Большая игра. Глава 2. На волнах народного гнева

Я посмотрел расписание поездов на ближайшей станции. Прямых до Оклункова не было, а вот на Киев первый шёл в семь утра. Спустился на ресепшен, спросил у заспанного портье, можно ли ночью добраться до станции. Тот сначала подозрительно воззрился на меня, видимо смущённый мощью моего перегара, угодливо улыбнулся и поведал, что любой алкоголь есть в гостинице и не надо никуда ехать, тем более на станцию, где продают одно палево. Я корректно пояснил, что мне нужен не алкоголь, а железная дорога. Тогда портье посоветовал вызвать такси, которое часа за два домчит.
- Такси приедет ночью? – я поинтересовался, поскольку мы всё-таки были в глухих горах.
- Да, конечно, я вызову машину.
- Через сколько подъедет?
- Обычно приезжают через полчаса.
- Хорошо, через полчаса я выйду.
Пошел собирать вещи. Их было совсем немного: аккуратный рюкзак, я не любил таскать за собой чемоданы одежды. Когда брал кошелек, мне показалось, будто в нем рылись. Посмотрел на девушку. Она была не похожа на разводягу, которая шмонает командировочных. К тому же сладко спала себе на кровати, посапывая на ладошках. Разводяги обычно делают ноги пораньше. На всякий случай я проверил на месте ли деньги. Из крупных купюр у меня было три сотенных баксов, вот они. Также две пятисотки гривен, тоже на месте. Карточки есть. Видно, просто показалось.
Оставил красавицу в номере. Даже не знал, как её зовут. Может, нужно было ей написать, но я не знал, что. Будить её тоже не хотелось, она только успокоилась. Пусть отдыхает, а уже утром позвоню и объясню, что пришлось уехать. Уже уходил, а потом почему-то написал на листе  с эмблемой отеля "Красавица, берегись этого Лиссома, он полный мудак. Остап ". Это не в моих правилах, я не люблю учить других жизни, потому весьма скромного мнения о своём опыте, но вот написал. Большими, неровными, будто распадающимися из слов буквами, выдающими всё то бухло, которое я сегодня употребил. Оставил записку на тумбочке возле красавицы и ушёл на мягких, нетрезвых лапах.
Когда спустился, такси ещё не было, пришлось подождать на ресепшене. Портье любезно сделал мне кофе и попросил автограф. Да, пожалуйста.
- Слышали про Оклунков? – вдруг поинтересовался портье.
- Нет, а что там? – включил я дурака.
- Да, вы что! Там прокурора убили! – портье закричал, будто рассказывал о голе любимой команды в финале Лиги Чемпионов.
- Ну, оплакивать прокурора я не буду.
- Говорят, что какие-то террористы.
- Кто? – я делаю вид, что удивляюсь, легко леплю скептическую ухмылку.
- Террористы! – норовит разбить моё неверие скромный работник гостиничной отрасли. Его Сэм что ли подослал? - Целая группа! Их сейчас ищут. Хотели свергнуть правительство! – у парня горят глаза, вот-вот слюной начнёт брызгать.
- Да ну, бред какой-то. – кривлюсь и кручу головой.
- Да по телевизору показывают!
- Правительство контролирует все каналы. Если показывают, что кто-то хочет свергнуть правительство, значит это правительству выгодно. – я говорю это с таким видом, будто напоминаю, что снег – белый, а дважды два – четыре.
Портье вроде как немного тухнет, начинает пояснять, чего это его понесло. 
- У меня просто младший брат, будто сдурел. Только про партизан и говорит.
- Про кого?
- Ну, этих ребят, из Оклункова, называют партизанами. Менты считают их террористами, а люди называют партизанами. И брат их так называет. Батя спрятал ружье, чтобы этот дурак не сбежал в горы с оружием. – он разводит руками и пожимает плечами, мол, сам не такой, сам понимает, что да как, а молодёжь зелёная напридумывала что-то.
Да уж. В горы! Это же Карпаты, а не Чечня! Какие нахрен горы! Смотрю на портье, небольшого, худенького в белой рубашке и черной жилетке с бейджиком "Василий". Он это серьезно? Про брата, горы и оружие. Вспоминаю, что портье часто работают на ментов или эсбэушников. Он что, пробивает меня, ловит дурачка на язык? – кривлюся, потому что не люблю стукачей.
- Говорят, что это только начало. А дальше пойдёт по всей стране. – бубнит Василий, в глаза не смотрит, кивает головой. Я даже не знаю, он испуган или очарован перспективой распространения на всю страну.
- Ну да, впереди выборы. – отчасти соглашаюсь. - Янык знает, какой у него рейтинг, и понимает, что честно выборы он не сделает, а беспределить особенно не дадут американские товарищи. Так что организуют пару терактов, потом объявят военное положение во имя порядка, и будет править ещё лет пять. Другого объяснения всей этой фигне я не вижу.
Василий послушно кивает головой. Еще хочу посоветовать поменьше смотреть телевизор, который без звука работает на ресепшене. Но даже пьяный воздержусь от того, чтобы учить людей.
Вижу, что подъехало такси. Старенький "Опель" зелёного цвета.
- Всё, поехал. - говорю портье.
- Счастливого пути. Приезжайте снова.
На выходе ко мне спешит таксист – мужик лет сорока, плотного телосложения, с круглым крестьянским лицом и старательной улыбкой. Он не местный, у здешних вуйкив физиономии вытянутые, словно вырубленные из дерева, а у этого - блин блином. Центральные области, не иначе. 
- Доброй ночи. А багаж в гостинице? - он спрашивает и сразу бросается бежать в холл.
- Нет, это всё. - останавливаю его.
- Всё? - удивляется водитель.
- Да, всё, поехали.
- На станцию?
- На станцию.
Он почему-то подозрительно смотрит на меня. Мнётся, словно хочет что-то сказать и не знает как.
- Что? - чуть раздражаюсь я.
- А у вас деньги есть? – опасливо интересуется он. Точно не местный, выговор до сих пор не здешний.
Едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться, показываю сотню гривен.
- Этого мало, долго же ехать. – с виноватым видом говорит водила.
- Бля! – я злюсь и достаю из кошелька сотню баксов. Демонстрирую в развёрнутом виде.
- О, другое дело. Добро пожаловать! - водитель подбегает к своему драндулету, открывает двери для меня. Сажусь, водитель закрывает и бежит за руль. Мы трогаемся, двигатель подозрительно громко рычит, но едем.
Водитель попросил меня разговаривать с ним, потому что боялся заснуть за рулем. Я пытался придумать какие-то общие темы, но получалось не очень. Потому что общих тем у нас то и не было. Телевизор я не смотрел, только торговал там рожей, шансон не слушал и с криминальной ситуацией в регионе был незнаком.
- Здесь тихо всё! - словно жаловался водитель и вдруг сделал вывод: - Это вам не Оклунков.
- А что в Оклункове? - спросил я, больше не из любопытства, а в надежде найти хоть какую-то тему для разговора, а то таксист уже начал зевать во весь рот.
- Да ты что! Там пацаны прокурора замочили? Действительно не слышал? Ну, ты даешь! Да о них сейчас только и говорят! – враз оживился водитель.
- И что говорят? – я уже интересовался не только для того, чтобы бороться с водительским сном.
- А что! Молодцы они! – водитель даже головой кивает, будто про сборную говорит, вернувшуюся с победой. 
