Полынь

У тебя острые глаза. Как иглы. Они впиваются в душу. Ты не смотришь, ты режешь. За это, наверное, тебя и любят. За боль, которую ты причиняешь с невинной улыбкой на губах. Ты сильная. Да. Ты очень сильная. Сильная настолько, что можешь позволить себе говорить правду. Свою собственную правду, которая так же далека от реальности, как и чья-то чужая ложь. А еще ты слепа. И часто глуха ко всему, что противоречит этой твоей дурацкой правде.

Надя. Как так вышло, что такого странного человека назвали таким простым именем? Имя тебе совсем не подходит. Ты лишаешь надежды всякого, кто соприкасается с твоей жизнью. Ты оставляешь после себя пепел, Надя.

Вы познакомились в художественной галерее на выставке очередного мнящего себя гением современного креативщика, пишущего всяким дерьмом, которое только и попадается под руки.
- В этом что-то есть, - шепнула ей на ухо ты.
Она оторвала взгляд от мазни неназываемого цвета, обернулась и посмотрела на тебя своими глазенками олененка Бемби так, будто предчувствовала всё то, что последует дальше. Предчувствовала, но всё равно ответила.
- Да. Есть. Вам нравится эта картина?
- Нет. Мне нравишься ты, - отрезала первый кусочек ее сердца.

Олененок смутилась. Такого ей никто никогда не говорил в первые 10 секунд общения, а от девушки подобного и подавно не слышала. Ну, беги же! Беги, Олененок! Не убежала. Осталась стоять на месте, перебирая своими копытцами. Осталась и даже не заметила, как в тот же миг стала погружаться в зыбучие пески. Олененок в песках Нади без капли надежды на спасение.

Бродили по улочкам Подола весь вечер. Разговаривали. Нет. Говорила она, тараторила, запиналась, опускала свой напуганный взгляд, делала глубокий вдох и опять продолжала. Она боялась не успеть. Боялась что ты, появившаяся вот так внезапно в ее жизни, так же и исчезнешь. На утро. Как звезды. А ты слушала. Слушала и улыбалась вот этой своей магнитной улыбкой, прекрасно зная, что не исчезнешь на утро… не исчезнешь из ее пока еще кристально чистой души никогда.

- Девственница? Тебе 22 и ты девственница?
Твой звонкий смех так напугал ее, что только и смогла виновато отвернуться в ответ. Ее и саму это беспокоило. Все вокруг только и говорят о сексе, а она лишь однажды в жизни целовалась. Ну, просто родители очень религиозные и строгие, а еще учеба, работа, младшие братишки и сестренка. Совсем нет времени, а если правду – совсем нет того, с кем бы хотелось сделать вот это… То, что снится ночами и волей-неволей появляется в мыслях на самых ответственных лекциях.

- И не хочется? – никак не могла угомониться ты.
- Хочется, - призналась Олененок.

Твоя квартира пахла полынью. Ты не собирала травы, не сушила их, не уберегала полынью вещи от моли, а твоя квартира всё равно пахла только ею… этой горькой травой. Хотя, может быть, не квартира, а твоя душа. Просто там, в этих 4-х стенах, запах становился настолько концентрированным, что его невозможно было не ощутить. И Олененок тоже ощутила, хотела было спросить, да смутилась. Она ведь не была дурочкой и прекрасно понимала, почему и зачем ты ее сюда привела. К чему же, зная, задавать вопросы? Это всё равно ничего не изменит.

- Снимай трусики.
- А… лифчик оставить можно?
- Нет.

Ты делала с ней всё то, что делали с тобой тысячи твоих мужчин. Она не была твоей первой девушкой, но она была единственной для кого ты так старалась. Тебе хотелось, чтобы Олененку было хорошо. И Олененку было хорошо. Вернее, ее телу было хорошо. Очень. А вот душе хотелось плакать. Не от счастья. Она, тонкая, как веточка, маленькая, наивная девочка вдруг почувствовала, как что-то в ней надломилось. Где-то там… внутри. Куда не доберешься и не починишь.

Отвернулась к стенке и заплакала, когда ты деловито набросила халат и пошла в душ. Сил не было даже накрыться. Так и лежала голая, мокрая от пота и слез, обиженная, униженная, растоптанная не-девственница.

- Прости, - прошептала Олененок, поднимаясь с постели и глядя на небольшое красное пятно на желтой простыне.
- Ничего, отстирается… Или хочешь на память оставить?
Олененок улыбнулась. Натянуто, нервно. Она думала, что ты шутишь. А ты всё же оставила ту простынь, боясь даже самой себе признаться, зачем это сделала. Наверное, Олененок таки была для тебя особенной девочкой. Очередной особенной девочкой.

- Теперь тебе нужно сделать это с мужчиной.
- Не хочу.
- Надо. Я нашла подходящего. Всё ему рассказала, он будет тебя беречь.

