя.
- Обидеть? - сквозь слезы истерично закричала Анжелика. – Да ты меня по миру пустил. Я как проклятая работаю на тебя…
- Кто – это у нас работает? – опешил Афиноген.
Анжелика подняла с полу газету и снова швырнула ее в мужа.
- Это что? Да я на тебя не только замахнусь, я тебя на месте прибью.
Это было слишком, чтобы его мужика, прибила баба, пусть даже красивая. У Афиногена сорвались все стоп-краны сразу. Глаза его пылали яростью, руки сжатые в кулаки уже были на взводе. Громада тела нависла над хрупкой женщиной, которая не ожидала увидеть мужа в таком виде. Анжелика привыкла к тому, что ответом на крики и ругань была сумма денег. Но сейчас…
Женщина испугалась.
- Афиноген, - оправдываясь, проговорила жена, - газеты орут, что ты проиграл в карты все, на моем счету нулевой баланс. Я не могу выйти из дома.
- И что?
- Ты обязан меня содержать… - начала было Анжелика и осеклась, столь страшен был вид мужа.
- Мне не на что тебя содержать, я все проиграл в карты. Всё!.. Нет, не все, тебя не ставил на кон. А надо поставить, глядишь, отыграюсь. Точно!
- Ты с ума сошел?
- Собирайся, пошли. Может быть, я отыграюсь…
- И не подумаю, я не твоя собственность, и не твоя вещь…
- Шалишь, голубка, ты моя жена, а потому – моя собственность. Хочу - держу дома, хочу - проиграю… Собирайся, мне надо фирму вернуть.
Анжелика вывернулась из-под рук мужа, выскочила из дома, рванула дверку машины, трясущимися руками повернула ключ зажигания…
Входная дверь распахнулась, на пороге появился Афиноген. Полы халата надул порыв ветра, и женщине показалось, что муж – это черный ворон, который сейчас кинется на неё…
Завизжали покрышки, машина Анжелики вылетела со двора…

- Господи, чего это я так рассвирепел, - пробормотал Афиноген, - ведь хотел же все спокойно сделать.
Он вернулся в дом, походил по затихшим комнатам. На кухне наткнулся на тучную домработницу Марию. Она сердито строгала какие-то овощи.
- Вы действительно все проиграли?
- Все, - виновато развел руками хозяин.
- То-то я смотрю, Валерка газетку почитал, шмотки собрал и утек.
- Что же ты не сбежала?
- Привычки нет – бегать. Обедать будете?
Обедать совсем не хотелось, и Афиноген вернулся в кабинет, растянулся на диване и уснул.
Разбудил телефонный звонок. В трубке послышался голос тещи: «Мерзавец, - кричала она, - быдло деревенское, близко не смей подходить к Анжелочке. Ты её мизинца не стоишь, пьянь придорожная…»
Дослушивать желания не было, и Афиноген бросил трубку. Он знал, что теща где-то близко. Видимо едет забрать вещи дочери. А крик по телефону – акция устрашения. Скорее всего, ей на помощь прибудет какой-нибудь очередной муж. Любит тещенька замуж выходить.
Остановившись около бара, проигравшийся до подштанников, бизнес-мужик выпил плепорцию коньяку. «За удачу». Прихватив с собой бутылку и две рюмки, пошел встречать тещу. И точно, по мощеной дорожке от калитки к дому плыла изящная моложавая дама.
Легкий шарф струился от движения воздуха и обнимал женщину за талию. Пальто от кутюр, чуть-чуть не касаясь тротуарной плитки, раздраженно распахивало полы, обнажая стройную ногу, затянутую в дорогой чулок. Высокие каблуки черных туфель гневно отстукивали марш войны.
«Умеет же нести себя», - засмотревшись, подумал Афиноген.
За тещей шел атлетического телосложения мужчина лет тридцати.
«Вот это шкафчик», - ухмыльнулся про себя хозяин дома.
- Мерзавец, - продолжила крик теща, - как ты посмел так поступить с моей дочерью? Проиграть то, что не принадлежит тебе…
- Здесь все мне принадлежит, и твоя дочь тоже. Кстати, где она?