- Молодцы? - я даже немного удивился, всё-таки речь шла об убийстве, жестоком убийстве должностного лица.
- А сколько можно терпеть? Они же всё захватили и всё им мало! Жрали бы и жрали! - водитель, с виду такой спокойный, вдруг резко повысил тон и ударил ладонями по рулю. На пальцах правой руки у него были татуировки, полустертые. Бурной молодости человек.
- Вы это о чём? 
- Да о прокурорских и прочей кодле! Со всего денежки гребут и только пикни против них! Гады проклятые! - таксист так проникся темой, что уже и не думал спать, открыл окно и плюнул в него.   С чувством так плюнул, как в лютого врага. Потом вдруг испуганно посмотрел на меня. - А вы это… ну… не из тех?
- Из кого?
- Не прокурор? - он аж побледнел и часто задышал от волнения. Можно было его попугать, сказать, что прокурор, пообещать сдать ментам, устроить ему горки, чтобы и довёз бесплатно и в ноги кланялся, ещё и на станции хмелил. Но я не имею склонности осуществлению коварных планов, даже вот в таком глубоко нетрезвом состоянии.
- Нет, я - дизайнер. – говорю и вижу, как попускает дядю. Если бы я не одел бейсболку, он бы меня узнал. А так козырек лицо прикрывает, легко могу сохранять инкогнито. Хотя, может таксист и не смотрит тех шоу, в которых я сейчас заседаю, приобретая мордовой капитал или пополняя лицевой счёт. – Так, а как думаете, по настоящему террористы убили или менты таки всё придумали? - интересуюсь я мнением человека из народа.
- Да конечно, по настоящему! Просто же довели людей до предела, вот терпение и лопнуло! Они же всех раком поставили! Всех! - водитель уже кричит. И слова его очень сходи с тем, что любит задвигать Сэм. Если бы я не был уверен, что водитель с Сэмом никогда не пересекались, то подозревал бы, что это подстава. То портье, то таксист. Но видеть тут Сэмовский умысел означало впадать в паранойю.
- А вас как раком поставили? - жажду примеров.
- А так, что вот каждый таксист должен платить ежемесячно. По триста баксов с машины!
- Кому платить?
- Гаишникам! Они собирают и остёгивают наверх.
- Так а за что платите?
- А чтобы не трогали! Это же у них принцип такой, что платишь не за то, что они что-то делают, а за то, что не делают! За то, что не замечают тебя! Потому что если заметят, так платить ещё больше надо будет! Семь шкур снимут!
- А как они тебя достать могут? Ты же - частник. – я спрашиваю не потому что идиот и не знаю, как тут всё делается, а просто в продолжение беседы.
- Какой там к черту частник! Нет у нас частников, здесь все - крепостные! Под панами ходим! Если не платить, так они меня штрафами замучат! И техосмотр не дадут пройти! А если хвост поднимать, так и вовсе наркотики подкинут да ещё посадят!
- Ну, наркотики не так-то легко подбросить.
- Да очень даже легко! Легко! Легче-легчего! Вот у нас пацан был, службу такси имел. Его давить начали, чтобы платил больше. А он как раз кредит взял, машин новых купил, не было бабок. Отказал, а они его щемить начали. Эти же не отпускают! Пацан стал судиться, адвокатов нанял, создал Ассоциацию таксистов, на телевидении выступал. Говорил, что нужно объединиться всем таксистам и отстаивать свои права!
- Правильно говорил. Объединяться надо, по одному всех переломают.
- Ага, правильно! А потом у него в офисе нашли пакет с героином. Хотя никто не слышал, чтобы он ширялся или сбывал! Но нашли! И свидетелей нашли, наркоманов каких-то, которые рассказали, что он им продавал дозы. Цирк! У пацана семьдесят машин, серьезный бизнес, а он барыжить будет? Да курам на смех, бля! Но вот сделали ж, ни на что не посмотрели и сделали! Совсем ничего не боятся, что хочешь вытворяют!
- И что дальше?
- А что! На восемь лет посадили! Это ещё повезло, потому что жена судье на лапу дала. Фирму продала за полцены и подмазала. ИА то могли бы и двенадцать лет дать. Сидит теперь.
- А ассоциация таксистов что?
- А что? Разбежались все, сидят тихо, как мыши, и платят! Никто лезть на рожон не хочет, боятся все! Тьфу! Дерьмо, а не люди! Здесь же когда-то УПА воевало и всё такое! А сейчас что? Сейчас им в морду плюют, а они утираются, а то ещё и говорят, что божья роса!
- Ты тоже утираешься? 
- Я же не местный. – поясняет таксист. - Я из Кировограда, у нас там такое всегда было. А здесь после армии остался, потому что женился на местной. - объясняет со вздохом водитель, но грустить лишь миг и возвращается к животрепещущей теме: - А те ребята, в Оклункове, молодцы. Не испугались, бороться начали. Мужики!
- Может, они просто так прокурора замочили? За бабки, или пообещал что-то и не выполнил или бабу не поделили, а про террористов менты придумали?
- Нет! Нет! Там на самом деле люди поднялись! – почему-то уверен водитель. - Допекло и поднялись! Может там не такие зашуганные, как здесь.
- А здесь защуганные?
- Да не то слово! Переломанные все! Труха, а не люди! Вот этот отель, в котором вы жили. Он же построен на месте хутора! Восемь дворов было, почти село. А потом решили там курорт строить,  место то живописное. Предложили уматывать, ну и денег сунули немного. По несколько тысяч долларов за дом. Всего-то!
- Ну, за сельский дом не так уж плохо.
- Да там же какие дома были! - кричит водитель и я уже побаиваюсь не того, что он уснёт, а того, что забудет о дороге, увлечённый разговором. - Местные давно уже на туристах зарабатывали, настроили колыб, бань, экскурсии делали. Да они в сезон те несколько тысяч долларов в месяц легко зарабатывали! А в новогодние праздники так еще больше!
- И что?
- А то, что уходить отказались. Золотое ж место и жили там всегда! Тогда бандюки приехали. И несколько колыб сожгли. Местные схватились, кто за топор, кто за ружьё, а тут милиция. Автобус целый. Похватали всех, пришили незаконное владение оружием и нападение на людей.
- Какое нападение?
- Ну, наши же двух бандитов, которые колыбы поджигали, поймали и морду начистили. Так бандитов в больницу, а наших в тюрьму! Бандиты на следующий день вернулись и стали дальше жечь. Ментов вызывали – не едут, пожарных – тоже! Вот такой беспредел! Некоторые взяли деньги и ушли, кое-кто решил до конца стоять. Но их тоже заломали, потому угрожали мужиков посадить. В конце концов подогнали несколько прицепов, погрузили вещи и вывезли всё, дожгли колыбы с хатами, а на следующий день там уже строительная техника была. И за два года построили отель! Вот так всё просто!
- Да ну, не может быть! Там же права собственности на здания, на землю. - сомневаюсь я.
- Ага, права собственности! В жопу права собственности! Пожар в районном отделе земельных ресурсов случился и как раз вся документация по хутору сгорела! Вся! А в БТИ крыша протекла, как раз над полкой, где по хутору документы! Тоже ничего не осталось! Ни одного документа! Как и не было никакого хутора! Будто на ровном месте построили гостиницу. На месте ж пожарищ, суки такие, строили!
- И что, даже не жаловались?
