У каждой пташки свои замашки

Читать я научился лет в пять при помощи полуграмотной бабушки, которая была мне, в общем-то, и не бабушкой. Я называл ее тетей Шурой. Мы часто оставались с ней одни в силу постоянной занятости моих родителей – вечно неуспевающей матери и вкалывающему в несколько смен отцу. Так вышло, что родители мои считали, что много денег можно заработать честным и ударным трудом, оставаясь после работы и беря ее на дом, вместо того, чтобы украсть и продать плохо лежащую у забора какую-нибудь там асбестовую трубу.

Так вот, благодаря их самозабвенному труду, моя традиционная еда – жареная на маргарине картошка – отступила на второй план. Я познал вкус конфет, обертки от которых стали сильно интересовать, ведь там были написаны буквы. Фантики я никогда не выбрасывал, и мы с тетей Шурой частенько перебирали их долгими зимними вечерами. В один из таких вечеров я прочел свои первые слова: «ирис кис-кис». Потом были «школьные», «премьера», «дюшес», «барбарис» и «каракум». Слово «каракум» меня больше всего озадачивало, Что это такое вообще и почему там верблюд-то нарисован? Тетя Шура не знала.

Дальше пошли в ход газеты. Первыми словами  оттуда были «труд», «известия», «гудок», «крокодил» и «капээсэс». КПСС казалось  самым непонятным. Почему все буквы большие? У тети Шуры я спрашивать не стал.  Затем, после утомительного штурма, я самостоятельно разобрал подпись под большим портретом дядьки с пушистыми бровями: «Леонид Ильич Брежнев». И тут уж я возликовал. Дальше стало проще.

«Что же было первично, тяга к знаниям или любовь к сладкому?» - думаю я сейчас и не нахожу ответа. И все же, если бы не конфеты... И не родители...
Из всех отрывистых воспоминаний детства, связанных с чтением как с процессом, осталось в памяти несколько.

Как сейчас вижу себя пятилетнего, сидящего под кроватью и подслушивающего, как тетя Шура читает сама себе газету вслух, не замечая запятых и точек и путая ударения, - мне смешно. Чего стоят «Ястреб в Пекине», «Наши космонавты вышли на орбиту», и «Маше Даян – одноглазая стерва».

Переезд в новую квартиру огорчил меня ровно настолько, насколько обрадовал моих родителей. Я недоумевал: «Как же так? Мы что, не возьмем с собой тетю Шуру? Как же я один-то?» Тетю Шуру мы с собой не взяли.

Даже сейчас, в зрелые годы, мне иногда кажется, что тогда меня с корнем вырвали из детства, но я узнал, что кроме газет на свете быва-ют ещё и книги.

Соседский мальчишка из квартиры напротив оказался очень продвинутым малым. Однажды, когда мы в нашем неблагоустроенном новом районе коротали скучные летние каникулы, он пересказал мне чуть ли не слово в слово «Пеструю ленту» Конан Дойла. Я, разинув рот, слушал эту захватывающую историю о приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона.

Почему-то мне было жутко, я отсидел ногу, но боялся пошевелиться, а в самых страшных местах шевелил ушами. Вот бы мне такую книгу! Да где взять-то? У меня и из игрушек-то только кубики.

Родители так и не научились воровать, хотя отец иногда приносил что-то с работы, скрученное алюминиевой проволокой, и это что-то долго потом пылилось в кладовке.
Кстати, тот же паренек в минуты скорби или когда не мог дать сдачи, всегда произносил одну и ту же фразу: «Пошел бы ты, что ли томик Носова перечитал». Это было нечто. Этой фразой он просто наповал убивал вероятного противника. У самых заядлых драчунов автоматически разжимались кулаки.

Общение со сверстниками, в силу обстоятельств заменившее добрую тетушку, безусловно, расширяет кругозор и меняет мировоззрение.

Вот тому пример. Один из отроков однажды спросил, не хочу ли я пойти с ним в библиотеку. В тот момент я ехал на взятом отцом напрокат велосипеде «Школьник», считал себя не последним велосипедистом, и при этих словах у меня даже не дрогнул руль в руках. Но я почему-то начал описывать вокруг знакомого сужающиеся круги, слушая рассказ о том, сколько там всяких интересных книжек и что их, оказывается, можно брать домой аж на две недели.

Во мне началась мучительная борьба между велосипедистом и читателем. Однако когда прикинул, сколько может стоить это счастье и сколько денег надо просить у мамы, которые она все равно не даст, я сглотнул скупую мужскую слезу и повернул руль вправо, намереваясь отъехать восвояси.

Повторяю, я был неплохим велосипедистом, умел ездить не только «без рук», но и задрав ноги на руль и всякими другими экзотическими способами.

Когда мой друг сказал, что это удовольствие абсолютно бесплатное, я, как вы помните, намеревался повернуть руль вправо, и через секунду осознал, что лежу в клумбе, на мне лежит мой искореженный «Школьник», жутко саднит разбитая коленка, рядом валяется обломок кирпича, на который я наехал. Видимо от неожиданности моя неокрепшая детская психика не смогла перенести слово «бесплатно», и я подумал, что наконец-то наступил коммунизм, которого мы все так долго ждали. От нахлынувших-то чувств и не справился с управлением. Примерно так бывает со всяким, кому становится нехорошо от счастья.

«Там же, наверное, и про Шерлока Холмса есть, - подумал я, - да и томик Носова я на всякий случай перечитаю».