- Ты её больше не увидишь. Мы подаем на развод.
- Какой развод? – развел руки Афиноген. - У меня на него нет денег. У меня ни на что нет денег…
- Когда они у тебя были, - пренебрежительно бросила теща, - у вас детей нет и брачного контракта, к счастью, тоже. А по нашим старым законам вас разведут и тебя не спросят.
Она подошла вплотную к зятю:
- Уйди с дороги. Я приехала за вещами Анжелочки. Только скажи, что и их ты проиграл?
Афиноген посторонился, пропуская тещу. Сопровождающий «шкаф», не получив инструкций к дальнейшим действиям, растерянно топтался на месте. Хозяин дома протянул молодому мужчине рюмку, налил ему и себе горячительную жидкость. Выпили. Постояли и снова выпили.
- Афиноген, - представился хозяин.
- Пит, - ответил взаимностью гость.
- Пит – это что? Петр что-ли?
- Ну да. Но Ларисе нравится называть меня Пит.
- Ладно, Петро, пойдем в дом, там удобнее общаться, - предложил Афиноген, - такие сборы надолго, замерзнем на улице.
Мужчины прошли в гостиную, освоили место поближе к бару.
- Ты, я вижу, спортсмен? – спросил Афиноген, наливая очередную порцию в рюмки.
- Да, - поиграл мышцами Петр.
- Борьба?
- Бодибилдинг.
- Круто. А я только литроболом могу заниматься.
Гость удивленно поднял брови, в его глазах стоял немой вопрос типа: «А что это такое?»
- Это такой вид спорта…
«Кушать есть чем, а думать нечем. Все упаковано мышцами», - решил про себя бизнес-мужик.
- Есть такой спортивный снаряд – литро. Это новый вид спорта и очень перспективный. Правда, древние люди тоже в него играли, но это было так давно.
Афиногена понесло… Он подливал партнеру все больше и больше, говорил все длиннее, но такую ахинею, что самому становилось тошно. «Господи, какую же лобуду я вешаю ему на уши? – думал хозяин дома. - И какую же тупость надо иметь, чтобы всему этому кивать головой?»
В гостиную занесла себя Мария:
- Там Лариса Константиновна уже полдома вынесла, а вы всё сидите.
- Пусть выносит.
- С чем останетесь?
- Мария, - благодушно сказал Афиноген, - не переживай, я давно хотел выкинуть лишнее и старое, а так хоть человек счастлив будет. Не мешай общаться.
Гневно сверкнув глазами, Мария удалилась, и мужчины продолжили содержательную беседу.
Прощаясь, Петр и Афиноген долго обнимали друг друга. Гость потихоньку ткнул нового приятеля в бок, символично щелкнул себя по кадыку: «Хороший ты мужик, но завязывай с литроболом, а то совсем отупеть можешь».
Обалдело хлопая глазами, Афиноген смотрел вслед удаляющемуся «шкафу», оказалось, что это он тот тупой, которому есть чем есть, а думать нечем.

Развод занял всего неделю. Теща наезжала в разоренное гнездо дважды, чтобы подписать бумаги. Так что все шло своим чередом.
Как- то утром, уже свободный Афиноген стоял на балконе. В его сталинские усы забирался осенний холодный ветер. Солнце, невысоко поднявшись над горизонтом, почти не грело, но душу радовало, тем, что не опустилось ниже уровня плинтуса, не скрылось в тучах, а размышляло вместе с бизнес-мужиком на его бизнесменские темы.
От ворот послышался резкий сигнал. Во двор въехал черный «Land Rover» с тонированными стеклами. Из него вышел невысокий худой человек. Дорогой костюм сидел на нем так, будто был снят с чужого плеча. Легкий шлейф волос на голове раздраженно топорщился. Приезжий встал под балконом, сложил руки на впалом животе и, молча, стал рассматривать камешки под носками своих лакированных туфель. Сверху на него взирал хозяин дома. Молчание затянулось.
- Леха, - не выдержал неопределенности тишины Афиноген, - может быть, в дом войдешь?
Но гость не двинулся с места, только поднял кверху лицо и, сощурившись, глянул на бизнес-мужика. Потом глубоко вздохнул и спросил:
- Ты решил меня обмануть что-ли?