- Жаловались, писали письма. Прокуратура сперва даже дело возбудила, расследовать начала, а потом прикрыла всё, отписала, что нарушений нет, хат не было, а если и были, то стояли в природоохранной зоне, где стоять не должны были.
- Что, застройщик дал на лапу, решил вопрос?
- Ага. Видели там за гостиницей три частных домины стоят?
- Видел.
- Там два прокурорские, а еще один председателя райгосадминистрации. За поддержку. И всё сразу законно сделалось, без нарушений. Люди руки опустили, только один дед остался, который и после этого не прекратил жаловаться. В Киев поехал, записался на прием к Генпрокурору. А потом помер неожиданно. Сердечный приступ, хотя на сердце никогда не жаловался. Упал посреди улицы, долго валялся, местные-то думали, что алкаш. Убили его! Когда тело сюда привезли, бабки его мыли, говорили, что на спине кровоподтек и след от укола. Укололи яду и всё. Вот так эти твари работают! А вы говорите, что не может быть террористов. Да сколько же терпеть можно? Уже и так на шее уселись и кровь пьют! Убивать их надо, гадов таких! - водитель давит на педаль газа, двигатель ревёт и машина почти летит ночной дороге среди гор.
- Слушай, может, не поверишь, но я у гостиницы призраков видел. – вспоминаю свой вчерашний алкогольный трип. 
- Почему же не поверю? Трое их. Две девушки и старуха, рыдают. – ничуть не удивляется водитель. А вот я удивляюсь, потому что он точно описывает то, что я вчера видел.
- Как ты догадался?
- Так это Демчишины, бабка и внучки её. Они угорели в колыбе, не услышали, как их подожгли, вот теперь там бродят и плачут.
Смотрю на таксиста. Да вроде не шутит.
- А откуда ты эту историю так хорошо знаешь?
Водитель морщится, машет рукой, достает пачку с сигаретами. Предлагает мне.
- Спасибо, не курю.
- Это правильно. – бормочем себе под нос, хватает губами сигарету и подкуривает. Некоторое время едем молча, водитель уже окончательно проснулся, не уснёт, затягивается изо всей силы. 
Вот выбросил окурок, покрутил головой.
- То ж мой тесть был.
- Кто?
- Дед тот, который в Киеве умер. Которого убили. У него ж здесь три колыбы было, по восемь отдыхающих в каждой могло жить! Хорошие деньги зарабатывал. И нам помогал. Эту машину купил. Я у него работал. А когда нас выгнали оттуда, тогда уже таксистом стал. Семью же надо за что-то кормить. Мечусь вот, как говно в ополонке. У меня же двое детей, а ещё теща старая. Что заработаю, то и прожрём. Ни копейки сэкономить не могу! Живем, чтобы сегодня выжить, а про завтра и не думаем. Вот за несколько лет добью машину и тогда хоть зубы на полку. Не знаю, как жить!
Я хочу спросить, почему же таксист, который так радуется прокурорским убийцам в Оклункове, сам не взял оружие в руки, не защитил свою собственность, те же колыбы, которые кормили всю их семью. Но не спрашиваю, потому пустое дело. К тому же и сам, если бы попал в такую ситуацию, то, скорее всего, поступил бы не лучше. Вспоминаю, как одни ухари положили глаз на землю, принадлежавшую моей покойной бабушке. Два с половиной гектара на берегу реки в глухом районе Полесья. Глухой район, но до Киева сто двадцать километров, что не так уж и много. Предложили продать, как водиться, за копейки. Отец, хотя жил давно в городе, не согласился. Всё-таки родной дом. Тогда дом разворовали. Потом уничтожили документы. Дальше стали угрожать отцу. Приходили какие-то громилы, прозрачно намекали, чтобы отдал землю, а не то в землю ляжет. Но отец уперся рогом, что не отдаст батькивщину. Могло бы всё закончиться плохо, но вмешался я. Пришлось поднимать все мои киевские связи, писать несколько статей, лично пробивать встречу с заместителем генпрокурора. Только после этого проблему удалось решить. Нет, не законным путем, что вот преступники были наказаны. Просто тем ребятам сказали, чтобы не лезли. Если бы не связи, если бы не моя известность, то землю бы забрали. Ещё и отцу могли бы дать по голове, чтобы не сопротивлялся. Так работает система. Работает победоносно и без сбоев. С чего бы это я упрекал этого дядю, если сам не лучше?
- Я малым своим сказал, чтобы учили английский. И немецкий. Чтобы знали языки и могли после школы отсюда слинять. Потому что здесь делать нечего, здесь только всякие прокуроры живут, а все остальные только платят им и небо коптят. - водитель сидит серьезный, схватился руками за руль, сжал пальцы так, что даже побелели. Мчимся. - Сейчас памятник слева увидишь. – предупреждает.
Действительно, через несколько секунд вижу в свете фар крест с несколькими букетами цветов.
- И что это?
- Здесь вся семья погибла. Отдыхающие, из Днепропетровска. Их пацан мой знакомый, Миша Захарович, вёз на вокзал. Вот тут в них джип въехал. "Лендкруизер", здоровенный такой, как танк. Все, кто в такси был - погибли. Четыре трупа одним махом. А кто во внедорожнике, так только царапины.
- А чего столкнулись? Дорога вроде прямая?
- Джип на встречку выехал. Водила вгашений был. Даже не пьяный, а под наркотой. Сын председателя суда местного. У того здесь лесопилки, несколько гостиниц, магазины. Оно ж, судить дело денежное. Сам судит, а за бизнесом поставил сыночка смотреть. Тот смотрел, но больше по ночным клубам шатался. Девки, наркота, всё такое. И тогда с ****ями ехал в баню. Говорят, что Миша пытался уйти, он толковый водитель был, но дорога узкая, а тот хер петлял с полосы на полосу и въехал. Сначала гаишники нарисовали всё честно, как было. Что вот водитель внедорожника виноват. А потом отец того хера, судья, прилетел из Испании, где отдыхал. То ли заплатил, то ли надавил, но началась другая песня. Что джип на встречную полосу не выскакивал, по своей ехал, а вот такси выскочило на встречную. Мигом схему аварии перерисовали, как надо. Там ничего не совпадало, но кто на такие мелочи внимание обращает? Потом исчезли анализы, что водитель под наркотой был. Были и не стало. Зато появились, что таксист пьяный был! Вроде с мертвого уже взяли кровь, а там алкоголь! Только ж у Мишки сахарный диабет был! Он вообще не пил уже лет десять! Но написали, что пьяный был. А значит, виноват. Поэтому страховая компания отказалась за машину платить. Жена Мишки попыталась правды искать, но она же учительница в школе. Начальник райуправления образования вызвал и приказал, чтобы рот закрыла, а то уволит. Ну она и замолчала. Похоронила мужа, остатки машины на металлолом сдала и всё. Был человек и нету! Вот как оно всё делается! Даже денег не предложили на похороны, даже не посмотрели, что у покойного трое сирот осталось! Ни копейки не дали! Хотя у судьи ж денег куча и сынок его при бабле. Но они же не платят, они только деньги собирают!
Таксист снова бьёт ладонями по рулю, чувствую, что это не конец истории.