В библиотеке и вправду было много книг, даже больше, чем я ожидал. Сначала на меня, как на взрослого (!) заполнили формуляр, и тут я очень испугался. А вдруг не бесплатно? Что ж я зря с велосипеда падал? Нет, все правда, только книг дадут не сколько хочешь, а на первый раз одну. Ну и ладно. Главное, денег не надо. У книги оказалось очень колоритное название: «У каждой пташки свои замашки». Зато я записался еще и в читальный зал, где, не подумавши, обозвал библиотекаршу тетей, за что мне тут же сделали внушение, и она представилась по имени-отчеству, опять по-взрослому (!), после чего мне второй раз за день стало нехорошо от счастья.

Книгу я прочел за полчаса и уже на следующий день побежал ее менять, рассчитывая хапнуть как минимум томик К. Дойла, но был подвергнут жестокому допросу той же самой тети о содержании так быстро сданной книги. Ха, ха! Они думали, что я не прочел. После подробного изложения о том, какие бывают пташки и какие конкретно замашки присущи каждой, мне выдали уже две книги, но попросили не приходить так быстро. Я обиделся и в отместку просидел в читальном зале в одиночку строго до закрытия, штудируя детскую энциклопедию и не замечая поглядывавшую на часы служащую. А что? На двери ж написано «с 8 до 17», вот я и ушел ровно в пять. Да и книги здесь лучше, чем в абонементе.

Шли годы. У многих моих сверстников тяга к чтению стала плавно перерастать в устойчивое стремление к разглядыванию порнографических открыток. А что тут поделаешь? Мопассан и тестостерон гудят в крови. Именно в те годы, когда юноши с удивлением начинают обнаруживать у себя вторичные половые признаки, произошла одна история с моим добрым знакомым, для которого даже наличие первичных половых признаков не являлось первичным. Он страстно любил читать.

В те далекие семидесятые, живя в деревне с мамой на пенсию в 38 рублей и имея в личной библиотеке ровно три книги и два старых журнала «Искатель», он понял, что дальше так жить нельзя. В нем проснулся коллекционер.

Ближайший книжный магазин располагался в 50-ти километрах, в городе. Личный счет моего знакомого в банке составлял ровно 00 рублей и столько же копеек, и пополнить его возможно было, разве что продав душу дьяволу. Но парень был целеустремленным и умел добиваться своего, поэтому за три плодотворных дня ему удалось раз в десять увеличить количество книг своей домашней библиотеки. Вот на что способен пытливый детский ум.

План был прост, как пареная репа. Являясь постоянным читателем сельской избы-читальни и имея репутацию самого читающего парня на деревне, он имел свободный доступ к «эльдорадо» - к стеллажам с книгами. Мог копаться там часами, выбирая нужное и, наконец, находил пару-тройку чего-нибудь из непрочитанного; ему записывали книги в формуляр, он забирал их и шел домой. В те плодотворные три дня все было точно так же. Он входил в библиотеку, где его знали как родного, устремлялся к полкам, долго выбирал что-то, ему записывали это в формуляр, он говорил «спасибо» и удалялся с парой книг под мышкой. Только вот домой он шел не сразу, а огибал библиотеку с другой стороны, находил заранее припрятанный в кустах старый батькин рюкзачишко и неспешно трамбовал туда пять минут назад им же выбранные и уложенные на подоконнике открытого в жару библиотечного окна штук десять понравившихся ему книг. Разумеется, без всякой записи в формуляр. Стеллажи с книгами очень удачно перекрывали  обзор библиотекаря, сидящего внутри, а он шуровал, естественно, снаружи.

Через раз, для колорита, он брал с собой единственную оставшуюся в хозяйстве у матери овцу, которая мирно паслась неподалеку, пока он вершил свои великие дела.
Вид утомленного восьмиклассника с рюкзаком, плетущегося домой и ведущего на поводу овцу, ни у кого не вызывал подозрений, а наоборот, казалось, что парень занят каким-то важным делом. Об этом красноречиво говорил его озабоченный внешний вид.

Пропажа золотого фонда сельской библиотеки обнаружилась не сразу, а лишь когда прежняя заведующая ушла на пенсию и передала дела другой.

Визиты непохмелившегося участкового в дом моего друга стали доброй традицией. Обычно он приходил с утра, деликатно дышал в сторону и долго сидел на краю старого бабушкиного сундука (где и хранилось похищенное), вертя в руках «Одиссею капитана Блада» писателя Сабатини, в упор не замечая штампа на 17-ой странице, пока мать не подносила сто грамм с малосольным огурцом. Самогонку участковый любил больше, чем книги, поэтому они до сих пор хранятся у моего знакомого, который и сейчас не раскаивается и считает, что поступил правильно.

Мое детское увлечение привело к тому, что я занялся иностранными языками, благодаря чему еще больше полюбил родной.

Иногда я брожу по тенистым улицам родного города, который люблю, но когда натыкаюсь взглядом на непотребные надписи на иностранном языке, написанные русскими буквами и с ошибками, мне становится неловко за наших классиков.

Уверяю вас, язык Шекспира и Байрона, как и язык Гете и Шиллера, - это ничто в сравнении с языком Толстого и Горького.

Да, мы помудрели и выросли, нас помочалила жизнь. Но, когда становится особенно трудно, я навещаю своего старого знакомого, того самого бывшего грабителя сельских библиотек. Мы берем томик Носова и перечитываем его, вспоминая детство, не спеша, в теньке и под селедочку.

Рисунок С.Алексеева