- Не шуми, входи в дом, там поговорим, - тихо попросил Афиноген.
- Поговорим…
- Для начала пообедаем, да испьем по рюмашке, - говорил хозяин, идя навстречу гостю, - коньячку или водочки? – потом, обернувшись, громко сказал. – Мария, сообрази нам чего-нибудь.
- Ты уже себе зазнобу завел? – набычился приятель. – Опять первую красавицу?
- Конечно, - расхохотался Афиноген, - как же я без красавицы.
Мария поразила Леху своими габаритами. Он остолбенело созерцал процесс сервировки стола, нервно дергал узел галстука, наблюдая как женщина легко движется, несмотря на свои круглые объемы. Словно большой шар, Мария «каталась» из кухни в гостиную, пухлые руки прочно удерживали поднос с тарелками на той части тела, которая расположена ниже груди. И когда женщина благополучно все поставила на стол, гость, хыкнув, прерывисто выдохнул вслед удаляющейся домработнице.
- Это кто? – хрипло прошептал он.
- Успокойся, - довольно хохотал Афиноген, - это моя домработница, правильнее сказать домоуправительница.
- Как она в двери проходит, косяки не задевает?
- Как ласточка летает.
- Вот это да! А меня Оленька всю жизнь ругает, что я неуклюжий, как медведь.
- Дело не в объеме, - погладил себя по круглому животу хозяин дома, - а чтобы человек хороший был. А Мария очень хорошая хозяйка, сам сейчас убедишься.
- Забрался, как бирюк в лес, - ворчал Алексей, усаживаясь за стол, - чего тебе в городской квартире не живется?
- Там теперь вотчина моей бывшей жены. А я еще себе ничего в городе не купил, не на что, – развел руками Афиноген.
- Долго ты меня в этом хомуте держать будешь? – сердито глянул на него гость. – Мы с тобой как договаривались? Мне Оленька уже всю лысину прошлифовала. Ругается, что обман поддерживаю.
- Прости, если можешь, - понуро наклонил голову Афиноген, - но мирным путем у меня ничего не получилось. Анжела уперлась и ни в какую развод не давала. Я побоялся, что в бешенстве прибью ее когда-нибудь. Сидеть очень не хотелось.
- Теперь доволен? Оставил бабу с голым задом.
- Ну, с голыми-то задами сейчас ходить модно. Глянь на красоток, ни одна юбка зад не прикрывает, да и под ней только ниточка стрингов.
- Я имел ввиду: оставил без средств к существованию.
- У нее на карте столько денег, сколько тебе с Ольгой Ильиничной за всю жизнь не заработать. Так что бедненькой ее не назовешь. Пусть учится экономить или работать.
Афиноген прошелся по гостиной, поглядел в окно и, усмехнувшись, сказал:
- Знаешь, а мне понравилось быть свободным. Не надо никуда бежать, кому-то доказывать, убеждать, должным быть без долгов. Вот так бы всю жизнь…
- Такую жизнь надо заслужить, - Алексей развел руками. – А у вас, у бизнесменов – кто кого обманул, обошел, обобрал до нитки, тот и уважаемый. Я за это время столько насмотрелся и наслушался, что до конца жизни хватит глаза и уши отмывать от грязи. Так что, друг мой, давай разбираться.

Время потеряло ценность. У Афиногена осталась только работа, и он в нее закопался, что называется «по самые уши». Притязания бывшей жены на прежнюю роль вначале казались глупостью, но потом стали обретать розовые очертания. «Не такая уж она плохая жена, - убеждал себя Афиноген, - без нее хоть волком вой. И красавица, и…» - больше ничего не придумывалось из ее добродетелей. Мысли застревали, а потом рассеивались, как только в телефонной трубке слышался слащавый щебет: «Афиногенчик, это я твоя кошечка, я так по тебе скучаю. Зайчик мой, у меня денежки кончились. Ты же не дашь своей киске с голоду умереть?»
Все чаще стали посещать дикие мысли о бесцельности собственного существования. Хотелось уйти от этой жизни, куда глаза глядят. Бросить все и уйти… босиком по траве.
