Минотавр. Свободное божество или чудовище?

В глубинах зеленого неба
зеленой звезды мерцанье.
Как быть, чтоб любовь не погибла?
И что с нею станет?
С холодным туманом
высокие башни слиты.
Как нам друг друга увидеть?

- Твои глаза как кусок неба
- Нет, скорее как море.
- Море?
- Наш остров находится на побережье моря, он омывается со всех сторон влагой и именно этот цвет… ты хочешь увидеть море?
- Нет.
- Почему?
- Мне достаточно видеть твои глаза, человек.

Он был непохож  ни на кого. Он был высшей формой разума, сверхчеловек, сверхсущество. Он был божеством. Моим божеством, к которому я приходил под покровом ночи почти каждую ночь. Это было моим безумством, вместо того, чтобы навещать молоденьких служанок или мирно почивать вместе со своей супругой я шел сюда, в этот лабиринт, который наводил ужас на всех жителей острова и слава о нем разнеслась далеко за моря… но я не боялся, я нуждался в этом, словно как в наркотике от моей жизни, которая стала мне постылой уже давно. Даже пребывая здесь в темном и сыром лабиринте глубокой ночью, сокрытый черным плащом, я все равно чувствовал этот настырный взгляд моего отпрыска, который следил за каждым моим шагом, за каждым моим вдохом, словом… я был заключен в лабиринт много худший, чем тот в котором пребывал мой Минотавр. Я вижу таинственное мерцание его глаз, так похожих на изумруды, но в их сиянии мудрость веков и это заставляет трепетать и шептать строки стихов. Он превращает меня в юнца. Меня… Миноса, царя, которого боятся все, кроме его семьи и Минотавра.

- Ты способен испытывать страх?
- Нет, но мне доступно сожаление.
- Ты жалеешь о том, что всегда был заперт здесь, если бы я мог я…
- Нет, ты узнаешь о чем я могу сожалеть, но не сейчас.

Мазки голубого неба, эти глаза кажутся такими яркими во тьме подземелий. И этот запах царственных благовоний, я не любил его, но за ним скрывался еще один слой живого… возможно так пах морской бриз, терпкая и теплая соль, нотки свежих фруктов и его тела, да, так пахла его кожа, если убрать все посторонние запахи масел и прочих искусственных запахов. Это было похоже на глоток теплого солнца, сквозь прореху в каменной стене, это было похоже на глоток крови и последнюю нить жизни в глазах юности. И этот человек, словно бы пытался найти утешения у меня, но всегда говорил об иных вещах. Я был счастлив здесь, если так трактуют счастье Боги.
Синие глаза, словно глубины моря, в котором я жил всегда, впитывая мудрость своего бессмертного отца, я познал многое, мне были открыты тайны бытия и самого бесконечного мирозданья. Но я забыл о многом, чувствуя тоску, которая поселилась во мне с приходом этих глаз на берег моря. Я позабыл о деве предназначенной мне в жены, и долгое время проводил один, все чаще приплывая в бухту, где так часто появлялся Минос. Такой юный и такой величественно-грустный. Я знал о нем все, он же ничего кроме того, что я был тритоном, молчаливым посланником богов, как он вскоре привык называть меня.
Я слышал его проклятья и видел слезы, когда его сын был убит в Афинах за то, что победил в играх. Люди…такие странные, такие глупые и завистливые. Я смотрел на твое лицо из глубины вод и я знал ты будешь мстить, но я нужен тебе для этого. Ты прогневил моего отца, глупый царь, тебе стало жаль быка, но ты еще тогда был молод по нашим меркам, слишком молод. Материальное слепило твои глаза, но я уже решил все. Я буду твоим наказанием и твоим орудием. И тогда я ступил под своды замка Лабиринта в своем новом обезображенном обличии получеловека, полузверя. Мой отец отрекся от меня, но я знал на что иду. Одна человеческая вечность в темном лабиринте. Но я был нужен ему… и знал ли он, что его остров могло поглотить море, остров, который породил столь необычное человеческое существо. В его глазах было море, в его глазах был смысл всего.
Я был рядом. Все считали, будто я был проклятьем Посейдона, порождением Лабиринта. Пусть так, в чем-то они даже были правы. Я научился убивать, но разве кровь могла принести мне удовлетворение? Нет, но я не изменил бы своего решения. Никогда.

Годы летели слишком быстро. Ты наложил страшную дань на афинян, семь девушек и семь юношей каждый год посещали мой лабиринт, слепые, словно котята с выколотыми глазами. Я убивал их, продлевая твою власть.

Смутные образы, смутный туман, вечная тьма, пронизанная сетью образов и временных судеб.
Наше время было на исходе.

Я ждал тебя, зная то, что доступно лишь богам, пусть и отвергнутым. Ты потерял свой плащ по пути, ты впервые нарушил… твое тело так дрожит, прижимаясь к моей груди, и я знаю все итак. Твоя дочь Ариадна пошла против отца, устроив заговор, жертвой которого стал ты, но сумел вырваться, ища спасения здесь… в нашем Лабиринте.

- Ты помнишь о том, что духи твоих глаз останутся со мной? Всегда. Ты помнишь о том, что все остальные тленны, ты помнишь о том, как замыкается круг? Ты доверяешь мне?

Мое сердце бьется чаще, но я уже спокоен. Предательство родных, семьи, детей. Разве это было так уж и неожиданно? Нет, я спокоен, здесь, с тобой.

- Да, Астерион. Да, ты уже все знаешь. Я говорил, ты божество.

Я вижу впервые улыбку в глубине твоих полноводных зеленых глаз. в который раз бьется в глубине сознания мысль, что я знал, видел раньше… Не важно, уже не важно. Я доверяю тебе.