- Здесь они все замазали, но были ж ещё те три трупа из Днепропетровска. Муж, жена и дочка маленькая. Состоятельные люди, родственники у них были влиятельные. Начали давить, чтобы расследование продолжалось. Прислали сюда адвоката, который стал всюду лезть, добился, чтобы дело возобновили, обжаловал результаты анализов, схему на экспертизу отправил. Ему угрожали, он написал заявление в милицию. А потом пришли бандюки, приставили пистолет ко лбу, вывезли в лес, поговорили немного и адвокат уехал отсюда подальше. Потому что жизнь дороже. Наверное, и тем, днепропетровским, это объяснил. Так ничего они и не добились. Хотя и с деньгами люди и при связях. Что уж там о простых говорить. А тот хер, судейский сын, и дальше себе вгашенный ездил. Правда, месяц назад доездился, наконец-то, гад такой!
- Разбился?
- Ага, об корову. - не скрывает удовлетворения водитель.
- Об корову?
- Летел по трассе, а там корова на дорогу вышла. Он корову снёс к херам, машину в сторону бросило, потому что  нёсся же километров под двести. А там как раз пропасть с одной стороны. Туда и улетел. Машина упала на камни и загорелась. Хоть бы живой был, когда горел! - водитель зловеще улыбается.
Я удивляюсь этой ненависти. В Киеве её не чувствуешь, в Киеве деньги позволяют многое не замечать, жить в другом мире, почти Европе, точнее подделке Европы, её фальсификату. Но и этот фейк лучше, чем эта рафинированная азиатчина, которая царствует тут повсюду.
- А эти ребята, в Оклункове, они молодцы, они смогли сделать то, что все хотят, только боятся. Они мстят! Я бы тоже мстил, но у меня ж дети. Посадят меня, кто их будет кормить? - водитель чуть виновато смотрит на меня, будто оправдывается. Я благодарен ему, потому что у меня уже нет сомнений, что я не зря еду в Оклунков.
Останавливаемся на заправке, таксист идёт расплачиваться, я включаю ноутбук, чтобы посмотреть новости, потому что на заправке есть вайфай. Корреспонденты с места событий сообщают, что поиски террористов в Оклнукове продолжаются, но власти почему-то не дают никаких комментариев. Адвокаты киевлянина Тимофея жалуются, что их не пускают в СИЗО на встречу с клиентом, заявляют, что по их данным Тимофей был жестоко избит. Появился материал о первом задержанном, о Тополэ. Интервью с его отцом, который отказывается верить, что его сын причастен к убийствам или террористам. Соседи, учителя, коллеги по работе, все говорят, что очень спокойный парень, никаких проявлений агрессии, увлекался историей, был в клубе исторического фехтования, ездил на тематические фестивали, много его фотографий в рыцарских доспехах, с мечом и щитом. Что интересно, все утверждали, что националистических взглядов не имел, по-украински, как и большинство в Оклункове, не разговаривал, в школе по государственному языку имел тройку, а ещё лучший друг - полуеврей. Этот друг вспоминал, что в последнее время Тополя, в обычной жизни - Сергей Калтыпан, говорил о том, что Украина нуждается в кардинальных реформах, которые возможны только в ходе большого кризиса, вызванного внутренними или внешними факторами. Например, революцией или вторжением извне. Но друг не воспринял эти слова всерьез. Про сечевиков же Сергей ничего и никому вроде бы не рассказывал, только раз намекнул, что познакомился с очень интересными людьми, но никаких подробностей не поведал, хотя вообще-то был парень открытый.
«Сведения о бойце Тополи или Сергее Калтыпане приводят к следующим выводам. Во-первых, скорее всего в Оклункове действительно была какая-то группировки, а не её выдумали. Если бы показания дал ранее судимый или наркоман, он бы просто сказал всё, что требовали, но с Тополей иначе. Мечтательный юноша, который немного застрял во времени, сталкивается с людьми, которые начинают на него влиять. Я и дальше не верю, что террористы возникли сами по себе, а не по воле кукловодов из спецслужб, которые задурили парню голову, а когда надо было, подставили" - пишу в своём ЖЖ. Вижу несколько сотен комментариев под прошлым сообщением. Раньше меня комментировали очень редко, но телевидение сделало своё дело и здесь: толпы новых френдов и грозди комментариев. На этот раз большинство комментаторов были настроены по отношению ко мне отрицательно. Одни обвиняли в том, что не верю в собственный народ, в его способность к борьбе, в любых активных действиях вижу только руку власти. Другие говорили, что оправдываю убийц, потому что переношу ответственность с них на воображаемых вдохновителей во властных структурах. Бурная дискуссия, отчасти с переходом на личности.
- Ну что, поехали? - это вернулся таксист. - Суки, раньше по дороге шесть заправок было. А теперь осталось только две. И такую бодягу продают, убивают двигатели, уроды! А их никто не трогает, потому что  крутая крыша! Если блатные приезжают, так им из другой цистерны наливают, нормального бензина. И если лох, то бери, что дают и радуйся! Козлы!
Пока доезжаем до станции, водитель успевает рассказать ещё несколько историй о местных нравах. Истории, нужно признать, одна одной черней. Чем ближе мы к цели, тем больше в голосе его становится отчаяния. Начинаю понимать, что это может быть хитрым маркетинговым ходом: разжалобить меня и заставить заплатить больше. Но плачу доллар в доллар, как договаривались. Он морщится, будто я должен был дать на чай за его болтовню. Не должен.
На станции уже много народа, большинство – туристы с гор, которые ещё с вечера ждут киевский поезд. Пытаюсь купить билет, но касса закрыта, где кассир, никто не знает. Мне говорят, что до утра не будет. Я тыкаю пальцем в надпись, что касса работает круглосуточно. Все удивляются: когда это у нас, как написано, так и есть? Смотрят на меня, как на дурака. У нас всегда всё не по написанному. И даже не наоборот. А как-то совсем по-другому, так, что хер догадаешься. Вот в прошлом году я был в Праге. Сидел в пивной, зашел в сеть, скачал расписание трамваев, которые ходили по улице рядом. Посмотрел, что последний прибывает на остановку в 22.07. На остановку вышел в 22.05 и подождал ровно две минуты. Трамвай приехал и я поехал! Представляете у нас такую ситуацию? Я - нет. Хотя Прага же всего в нескольких сотнях километров на запад. Но за эти километры будто что-то происходит. Нечто такое, что трагическим и коренным образом всё меняет. Европа сходит на Совок.
Я нашёл дежурного милиционера и настоял, чтобы тот нашел кассира. Заспанный парень в мятой форме сначала повёл себя агрессивно и потребовал документы, ссылаясь на поиск оклунковских террористов. Эти, видимо, могли забрести сюда, пытаясь уйти в Европу. Я показал своё журналистское удостоверение и снял бейсболку. Мент начал разглядывать удостоверение, видимо, впервые слышал о газете, в которой я работал, но потом узнал меня. Агрессия моментально испарилась, даже чаю предложил, хотя мог бы и придолбаться, что я уже пьян. Не стал лезть в золупу, убежал и через несколько минут привёл кассиршу, которая, кажется, спала где-то неподалёку. Она продала мне билет и даже пожелала счастливого пути. До поезда было ещё порядком времени, а все скамейки в зале ожидания были заняты. Туристы, спустившиеся с гор, просто разворачивали карематы и ложились на них, подложив под голову спальники. Я мог бы присесть на свой рюкзак, но на станции было грязно, так что пошёл на улицу. Естественно, никаких круглосуточных заведений рядом не было. Так что сел прямо на скамейке у памятника какому-то здешнем герою.