Афиноген тряхнул головой, возвращаясь из далеких и не самых хороших мыслей. Нажал кнопку и попросил секретаря принести чай с молоком.
Подошел к окну. По другую сторону стекла серой дымкой стлался мороз. Деревья, провода, рекламные щиты покрыты таким же серым, как жизнь, инеем. По пустынным тротуарам изредка пробегали люди, укутанные до самых глаз. Молоденькие девчонки в коротеньких курточках, тоненьких чулочках и юбчонках, ничего не закрывающих, «щелкали» по морозу.
«Глупые, - пожалел девчонок Афиноген, - отморозят сейчас все, а потом родить не смогут, как моя Анжелка. Были бы дети, и она другая была бы».
Мысли прервал телефонный звонок.
- Ну, ты где? – прорвался сквозь думы голос Алексея. – Мы с Оленькой уже заждались. Не забыл, что у нас сегодня старший женится, а ты почетный гость. Давай теперь прямиком в ЗАГС, к нам уже не успеваешь.
Афиноген засуетился, забегал так, будто это он сам женится. Накинул пальто, схватил шапку и ринулся вон из офиса. Рванул дверь из кабинета…
Прямо на него полетели какие-то чашки, чайник, печенюшки. На пороге стояла белая, как мел, секретарша.
- Ты, что с ума сошла, - заорал бизнес-мужик, - куда тебя несет под ноги?
- Вы п-п-р-росили чай с молоком, - заикаясь говорила девушка.
Словно ушат воды вылила на него. Стало стыдно за себя, сам налетел, сам и наорал, напугал человека. Глянул на брюки, с них чай и молоко ровненько стекали в туфли. Хорошо, хоть пальто не зацепило.
- И что теперь делать? – растерянно проговорил Афиноген. – Костюм у меня здесь есть, а вот туфли – проблема.
- Давайте я их феном просушу, - робко предложила девушка.
Переодевание заняло несколько минут, а вот туфли так и не успели просохнуть.
- Около нашей конторы есть базар, может там взять по приличнее, - предложила секретарь.
- Кто в такой мороз будет торговать на улице? – раздраженно буркнул Афиноген, но все-таки решил зайти, ведь если ехать в магазин или домой, то на регистрацию опоздает точно. Опаздывать не хотелось. Душа просила праздника, хотя бы чужого.
Базар, что прилепился к тыльной стороне здания, был почти пуст. Правильнее сказать, только одна фигура маячила на всем пространстве самодельных прилавков. Укутанная в сто одежек, продавец слегка притопывала громадными валенками и тоскливо посматривала по сторонам.
- Туфли есть? – рявкнул Афиноген.
- Мужские или женские? – вздрогнула от неожиданности женщина за прилавком.
- Мужские, конечно.
- А размер какой?
- Сорок третий.
- Вам же не дешёвые туфли нужны?
- Уж, конечно, - раздражаясь, проговорил покупатель.
- Знаете, у меня дома есть очень хорошие туфли, сюда не беру, потому что не сезон. Если хотите, сын их сейчас принесет, я рядом живу.
- Только поскорее, опаздываю.
Женщина высвободила из одежек руку с мобильным телефоном, набрала номер, а мужчине казалось, что все она делает специально медленно. Раздражение снова начало заполнять душу.
- Не беспокойтесь, уже несут туфли, и они вам понравятся.
Несколько минут, проведенных в мокрой обуви на морозе, сделали свое дело – Афиноген замерз. Зубы начали отстукивать чечетку.
- Чего дома-то не сидится, - недовольно спросил он, - в такой мороз добрый хозяин собаку на улицу не выгонит.
- У меня двое детей, их кормить надо, - беззлобно ответила продавец.
- Другую работу найти не могла?
- Сократили меня. Стояла на бирже. Пособие маленькое, а инженеров по моему профилю много. Никакой перспективы, вот и пришлось идти в торговлю.
В это время, запыхавшись, подбежал подросток.
- Мам, я принес.
Туфли оказались впору, будто по ноге шиты. Афиноген повернулся и быстро помчался к машине, стараясь согреться. Ему вслед что-то кричала продавец, но он торопился.
