Диван

Диван издавал радостно стонущие звуки. Радостные, потому что, наконец, хозяин нашел время присесть на него, и он услужливо подставлял свое мягкое сидение и такую же мягкую спинку, охватывая по позвоночнику, давая возможность расслабиться после трудового дня.

А стонущие, оттого что с каждым годом все грузнее и грузнее становилось тело хозяина, и пружинки попискивали под его тяжестью.

Но бывали дни, когда диван просто негодовал, издавал возмущенные звуки всеми своими пружинами и сочленениями, когда хозяин падал на диван, неприлично сказать, придя из пив бара, даже не раздеваясь.

Диван старался досадить хозяину, он вонзался в его бока, вот-вот готовыми вырваться наружу пружинами, стараясь сбросить с себя. Но размякшее, переполненное тело пивом, даже не чувствовало негодования пружин, и не слышало укоризненного звука, издаваемого диваном. Тело тяжело дышало, еле, еле ворочалось с боку на бок, под утро садилось посредине дивана, глубоко вдавливалось, почти до пола прогибая сиденье и, подержавшись за голову, уходило. Диван, легко вздыхая, распрямлялся и постепенно приобретал вид уставшего человека, на глазах приободряющегося, распрямляющегося, расправляя пружинами дерматиновую обшивку, покрытую покрывалом сморщенным обрюзгшим от пива телом хозяина.

Через некоторое время вновь появлялся хозяин, садился на диван, который, почувствовав облегченность хозяина, все-таки поскрипывал с укоризной: "Ночь, все отдыхают, а этот бродит". Хозяин, посидев, начинал сидя раздеваться, диван возмущенно скрипел, вздыхал всей спинкой, изгибался со стонами в сочленениях и, наконец, когда раздетый хозяин натягивал на себя плед, еще немного повозмущавшись пружинными вздохами, смирялся со своей участью и затихал.

Утром, как только призывно звонил будильник, тело хозяина вдруг сдавливало пружины, которые распрямлялись и подбрасывали его так, что он оказывался сидящим на диване с согнутыми ногами и сброшенным на пол пледом, быстро-быстро мигал глазами, глядел на будильник, ничего не понимая, который показывал уже семь часов утра. И с мыслями: "Еще пять минут полежу, - хозяин вновь разваливался на диване, размышляя вслух, - И зачем я Васька послушал, пиво с водкой пить, забыли даже, что завтра понедельник".

Но были минуты, когда диван мурлыкал покрывалом, которое расправлялось под мозолистыми руками хозяина, плотно облегая изогнутости спинки и сиденья.