Вставил модем и снова читал новости про Оклунков. Сначала у Сэма, затем во многих других блогах появилась информация про убитого прокурора, некоего Анатолия Муравского. Тридцать шесть лет, высокий, мордатый, с надменным выражением лица. Типичный украинский прокурор - белая кость властной вертикали. Писали, что был известным в Оклункове хищником, специализировался по отжиму бизнесов. То есть искал споры между предпринимателями, предлагал помощь, брал за это деньги и помогал: уничтожал сначала того, кого заказали, а потом и того, кто заказал. За двенадцать лет в органах нагреб много всякого имущества, которое регистрировал на собственную жену. Которая, где-то год назад, загадочно исчезла. Как раз после того, как пошли слухи, что собирается разводиться с Муравским. По факту исчезновения даже дело не возбуждали, потому что прокурор показал записку, которую, якобы, написала пропавшая. В записке прокурорская жена рассказывала, что собирается в Испанию и хочет начать там новую жизнь. Правда, больше не выходила на связь и никто её не видел и не слышал. Но это считалось доказательством того, что в Испании девка нашла своё счастье. Её родители попытались, было, доказать, что записка написана не их дочерью, которая в последнее время жаловалась на избиения и угрозы со стороны мужа, что он собиралась не в Испанию, а разводиться. Но потом отцу пропавшей проломили голову. Неизвестные хулиганы, которые пытались имитировать ограбление, забрав вязаную шапку и старенькие кожаные перчатки. После этого родители замолчали.
Еще, в связи с погибшим Муравским, вспоминали про хозяина магазина ковров в центре Оклункова. Этот хозяин как-то поссорился с партнёром. Вроде бы мужички поссорились из-за  продавщицы. Разругались и начали делить имущество. Тут возник Муравский, который пообещал помочь. Нажал на совладельца и тот продал за полцены свою долю в уставном фонде. Полцены уплатил другой совладелец, который рассчитывал получить и долю. Но Муравский записал долю на жену. А потом пришёл к хозяину и приказал переписать и его часть себе. Хозяин не согласился, тогда его арестовали. За вдруг обнаружившуюся контрабанду ковров. То есть контрабанда то была, но много лет её не замечали, а тут на тебе. Повязали, обещали посадить надолго. Хозяин магазина понял, чем дело пахнет, переписал свою долю в пользу Муравского и его выпустили. Пришел в свой, уже бывший, магазин, чтобы забрать вещи. Но как-то накрыло дядю, потому что вещи не забрал, а повесился в главной витрине, которую сам когда-то и делал. Его нашли утром, увидели прохожие с улицы. Об этом говорил весь Оклунков. После этого случая, никто в магазин не ходил и ковров там не покупал. Тогда Муравский переоборудовал помещение и сдал в аренду банку. Тот в кризис обанкротился, говорили, что помещение было проклято. Муравский никому его не смог продать или сдать в аренду, что, правда, вряд ли слишком его тяготило в финансовом плане.
Покойный жил довольно широко, о чем свидетельствовали его фотографии из «Одноклассников» и «ВКонтакте»: ездил на «Лексусе», обитал в трехэтажном особняке, рядом с городским парком. Часто бывал за границей, то на каких-то островах, то в Париже или Лондоне. Жил роскошно и, судя по всему, не на одну зарплату. А так на сотню зарплат. В комментариях под материалами о погибшем абсолютное большинство открыто радовалось смерти Муравского.
- Привет, а вы Остап? – вдруг услышал я женский голос. Поднял голову, увидел какую-то девушку с рюкзаком, стоявшую рядом и внимательно разглядывающую мою физиономию.
- Нет, вы ошиблись. - я покачал головой, насунул бейсболку на лицо и снова погрузился в лэптоп. Не хотел отвлекаться от событий в Оклункове, которые становились всё более интересными.
- Да нет, вы Остап! Я вас узнала! Я читала ваши статьи про мирро. Это было нечто! Именно из-за них я пошла учиться на журналистику! Хочу писать, как вы! - тараторила девушка. Среднего роста, с неплохой фигурой, широким, красивым и умным лицом. Румяна и свежа, она олицетворяла саму невинность. А еще я почему-то подумал, что если бы Нона тогда не сделала аборт, то эта девочка могла быть моей дочерью. Подумал и поморщился. Потому что это, пожалуй, возраст. Вместо того чтобы думать, как бы и где бы, испытываешь фрустрации от неосуществлённого родительского инстинкта. Тут стоит барышня в самом соку, а я начинаю думать, что она могла быть мне дочерью. Старый пень. 
- Ну, учить журналистику ты пошла зря. - говорю я и понимаю, что выступаю с родительских позиций, хочу как лучше. Чёрт! Зачем мне это нужно, учить её? Но Остапа понесло. – Понимаешь, это упущенные годы. Потому что журналистика, как футбол: чтобы научиться, надо играть, а не протирать штаны на теоретических занятиях. Лучше всего учиться журналистике, занимаясь ею. - Делюсь я профессиональными советами. Потому что вдруг чувствую ответственность за бедное дитя, соблазнённое блеском моей карьеры. 
- Я знаю! Я занимаюсь! Я пишу в несколько газет! С первого курса! Пишу! А вы здесь по делам? Что-то расследуете? Можно ожидать новых статей?
- Можно. – милостиво киваю я. Девушка снимает рюкзак, ставит его на землю и садится рядом. Заглядывает в лэптоп.
- А что это там, в Оклункове? – интересуется со смешным выражением лица. - Я неделю была в горах, выпала из новостей.
Быстренько пересказываю ей про ситуацию в Оклункове.
- Террористы? - она почему-то в восторге. 
- Скорее просто выдумка о них. - в журналистике не стоит давать волю воображению, нужно крепко держаться фактов.
- Думаете, вымысел?
- А ты знаешь человека, который бы мог стать террористом? - раздражаюсь я то ли из-за своих  неведомо откуда взявшихся отцовских чувств, то ли из-за готовности всех, с кем я сегодня разговаривал, принять версию о террористах на веру. - Знаешь таких, кто мог бы бросить  спокойную жизнь и уйти ловить пулю или срок. Знаешь?
Она задумывается.
- Кажется, нет.
- Вот-вот! А ведь твои сверстники – они самые радикальные, в таком возрасте кровь так и бурлит. Но никто из них не пойдет в террористы. Что уж там говорить про других! – почему-то повышаю я голос. Раздражён. И чувствую пустоту, которая всегда возникает после того, как начинаешь трезветь. Трезветь нужно только во сне, наяву это мерзкий процесс. Может, выпить снова? Но ни одного магазина вокруг. А если бы и был, нетрудно представить каким дерьмом они здесь торгуют. Что что, а на спиртном я не экономил. Лучше ничего не пить вовсе, чем пить помои. Потому что печень уже не железная и сердце тоже.
- Слушай, а я могла. - неожиданно говорит девушка, которая о чём-то напряжённо задумалась. Смотрю на неё.
- Что? - думаю, может она предложила мне сделать минет, а я, дурень такой, прослушал? – Что, что ты могла?
- Я бы могла пойти в террористы. Я бы убила следователя, если бы брата посадили. Убила бы, точно. - она кивает и говорит неспешно, слово за словом, будто оценивает каждое и ставит на нём подпись.
Всматриваюсь в неё. Не похоже, что она шутит. Так же, не похоже, что она дура и несёт чушь. Она понимает то, о чём говорит.