И успел, прямо в последнюю секунду успел. Обнял друга Алексея, приложился к руке Ольги Ильиничны, поздравил молодых, и заиграли вальс Мендельсона.
Свадьба пела на все голоса, плясала от души не жалея ног. Бизнес-мужик словно вожжи отпустил себе: так плясал, что пол прогибался под его массой. Ухаживал за молоденькими девчонками, мерялся силой с пацанами.
- Это правда, что вы в Афганистане воевали, - неожиданно спросил его стриженный наголо паренек.
- Правда.
- Страшно было?
- Бояться было некогда. А ты чего спрашиваешь?
- Да мне в этом году в армию, мамка хочет откупить меня. А я так думаю, что если ты мужик, то в армии послужить надо.
- Что же твой отец говорит?
- Он нас бросил. Молодую жену взял. А мамку сократили с работы. Думаю, что если я в армию пойду, ей легче будет. Мы же на пособие по безработице живем.
Афиногена, будто по голове сваей стукнули. Он даже задохнулся… Женщина на пустом базаре кричала ему вслед, и только сейчас он услышал ее слова «А деньги, деньги-то…» А деньги он и не заплатил. Туфли надел и ушел… сбежал, как последний…
Кинулся к выходу… за порогом ресторана стояли густые зимние сумерки, круто замешанные на городском смоге.

Морозы держались ещё целый месяц, базар был абсолютно пуст. Только бродячие собаки, забившись под прилавки, молча, созерцали человека, мечущегося по пустому пространству.

Оттепель пришла так неожиданно, что этому не поверили даже птицы. Утро заглядывало в окно чистым солнцем. Серые от копоти сугробы посветлели, по улицам забегали машины.
Афиноген, прежде чем зайти в офис, завернул к базару. Там копошились торговки, раскладывая свой товар. Их было много, и все на одно лицо. Как найти ту женщину, Афиноген не знал, а потому подошел к первой в ряду.
- Здравствуйте, я ищу женщину, у которой купил недавно туфли.
- Заменить хотите?
- Да нет, мне нужно отдать ей деньги.
- Так отдай их мне.
В разговор вмешалась продавец из ряда напротив.
- Что ты за человек, Зина, тебя человек о деле спрашивает, так и ответь по-человечески.
- По-человечески мне деньги тоже нужны.
- Тьфу ты, зараза, а не человек. Вы мужчина не сердитесь, все мы тут морозом пришиблены. Месяц целый сидели не вылазно по домам без денег. Вы кого ищите?
- В начале месяца я купил туфли здесь у одной женщины, а деньги забыл отдать.
- Обувью у нас одна Люба торгует. Стой-ка, - она повернулась к рядам и зычно крикнула, - девки, кто знает, почему Любы нет сегодня.
- Заболела она. Мало того, что двух ребятишек кормит, так еще и простыла.
- А ты откуда знаешь?
- Соседка она моя, я ж её сюда и привела.
- Ну, вот мил человек. Приходи, как Люба поправится.
- А вы мне ее адрес спросите. Ей, наверное, деньги то сейчас нужны.
Женщина помолчала, внимательно посмотрела на стоящего перед ней мужчину, потом повела к той, что была соседкой Любы.
- Шура, проводи человека к Любе, я за товаром погляжу. Все равно покупателей пока нет.
Не отрываясь от раскладывания товара, Шура мельком глянула на подошедших.
- И что я пойду? Мужчина приличный, и здесь недалеко. Пусть сам идет.
- Ты не артачься. Сама знаешь, какое сейчас время. Все приличные, а потом только рты разеваем, да руками разводим. Иди, проводи.
- Сейчас, только разложу товар.
Афиноген терпеливо ждал, пока Шура развесит пестрые платья, да теплые кофты. Он вдруг оказался в другом измерении и с удивлением слушал и смотрел на неизведанный им мир. Продавцы и покупатели были все на одно лицо. Здесь продавали и покупали дешевые вещи. При этом долго выбирали, приценивались, торговались. Обнаружилось, что среди этой безликой людской массы, кто-то может заболеть, а кому-то нечего поесть и нечем покормить детей, а серые, прокуренные тетки из-за прилавков могут сострадать кому-то совсем чужому.