Время, наше время начало свой отсчет с тем, чтобы стать вечностью. Тепло твоего тела на моих руках. Я помню слова своего отца. В самом центре Лабиринта я кладу тебя на свое ложе. Твои черные кудри волос лишь слегка тронула седина. Ты не стар еще, но уже и не молод. И ты смотришь на меня так спокойно, так мудро. Мои руки изучают твое лицо в неясной и странной жадности, запоминая. Ради этого стоило жить, позабыв дневной свет, позабыв вкус вод соленого моря. Обнимать тебя так крепко словно супруг свою молодую жену, чувствовать иллюзорное быть может единение, а быть может и самое крепкое, что может существовать в этом мире, насквозь проклятым человеческими слабостями. Мы слишком разные.

- Мой отец сказал, что я вернусь к нему, как только заберу твое сердце.
- Твой отец?
- Посейдон его имя
- Я отдам его тебе, уже отдал. Возьми.

Люди, понимают все так буквально, но я вижу в твоих глазах иное понимание, а пути назад нет. В моих руках бьется твое горячее сердце, истекающее кровью, и не было слаще пищи, которую бы я вкушал. После… была вода, смешанная с алой жидкостью, она разрушала стены, она вторгалась в лабиринт, уничтожая все. И это было очищением и прощением. И это было всего лишь моим сном.

Сегодня вновь прибыли девушки и юноши, которых я отдам своему Минотавру. Раньше я встречал их злобой ненавистью, во мне ярым пламенем горела месть и только месть, но сейчас я с сожалением смотрю на их молодой и цветущий вид, тревожно размышляя, а не желал ли когда-нибудь Астерион не просто убить свои жертвы? И та юная дева краше всех, ее кудри отливают редким золотом, а глаза синевой и на миг во мне вспыхивает ярость и с моих губ слетают слова оскорблений. Но дерзкий юноша посмел встать на ее защиту. Что ж они отсрочили свою смерть.
Но мое сердце сжалось в страхе, когда перстень, который я бросил в море вернулся вместе с этим юношей, так похожим на деву… сыном Посейдона. Я молча смотрел на его мокрую ладонь, сжимающее мое кольцо и я знал. Наше время истекло.
Разве мог я знать о том, что моя дочь, моя родная дочь предаст своего отца. Я наблюдал за ними стоя у окна в своей спальне, и мои руки сжимали темный плащ. Сегодня я не пойду никуда. Люди не в праве отменять решения богов, не в праве, но я так не считаю.

Мой отец жесток к тем, кто предал его, и я смотрю прямо в глаза своего брата, который пришел убить меня. Что ж время пришло, и я ждал этого.

- Мой брат, не существует истины, но есть то, что навязали нам Боги. Наши действия, нашу жизнь, наши мысли. Не бывает случайностей и есть лишь один способ вырваться из этого круга. Стать Богом. Ты близок к этому, но тебя еще не раз будут использовать, словно послушную марионетку, не раз.

Я вижу в его глазах отвращение к моим словам, праведный гнев и лишь одну цель избавить свой родной город от такого чудовища как я, от унизительной дани. Но разве мог он знать, что все это было устроено нашим отцом, что каждый шаг этого юного существа был уже просчитан. Безжалостно.
Я не жалел о своей смерти, я жалел об ином. Толчками кровь билась из глубокой раны, нанесенным мечом, который был дан моему брату моей сестрой. Игры богов бывают изощренно омерзительны. Я знал это.

Астерион… столько крови. Если бы это была кровь чья угодно, но не твоя. Я виновен в этом и круг замкнулся. Астерион я всегда был всего лишь человеком. Не более того. Единственное, что я мог сделать это… С трудом выводя тебя из твоей вечной тюрьмы Лабиринта я спешу показать тебе море, которое ты никогда не видел. Песок так холоден, медленно насыщаясь кровью божества.

- Я обещал. Это море Астерион.

Я вновь улыбаюсь окровавленными губами зверя. Но смотрю в твои глаза, слыша знакомый прибой, слыша ропот моего отца, и я не испытываю сожаления. Я был свободен все это время.

- Я обещал. Я сожалею лишь об одном. Ты никогда не был свободен, Минос.

Смерть так приятна, если бы не горячая влага, соленая, как воды надоевшего мне мира, но в тебе была особая горечь, особый вкус. Люди так глупы. Ничто не может быть вечным, кроме Богов. Но они прокляты своим бессмертием, а я стал свободным. Ты подарил мне это.
 
- Ты помнишь о том, что люди тленны, а духи твоих глаз будут вечно со мной? Ты помнишь… помни.

Я вслушиваюсь в шепот твоего голоса, ловя последние мгновения. Ты умирал, а я ничего не мог сделать. Я убил тебя собственными руками. Мое божество. Я терял смысл. Помнить…
Свеча моей жизни стала слабее. Она таяла с каждым днем, лишившись кислорода, его становилось все меньше изо дня в день. Меньше, меньше.

- Будь ты проклят Посейдон. Будь проклят.
Я ухожу в Лабиринт и обретаю там свободу. Загробный мир не место для божеств и я не встречу там тебя. Но я буду помнить. Люди – марионетки, Боги – бездушные кукловоды, завидующие тем, у кого нет бессмертия и лишь ты был правдой. Смыслом всего. Астерион. Звезда, освещающая мой путь. Мой дар и проклятье. Посланник Богов. Я помню.

Окно закрыто.
Сто звезд зеленых
плывут над зеленым небом,
не видя сто белых башен,
покрытых снегом.
И, чтобы моя тревога
казалась живой и страстной,
я должен ее украсить
улыбкой красной.