- И что за история? - интересуюсь я. То есть, я бы должен был сказать ей, что не стоит о таком рассказывать малознакомым людям, но мне очень интересно. Хочу услышать её историю, если, конечно, это не плод её воображения, не способ покрасоваться передо мной.
- Ну, моего брата хотели посадить. Он - юрист, работал в банке. Там выдали большой кредит, а потом оказалось, что залога под него нет. На бумаге был, а в наличии - нет. Брата обвинили в том, что он за взятку закрыл глаза на отсутствие залога, в неустановленное время  в неустановленном месте вошёл в сговор с неустановленными лицами, протолкнул залог, способствовал выдаче необеспеченного кредита, чем причинил большой вред банку.
- А как на самом деле было?
- На самом деле все документы готовил руководитель брата. А потом он неожиданно умер. После того как прокуратура возбудила дело. Сердечный принцип. А следствию был нужен козёл отпущения, так что они взяли брата. Арестовали, посадили в СИЗО. От следователя приходил один мудак, намекал, что нам надо заплатить, чтобы брата выпустили. Иначе обещал максимальный срок и худшую колонию. И тогда я сказала себе, что убью следователя, если брата посадят. Этот гад, он же знал, что брат не причастен к выдаче кредита, но арестовал. Чтобы либо сделать виноватым и получить раскрытое дело с обвинительным приговором, либо струсить с нас деньги. Брат передал через адвоката записку, чтобы мы ничего не платили, потому что следователь нас кинет. Возьмёт деньги и ничем не поможет. Он так уже поступал не раз. И что было делать? Мама плакала днями, у папы случился сердечный приступ. Страшные дни и я поклялась, что убью этого следователя.
Она говорит это, а я всматриваюсь в неё. Симпатичная, совсем молодая, нежнокожая, наивная. Понимает ли она, что такое убить человека? Что это не так то просто. А даже если и убьёт, понимает ли она, что будет потом? Действительно ли она готова пройти все адские круги украинского следствия, а потом сесть в тюрьму лет на десять, это ещё в лучшем случае? Конечно, нет. Она - ребенок, он не знает жизни, она не понимает, что делает, просто мечтает, чтобы всё было красиво, как в кино. Но красиво в жизни не бывает. Здесь только проза, без поэзии. Да и проза такая себе. Лихорадочная, бесцельно напряженная, путанная. 
- Ты не веришь, что я убила бы? – тихонько спрашивает она, видимо, заметив мой скепсис.
- Не верю. - говорю честно, потому что ещё пьян и действительно же не верю. - Убить человека, это не в куклы играть.
- Не в куклы. Я знаю и я всё спланировала. Следователь жил в элитном доме у реки. Всегда выходил в семь утра, трудяга был. В доме был кодовый замок, так просто не зайдёшь. Так я подружилась с одной девочкой из этого же дома, она мне открывала дверь в подъезде. Конечно, ничего о моих планах не знала, мы просто бегали по утрам, следили за фигурой. Она бы впустила меня в подъезд, дальше надо было подождать возле лифта. Пока следователь спуститься. Он всегда ездил на грузовом лифте, может в пассажирском ему было тесно, клаустрофобия что ли. Я бы стояла перед дверью, с горшком для цветов в руках. Если бы он был в лифте один, я бы вылила кислоту ему в лицо.
- Кислоту? - удивляюсь я такому способу убийства.
- Концентрированную, серную. Вот, видишь. - она показывает следы ожогов на руке. - Немного плеснула, когда переливала.
- Где ты взяла кислоту?
- Ну, у меня много друзей-химиков. - она улыбается.
- Блять, кислота! Ты хоть понимаешь, что это за фигня?
- Конечно, понимаю, я же выигрывала областную олимпиаду по химии.
- И пошла в журналистику?
- Ага, после твоих репортажей про мирро.
- Ну, надеюсь, что я не сломал тебе жизнь. Так а что дальше. Ты выливаешь кислоту в лицо и что?
- Потом нужно было затащить его в лифт, там зарезать и отправить повыше. Потом перерезать кабель лифта, чтобы он стал и тело нашли не сразу. - она говорит, а я хохочу. - Что?
- Да ты не представляешь про что говоришь!
- Почему это?
- Да тот бы следователь орал, бился, вырывался, куда бы ты его затянула?
- Он должен был потерять сознание от болевого шока. И он бы ничего не видел, потому что потерял бы зрение. - уверенно говорит она. - У меня был нож с собой. Охотничий, купила в магазине. Надо было бить в шею, потому что следователь всегда носил бронежилет.
- Откуда знаешь?
- Я следила за ним месяц. Я всё о нём знала.
Смотрю на неё. Может, девочка пересмотрела фильмов и нафантазировала себе это? Но она говорит рассудительно, спокойно, без всякой экзальтации.
- Тебя бы легко вычислили.
- Я знаю.
- А что такое украинская тюрьма, ты знаешь?
- Мой брат был инвалидом. Он не мог ходить. Он добился все в жизни сам. Получил высшее образование, нашёл работу, делал карьеру. А потом его бросили в СИЗО, несмотря на инвалидность. Бросили ни за что и угрожали, что он там сдохнет, потому что зэки не любят калек! Всё ради желания выжать из нас денег на очередной «порше»! Я бы убила за брата. Убила бы! – она впервые чуть повышает голос.
Смотрит в асфальт, стиснула зубы и кулаки. И я начинаю сомневаться. А может и не трёп, может бы и убила. Ошеломлённо смотрю на неё. Неужели действительно новое поколение? Отличное от нас? Я не знаю ни одного из своих знакомых, кто бы решился на такое. Все бы поджали хвосты, перетерпели бы, уехали из города, а то и из страны, но не лезли бы против системы. А вот эта девочка, она бы могла плюнуть на весь страх перед системой и пойти мстить за родного брата.
Я морщусь. В голове бултыхается пустая бездна похмелья, я всё больше трезвею. Сейчас или нужно пить, или засыпать. Пить нечего, про сон можно только мечтать. Надо найти какой-то позитив в этом позорном состоянии. Ухватиться за что-то мыслями. Ну, вот хотя бы за то, что я еду в Оклунков не зря. Пусть эти террористы, скорее всего, является вымыслом ментов, фрагментом какой-то высокопоставленной игры, но эта провокация вдруг высветила какие-то мощные сдвиги, начавшиеся в обществе. Всё это оживленное обсуждение и почти единодушная поддержка террористов. Рассказ этой девушки, которая вдруг стоит на тех же принципах и готова вот так же убивать, как террористы, хотя не слышала про них. Если этих террористов нет, то не факт, что их не может быть вообще. Совсем не факт.
- О чём ты думаешь? – спрашивает она.
- Не знаю. О тебе, об Оклункове.
- Ты едешь туда?
- Да. А как всё решилось с братом?
- Чудом. Случайно папа узнал, что его одноклассник стал народным депутатом. То есть я узнала, потому что он нашел меня в "Одноклассниках" и спросил не дочь ли я такого-то. Рассказала отцу, тот поехал в Киев и попросил спасти сына. Они были из одного села, очень дружили одно время, пока судьба не развела после армии. Нардеп, кажется, даже отсидел. Много лет прошло, но не отказал, помог. Сначала написал несколько запросов, а потом сам лично приехал к нам в город, поговорил с руководством прокуратуры. Он был из провластной партии, имел связи в Киеве, да и дело против брата было дутым от начала и до конца. Так что его послушали. Брата отпустили. Он был весь в синяках и похудел на двенадцать килограммов, будто из концлагеря вышел. Но нас вынудили отказаться от претензий к следствию. Суки.