- Ну, что стоишь, - спросила подбоченившись Шура, - пошли что-ли, да побыстрее. Вдруг покупатели набегут.
Круглый шарик из массивных валенок, длинного пуховика и потертой норковой шапки быстро покатился к ближайшей пятиэтажке. От большого количества надетых одежек руки у бегущей женщины стояли колом. «Колобок с ручищами», - ухмыльнулся про себя Афиноген. Ему уже давно надоело играть в благородство, давно хотелось уйти из мира колобков, но хотелось покончить с этим неприятным делом и, уже чистым, вернуться в свой мир.
На крылечке Шура неожиданно притормозила, подозрительно оглядела спутника.
- Ты меня в подъезде по кумполу-то не вдаришь? – спросила она. - Денег у меня нет все равно, не торговала еще.
- Не говорите глупостей, - рассердился бизнес-мужик, - мне больше делать нечего, как только бить вас по голове. Давайте я вам денег дам, но только скажите номер квартиры.
- Кто ж от денег откажется. Давай. Только Алексеевна не велела тебе номер квартиры говорить. Так, что пошли, провожу.
На втором этаже Шура остановилась около железной двери, с чувством нажала на светящуюся кнопку звонка. В квартире послышалось движение.
- Кто там?
- Димка, мать дома?
- Теть Шур, это вы?
- Я, конечно. Открывай. Я вам должника привела.
Дверь открылась, на пороге стоял худощавый подросток.
- Димка, мать быстрее зови, а то мне торговать надо.
- Проходите в зал, мама встать не может. Она болеет.
Торговка по-свойски вкатилась в гостиную. Там на диване, в подушках лежала худенькая светловолосая женщина. Бледные руки с синими прожилками бессильно лежали поверх белоснежной простыни.
- Ой, Люба, ты совсем расклеилась, - затараторила Шура, - попей каких-нибудь таблеток, вот и полегчает. В больницу ходила?
- Куда я с температурой пойду. Дима «Скорую» вызывал, уколы поставили, велели к участковому врачу идти. Так пройдет. А ты почему не на базаре? Сегодня вон как тепло.
- Так я тебе должника привела. Алексеевна велела проводить и последить, чтобы чего не вышло, - сопровождающая выразительно прибавила глаза, - кто их знает этих «приличных».
- Здравствуйте, - вошел в комнату Афиноген, он был в смятении, тот обмороженный «колобок» на базаре совсем не был похож на эту милую женщину, - я купил в начале месяца туфли, а заплатить забыл. Торопился очень.
- Да, да, помню, - сказала женщина, - Дима приносил вам пару из дома. В тот день мороз был сильный.
- Я деньги принес. Простите меня.
- Спасибо, это так во время.
Люба подняла на должника глаза, в них стояли слезы. Серые звездочки глаз, тонули в бездонном озере слез. Столько в них было боли, что у Афиногена защемило сердце.
- Ну, вот и ладно, - заторопилась Шура, - пошли обратно, мне торговать надо. Целый день потеряла, столько покупателей упустила.
Увидев шелестящую купюру, женщина успокоилась и быстро укатилась в сторону базара.

На следующий день Афиноген «случайно» прошелся вдоль торгового ряда, Любы не было. Подошел к ее пятиэтажке, потоптался около подъезда, резко развернулся и ушел в офис.
«Какое мне дело до какой-то торговки, - ругал он себя мысленно, - подумаешь, заболела. Ни одна она болеет…» Потом вспоминалось озеро слез, молчаливая мольба о помощи и беспомощность хрупкой женщины перед жестокостью судьбы.
Рабочая суета на время отодвинула образ хрупкой женщины. День шел к полудню, когда в кабинет в облаке легких духов вошла Анжелика.
Капризно сложив губки, она прошла к столу. Бросила сумочку, печатки. Изящная шубка скатилась с плеч сама, обнажив легкую прикрытость тела.
- Зайчик, - кокетливо улыбнулась бывшая жена, - я не сержусь на тебя. Какой ты бука. Хотел проиграть свою киску.
