Девятнадцатый век

Мы все уже прилично напились. У нас орала музыка, которую никто не слышал, ярко светил свет, который никому ничего не освещал. Нам позвонила консъержка и сосед сверху, а потом последний даже привёл милицию. К счастью, мой дом - моя крепость, и мы никого к себе не пустили.
нас было пятеро. А нет. Со мной шестеро. Ваня, Игорь, Братья (2 штуки) и Костя. И я.
Зачем мы собрались, уже никто не помнил.
А потом мы даже устроили секретную вылазку. Мы собирались выйти в магазин и решили сделать это максимально незаметно.
Когда мы открыли дверь, оттуда должно быть, повалил сноп искр нашей глупой необоснованной радости, вырвались клубки света и нотки приглушенной музыки. Мы Спускались по лестнице, держась за стены воображая себя агентами 007. Хотя все явно уже были полные 000. А потом мы совершили марш-бросок мимо комнаты консьержки и распахнув настежь дверь вырвались на улицу. Глотая свежий воздух залпом, мы быстро опьянели от какой-то мнимой свободы. Как будто до этого нас держали взаперти. Мы побегали по двору, покричали, побесновались ещё немного, пока какой-то овощ, вроде нас, не швырнул из окна бутылку. Тода и настала пора отправляться в магазин.
Вряд ли я или кто-то из нас вспомнит, что было с нами внутри магазина. Зато все прекрасно помнят, как Игорь разбил одну из бутылок на улице, треснув пакетом об плиту, помнят как кто-то из Братьев жутко на него сердился за это. Помнят, что Костя потом предложил ужасно смешной тост, но какой, никто не вспомнил и по сей день. И ещё я помню, что мы пошли в соседний парк. А часть нашей комнии вдруг снова за чем-то ушла в магазин. Остался кто-то из Братьев, Костя. И Ваня. И я. И мы чуть-чуть поболтали про футбол, про учёбу, про девушек. Ваня рассказал нам про свою возлюбленную и мне показалось, что я никогда не видел его таким счастливым. Мы очень порадовались за него. Честно-честно. Мы просили рассказать о ней ещё, но он слегка замялся, и я тогда стал рассказывать про свою девушку.
Меня прервали посыльные из магазина, и мы двинулись дальше в путь.
Пройти двести-триста метров в таком состоянии, это вам не шуточки, знаете ли. Мы останавливались отдохнуть достаточно регулярно. Каждый из привалов отмечали одним тостом и шли дальше через пятнадцать минут.
И в городе царило лето. И даже через серое покрывало раннего утра и пелену дурмана можно было и тут и там разглядеть ярко-зелёные вспышки красок на деревьях. Беловатый туман вился где-то над домами, и утренняя сырость оседала на траве, тротуарах и лавочках. Уж это-то мы почувствовали на себе.
Мы снова сели на бордюр, а кто-то даже прямо на дорогу - всё равно машин нет,- сказал кто-то из нас. Мы снова то ли отдыхали, то ли ждали кого-то. Ваня как-то заметно погрустнел.
-эй, ты чего это?
-да не знаю. Ничего, наверное, - хотя было видно, что очень даже ЧЕГО.
-скажи.
-да вот помнишь, о ком я рассказывал?
-ну..да. О девушке своей.
-да. Про неё.
-Ну так и что?
-да я только одного сейчас не сказал, - начал он, - она же очень богатая. Семья у неё очень-очень обеспеченная. А знаешь, как там у них принято? Как в чёртовом девятнадцатом веке. Папы и мамы до сих пор в графинь и графьёв играют. Ну слышали вы про этот...ну бал какой-то известный?
-Не помню, как называется. Но понятно.
-она туда едет.
-и что же?
-да то. Она мне сама рассказывала, для чего всё это нужно. Чтобы замуж её выдать за какого-то прынца. Чтобы выгодно, - он уронил голову на ладони и замолчал.
-ёлки-палки! Вот уж правда девятнадцатый век.
-ага. О чём и речь,- продолжил он, - Она мне когда рассказала об этом, у меня руки опустились. Не понимаю, что я почувствовал, но решил, что всё уже точно закончено, - и сел он как-то так.. Грустно, в общем, сел. Даже не знаю, как так, но грустно и нам стало.
-охренеть можно..
-слушайте, мужики, а давайте напьёмся?
-а.. То есть, по-твоему мы не уже?
Кто-то засмеялся.