Она отворачивается. Я думаю о разнице поколений. Потому ли я раб, что родился ещё при советах, ходил в советский детсад и почти советскую школу? А вот она уже жила в совершенно другом мире? Я знаю, что мыслить поколениями глупо, это заблуждение, потому что люди разные и в каждом поколении есть плохие и хорошие. Но вот честно, не знаю ни одного человека из круга своих сверстников, который был бы способен на то, о чём рассказывает эта барышня. Мы были приучены поджимать хвосты, терпеть и вытеснять. Ну, по крайней мере, я.
- Остап, а можно попросить об одной вещи? 
- О какой? - в другом бы случае, это было бы просьба сфотографироваться. Им же всем нужны доказательства того, что они были со мной. Но это девчонка кажется другой. Ну, мне бы хотелось, чтобы так было.
- А можно я пришлю вам свою статью? Небольшую, одну. Вы прочтете еёо и коротко оцените. Какие недостатки, что можно доработать и так далее. Я действительно хочу стать хорошей журналисткой. - Она заглядывает мне в глаза. Улыбаюсь. Это хорошо, что вот она хочет чего-то добиться по специальности. Большинство здесь хочет «Порше» или на море, или чтобы не трогали. - Договорились?
- Хорошо. - соглашаюсь я. А сам думаю, что эта девушка уже рассматривает меня не как любовника, а как учителя. Возраст, черт подери. Хотя, не на что жаловаться, я почти вдвое старше её, она могла быть моей дочерью. Эта мысль постоянно крутиться у меня в голове. 
- Чаю не хотите?
- Да тут всё закрыто. - я показываю руками на окружающую спящую глушь.
- У меня с собой! - девушка достаёт из рюкзака термос, наливает из него горячего чая с удивительным ароматом. - Это горные травы и мёд.
Пью, киваю головой.
- Очень вкусно. - даже причмокиваю. Чай действительно прекрасен.
Девушка улыбается, довольная.
- Где ходили? - спрашиваю, чтобы поговорить. Сейчас только говорить и говорить.
- По хребту. Вышли из Квасов, это такая станция небольшая, поднялись на Петрос, потом на Говерлу, далее на Поп-Иван, а оттуда уже сюда.
- Понравилось?
- Очень красиво. Такие пейзажи! Вы были в Карпатах?
- Ну, чтобы вот так, с рюкзаками, нет.
- Хотите фотографии посмотреть?
- Давай.
Она достает карточку из своего фотоаппарата, вставляет в мой лэптоп и смотрим фотографии из похода. Она чуть прижимается к моему плечу и комментирует. Умеет рассказывать интересно, замечать интересные мелочи, держать напряжение, разворачивать сюжет. Из неё получится журналист, хороший журналист, если она научится так же добывать информацию, как её излагает.
Сидим, пока не появляется поезд. Вагоны у нас разные, она едет в плацкарте, а я - в СВ. Поехал бы и в купе, но не было мест. Пришлось переплачивать. У меня одна знакомая ведёт утреннее шоу на телевидении. Так у неё в контракте записано обязательство ездить только в СВ. Ну, чтобы подтверждать статус звезды. Канал оплачивает разницу между стоимостью купе и СВ. Но оплачивать авиабилеты отказывается. Извод национального уебанства.
- Можно, я зайду в гости? - спросила она и я увидел блеск её глаз. Конечно, я подумал о том, что нафига оно мне нужно. Какая-то девчонка, ещё ребенок, ослепленный моей ТВ-славой и всё такое. С другой стороны, я хорошо знал, что не усну. Надо было или пить, или говорить с кем-то или и то и другое.
- Заходи. - я сказал ей номер своего места и она ушла садиться. Её билет был у руководителя группы.
Я пошел вдоль поезда, высматривая номера вагонов. Около моего стояла заспанная женщина в мятой железнодорожной форме. Удивилась, когда подошел и отдал билет. Видимо, в этих горах очень редко садились в спальный вагон, туристы - люди простые, охотно экономят на дороге, ездят в плацкарте, где хорошо устраиваются со спальниками и карематами.
В СВ я был одним из немногих пассажиров. В своем купе так и вовсе один. Снова полез смотреть новости. Комментарий от прокуратуры о том, что она будет устанавливать личности граждан, клевещущих на покойного Муравского, который не был причастен ни к исчезновению своей жены, ни к самоубийству оклунковского предпринимателя. Тут же начинают появляться комментарии, что причастен, ещё как причастен, просто органы не хотели видеть очевидное. Включая сведения из базы налоговой, по которым в целой куче предприятий, в том числе и бывшем магазине ковров, учредителем была изначально жена прокурора, а затем, за несколько дней до её исчезновения, стал он сам. Почему так и на какие доходы он смог купить столько фирм и недвижимости? Вопросы, которые оставались без ответа. Однако комментаторы не сомневались относительно источников богатства покойного прокурора. Хлебная должность.
Я написал Сэму: «Еду в Оклунков». В знак примирения. Не хотел, чтобы были обиды, я же был крестным его старшего. Читал дальше. Вот новость, что во время усиленного отработки Оклункова было раскрыто более полусотни преступлений, которые были совершены ранее. Если отчитываются про это, значит продвижения по делу нет.
В дверь постучали. Это была будущая журналистка. Она сменила джинсы и свитер на миниюбку и блузку. Смотри, таскала их с собой в горы? Ох, эти девчонки. Сколько ей? Восемнадцать? Девятнадцать?
- Привет! Я заказала чай, будем завтракать! Хочешь? - она пришла с пакетом. Достала оттуда половину батона и банку паштета, которую тут же и открыла консервным ножом. Проводница принесла два чаи.
- Вагон-ресторан есть? - спросил её. 
- Есть, два вагона отсюда. Назад.
- Я сейчас.
Сходил в вагон-ресторан, вернулся с бутылкой коньяка, двумя апельсинами и шоколадом.
- Ехать в поезде и не выпить, это позорное нарушение странствующих традиций. - я пытался шутить, открыл бутылку и налил в подготовленные девушкой эмалированные кружки. - Ну, за знакомство.
Мы выпили. Коньяк был так себе, хотя какой еще может быть в вагоне-ресторане?
- Кстати, как тебя зовут?
- Нина.
- А я - Остап. - она засмеялась, потому что знала, как меня зовут. Удивительно, большинству я был знаком лишь в лицо. И все думали, что работаю на телевидении, раз меня уже там показывают. Мало кто обращал внимание, что я представитель какой-то газеты. Но вот эта красавица заметила. Мы выпили чаю, потом еще по три рюмки, дальше я начал расспрашивать её о друзьях и знакомых. Пытался понять, действительно ли в стране выросшее новое, иное поколение, или такие же холуи, как и я. Чем больше коньяка вливалось в меня, тем больше я убеждался, что новое поколение таки есть. И с него может быть толк. И у него может быть шанс. Алкоголь делал меня оптимистом.