И берег. Вправду, берег. Хороший был мужчина. Взрослый, опытный, деликатный. Он даже пытался тебя расслабить и довести до оргазма, Надя предупредила, что нужно делать в таком случае. Симулировать. Ты симулировала. Нелепо, смешно, он даже улыбнулся, но интеллигентно сделал вид, что поверил.

- Тебе было хорошо? Лучше, чем со мной?
- Нет.

Олененку было плохо, но ты не хотела этого замечать и продолжала свои эксперименты по пачканью ее души. Ты запачкала за свою жизнь столько душ. Мужских. Женских. Просто так. Шутки ради. А вот ее душу пачкала по вполне конкретной причине – тебе хотелось владеть ею. И почему-то казалось, что владеть ею грязной будет куда проще. И она становилась грязнее с каждым днем. С каждым новым приключением, которое ты ей организовывала, с каждым новым опытом, с каждой новой извращенной фантазией. Твоей фантазией. Через месяц Олененок была твоей без остатка.

- Дай закурить?! Ведь все курят после секса, да?
- Ты же не куришь.
- Теперь курю.

Тем утром звонили ее родители. Олененок бросила учебу, не появлялась на работе и уже неделю не жила дома. Ты обозвала ее маму сукой и сказала, что ее дочь трахается налево и направо, и живет так, как хочет. Наконец-то живет так, как хочет.

- Твоя сука звонила. Может, слезешь с окна?
- Здесь очень красивый вид.
- Закрой, простудишься.
- Если вот так ладошкой закрыть горизонт, то, кажется, что весь мир – это небо.
- Не кури так много.
Олененок послушно выбросила сигарету, закрыла окно, соскочила с подоконника и поддалась твоей протянутой руке. Ты обняла ее крепко, почти по-мужски, стала ласкать ее ушко, настойчивыми и даже грубыми движениями массируя ее маленькую грудь.

- Мне больно.
Ты сразу же одернула руку от ее груди. Сама удивилась. Раньше бы слово «больно» тебя не остановило. Разозлилась на себя за это, а оттолкнула ее.
- Что-то не так? – испугано спросила Олененок.
- Сегодня идем в гей-клуб. Марко выступает.
- Классно.
- Иди в красном платье… не надевай трусики. Девчонкам понравится.
- Я плохо себя чувствую.
Схватила ее за волосы, прижала к себе и страстно поцеловала, потом так же резко и страстно одернула от себя, будто прилипший лист полыни. Развернулась и ушла, даже не заметив слез на глазах Олененка. А она ведь впервые заплакала при тебе.

Она танцевала с твоими подружками-геями, пьяная, обкуренная, растрепанная, без трусиков. Твоя. А ты сидела за барной стойкой, лакала виски с колой и улыбалась в ответ на ее неуклюжие помахивания рукой. К Олененку подошла белокурая лесбияночка, о чем-то стали шептаться, посмеиваясь, а ты только крепче сжала в руках бокал. Бармен отвлек тебя, ты отвернулась, а когда вернула взгляд к своей любимой игрушке… игрушка целовалась с другой... игрушкой. Мерзко, противно. Залпом выпила остаток виски и ушла. Олененок так страстно облизывала свою новую подружку, что даже не заметила тебя. Не заметила. Тебя.

Вынесла во двор и сожгла все ее вещи. Синее пламя пожирало желтую простынь с красным пятном. А ты сидела на корточках так близко, что, кажется, вот-вот вспыхнули бы и ресницы. Курила и улыбалась. Такой тебя и застала Олененок. Шатающаяся, босая, счастливая. Подошла, присела рядом, чмокнула в щеку и положила голову на твое плечо.

- А что ты делаешь?
- Убиваю. Тебя.

Оттолкнула ее. Грубо. С силой. Олененок упала, ударилась локтем о камень, потекла кровь, но она не заплакала, лишь посмотрела на тебя своими большими невинными глазенками. Ребенок. Ребенок, которого отымел весь город. Благодаря тебе отымел весь город. Но именно за это ты и ненавидела этого ребенка.

- Уходи.

Развернулась и ушла сама. Олененок так и сидела возле костра, туманным взглядом провожая тебя к подъезду. Она еще неделю скиталась под твоим домом, пыталась прорваться в квартиру и бросалась тебе на шею, крича, что любит и жить без тебя не может. А ты хладнокровно и систематично отталкивала ее и повторяла одно только слово: «Уходи!». И она ушла. Как-то так незаметно. Просто ушла из твоей жизни. Ты вздохнула с облегчением. С ее грязью и ты вдруг стала ощущать себя грязной.

Надя. Через месяц ты устроила в квартире генеральную уборку. Выбросила всё то, что могло напоминать про Олененка. Ты стерла ее из своей жизни. Для надежности и квартиру проветрила. Неделю окна в этих 4-х стенах не закрывались. Но запах полыни всё равно остался.