От близости молодого красивого тела защекотало нервы. Захотелось схватить на руки и нести далеко, далеко…
Анжелика скользнула к нему на колени благоуханная, легкая, обвила руками шею, покусала ему ухо и горячо зашептала:
- Ты дашь своей киске денежек? Киска хочет новую шубку, а то я хожу в отрепье.
В голове у Афиногена вспыхнул пламень.
- Эту шубу я тебе взял месяц назад, от какого-то навороченного кутюр. Что тебе еще надо?
- Плохая шубка, не нравится мне, - по-детски надулась Анжелика.
- Не нравится, продай и купи другую, - сдерживая пламень, легко рыкнул бывший муж.
- Вот еще - продай! Может мне голой ходить?
- Ходи голой, - стряхнул женщину с коленей Афиноген, - мне до этого нет дела.
- А кому есть дело до бедной, несчастной, брошенной Анжелочки, - плаксиво потянула бывшая жена, - почему она должна умирать с голоду?
Перед глазами Афиногена проплыла картина морозного дня: закутанная худенькая женщина в громадных валенках терпеливо топчется среди пустых прилавков, она ждет покупателей, чтобы накормить детей.
Пламя раскалило голову, зажгло гневом сердце. Большая фигура бизнес-мужика вдруг метнулась к окну. Там за углом жил своей тяжелой жизнью базар, где каждый покупатель – это возможность выжить.
Развернулся на сто восемьдесят градусов, подхватил одной рукой Анжелику, другой сгреб ее вещи и вышвырнул их в приемную.
- Не пускать никогда… В офис не впускать, - прорычал он и хлопнул дверью.
Словно шар перекати-поля, метались мысли по голове Афиногена. Он не знал, почему вышла из берегов река его терпения, почему тело жжет непонятное чувство: ни сидеть, ни стоять, ни думать.
Налил стакан коньяка, выпил его залпом – не помогло.
Выскочил в приемную. Секретарь оцепенело смотрела на него.
- Нина, - немного успокоившись, заговорил Афиноген, - мне твоя помощь нужна. Если человек простыл, и у него температура, что нужно делать?
- Вы заболели?
- Не я, другой человек. Что нужно делать?
- Малиновое варенье, всякие таблетки, витамины, и к врачу надо.

Эпилог
У Афиногена день рождения. В загородном доме все готово к торжеству. На открытой террасе накрыт стол на небольшую компанию. Из окон льется тихая музыка.
Мария третий раз выходит на крыльцо, ее возмущению нет предела.
- Безобразие, ворчит она, - третий раз разогреваю жаркое, а гостей все нет. Афиноген Иваныч, может быть, я потом горячее подам, когда гости приедут?
- Ни в коем случае, - смеется виновник торжества, - пусть стоит.
В распахнутые ворота въезжает видавший виды жигуленок.
- Ну, наконец-то, - восклицает хозяин дома и легкой трусцой бежит навстречу гостям. – Что же вы так задержались.
- Лешина «ласточка» подвела, - говорит, выходя из машины Ольга Ильинична, - в самый неподходящий момент заглохла.
- Оплошали мы с «ласточкой», - протянул другу руку Алексей, - случается.
- Предлагал тебе машину заменить…
- Что ты, Геночка, и не думай даже, Леше тогда заняться будет нечем.
- Моя «ласточка» лучше всех, - довольно расплылся в улыбке Алексей. – Ну, давай знакомь со своим сюрпризом.
Навстречу гостям из дома вышла Мария. Ее фигура заняла все дверное пространство. Алексей нервно сглотнул слюну.
- Этот сюрприз я уже видел. Ты же сказал, что сюрприз на личном фронте. Так ты все-таки ею прельстился. Ну, знаешь… тебе жить.
- Не туда смотришь, – довольно расхохотался Афиноген, - хочу познакомить тебя с Любашей.
- А Олюшку не хочешь познакомить, - обиделся Алексей.
- Ольга Ильинична давно с ней знакома.
- Секреты от лучшего друга… Ну, ну…
Со стороны сада к ним шла невысокая, худенькая женщина, в ее серых глазах трепетало счастье.