Она начала целоваться первой. Честное слово,  не я. Я сидел пьяный, принёс ещё коньяка, с алкоголем я легко могу просидеть ночь напролёт, но всё пошло по-иному и не сбегать же мне было. Тем более градус смягчил сомнения моего совести. Ничего страшного. Даже полезно, девушка получит навык, который ещё пригодится ей: получать то, что нужно, через постель. К тому же, она возбуждена, она разволновалась, рассказала мне, что не рассказала бы никому другому. Ну да, уже когда она раскрыла свои убийственные планы, можно было понять, чем всё закончится. Это всегда так: когда женщина рассказывает тебе что-то очень личное и важное для неё, то дальше будет кровать.
В данном случае это была полка спального вагона. Я закрыл дверь в купе и разделся. Всегда любил заниматься любовью голым. Мы ****ись, Нина громко постанывала, ну, это тот эффект, о котором я уже говорил. Все стало громче с тех пор, как я стал телезвездой. Проводница постучала в дверь.
- Милая, давай потише. - попросил её и она уменьшила громкость.
На узкой полке у нас не было особого выбора относительно поз, так что использовали коленно-локтевую класику. У Нины была красивая спина и небольшие упругие ягодицы. Очень чистая, словно атласная, кожа.
Потом я ещё допил коньяк, а Нина уснула, положив голову мне на плечо. Тихонько посапывала на ухо под стук колес. Я думал про Оклунков, о развитии ситуации, о том, что всё это может быть большим пшиком, ментовским бредом или большой провокационной игрой. На тех мыслях я заснул и сам. Мне почему-то приснилось, будто я где-то взял гранату, кажется, это была обычная противопехотная РГД-5, играл с ней, а потом выпала чека, я начал ставить её на место, время замедлился, я почувствовал холод на спине и клялся, что больше никогда в руки не возьму оружие. Граната не взорвалась, но могла это сделать, я хотел выбросить её в окно, но там были люди. Не помню, чем все закончилось, может потому, что проснулся. Уже под Киевом в дверь постучала проводница.
- Киев, за десять минут закрываю туалет!
Нина вскочила и начала быстро одеваться. Я побежал в ресторан, взял поесть, заказал еще чаю. Пообедали. Нина сначала немного волновалась, краснела и отводила взгляд, но я пошутил, сделал ей комплимент и всё уладилось. Дал её личный почтовый адрес, чтобы прислала статью. Нина чмокнули меня и ушла.
Я улыбнулся и почувствовал, что полон сил. Даже не верилось, что я заснул. С этим в последнее время были большие проблемы. Открыл ноут, чтобы посмотреть, как можно доехать до Оклункива. Оказалось, что есть поезд, но он будет отправляться из Киева только поздно вечером. Так что лучше автобусами, которые едут от вокзала. Нашел телефон компании и заказал себе место. От Сэма получил сообщение «Правильно делаешь». Девушка из отеля не звонила, ну, она не будет устраивать трагедию из моего исчезновения.
А вот хозяева гостиницы обиделись, что я не выполнил условия договора. Позвонил представитель администрации, угрожал не заплатить, обещал судебные иски.
- Вы были основным звеном нашей стратегии по популяризации летнего отдыха в нашей гостинице! Мы на вас рассчитывали!
- Слушайте, у меня возникли форс-мажорные обстоятельства.
- И какие же?
- Мне срочно нужно было уехать.
- Что произошло, землетрясение или наводнение?
- И то и другое. Почти.
- Почти? Почти! - раздражался собеседник.
- То, что там, куда я еду, происходит нечто важнее землетрясение или наводнение! То масштабнее!
- Вы меня за дурака считаете? - завизжал он.
Я прервал разговор. Я свободный человек и я достаточно насиделся в горах. Когда поезд прибыл на киевский вокзал, я выскочил из вагона первым и побежал к выходу. Нашел автобус на Оклунков, назвал фамилию, в таких случаях я всегда говорю девичью фамилию матери, чтобы не светиться. Отдал деньги водителю и сел у окна. На самом деле это был не автобус, а микроавтобус. Меньше двадцати мест, за водителем кресла по два в ряд, затем проход и еще по креслу под окнами. Я занял козырное одинарное место, чемодан бросил на полку над головой и уставился на лэптоп. Адвокаты Федорчука, киевлянина, которого задержали, как руководителя террористов, дали пресс-конференцию, на которой заявили о том, что их клиент полностью не причастен к терактам, а его признание дано под угрозой применения силы, а может и под пыткой. Адвокаты говорили, что киевский офис, где работал Федорчук, имел камеры наблюдения, записи с которых хранились в течение года. То они могли за целый год доказать, что задержанный не приезжал в Оклункива и не проводил там собраний с террористами. Что касается пистолета, который у него нашли, то оружие было газовым. Тимофей взял его у знакомого для самообороны на время путешествия. Следствие заявления адвокатов не комментировало, как и все остальное.
Местные журналисты узнали, что по подозрению в причастности к террористам, было задержано более сотни оклунковцев, преимущественно членов националистических организаций. Это вызвало протест от руководства этих организаций, в Киеве провели совместную пресс-конференцию, на которой обвинили правоохранительные органы в политической мотивированности задержаний, не подтвержденных никакими доказательствами. Следствие опять ничего не комментировало, но с сайтов местного УВД и прокуратуры почему-то исчезли пресс-релизы, в которых сообщалось о раскрытии террористической группы, причастной к убийству прокурора. Источники в следствии неожиданно сообщили, что не надо спешить с выводами относительно террористической группы, возможно, имела место банальная месть. Выглядело так, что власть пытается отыграть назад ситуацию с террористами, сделать вид, что никаких террористов не было. Это вызвало волну возмущения в сети. Большинство авторов считали, что террористы действительности существовали, а власть просто испугалась правды, так что хочет замять эту историю, свести её к банальной уголовщине.
Кстати, если сначала этих ребят звали в сети сечевиками, то сейчас главной названием стало «оклунковские партизаны». Это была сознательная параллель с российскими «приморскими партизанами», прославившимися в 2010-м году.
Мне опять звонил представитель отеля. Я поморщился, но не ответить, значит показать, будто в чём-то виноват.
- Слушаю.
- А вы, случайно, не в Оклунков едете? - взволнованным голосом спросил он. Очень удивил меня, но я вспомнил, что разговаривал с портье про Оклунков.
- А что?
- Если так, то это меняет дело! Мы здесь все следим за тем, что там происходит. Это действительно уважительная причина. Господин директор просил передать, что не имеет никаких претензий, потому что понимает важность проблемы.
- Хорошо, если так. Но почему вас так это интересует?
- Да ну вы что! Об этом только и говорят! Успехов вам. Радостно читать ваши репортажи!
- Спасибо.
На другом конце стране следили за происходящим в Оклункове. Черт побери, я правильно сделал, что поехал! От Сэма пришло сообщение: «Видео видел?» Потом еще одно «Бля!», А потом еще: «Смотри !!!!!». Я успел прочитать заголовок новости, что на ютьюбе выложено обращение одного из террористов, после чего пропала мобильную связь. Когда же появилась, то разрядился мой лэптоп. Так что вместо видео террористов я должен был смотреть видео в автобусе.
Некий ужасный российской сериал о летчиках пассажирского лайнера. Феноменальное дерьмо. Чтобы спастись от него, я начал слушать музыку и решил, что надо купить современный мобильный, с которого можно было бы заходить в интернет. Очень хотелось посмотреть то обращение, а вместо этого я пытался заснуть. Да куда там. Двух чудес подряд не случилось, я не сомкнул глаз и на минуту.